Глава двенадцатая Феодальное государство и право у южных славян

1. Как уже говорилось, с VI столетия славянские племена начали колонизацию Балкан. В следующем столетии они образуют в Мезии (нынешняя Болгария) союз, известный под названием «Семи славянских племен».

В 70-х годах того же столетия в район семи племен вступили тюрки-булгары с князем Аспарухом во главе. Славяне должны были, по-видимому, уступить булгарской знати и ее вождю политическое преобладание, но зато сохранили и свои земли, и свой особый быт, и, конечно, свой язык.

Союз славян и булгар стал надежной защитой против агрессивной Византии. Он активизировал основные внутренние процессы развития, дав им защиту в лице сильной княжеской власти.

По уровню экономического и культурного развития славяне стояли выше булгар, они превосходили их в численном отношении, и потому не славяне, а булгары растворились в чужом народе, ассимилировались с ним, но они передали стране и ее народу свое родовое название. С VII века ведем мы начало так называемого Первого болгарского царства.

В начале Х века в Болгарии побеждает феодальный строй и соответственно с тем образуются два основных класса — господствующий (болгаро-славянские родовые старейшины, некоторая часть княжеских дружинников и духовенство) и эксплуатируемый (в основном зависимое крестьянство).

Крестьянство состояло из трех групп: баштинников, сохранивших свой отцовский надел, личную свободу и некоторые возможности распоряжения собственностью; париков — крепостных, обязанных барщиной и другими повинностями в пользу помещиков и налогами в пользу государства; наконец, отроков — рабов, посаженных на землю или состоявших при дворе господина.

Государственная власть, представленная князем и его администрацией в центре и на местах (воеводствах и жупах), достигает значительной силы при знаменитом Симеоне (893-927 гг.). Внешним выражением его величия было произведенное при нем преобразование княжества в царство.

Но империя Симеона и его преемников была. непрочной. Появились первые признаки феодального распадения. Этим вскоре воспользовалась Византия, с опасением наблюдавшая за появлением сильного государства на ее северных границах.

В начале XI века Болгария была завоевана Византией и находилась под ее господством около 150 лет. Это время было использовано болгарским феодальным классом для ликвидации свободного состояния баштинников, для повсеместного их закрепощения. Византийское правительство в своих особых видах насаждает в Болгарии зависимое феодальное землевладение — прении. Возникает новый слой господствующего класса — прониары.

В конце XII столетия Болгария возвращает себе независимость. Начинает существование Второе болгарское царство (с 1187 г.). Оно занимает значительную территорию, расширяемую за счет удачных завоеваний.

Родившись в упорной борьбе с Византией, Второе болгарское царство являет нам пример сильной центральной власти, особенно при известном Иване-Асене П. Но и в этот сравнительно краткий период болгарские цари оказывались связанными решениями влиятельных феодальных органов — «народных соборов» (феодальных съездов) и постоянного совета, членами которого являлись высшие чины администрации.

В конце XI века эти последние получали титулы по Византиискому образцу: канцелярией и внешними сношениями стал ведать «великий логофет», во главе областей стояли уже не жупаны, а «дуки» и пр.

Первая значительная кодификация болгарского права получила название «Закона судного людям». Составлен он был на рубеже IX и Х столетий — более точная датировка затруднительна.

И по своим источникам, и по своему содержанию Закон судный людям — документ сложный. Приняв христианство по Византийскому образцу, Болгария включила себя в круг Византииских культурных и правовых влияний, и это сказалось на многих статьях Закона. Особенно сильным оказалось влияние Византийской Эклоги.

Рецепция римского права на Западе отвечала главным образом интересам городов. Но не только. Ею широко воспользовались для упрочения отношений феодальной собственности, для усиления податного бремени крестьянства. В Болгарии рецепция римско-Византийских образцов ограничилась сравнительно немногим и служила почти исключительно закреплению только еще складывавшихся феодальных отношений.

Закон судный людям упоминает далеко не все уголовные преступления и в очень малой степени регулирует гражданско-правовые отношения. Все, что лежало за пределами Закона, оставалось областью старого славянского обычая.

В области имущественных отношений Закон судный людям касается поклажи, заклада, опеки, поручительства — отношений сравнительно новых, порожденных классовым обществом.

Для задруги, для рода не было проблемы опеки или попечительства, да и поклажа была вряд ли известна. Эти проблемы возникают с индивидуальной семьей и раньше всего «властельской», господской.

Весьма привлекательной должна была показаться (и потому заимствована) норма, разрешающая лишать всего заработанного того из нанявшихся, который не «допахал до времени», то есть почему-либо не смог исполнить договор найма до конца.

Новым важным делом властей было пресечение старых, языческих форм брака. Запрещается многоженство и категорически предписывается выгнать из дома вторую жену (вместе с ее детьми), устанавливается запрещение вступать в брак с близким родственником, что было вполне допустимым и даже обязательным в прежние времена, и пр.

Закон допускает уже завещание, хотя и не позволяет оставить без наследства кого-либо из детей.

Но старое славянское право не хочет сходить со сцены. Внимательно вчитываясь в содержание Закона, видишь, что именно оно, а не Эклога и не законы Моисея, влияние которых может быть отмечено для некоторых случаев, составляет основу кодификации. Авторы Закона не могли принять в виде наказания за «кровосмешение» ни смертную казнь, ни членовредительство, предлагаемые Эклогой, и остановились на самом легком — простом разлучении супругов. Они не пожелали наказывать юношу, вступившего в связь с девицей, если тот готов был искупить вину женитьбой, — таков был старый обычай, и не было возможности отступать от него, несмотря на все заклинания религии.

Только в том случае, если преступление было совершено в «пустом месте», где девица не могла найти защиту, виновного лишали имения (оно отдавалось потерпевшей «за сором») и подвергали мучительному наказанию.

Заметим, кстати, что старое польское право смотрело на то же деяние по-другому. Изнасилование в доме каралось, в поле или лесу — прощалось. Добрачные связи не были здесь запрещены и не осуждались.

Среди преступлений Закон особо выделяет разбой, в котором здесь, как и во всех других странах Европы, видели форму крестьянского сопротивления и мести. Наказание за разбой — смертная казнь.

Виновные в похищении имущества, особенно господского, наказываются строго. Вводится понятие рецидива в краже. За него полагается ослепление и урезание носа — излюбленные наказания в практике Византийского правосудия.

Убийца наказывается штрафом — «враждой», а когда он неизвестен — платит село («емство»), где найден труп. Это, конечно, старина.

2. Несколько позже, чем у болгар, государство возникает у сербов. Еще в Х столетии в Сербии сохраняется деление на племена, народные веча, советы старейшин.

Сельская община находится в расцвете, семейные отношения — на стадии, промежуточной от группового брака к индивидуальной семье современного мира.

Несколько поколений потомков одного отца живут вместе, под одной крышей, одним двором. Они совместно владеют имуществом, вместе обрабатывают землю, питаются и одеваются из общих запасов. Это то, что называется задругой.

Высшая власть в задруге принадлежит семейному совету, состоящему из всех взрослых мужчин и женщин, но непосредственное управление находится в руках избранного всеми дома-чина. Важные дела, включая суд над провинившимся, являются компетенцией семейного совета, и ни одна большая продажа или покупка не могут быть произведены без его согласия/

Сельские общины объединялись жупой, как назывался небольшой район, служивший местом пребывания нескольких родов. Многие свидетельства позволяют видеть в славянской жупе тот же союз родов, каким была фратрия у греков или курия у римлян.

Феодализация Сербии заметно подвинулась в XI веке и тогда же — что вполне закономерно — были предприняты первые попытки объединения областей. Они увенчались успехом через столетие, в княжение великого жупана центральной сербской области Рашки — Стефана Немани. Сын Немани, Стефан Первовенчанный, присваивает себе титул короля. Особенно же усилилась Сербия в царствование знаменитого Стефана Душана, правившего страной в первой половине XIV века. При нем был издан один из наиболее значительных памятников старого сербского права — Законник Стефана Душана.

Господствующий класс в Сербии состоял из двух сословий. Высшее сословие образовывало феодальную знать — властелей. Земельная собственность властелей была наследственной. Она не зависела от воли короля. Властели замещали все важнейшие должности в центральном и местном управлении.

Властелич — это уже известный нам прониар. Он хотя и феодал, но низшего ранга: если властелич выбранит властеля, предупреждает Законник Стефана Душана, будет бит палками (властель-оскорбитель отделается штрафом).

Угнетенный класс — сербское крестьянство — состоял из некоторого количества свободных (так называемых себров), полностью закрепощенных (меропхов) и отроков-рабов.

Законник грозит меропху клеймением и распарыванием носа в случае побега от хозяина. Меропх обязан работать на помещика два дня в неделю, а в страдное время — больше и давать ежегодный денежный взнос.

Хорошо изучен государственный строй Сербии в эпоху Стефана Душана. Поднявшаяся на гребне антифеодальных выступлений сербского крестьянства, укрепившаяся победами над Византией, королевская власть украшает себя, начиная с Душана, Царским титулом. Но старый собор светской и церковной знати еще существует, и царь вынужден обращаться к нему при каждой крупной мере. Так, Законник Стефана Душана был принят не единолично, а собором светской и духовной знати.

В новом административном устройстве государства был последовательно проведен принцип территориального разделения населения. Старые жупы с засильем родовой знати были заменены новыми. И в каждой из них находился царский чиновник. Жупы объединялись областями.

Судебное устройство в Сербии, как и во всяком феодальном государстве, сложно. Есть господские суды над крепостными, церковные суды — над церковными людьми, особый суд, осуществляемый чиновником, взыскивающим пошлины, и т.д.

Но главное место принадлежало все-таки царскому суду — придворному, областному, городскому.

Интересен областной суд: большую часть времени он (как то было в Англии и во Франции) проводил в разъездах, осуществляя общий надзор за всей юстицией в стране.

Пережитком старины, и очень интересным пережитком, был долго сохранявшийся в Сербии суд поротников, то есть, говоря привычным нам языков, суд присяжных.

«Порота», или «рота», — это присяга, клятва. Поротники приносили присягу, что будут судить по совести. В «большом деле» полагалось 24 поротника, в «среднем» -12, в «малом» — 6. Мирить стороны запрещалось. Законник обязывает поротников либо оправдать, либо обвинить. Решение принималось по большинству голосов. Суд этот был судом сословным (для властелей поротники — властели и т.д.).

За^конник Стефана Дущана был принят в 1349 году. Как и Закон судный людям, кодификация Душана служила закреплению феодальных отношений, преодолению языческой старины. В 1354 году в Законник были внесены значительные дополнения, запрещающие увеличение крестьянских повинностей и разрешающие судебную защиту крестьян (включая крепостных), с одной стороны, усиливающие наказания за сопротивление государству и помещикам — с другой.

Как и Закон судный людям, кодификация Душана не была всеобъемлющим сводом. Ее дополняли некоторые Византийские компиляции, бывшие в ходу, и сама она была в известном смысле «дополнением» старого обычая, по которому продолжала судиться сербская деревня, сербская задруга.

Во многих же отношениях Законник относится к Византийскому праву критически (например, запрещая залоги), а старый обычай стремится либо устранить, либо реформировать.

Особой разработкой отличаются уголовные постановления Законника. Они составляют около трети всех статей. Составители кодекса позаботились ранее всего о защите религии против еще не изжитого язычества. Возвращение к последнему или переход в другую веру наказывается смертью (при смягчающих обстоятельствах — членовредительством, ссылкой в рудники и пр.).

Среди государственных преступлений на первом месте — измена и разбой.

В борьбе с ними законодатель санкционирует, наказание непричастных лиц, то есть объективное вменение. В делах о государственной измене отвечают «брат за брата, отец за сына, родственник за родственника», короче говоря, все те, кто жил одним хозяйством с преступником. Сам же изменник наказывается смертью и конфискацией имущества. За разбой, учиненный хотя бы и неизвестным чужим человеком, должны отвечать вся «та земля и те села, через которые пришел разбойник и через которые он ушел».

Круговой ответственностью связывает Законник членов задруги. Они должны или выдать виновного, или отвечать все вместе. И это относилось не только к разбою, но и к воровству, а также к другим преступлениям, например, подделке монет и пр.

Широко применялись членовредительские наказания, заимствованные в Византийском праве, и штрафы, сохранившиеся от догосударственной эпохи. Только теперь они, как и повсюду, служат интересам сильных.

Властель, убивший себра, платил тысячу перперов, но себр, убивший впастеля, помимо штрафа в триста перперов (цена 25 жеребцов), наказывался отрубанием рук. Этот принцип был распространен и на другие случаи. Неуплата штрафа влекла за собой смертную казнь.

Членовредительством угрожает Законник свободным крестьянам, если они соберутся почему-либо без разрешения властей: «Себрова собора да несть», иначе «уши урежу и выжгу ресницы».

Инициатива в уголовном преследовании за государственные и религиозные преступления принадлежит государству.

В церковных судах Сербии царят инквизиционные формы судопроизводства. Государство воспринимает их при расследовании политических преступлений. Всемерно поощряются доносы. Не пренебрегают доносами рабов. Напротив, им обещают за то свободу.

Широко применяются старые формы ордалия. И вор и разбойник должны «пройти через железо».

Сербские формы испытания железом более мучительны по сравнению с германскими или польскими. Обвиняемый должен был вынуть из огня раскаленное железо и нести его в руках от церковных ворот до самого алтаря. Как можно было оправдаться при таком испытании?Поединок существует, насколько можно судить, для одного случая: когда двое спорят в походе. Они должны были биться один на один, и никто под страхом отсечения руки не должен был вступаться.

Широко применяются свидетельские показания. Верили только самым первым показаниям, последующие не принимались во внимание. Рассмотрение дел велось, как правило, устно и. гласно. Но при этом писался протокол и судебное решение фиксировалось на бумаге. Как и в Русской правде, для отыскания виновного применяется «гонение следа», то есть непрерывное преследование заподозренного от деревни к деревне.

3. После смерти Стефана Душана Сербия стала быстро распадаться на уделы. Этим обстоятельством не замедлили воспользоваться нетерпеливо ждавшие своего часа турки-сельджуки. В сражении на Коссовом поле в 1389 году сербы после героического сопротивления были разбиты турками.

Вслед за тем наступила очередь Болгарии. В 1430 году турки захватывают одну из ее областей, а через шесть лет всю страну.

Захваченные земли были поделены на служебные наделы (спахилуки) и розданы турецкому воинству.

Управление Сербией и Болгарией было отдано в руки фанатичных и жестоких чиновников-мусульман. Население, презрительно именуемое стадом («райя»), должно было нести гнет налогов, а помимо того, каждые пять лет отдавать завоевателям определенное число мальчиков («налог крови»). Турки воспитывали из них отборную часть своей гвардии — янычар.

С покорением Сербии и Болгарии прекратилось на длительное время их самостоятельное государственное существование.

Ведя борьбу с угнетателями, отстаивая свой язык и свою культуру, болгары и сербы возлагали надежды на Россию. Они видели в ней могучую единоверную и. национально-родственную державу. Эти надежды не были напрасными. Освобождение Болгарии и Сербии от турецкого порабощения неразрывно связано с именем России, с ее народом, с ее армией.

Глава тринадцатая Феодальное государство и право у западных славян

1. С глубокой древности вдоль южного берега Балтийского моря, между Лабой (Эльбой) и Вислой, проживали многочисленные славянские племена. Они основали нынешний Щецин и Колобжег, Любек и Магдебург (б. Девин). От их «Поморья» возникло немецкое название всего района — Померания. Славянские поселения располагались и там, где теперь Берлин: здесь некогда, до своего истребления, жили стодоряне.

Среди полабских племен особенно выделялись численностью и силой два — знаменитые лютичи (велеты), главная опора в борьбе против германской агрессии, и бодричи. Вдоль берега моря, от Щецина и до Гданьска, жили поморяне. Земледелие, скотоводство, морской промысел составляли основные отрасли хозяйства. Преобладало земледелие. В приморских городах большое развитие получила торговля.

История застает прибалтийских славян на стадии разложения первобытнообщинных отношений и формирования государства. Мы можем заметить здесь не только племена, управляющиеся народным собранием, князем и старейшинами, но даже роды и жупы.

Славянская деревня живет общиной, очень схожей с общиной германцев. Рабство военнопленных с трудом проникает в эту консервативную среду: рабов предпочитают продавать за границу или в хозяйства знати, где они находят себе применение в поле и при дворе.

Побывавшие в Поморье немецкие хронисты с удивлением констатировали у славян нравы, давно исчезнувшие в остальной Европе. Они отмечают «честность и товарищество» славян, отсутствие у них кражи и обмана. «Мы там не видели ни замков, ни ключа, а сами жители были очень удивлены, заметив, что личные ящики и сундуки епископа (имеется в виду немецкий епископ Отгон, пришедший с миссионерской целью) запирались на замок».

Миссионеры отметили и другое: каждый отец семейства имеет отдельную избу, предназначенную для приема гостей: «В какое время кто ни захотел бы поесть, гость или домочадцы, они идут к столу, на котором все уже накрыто».

Основную массу народа составляют свободные люди — смарды (ср. «смерды» Киевской Руси). Свои обязанности и свои права они видят в том, чтобы участвовать в народном собрании (вече), ходить на войну, мстить за кровную обиду. На собрания они являются вооруженными.

Выше смарда стоит знатный человек — князь, старейшина, княжеский дружинник, а в городах Поморья — разбогатевший на торговле купец, землевладелец и старейшина одновременно.

Ниже смарда — полусвободный «десятник», жертва «подачи» (так называлась в славянском Поморье долговая кабала), и раб. Обе эти группы, близкие по своему юридическому положению, составили ядро зависимого населения. Политическое устройство прибалтийских славян было неодинаковым у различных племен.

В Поморье раньше, чем в других районах этой страны, устанавливается господство имущественной знати. Вечевые собрания городского люда становятся орудием правящей аристократии.

У бодричей побеждает сильная княжеская власть, совершается территориальное разделение населения, упрочивается налоговое обложение, распространяется княжеская администрация.

И там и здесь возникает раннефеодальное государство, но лютичи дольше других задержались на догосударственной стадии развития. Начиная с Х века у них исчезает княжеская власть, руководство делами сосредоточивается в руках народного собрания и старейшин.

«Всеми этими племенами, — пишет немецкий хронист Титмар, — которые вместе называются лютичами, не управляет один отдельный властитель. Рассуждая на вече о своих нунадах, они единогласно постановляют о том, что надо сделать: а тех, кто противоречит принятому решению, бьют палками…»

История прибалтийского славянства завершается в ХП столетии. В 1160 году саксонский герцог Лев, воспользовавшись борьбой между славянскими племенами и подготовив себе союзников среди славянской знати, рвавшейся к установлению феодальных порядков, начинает завоевание бодричей. Вслед за тем были захвачены другие районы, включая Поморье.

Вместе с завоеванием началось физическое истребление славян и колонизация их земель немецкими поселенцами. Те из славян, кому удалось выжить, должны были ассимилироваться. Но и в городе и в деревне их участь была ужасна.

После второй мировой войны славянство вновь утвердилось на значительной части своих исторических земель в Полабье и Прибалтике. Тысячелетней немецкой политике колонизации на востоке Европы был положен конец.

2. Возникновение государства на польских землях относится, по-видимому, к VD-IX столетиям. Первым бесспорным свидетельством его существования является княжение Мешко 1 (960-992 гг.).

В этот и последующий периоды завершается феодализация польского общества. За счет крестьянских общинных земель возникают княжеский домен и крупное землевладение вообще. Основная масса свободных крестьян-дедичей (то же, что баштин-ник у южных славян) переходит в разряд «приписных», то есть зависимых.

Среди этих последних различаются «закупы», попавшие в кабалу за неуплату долга; «ратаи», как назывались те неимущие люди, которые получали от господина не только землю, но и весь необходимый инвентарь, а также скот, наконец, «гости» — беглые крестьяне и вообще всякий пришлый люд, утративший связь со своей общиной.

Как и в других раннефеодальных государствах, в Польше процесс закрепощения крестьянства растянулся на три-четыре столетия. Завершился он не ранее XII века. В Х-Х1 вв. возникают первые польские города: Краков, Гнезно, Вроцлав и др.

При Мешко .1 Польша принимает христианство. В состав господствующего класса вливается новый элемент -духовенство. Возникают монастыри.

В 1037 году польское крестьянство восстало против феодальных порядков, а заодно и церкви, намереваясь возвратиться к языческим временам равенства. Крестьяне боролись геройски и сумели овладеть многими городами. Но в конце концов они были побеждены.

Мешко и его преемники опирались на военную дружину. При Мешко она насчитывает три тысячи отборных воинов. Отношения между князем и дружиной строятся на основе вассалитета, но без лена: одежду, оружие и продовольствие дружине дает князь, а дружина за это служит.

Дружина необыкновенно усиливается при знаменитом сыне Мешко — Болеславе Храбром. При нем завершается объединение польских земель в единое государство.

Власть князя, как бы значительна она ни была (например, при Болеславе Храбром), ограничена советом знати и в какой-то мере феодальными съездами.

Поделенная на административные округа, страна была отдана под власть каштелянов — начальников гарнизонов, размещавшихся в укреплениях (замках).

С победой феодальных отношений Польша, как и другие государства Европы, вступает в период феодальной раздробленности. В 1138 году король Болеслав Кривоустый завещал страну своим четырем сыновьям. Каждый из них получал удел.

Столичный удел считался главным. Его наследовал старший сын. Предполагалось, что он будет и политическим главой. По смерти князя удел переходил следующему по старшинству брату.

Завещание Болеслава не было случайностью. Оно завершало исторически неизбежный процесс феодального раздробления.

Удельные князья точно так же дробили свои владения между сыновьями. Единая Польша существовала только номинально.

Король в столице, князь в уделе делаются фигурантами в руках возвысившейся польской знати. Реальная сила сосредоточивается в руках разного рода феодальных съездов — удельных, межудельных и пр. В течение ХШ века устанавливается обычай наследования высших должностей в определенных фамилиях. Пышно расцветают иммунитеты — налоговые, судебные, административные.

3. Между тем на границах Польши выросли могущественные враги — герцогство Бранденбург (будущая Пруссия) и Тевтонский рыцарский орден. В начале XV века последний предпринял попытку прямого захвата Польши. Но она не удалась. В решающей битве под Грюнвальдом (1410 г.) орден был разгромлен, хотя и не добит.

Внешнеполитическая угроза диктовала преодоление раздробленности и связанной с ней военной слабости. За сильную центральную власть, за короля и против магнатов выступает мелкое и среднее польское рыцарство — шляхта. Выбирая из двух зол меньшее, крестьянство готово было поддержать короля против удельных князей и магнатов.

Первые успехи централизации выявились еще за столетие до Грюнвальда (и это принесло победу), но централизованной Польши так и не возникло. Мазовия и Силезия оставались за ее пределами, а королевская власть была слабой, урезанной разного рода договорами и обязательствами.

В отличие от французского или английского, польский король был лишен поддержки городов. И не потому, что их не было. Причины этого лежат в особых обстоятельствах, связанных с немецкой колонизацией.

С конца XII века крупные землевладельцы, можновладцы, стали привлекать для переселения в Польшу немецких крестьян и горожан. Поселяясь на неосвоенной или запущенной земле (особенно много таких земель образовалось после татарского нашествия на Польшу), немецкие колонисты выговаривали себе льготы, о которых не могли и подумать польские крестьяне, — освобождение от всех уплат на первое время, твердый чинш в последующем, внутренняя автономия, собственный суд.

Основной поток колонистов захватил города. Поселяясь в старых или основывая новые города, немецкие колонисты выговаривали себе и здесь существенные льготы и вольности. Они имели административную и судебную автономию, освобождались от повинностей; единственно, что они платили, — это чинш за землю под домом, мастерской, лавкой.

Предоставленные колонистам преимущества, зафиксированные королевскими и княжескими грамотами, выдвинули немецкий элемент городов в особое сословие, самое богатое и влиятельное. Городскую бедноту, наоборот, составили поляки.

Немцы-колонисты, господствовавшие в польских городах, не были заинтересованы в объединении государства и его усилении. «Своим особым языком, — справедливо замечает К, Маркс, — своей отчужденностью от польского населения, тысячей своих различных привилегий и городовых положений они затруднили осуществление централизации, этого могущественнейшего политического средства быстрого развития всякой страны»‘.

Политическая позиция польских городов была выгодна дворянству: оно не имело противовеса, как, например, в Англии. И это тотчас же сказалось на росте дворянских привилегий.

Видя свою главную опору в рыцарстве, короли должны были шаг за шагом удовлетворять его политические требования.

Первым делом рыцарство добилось уравнения с магнатами в том, что касалось права на землю и освобождения от повинностей (налогов) в пользу государства (Кошицкий привилей 1374 г.).

Но освобождение от повинностей тотчас опустошило казну. Чтобы пополнить ее, короли должны были обращаться к магнатам и шляхте за эпизодическими поступлениями. На этой основе возникли и стали быстро входить в силу шляхетско-магнатские собрания по областям — сеймики земель.

В 1454 году король должен был согласиться уже и на то, чтобы ни один закон, затрагивавший интересы дворянства, не принимался иначе, как с предварительного согласия сеймиков. Должности по управлению стали теперь раздаваться не только можновладцам, но и рядовой шляхте. Наконец, судебные дела шляхты были изъяты из компетенции королевского суда и переданы сословному шляхетскому земскому суду.

Эти и другие привилегии магнатов и шляхты были зафиксированы в Радомской конституции 1505 г.: всякий новый закон имел силу только по одобрению знати (сената) и «земских послов», т. е. шляхетских уполномоченных от местных сеймиков (см. ниже).

Нетрудно видеть, что в Польше XIV-XV веков происходит процесс, обратный тому, какой мы наблюдали в ту же эпоху во Франции: не консолидация государства, а углубление распада, не ограничение сеньориальных прав и привилегий, а их расширение, не возвышение центральной власти, но ее падение.

Реакционный политический процесс отозвался, естественно, и на экономическом развитии государства. В 1496 году по требованию шляхты был издан Петраковский статут. Он предоставлял польскому дворянству исключительное (монопольное) право беспошлинной внешней торговли, монополию на производство спиртных напитков и пр. В угоду шляхте был открыт широкий простор для ввоза в Польшу более дешевых товаров из-за границы,

Служа обогащению дворянства, Петраковский статут ущемлял интересы отечественной промышленности и торговли. Тем самым было положено начало экономической отсталости Польши.

Столь же пагубное действие оказало запрещение крестьянского выхода в города (1532 г.), служившее, как и Петраковский статут, своекорыстным сословным интересам польского реакционного шляхетства.

4. Производным от рассмотренных нами социальных порядков явился и государственный строй Польши, как он сложился в ходе борьбы дворянства за привилегии.

Внешне Польша была и оставалась единым и в территориальном отношении весьма значительным государством. В 1569 году (на Люблинском сейме) она слилась воедино с Литовским княжеством, образовав знаменитую Речь Посполитую.

В точном переводе это новое название польского государства означало не что иное, как «республика», «общее дело», и оно было на самом деле республикой, но во главе с монархом.

В состав Речи Посполитой входили захваченные у Руси большая часть Украины, Белоруссия и др. На угнетении этих земель держался польско-литовский союз («уния») и самое, каким бы оно ни было, единство польских областей.

Главой Речи Посполитой считался король. Власть его была, однако, ничтожна. Возведение на престол стало делом магнатов и шляхты, зависело от их воли.

Действительной властью был общепольский, так называемый вальный сейм. Его созывали раз в два года.

Нижняя палата сейма — «посольская изба» — состояла из депутатов, избранных шляхетскими сеймиками. Делегаты эти снабжались инструкциями, от которых они не могли отступать (так называемый императивный мандат).

Но инструкции одних сеймиков находились в противоречии с инструкциями других. Связанные с этим трудности можно было, конечно, преодолеть, принимая решение по большинству голосов. Но в том-то и дело, что процедура голосования, принятая в вальном сейме, требовала полного единогласия собравшихся, как это в настоящее время принято для решения межгосударственных вопросов. Без единогласия не было решения.

При таком порядке достаточно было протеста одной делегации и даже одного делегата для срыва любого, даже самого необходимого решения. Несмотря на очевидный вред этого злополучного порядка, шляхта держалась за него как за «основу вольностей», горделиво называла его «либерум вето» — правом свободного запрета; менаду тем далеко не редкостью было, что «либерум вето» покупалось за взятку, за обещание должности и пр.

Верхняя палата вального сейма была средоточием аристократии, верхов чиновничества, церковных иерархов. Называлась она сенатом.

Представителей городов не было ни в той, ни в другой палате. По этой причине (хотя и не только по этой) о сословно-представительной монархии в Польше можно говорить со многими оговорками.

Реакционная политическая система, утвердившаяся в средневековой Польше, оказала гнетущее влияние на ход экономического развития страны, и как раз в то самое время, когда Италия, Франция, Голландия вступали в эпоху прогрессивных буржуазных производственных отношений, принесших с собой рост производства и обмена.

Польская промышленность задыхалась под гнетом дворянских привилегий, в особенности дворянской экспортной монополии. Сельское хозяйство деградировало в результате нового усиления крепостнического режима.

Экономическое разорение, политическая анархия, феодальные усобицы, непрестанная грызня политических групп имели своим следствием ослабление военной силы Польши.

Шаг за шагом возвращает себе свои исконные земли Россия. Избавляется от гнета польских феодалов Украина.

В 1772 году три державы — Пруссия, Россия и Австрия, вмешавшись во внутренние дела Польши, производят первый ее раздел: значительные пограничные области отошли к трем указанным державам.

Только после этого польское дворянство решилось на некоторые реформы прогнившей политической системы. Так называемый четырехлетний сейм принял новую конституцию Польши (1791 г.). Важным нововведением была отмена императивных мандатов и пресловутого «либерум вето». Посольская изба получала преобладание над сенатом. Она принимала законы по большинству голосов.

Исполнительная власть вручалась королю и его совету. Королевский трон стал переходить по наследству.

Несмотря на существенные недостатки — и среди них прежде всего сохранение сословных привилегий дворянства, — новая конституция могла бы сыграть важную прогрессивную роль. Но у нее было слишком много сильных противников. Завязавшаяся борьба открыла новые возможности иностранного вмешательства. В 1793 году происходит второй раздел Польши — на этот раз между Пруссией и Россией.

К России отошли Центральная Белоруссия и Правобережная Украина, старые территории, в свое время отторгнутые Литвой и Польшей. Пруссия же захватила как раз коренные польские области, так называемую Великую Польшу, Гданьск и Торунь.

Второй раздел Польши тяжело отразился на экономике страны, больно задел национальные чувства поляков. В стране создалась революционная ситуация. В 1794 году в г. Кракове началось знаменитое национально-освободительное движение польского народа, возглавленное Тадеушем Костюшко.

Стремясь привлечь на свою сторону крестьян, демократическая часть движения и сам Костюшко настояли на отмене крепостной зависимости и уменьшении феодальных повинностей. На это не согласились реакционные круги дворянства и духовенства. Силы восставших были тем самым ослаблены.

Восстание Костюшко послужило предлогом для новой русско-прусско-австрийской интервенции. Надо иметь в виду, что события эти происходили в период французской буржуазной революции, до смерти напугавшей феодальную Европу. Совершается третий и последний раздел Польши.

Воссоединение украинского и белорусского народов отвечало их национальным интересам и исторической справедливости; однако раздел Польши в целом и те методы, которыми он был совершен, имели реакционное значение для всей Европы.

Этими разделами создавался русско-прусско-австрийский военный союз, скрепленный одним общим преступлением, совершенным против Польши и ее народа.

5. Среди разнообразных источников старого польского права наибольший интерес представляет так называемая Польская правда, которую в Польше называют «Эльблонской книжкой». Памятник этот, составленный в ХШ столетии, был открыт сто лет назад, в 1867 году. Написана Польская правда на немецком языке в качестве справочного пособия для немецких судей-крестоносцев, которые должны были испытывать затруднения при рассмотрении споров между поляками (из-за незнания коренного, обычного права страны).

Это не официальная, но частная кодификация, каких было много в средние века. Никакой определенной системы автор Правды не придерживался. Зато он подробно излагает многие важные правила, касающиеся имущественных отношений, уголовного права и судопроизводства.

Среди официальных кодификаций польского права выделяются известные Статуты Казимира Великого, изданные в 1347 году. Но и они не были всеохватывающим сводом. Распространялись они не на все, а на часть польских областей.

Сравнивая польское феодальное право с западноевропейским, мы констатируем вполне закономерное совпадение всех основных институтов. Но были и некоторые интересные особенности.

Феодальное землевладение в Польше было главным образом аллодиальным; ленов в точном смысле слова не существовало. Каждый, кому принадлежало поместье, был его собственником; стоящего над ним сюзерена не было. Дворяне, в принципе равные друг другу, были обязаны равной службой королю.

Нелишне напомнить, что, когда мы говорим о феодальной собственности, польской или французской — все равно, следует иметь в виду ее особенности. Феодальная родовая собственность считалась принадлежащей всей данной фамилии, и потому нередко отчуждения не могли иметь места без согласия всех кровных родственников, имевших по отношению к ней право наследования. Помимо того, кровные родственники имели право преимущественного выкупа этого рода имуществ — право ретракта.

Независимость шляхетских земельных владений, установившаяся в XIV веке, была настолько широкой, что король был лишен права не только отнимать, но даже давать что-либо в лен. Право земельных пожалований перешло от короля к сейму.

С течением времени шляхта добивается права свободного распоряжения родовой землей, освобождая ее от гнета родственных связей. В 1576 году она приобретает право на земные недра, лишив тем самым короля одной из его наиболее доходных регалий.

Отмирают старинные формальности, необходимые для перехода земельной собственности из рук в руки. Становится достаточно «акта об отчуждении», занесенного в судебные книги.

Всем этим польская феодальная собственность, не теряя, но, наоборот, усиливая свой сословный характер, приближалась к буржуазной. Это одно из интереснейших явлений в истории феодальной земельной собственности вообще.

Польское уголовное право проделывает в общем уже знакомую нам эволюцию. Еще в ХП веке оно не различает умысла от неосторожности, допускает и широко применяет ответственность без вины. Семья отвечает за измену одного из своих членов, деревня — за труп, найденный на ее территории, и т.д.

Квалифицированная смертная казнь по ряду преступлений сосуществует со штрафами, причем применение той или другой меры строго не регламентировано, зависит от усмотрения князя, короля, судей. Применяется обращение в рабство, конфискация, изгнание.

Величина штрафов зависела, как и всюду, от социальной принадлежности виновного или потерпевшего, носила классовый характер.

Статуты Казимира Великого свидетельствуют во многих отношениях о более глубоком понимании теоретической стороны уголовного права. Заслуживает быть отмеченной попытка поставить наказание в зависимость от субъективной стороны преступления (умысла, неосторожности).

Постепенно стирается в польском праве различие между «публичными» и «частными» преступлениями, усиливается внимание к рецидиву.

Много интересного содержит Польская правда о судебном процессе, в особенности об ордалиях, существовавших в виде испытания кипящей водой, раскаленным железом, поединка.

Приговор выносили вначале в устной форме. Записывать его стали не ранее ХШ века.

В дальнейшем польский процесс претерпевает ту же эволюцию, что и в странах Западной Европы. Документы и свидетели вытесняют ордалий. Стала допускаться апелляция на приговоры и решения, главным образом в виде обвинения судьи в том, что он пристрастен.

6. Первым государством, выросшим на землях нынешней Чехословакии, была Великая Моравия. Возникнув в начале IX столетия, Великоморавское княжество в неслыханно короткий срок достигло значительной внутренней консолидации и большого внешнеполитического значения.

Существовало оно недолго. Венгерское нашествие на Великую Моравию (906 г.) привело к его гибели. Вслед за тем начинается история Чешского княжества, только что вступившего на историческую арену. В середине Х столетия здесь складывается раннефеодальное государство.

Особенно замечательным было княжение Болеслава 1, при котором уничтожается власть племенных старейшин и утверждается авторитет великого князя, а также его преемника Болеслава II, ликвидировавшего последний оплот областного сепаратизма в чешских землях — княжество Славников.

Через столетие, в 1055 году, Чешское княжество распадается на уделы.

Но распадение это — и здесь мы встречаемся с интересным и особенным обстоятельством — было сравнительно недолгим: в конце XII века князю Пржемыслу 1 удается восстановить государственное единство Чехии.

Причины этого заключаются, помимо прочего, в тех значительных успехах, которых достигли земледелие, ремесла и торговля. Сравнительно небольшая Чехия стала испытывать острую нужду в экономических связях. К тому же здесь имелись города, пришедшие на помощь князю в его объединительной политике.

Обстоятельства создавали объективные возможности для установления сословно-представительной монархии. Но так же, как и в Польше — и по тем же причинам, — руководящее положение в чешских городах принадлежало немецким патрицианским элементам. Чешские короли должны были поэтому искать себе опору главным образом, если не исключительно, в мелком и среднем дворянстве. Мы видели, к чему это привело в Польше.

Тем не менее некоторые зачатки сословного представительства наметились и в Чехии. Начиная с XIV века сословное дворянское собрание — сейм — стало по временам пополняться представителями городов, но главным образом в тех случаях, когда имелось в виду получить согласие городского патрициата на какие-либо меры.

Превращению сейма в замкнутый сословно-феодальный орган способствовала борьба за престол, развернувшаяся в начале XIV столетия в связи с прекращением династии Пржемысловичей. Опираясь на поддержку феодальных магнатов и немецкого патрициата, победителем выходит немецкий князек Ян Люксембургский. Чтобы сделаться королем Чехии, он пожертвовал многими традиционными привилегиями короны — и, конечно, в пользу магнатов — «панства».

Государственное устройство Чехии развивалось по пути пресловутой «дворянской демократии» (одновременно с тем, как этот процесс совершался в Польше), пока не разразилась великая антифеодальная крестьянская война, известная под названием гуситского революционного движения. Главной силой движения и его славой была знаменитая таборитская армия.

Ян Гус (1369-1415 гг.) вооружил чешский народ антикатолическими и национально-освободительными идеями. Более чем за 100 лет до Лютера он подверг критике права духовенства и обосновал тезис о конфискации (секуляризации) церковных богатств. Вероломно захваченный, Гус был сожжен. Казнь Гуса вызвала всеобщее возмущение в Чехии, положила начало вооруженной борьбе революционной армии, состоявшей из крестьян и низов городского ремесленного люда.

Табориты (от города Табор) считали себя членами одной христианской общины, основанной на равенстве и братстве. В этой общине одни воевали, другие доставляли продовольствие и вооружение.

Попытки германского императора и римского папы раздавить гуситов оборачивались сокрушительными поражениями крестоносных армий. Пожар антифеодальной войны грозил распространиться на Германию и Польшу.

Император и папа решились на уступки. Войдя в контакт с правым, консервативным крылом гуситов, они достигли соглашения, известного под названием «Пражских компактатов».

Помимо разного рода чисто церковных установлений, утверждалась свобода вероисповедания, разрешалась секуляризация церковных имуществ, отменялась церковная юрисдикция по уголовным делам. Не были удовлетворены только те требования, за которые сражались табориты.

Вчерашние союзники таборитов, богатые бюргеры и мелкие дворяне, были довольны соглашением. Они перешли на сторону императора.

При Липанах Табор вышел на свою последнюю битву с миром угнетателей и был побежден.

В то же время император Сигизмунд, убийца Гуса и организатор крестовых походов против Чехии, въехал в Прагу, чтобы сделаться чешским королем (1436 г.).

Поражение таборитов имело одним из своих результатов «второе издание крепостничества» — очень своеобразное и на этот раз от начала до конца реакционное повторение пройденного этапа. Всякий переход крестьян, равно как и прием беглых крестьян, был запрещен под угрозой наказания. Тем из крестьян, которые не имели постоянных источников дохода, было предписано под угрозой казни найти себе господина. Начиная с 1512 года крестьянам было вновь запрещено что-либо отчуждать и даже завещать из своего имущества без позволения господина. В широких масштабах возрождается барщина на собственной запашке помещика.

Осуществление подобной экономической политики было результатом политического преобладания чешской феодальной знати, панства. Ему удалось устранить всех своих основных политических соперников, включая мелкую шляхту и богатое бюргерство. И постоянный совет при короле (Земская рада), и все основные должности в государстве, и высший суд страны оказались в его руках. Перед этим могуществом должны были склониться и сами короли.

Любопытно, что сразу после разгрома таборитов, в сложной обстановке, порожденной компактатами, чешский сейм стал представлять все три сословия — панов, мелкую шляхту (владык) и мещан (горожан). Панство и здесь преобладало (оно первым принимало решение и сообщало о нем владыкам, те обсуждали и передавали вопрос, как эстафету, курии мещан), но не бесконтрольно.

В благоприятной обстановке, созданной соперничеством сословий, окрепла и центральная власть, особенно в правление известного Юрия (Иржи) Подебрада (середина XV в.).

И тем не менее Чехия возвратилась под власть панской олигархии. Этому способствовали междоусобицы, наступившие с кончиной Подебрада, но главное было в слабости городов…

Законник Владислава 1500 года, подтвердив и расширив шляхетские привилегии, отстранил городской патрициат от участия в сейме.

Аналогия с политической историей Польши (соответствующего периода) очевидна. Не следует, однако, упускать из виду одну важную особенность чешской истории: «дворянская демократия» так и не сложилась, ибо владыки так и не сделались силой, противостоящей панству. Здесь утвердилась скорее дворянская олигархия — господство немногих знатных и богатых родов, смотревших на страну как на огромную вотчину, которую дано грабить.

В 1526 году чешское панство настояло на избрании королем австрийского эрцгерцога Фердинанда. Почти тотчас, поправ обещания, Фердинанд ввел новые налоги, отменил свободу вероисповедания, ликвидировал городские вольности, передал управление в руки австрийских чиновников.

Гонения на протестантов и политика онемечения были причинами восстания 1618 года, которым была развязана Тридцатилетняя война, одна из самых разрушительных в истории. Погибла большая часть населения Чехии, три четверти ее сельских усадеб было сожжено, многие города разрушены до основания.

Победа феодально-католической реакции отдала Чехию под власть Австрии. Самостоятельное государственное существование Чехии было прекращено (с 1627 г.).

7. Все наиболее значительные сборники средневекового чешского права — частные. Чешское дворянство не желало никакой официальной кодификации, ибо понимало, что она может стеснять суд, а между тем суд этот был как раз в его руках.

Среди частных кодификаций известны так называемая «Книга старого пана из Роземберга» (240 статей), трактующая главным образом о правилах судопроизводства в панском суде (XIII в.), «Ряд земского права» (93 статьи), излагающий многие существенные нормы старого чешского права и процесса (XIV в.), наконец, «Толкование чешского права, написанное паном Андреем из Дубы» (1400 г.),’и др.

Самой полной является кодификация выдающегося чешского юриста XVI века Викторина Корнелиша (» Девять ^книг о правах земли чешской»).

Особые системы права, помимо земского, составляли в Чехии право городское, право горное, сельское право и др.

К числу немаловажных источников чешского права следует отнести и земские книги («земские доски»), куда заносились решения земского суда по уголовным и гражданским делам. Решения эти имели силу прецедента.

Остановимся на судебном процессе в земском суде, как этот процесс освещен частными кодификациями. Чтобы начать судебное дело, например, об убийстве, следовало сделать устное заявление властям, назвать фамилию убийцы и потребовать расследования.

На суде истец (обвинитель) выступал первым. Он раньше всего просил разрешения иметь адвоката. Последний, в свою очередь, просил, чтобы были назначены два пана, которые и ему, адвокату, и самому истцу «шептали на ухо» советы по ходу разбирательства. То же самое проделывал затем ответчик (обвиняемый) и адвокат ответчика.

Ответчик, если не сознавался, должен был представить доказательства невиновности. Бремя доказывания — что очень важно иметь в виду — лежало на нем. Если же его доводы были неубедительными, назначался поединок. Но прежде стороны должны были принести присягу, и тот, кто сбивался, проигрывал дело,

Дворяне сражались в «кафтанах и нижнем платье, с мечами и щитами»; крестьяне и горожане, не имевшие права носить оружие, бились на палках.

Сражающиеся могли триады отдыхать, каждый раз по часу. Победитель отрубал побежденному голову. Ответчик, не решавшийся на поединок, должен был отправиться в изгнание.

Если ответчик ссылался на то, что он убил обороняясь, назначалось особое состязание; стоя на коленях и держа каждый полу кафтана, истец и ответчик должны были ударить «полу об полу» так, чтобы не промахнуться. Промахнувшийся проигрывал дело.

При троектратной неявке ответчика в суд истец мог убить его, где ни застанет: восстанавливалась кровная месть.

Истец, впрочем, должен был оставить месть до другого раза, если заставал ответчика у его жены и та прикрывала мужа своей одеждой.

Когда у убитого не было родственников мужского пола, разрешалось, чтобы на поединок с ответчиком вышла жена или дочь убитого (обычай давал при том женщине некоторые существенные преимущества).

III. Феодальные государства в Азии и Африке

Глава четырнадцатая

Арабский халифат. Феодальное государство и право в Китае и Японии

1. Социальные отношения в Аравии в VI-VII веках н. э., то есть накануне магометанской (исламистской) реформации, были очень сложными. На большей части страны не были изжиты первобытнообщинные отношения, ярко проявлявшиеся в родовой связи членов общества, кровной мести, общем владении землей и т. д. В то же время выделилась и окрепла родовая знать. Широкое распространение получают торговля и ростовщичество, существуют довольно крупные города.

Крестьянское население, жившее сельскими общинами, равно как и основная масса скотоводческих племен, противилось переходу земли в частную собственность, стояло на позициях социального равенства. Особую ненависть вызывали богатые торговые города.

В этой обстановке получает распространение учение, которое в религиозной форме провозглашало несправедливость, сосредоточение власти в руках родовой знати, признавало формальное равенство свободных людей, связанных новой религией (независимо от принадлежности к племени), и намечало выход из социального кризиса путем завоеваний, осуществляемых под флагом религиозной войны.

Новая религия — ислам, — образовавшаяся из христианских, иудейских и иных элементов, привлекала к себе еще и тем, что ограничивала обложение населения сравнительно небольшим взносом, в размере одной сороковой части недвижимого имущества.

Провозвестником, «пророком» ислама стал Мухаммед (умер в 632 г.). С превращением ислама в господствующую религию Мухаммед сделался фактическим главой всей Аравии, а его родственники и ближайшие сподвижники выделились в особую привилегированную прослойку арабского общества.

Начиная с первой половины VII века объединенная Аравия переходит к массовым завоеваниям. Используя ослабление своих ближайших соседей Византии и Ирана, арабы захватывают Палестину, Сирию, Египет, покоряют Иран, распространяют свою власть на Северную Африку и юг Испании, на Закавказье и Среднюю Азию. Образуется огромная арабская держава, известная под названием Арабского халифата. Центром ее сделался город Багдад.

На новые земли переселилась значительная масса аравийского населения. Арабская знать, не порывая с рабовладением, стала быстро феодализироваться, приобретая имения и крепостных.

Большая же часть завоеванных земель была превращена в государственную собственность. Сидевшие на ней крестьяне были обязаны уплатой поземельной подати как наследственные арендаторы.

Духовным и светским главой государства являлся халиф. Соединение в одном лице высшей светской и церковной власти представляет важную особенность халифата, придающую ему характер феодально-теократического государства.

Среди высших чиновников государства первое место принадлежало визирю. Важное значение приобретают так называемые диваны — канцелярии.

Во главе областей стояли назначенные халифом эмиры. С началом феодального распада халифата многие из них превратились в независимых феодальных властителей.

Во главе селений и городов находились поставленные правительством шейхи.

2. В первый период халифата право и религия сливались воедино. Основным источником права признавался Коран, священная книга мусульман. Его автором считается Мухаммед, признаваемый пророком-законодателем — шариа. Соответственно с тем мусульманское право получило название «шариата» (прямой путь). Помимо религиозных предписаний, шариат заключает в себе нормы уголовного, гражданского и процессуального права.

Дополнением к Корану служили и служат сборники преданий о судебных решениях Мухаммеда (сунна) и толкования авторитетных мусульманских законоведов. В тех случаях, когда в писаном праве имелся пробел, дозволялось прибегать к старому обычному праву — адату.

Система мусульманского права является принципиально иной по сравнению, например, с системой римского права, и вообще она менее разработана, чем последняя. Правовые, религиозные, этические нормы, хотя и различаются по содержанию, не отделяются друг от друга, составляя все вместе единый комплекс.

Подтверждая государственную собственность на землю, шариат предоставляет главе государства право наделять землей отдельных лиц, но только на праве владения и с обязательной уплатой подати. Землевладельцу разрешалось при этом сдавать землю в аренду непосредственному производителю-крестьянину, обязанному уплатой феодальной ренты.

Со второй половины УШ века в халифате появляется условное землевладение, родственное западноевропейскому бенефицию. По мере развития феодальных отношений эти земли, равно как и другие земельные владения, находящиеся в руках феодальной знати, превращаются в частную собственность.

Система обязательств мусульманского права отличается большой разработанностью.

Обязательства из договоров распадаются на две группы. Решающим моментом, отграничивающим одну группу договоров от другой, является наличие или отсутствие обязанности передать вещь, являющуюся предметом сделки. К первой группе договоров, связанной с передачей вещи, относятся договоры мены, займа, найма имущества, купли-продажи. Ко второй группе относятся договоры товарищества, поклажи, поручения.

Своеобразие мусульманского права выражается, в частности, в правиле, согласно которому риск случайной гибели вещи лежит на продавце, а также в сравнительно облегченном порядке расторжения договора (если купленная вещь с изъяном, если покупатель, совершив сделку не видя вещи, сочтет, что она ему не подходит, и пр.).

В области семейных отношений мусульманское право исходит из безусловного преобладания мужчины над женщиной. Шариат разрешает мужчине иметь четырех законных жен и неограниченное число наложниц.

Согласия на брак от женщины не требовалось. В заключении брачного договора она не участвовала. Выйдя замуж, она переходила во власть мужа, должна была избегать встречи с посторонними мужчинами, не показываться в общественных местах и т. д. Муж мог прибегать к телесным наказаниям жены.

Развод по мусульманскому праву сравнительно легко осуществим, но не для женщины.

Большой разработанностью отличается мусульманское наследственное право. Завещатель имеет право распоряжаться по своему усмотрению не более чем одной третью имущества.

Завещатель вправе назначить душеприказчика, которому поручается осуществление фактического раздела наследства (дело нередко весьма сложное, поскольку закон требовал пропорционального распределения имущества между всеми законными наследниками).

Специфической чертой мусульманского наследственного права является то, что к наследникам переходят только права, но не обязательства наследодателя, только то имущество, которое остается за вычетом всех уплат, следуемых по долгам умершего.

Идеологической основой шариата, имеющей особое значение для его уголовно-правовой части, является учение о покорности судьбе, о недопустимости сопротивления существующему строю, поскольку он освящен богом и Мухаммедом, о греховности чувства зависти к богатым и т. д.

В силу этого правонарушение, посягающее на господствующий правопорядок, объявляется одновременно с тем преступлением против веры, а преступление против веры рассматривается как преступление против государства.

По характеру ответственности преступления делятся шариатом на два вида: те, за которые виновный должен ответить своим телом или своей жизнью, и те, которые он может искупить уплатой штрафа.

К первому виду преступлений относятся кража и разбой (влекущие за собой отсечение руки), прелюбодеяние жены, убийство в разбое (наказуемое смертной казнью) и др.

Ко второму виду преступлений относятся главным образом убийство — умышленное и неосторожное, а также всевозможные случаи причинения увечий и ран.

Признавая кровную месть, шариат разрешает родственникам убитого отомстить за преступление по принципу талиона. Однако они могут и простить убийцу, если последний или его родственники согласятся уплатить соответствующий денежный выкуп.

Если убийство произошло не на священной земле и не во время священных месяцев, выкуп должен был состоять из 100 верблюдов и 12 тысяч диргемов деньгами.

За убийство женщины выкуп уплачивался в половинном размере, за убийство неверного — в размере одной трети.

За нанесение ран сумма выкупа соответственно уменьшалась. Если соглашения о выкупе не было достигнуто или уплатить его оказывалось для виновника и его родственников невозможным, потерпевший или его ближайший наследник прибегали к кровной мести. Требовалось, чтобы они действовали тем же оружием, каким действовал виновный, и причинили ему такое же ранение, какое получил потерпевший.

Сосредоточив основное внимание на самом преступнике, шариат отказывается от наказания соучастников преступления, если они выступали в роли укрывателей или попустителей.

Судебные функции в странах халифата исполнялись кадиями. Они назначались халифом или его представителями на местах из лиц, отвечавших необходимым условиям, обычным для классового общества. Помимо судебных функций, им поручались и многие другие, в том числе надзор за распределением наследства, выдача замуж женщин, не имеющих попечителей, установление опеки и пр.

Процессуального права в строгом смысле слова шариат не знает. Кадий не был связан никаким сколько-нибудь определенным порядком судопроизводства. Прокурора и адвоката мусульманский процесс не знает. Писаного делопроизводства не существовало, так же как и судебных сроков, за исключением одного: каким бы сложным ни было дело, кадий доджей был решить его в один день.

Среди доказательств особое значение имели клятвы, признания и свидетельские показания. Свидетелями могли выступать, как правило, только мужчины. Иноверцы не могли свидетельствовать против мусульманина.

Кадий не был связан в оценке доказательств, он мог прекратить дело в любой стадии. Он мог вынести решение о наказании плетьми недобросовестного истца.

С УШ века Арабский халифат как единое государство начинает распадаться. Возникает независимый Египетский халифат, в Испании — до ХШ века — Кордовский халифат (впоследствии ликвидированный).

В XI веке турки-сельджуки завоевывают Багдад и кладут тем самым конец Багдадскому халифату.

4 Формирование феодальных отношений началось в Китае еще до новой эры. Процесс этот был несколько заторможен существованием так называемой надельной системы. Законом о государственных наделах, изданным во второй половине Ш века н. э., вся земля была объявлена государственной. Крестьянскому двору предоставлялось два надела: один обрабатывался им для себя, другой — для государства.

Пахотная земля, переданная в надел, была изъята из оборота, то есть не могла продаваться и покупаться. Она возвращалась государству в случаях, когда обрабатывавший ее крестьянин терял трудоспособность и по достижении им 70-летнего возраста.

За надел крестьянин уплачивал государству налог зерном и домашней промысловой продукцией, привлекался к трудовой и воинской повинностям. Переход крестьян был очень стеснен.

Сохраняя верховную собственность на землю, государство передавало определенную совокупность крестьянских наделов во владение феодальным фамилиям и верхам чиновничества. Некоторые такие наделы могли переходить по наследству, хотя государство сохраняло по отношению к ним право изъятия.

Надельная система требовала строгого учета крестьянских доходов. С этой целью крестьянское население страны было поделено на особые административные единицы: пять дворов — двадцать пять дворов — сто двадцать пять дворов. Во главе каждого подразделения стоял старшина. Он распределял наделы, собирал налоги, следил за поведением своих подчиненных и пр. Низшее звено подчинялось высшему.

Система эта с течением времени менялась в своих подробностях, но суть ее — неусыпный надзор и пресечение всего, что не разрешено, — оставалась.

Существование надельной системы сдерживало, но не могло остановить развития частного феодального землевладения. Так как закон не удавалось отменить, его обходили. К VIII веку число крестьян, плативших налоги государству, уменьшилось в пять раз. Настолько же возросло число крестьян, обязанных повинностями частным лицам.

В конце концов правительство оказалось не в состоянии сдерживать напор частного землевладения. Законами 763 и 780 годов надельная система была отменена. Земельные приобретения феодалов были фактически легализованы. Открылись широкие возможности дальнейшего роста помещичьих хозяйств. Типичной формой ренты становится испольщина (половина урожая принадлежала помещику).

В городах феодальное развитие нашло свое выражение в образовании ремесленных цехов и купеческих гильдий так же, как и в Европе.

4. В 1628 году в Китае разгорелось пламя крестьянской войны. Восставшие захватывали помещичьи земли, предавали смерти угнетателей. В 1644 году восставшие взяли столицу страны Пекин. Последний император династии Мин повесился в отчаянии, династия пала.

В страхе перед восставшими китайские феодалы заключили союз с маньчжурами. Под ударами маньчжурских армий крестьяне потерпели поражение. Овладев страной, маньчжуры установили над ней свое господство (маньчжурская династия была устранена только в 1911 году).

Маньчжуры произвели перераспределение земельного фонда Китая. Новыми собственниками китайской земли сделались глава государства — император (богдыхан), его родственники, князья. Солдаты и офицеры маньчжурской армии получали наделы соответственно своему положению.

Оставив в общем нетронутым государственный строй китайской монархии, маньчжуры сделали замещение всех важных должностей привилегией одних завоевателей. Чиновничество (как и прежде) было поделено на девять рангов, связанных строгим чинопочитанием и субординацией.

Для каждого из этих разрядов была установлена особая одежда, особый образ жизни. В европейской литературе китайских чиновников называли обыкновенно «мандаринами» (от слова «мандар»-управлять).

Китайское феодальное право отличалось особой устойчивостью. Его основные нормы сохранялись в течение веков.

Огромную роль в формировании и применении китайского права сыграло учение Конфуция, ставшее официальным мировоззрением китайского народа. Отступление от конфуцианских правил морали и поведения признавалось тяжелым преступлением.

В соединении с культом предков, привязывавшим крестьянина к земле, хранившей прах его дедов и отцов, учение Конфуция освящало и закрепляло наличные общественные отношения. Одним из основных положений конфуцианства, глубоко проникших в право, считалось безусловное и строгое подчинение младшего старшему: детей — родителям, солдата — начальнику, народа — императору и его чиновникам.

В Китае не раз предпринимались большие работы по кодификации права. Среди них отметим только большой свод законов Танской империи (VII в.).

6. Феодальные отношения, в течение многих веков господствовавшие в Японии, настолько сходны с европейскими — и это при полном отсутствии связей, — что само по себе это кажется «чудом».

Пример японского феодализма является, позволю себе заметить, убедительным свидетельством правильности марксистской исторической концепции происхождения и сущности феодальных общественных отношений вообще. Если возможно, чтобы у столь разных народов, к тому же разделенных огромными пространствами, развились и существовали столь схожие (даже в подробностях) общественные отношения, значит, имеется определенная закономерность в истории, и ее надо искать не в климате, не в религии, не в цвете кожи, а в том, что может быть действительно общим для всех, — в развитии производительных сил общества.

В Японии существовало фактическое прикрепление крестьян к земле, продуктовая и денежная ренты, отработки. Система пятидворок связывала крестьян круговой ответственностью.

В городах существовали цехи и гильдии. И так же, как, например, в Германии, они регламентировали не только производство, но и частную жизнь своих членов.

Японский феодальный класс состоял из двух основных сословий — полунезависимых от центральной власти князей (даймьо) и мелкого дворянства, известного под названием «самураев».

Самураи были в массе своей мелкими землевладельцами, многие же из них, особенно к началу буржуазного развития Японии, существовали на доходы, которые давала торговля или интеллигентная профессия, а главным образом военная служба.

Самураи были сплоченным сословием. Они крепко держались за свои привилегии. Последние простирались настолько далеко, что предоставляли самураю право безнаказанного убийства любого ремесленника или купца, если последние не выказывали ему достаточного почтения.

Во главе Японии стоял император. Власть его, однако, была призрачной. Начиная с 1603 года фактическим управителем государства становится узурпатор — сегун («верховный главнокомандующий»), которым сделался глава феодального рода Токугава. Самый же сегунат как режим возник намного раньше, в 1192 году.

7. Японское феодальное право развивалось под сильным влиянием китайского и так же, как это последнее, было проникнуто конфуцианскими моральными догмами. Оно не проводило достаточно четкого разграничения (как и китайское право) между уголовным преступлением, гражданско-правовым деликтом и даже просто неисполнением обязательства. Неспособность выплатить взятый у ростовщика долг могла в такой же степени служить основанием для уголовной ответственности, как и кража, так как в обоих этих случаях имело место недопустимое, с точки зрения конфуцианства, нарушение моральной обязанности.

Японский феодальный свод «ста законов» (1742 г.) заключал в себе основные нормы гражданского, уголовного и процессуального права без сколько-нибудь определенного разграничения.

Пользоваться сводом могли одни только специально приставленные к нему чиновники (три человека). Считалось, что законы, особенно уголовные, должны сохраняться в тайне. В официальной теории отношение человека к писаному праву выражалось формулой: «следует выполнять, но не знать»(!). И в этом случае руководствовались старинными китайскими правилами нравственности, исходившими из представления, что преступник скорее отважится на злодеяние, если он будет знать, что ему не грозит смертная казнь.

Государственной идеологией, как и в Китае, было конфуцианство: из него черпали нормы права, нравственности и религии. Подчинение вассала сюзерену, жены — мужу, детей — родителям было доведено до крайней меры: вассал, убивший сюзерена, жена — мужа, дети — родителя, предавались казни независимо от обстоятельств.

В феодальной Японии не существовало ни юристов, ни юридической науки. Не удивительно, что, столкнувшись с европейским правом, японцы с трудом переводили французские или немецкие правовые термины. «Обязательство» стало толковаться как «право делать» что-либо, или «воздерживаться от действий». А английская «свобода» (liberty) стала переводиться китайским термином, означавшим «произвол», «своеволие».

Ни политическая, ни экономическая жизнь феодальной Японии не нуждалась в такого рода терминологии и как-то обходилась без науки права вообще. Странно, но так было!

Подведем некоторые итоги. Феодальное государство представляло собой организацию класса феодальных собственников, созданную в целях эксплуатации и подавления крестьян. В одних странах мира оно возникло в качестве непосредственного преемника рабовладельческого государства (Византия, Китай, Индия и др.), в других странах, в том числе у всех германцев и славян, — с разрушением родового строя, с гибелью первобытнообщинных отношений.

Существование феодальных производственных отношений имеет своей предпосылкой господство натурального хозяйства и — что с этим связано — низкое, рутинное состояние техники.

Непосредственный производитель наделяется землей и орудиями труда. Отсюда необходимость в личной зависимости крестьянина от помещика, обязанность работать на него, нести повинности (поземельные, личные), подчиняться его суду.

Обеспечение прямой власти помещика над крестьянином в целях принуждения его к труду на помещика — такова основная задача, стоявшая перед феодальным государством. Оно было, таким образом, организацией, направленной против порабощенного производящего класса.

Господствующий класс в целом и каждая его часть в отдельности — духовенство, дворянство — представляли собой более или менее замкнутые группы людей, наделенные закрепленными в законе привилегиями. Важнейшими из этих привилегий были право собственности на землю, владение крепостными, монополия на власть. Сословное деление общества, будучи выражением фактического и формального неравенства людей, сопровождалось установлением особого юридического места в государстве для каждого класса.

Отношения между феодалами в Европе строились на основе вассальной зависимости. Одни феодалы выступали в качестве сеньоров, другие, меньшие, — в качестве вассалов. Сеньоры давали вассалам землю и гарантировали им свою защиту, вассалы были обязаны по отношению к сеньорам военной службой и некоторыми другими повинностями. Отношения сюзеренитета-вассалитета создавали специфическую феодальную иерархию, связывавшую господствующий класс воедино: вассал одного сеньора был в то же время сеньором по отношению к своим собственным вассалам и т. д. Вассалитет облегчал задачу подавления крестьян, поскольку на нем основывалась вся система феодального ополчения и феодальных дружин.

Основным антагонистическим противоречием феодального общества было противоречие классовых интересов феодалов и крестьян.

Упорная и ожесточенная борьба крестьян против своих угнетателей пронизывает всю историю феодальных государств. Высшей формой этой борьбы явились массовые крестьянские восстания.

С зарождением и развитием буржуазных производственных отношений и формированием сословия горожан феодальное государство стало осуществлять наряду с подавлением крестьян как главной задачей подавление многочисленного городского плебейского населения в интересах патрицианской верхушки городов.

Типичной и, безусловно, преобладающей формой феодального государства явилась монархия. Феодальная республика была характерна для тех сравнительно немногих средневековых городов, которые сумели освободиться от власти сеньоров и стать в той или иной степени самостоятельными, а также для некоторых городских общин северной Италии, сложившихся в независимые государства в результате специфических условий итальянской истории (Флоренция, Венеция и др.). Городские республики существовали в Германии (Ганза), в России (Новгород).

Феодальное общество прошло в своем развитии три главных периода: период формирования феодальных отношений (раннефеодальное государство); период расцвета феодальных отношений; период разложения феодализма и созревания буржуазных производственных отношений — последний период в истории феодального общества.

Несколько особый путь развития прошли, как мы видели, феодальные государства Востока — Китай, Арабский халифат, Япония. Присущие им особенности не колеблют, однако, их основной сущности как феодальных государств.

Часть третья Буржуазное государство и право

Глава пятнадцатая Основные черты буржуазного общества

1. История феодальных общественных отношений позволяет увидеть, как из массы городского люда, находившегося под гнетом сеньоров, вырастает мало-помалу третье сословие, а затем класс буржуазии. В той же степени можно заметить рождение пролетариата. Eгo историческими предшественниками являются крепостной крестьянин и подмастерье.

Экономическая структура капитализма вырастала из экономической структуры феодализма.

В чем же существенное отличие капиталиста от феодала, если известно, что как тот, так и другой являются собственниками средств производства и эксплуататорами? Нам представляется, что нижеследующие рассуждения К. Маркса и Ф. Энгельса заслуживают признания и в наши дни.

Ф. Энгельс писал: «…рабовладелец, производящий товары для рынка в Новом Орлеане’, не является капиталистом, так же как не является таковым румынский боярин, эксплуатирующий барщинных крестьян. Капиталистом является только такой собственник средств труда, который эксплуатирует свободного рабочего! »

Возникновение класса наемных рабочих стало возможным с ликвидацией тех отношений, которые привязывали крестьянина к земле, а подмастерье к его цеху. «Освобождаемые лишь тогда становятся продавцами самих себя, когда’ у них отняты все их средства производства и все гарантии существования, обеспеченные старинными феодальными учреждениями. И история этой их экспроприации вписана в летописи человечества пламенеющим языком крови и огня». «Наемный труд в национальном масштабе, а потому также и капиталистический способ производства, возможен только там, где рабочий лично свободен. Он покоится на личной свободе рабочих»

Преимущества, заключающиеся в труде свободного, наемного работника по сравнению с трудом работника подневольного (раба, крепостного), были открыты задолго до того, как капитализм сумел ими воспользоваться.

Наемного рабочего, лишенного земли и орудий труда, проще заставить работать по 12-16 часов в сутки и за ничтожную плату; его проще, чем даже крепостного крестьянина, выбросить на улицу, чтобы взять другого, более выгодного работника; его можно стимулировать разного рода оплатой — почасовой, поштучной, сдельной и пр.

Зарождение капиталистической системы происходит в XIV-XVI столетиях, когда наиболее характерной формой капиталистического производства является еще мануфактура. Со второй половины XVIII века на смену ей приходит фабрика, а вместе с ней зарождается крупная промышленность.

Для наилучшего понимания различия между феодальным и буржуазным производством сошлемся на следующее рассуждение Энгельса. Ткацкий станок феодального крестьянина, на котором тот ткал себе одежду, не был капиталом: он не сделается капиталом и тогда, когда крестьянин начнет продавать на рынке ткани, изготовленные им и его семьей в длинные зимние вечера. Но если тот же крестьянин использует наемного рабочего, чтобы ткать товар для купца (или вообще на рынок), и кладет в карман разницу между тем, что ему стоил товар (издержки производства, включая оплату наемного работника), и между тем, что он за него выручил (его продажной ценой), — вот тогда ткацкий станок превращается в капитал. «Пока производитель продает только свое собственное изделие, он не является капиталистом; он становится им только в тот момент, когда использует свое орудие для эксплуатации наемного труда Других людей».

2. Кардинальные перемены происходят и в тех сферах человеческой активности, которые относятся к техническому прогрессу, идеологии, вкусам и нравам. Вот некоторые данные, прибавляющие к вышесказанному новые черты:

а) крупными успехами характеризуется история орудий труда. В Х1-Х111 вв. в Западной Европе изобретается цеп, служащий обмолоту хлебов, за ним коса, сделавшая возможным сохранение и приумножение скота в зимнее время, затем наступает черед ветряных мельниц, возрождается строительное искусство, высоким образцом которого является готика, и т. д.;

б) уже одно появление готики служит свидетельством перемен в отношении к искусству, включая изобразительное. Если в XI веке в Западной Европе, безусловно, преобладает религиозная тематика (94,7%), то уже в XV веке ее доля сокращается до 64%, и так продолжается все последующее время: 21%- в XVIII веке, 10% — в XIX, 3,9% — в XX веке.

Неустанный процесс сопровождает историю науки и техники.

в) не лишены интереса перемены, происходящие в изобразительном искусстве. Они свидетельствуют не только о появлении новых «денежных людей», но и о повороте от господствующей религиозной тематики к светской, включая куртуазную.

Пейзаж, которому не было места в живописи ни в X, ни даже в XV веках, утверждается в ХУП столетии (6,6% всех полотен), достигает 15% в XIX и 21% в XX веках; портрет появляется во всем том же европейском искусстве в XV веке, чтобы достичь 21%в XVII веке, и т. д. Любовные сцены не появляются на полотнах художников вплоть до XVI-XVTI веков, чтобы подняться в численности до 47% в XIX и XX столетиях.

Величайший из итальянских поэтов — Данте — еще не освободился от глубокого религиозного чувства (ХШ век), но уже пришедший вслед за ним Петрарка полон восхищения жизнью на земле, воспевает главным образом любовь земную и т. д.

Всем этим, вместе взятым, ознаменован конец средневековья в Европе, а значит, и новое возрождение науки, техники, искусства в ущерб мистическому мировоззрению средних веков.

Так было ознаменовано наступление Нового времени в Европе, времени неостановимых перемен в общественном и государственном строе, захвативших поначалу самые передовые из европейских государств — Англию и Францию. Буржуазные революции, происшедшие в этих странах в XVII-XVIII веках были подготовлены главным образом их экономическим развитием, но, выдвигая его на первое место, мы не должны упускать из виду духовный процесс, как мы его описали выше, процесс, в ходе которого было поколеблено господство церковной идеологии, отрицавшей за человеком право на свободу личности, слова, печати, вероисповедания, а еще более — покушения на господствующие экономические и социальные отношения.

Нелишне прибавить, что, выдвигая экономический фактор на роль решающего фактора в историческом процессе, Ф. Энгельс, как он сам признавал, хотел (как и Маркс) ослабить влияние идеалистической философии своего времени на мировоззрение научной молодежи. Теперь, в наше время, такого рода акцентирование способно принести существенный ущерб объективному исследованию экономической, политической да и государственно-правовой наукам.

3. История буржуазного общества, а значит, и история буржуазного государства и права подразделяются на два больших периода.

Первый из них называют периодом промышленного (домонополистического) капитализма.

В это время буржуазия добивается ликвидации наиболее одиозных остатков феодализма; буржуазные производственные отношения, буржуазное государство и право, буржуазная идеология становятся господствующими; экономическое развитие, реализуя возможности, заложенные в новом способе производства, происходит по восходящей линии (несмотря на периодические кризисы перепроизводства); противоположность между трудом и капиталом хотя и выявлена, но не достигает еще особой остроты; крупные капиталистические державы образуют колониальные империи, захватывая огромные территории в Азии, Африке, Америке и Австралии.

Типичным представителем капитала является частный предприниматель — фабрикант и банкир. Ассоциации, объединения капиталистов хотя и существуют, но имеют еще второстепенное значение; законодательство многих стран относится к ним с известным недоверием.

Превращение буржуазии в господствующий класс совершилось в результате политических революций, ликвидировавших феодальные производственные отношения и феодальное государство. В одних странах буржуазии удалось полностью захватить власть (например, во Франции), в других — на условиях компромисса с теми или иными феодальными элементами (например, в Англии).

В тесной связи с условиями и результатами революций разрешался вопрос о форме вновь созданного буржуазного или буржуазно-помещичьего государства, о форме права и способах его кодификации.

Ликвидация пережитков феодализма стала делом буржуазно-демократических движений и революций Х1Х-ХХ вв. В некоторых странах, например опять-таки в Англии, развитие совершалось с помощью реформ, расширявших участие буржуазии, а затем и рабочей аристократии в политической власти.

На место плавного, почти одновременного, экономического развития стран пришло развитие неравномерное, скачкообразное. Резко вырываются вперед Германия, затем Соединенные Штаты. Изменения в силе почти автоматически приводят к обострению противоречий: ослабевшие держатся за свои позиции, усилившиеся стремятся овладеть ими; идет борьба за рынки, за передел поделенного мира, за источники сырья, за сферы приложения капитала.

Крайнего обострения достигают классовые противоречия: борьба между рабочим классом, с одной стороны, буржуазией — с другой. Под влиянием этой борьбы происходят существенные изменения во всей надстройке буржуазного общества и особенно в ее государственно-правовой части.

Неизбежным следствием империализма стали мировые войны. Первая из них началась в 1914 году и продолжалась до 1918 года. В ней участвовали две группы стран: Англия, Франция, Россия, Соединенные Штаты, Япония, Сербия и др. на одной стороне, Германия, Австро-Венгрия, Турция, Болгария — на другой. Война закончилась поражением Германии и ее союзников.

Война и Октябрьская революция положили начало новой исторической эпохе, которую мы, по директивному указанию Сталина, называли «эпохой общего кризиса капитализма».

История опрокинула эту надуманную версию: дело обернулось общим кризисом «социалистической» системы и ее крушением как в бывшем СССР, так и в большинстве других «социалистических стран». Но об этом — в своем месте.

4. Строго говоря, первой буржуазной революцией следует считать нидерландскую в ХVI веке, при испанском короле Карле V, Нидерланды (ныне Голландия и Бельгия) были присоединены к Испании Уже в то время Нидерланды были едва ли не самой развитой страной Европы: крупные помещичьи хозяйства почти отсутствовали, дворянство было незначительно; промышленность и торговля приобрели мировое значение.

В политическом отношении Нидерланды тоже шли впереди Европы. Страна представляла собой совокупность 17 провинций, каждая из которых имела самоуправление и свои собственные Штаты — органы управления. Главным законодательным органом Нидерландов являлись Генеральные штаты.

Приобретя Нидерланды, Испания (особенно при Филиппе II) стала рассматривать их как источник пополнения оскудевавшей казны. Перед угрозой полного разорения нидерландская буржуазия перешла в оппозицию испанскому господству.

Устранение коренных национальных элементов от управления страной и их замена испанцами вызвали к жизни дворянскую оппозицию. Чтобы привести голландцев к покорности, Испания прибегла к двум своим привычным средствам: инквизиции и военным расправам.

В Нидерланды был направлен с сильным отрядом герцог Альба. Кровь народа, желавшего независимости, полилась рекой. За несколько лет было вынесено около 20 тыс. смертных приговоров.

В 1572 году отряд морских гезов — партизан, будучи изгнанным из английских портов, вынужден был высадиться в Нидерландах, на родной земле, чтобы запастись провиантом. А так как гезы были противниками Испании, народ увидел в этой высадке желанный толчок к восстанию. Оно началось почти мгновенно. Север страны перешел в руки восставших. Генеральные штаты назначили главнокомандующего и штатгальтера (главу государства) — принца Вильгельма Оранского. Война велась с переменным успехом многие годы. В 1648 году север Нидерландов (ныне Голландия) стал независимым.

Борьба Нидерландов против феодальной абсолютистской Испании была в то же время своеобразной буржуазной революцией. Как в экономике Нидерландов, так и в их политической жизни окончательное преобладание остается за буржуазией.

Тем не менее нидерландская революция ни по своему значению, ни по своим историческим результатам не может идти в сравнение с революцией английской.

Глава шестнадцатая Буржуазная революция в Англии. Образование буржуазного государства

1. В начале XVII столетия, развиваясь в благоприятных условиях, Англия выглядела в некотором отношении страной гораздо более «буржуазной», чем феодально-крепостнической.

Огораживания и обезземеливание успели разложить сельскую общину и пролетаризировать значительную часть крестьянства. Больших успехов достигли промышленность и морская торговля. Главным предметом экспорта являлась уже не шерсть, а сукно. Возникали и быстро богатели крупные торговые компании, организованные по-капиталистически.

Годовой вывоз компании «Старых авантюристов» достигает миллиона фунтов стерлингов — суммы по тому времени громадной. С «Авантюристами» конкурирует знаменитая «Ост-Индская компания» и др.

Тем не менее буржуазия была недовольна. Она тяготилась столь типичной для феодализма правительственной опекой над производством товаров и их продажей, ограничением числа подмастерьев и учеников, препятствиями, которые чинились крестьянам и их детям при переселении в города (дешевая рабочая сила!), и т. д.

Постоянное раздражение вызывало откровенное вымогательство денег, которым занималось правительство то под видом произвольных налогов, то с помощью новых пошлин, то принудительными займами.

Предметом острой критики становится система управления страной: внесудебная юстиция, сосредоточенная в политических трибуналах («Звездной палате», «Высокой комиссии»); постоянные насилия над судами общего права; солдатские постои в домах частных лиц; жалкое состояние вооруженных сил, особенно военно-морского флота; игнорирование парламента; злоупотребления всесильного и бесчестного фаворита, герцога Бекингама и т. д.

Недовольство вызывает женитьба наследника престола Карла 1 на французской принцессе — католичке. Протестантская Англия подозревает короля в тайном папизме, то есть намерении возвратить страну к католической вере.

Таким образом, причин для возникновения буржуазной оппозиции абсолютизму было более чем достаточно. Политические интересы буржуазии толкали ее к захвату власти.

2. Признаки революционной ситуации обнаруживались повсюду — в крестьянских выступлениях и рабочих «беспорядках», в открытом сопротивлении налоговому обложению, в деятельности разного рода религиозных сект, настаивавших на разрыве с официальной церковью. Но, может быть, более всего революционная ситуация давала себя обнаруживать в парламенте. Сложившаяся здесь оппозиция переходит в наступление на правительство.

В 1614 году парламент (точнее, нижняя палата) был распущен до срока, четыре его члена посажены в тюрьму. На напоминание о «правах парламента» король Яков 1 Стюарт отвечает, что есть только милости, которые могут быть даны и могут быть отобраны. Бурные сцены сопровождают парламентскую сессию 1621 года. Король собственноручно вырывает из парламентских протоколов страницу с протестом, расправляется с вождями оппозиции.

Особо памятной становится парламентская сессия 1628 года. Едва собравшись, парламент принимает «Петицию о праве», содержащую идею буржуазной конституционной монархии; никаких налогов без парламента; никаких арестов иначе, как по закону; отмена всякого рода чрезвычайных судов.

Повод для нового открытого столкновения обнаружился в 1640 году, после II лет беспарламентского правления. Исповедовавшая кальвинизм Шотландия воспротивилась попыткам короля Карла 1 навязать ей богослужение по англиканскому образцу.

Началось с сопротивления новому молитвеннику, которое приписывается горничным, собравшимся на богослужение в церкви св. Джайльса в 1637 году. Образуется военная лига мятежников, к которой присоединяется вся страна.

Сопротивление переросло в военное столкновение. Английская армия терпела поражения, одно позорнее другого. Нуждаясь в деньгах, король собирает парламент, но снова, как II лет назад, сталкивается с его враждебностью. Следует новый разгон, на этот раз последний.

После долгих раздумий Карл и его советники созывают в ноябре 1640 года новую сессию парламента. Ему суждено было стать «долгим».

3. Используя благоприятный момент, Долгий парламент принимает к обсуждению билль о ликвидации епископата (прекрасно сознавая, что за этим последует столкновение с королем, придерживавшимся формулы «нет епископа — нет короля»), отнимает у короля Карла 1 командование армией, принимает закон об измене графа Страффорда, королевского фаворита, и добивается его казни.

Устанавливается, что беспарламентское правление может продолжаться не более трех лет. В случае, если это правило игнорируется королем и его правительством, инициатива выборов переходит к шерифам, а если и последние бездействуют, — к населению.

Впервые в буржуазной конституционной истории узаконяется — пусть в ограниченной сфере — право народного сопротивления правительственной политике.

Устанавливается также, что никакая власть не может распускать парламент ранее 50 дней после начала сессии.

Летом 1641 года Долгий парламент разгоняет политические трибуналы абсолютизма. Законными судами объявляются суды «общего права» (и суд канцлера). Провозглашается независимость судей от короны и их несменяемость.

Узаконяется, что никакой налог и никакие пошлины не могут быть взысканы без согласия парламента.

4. В отчаянной попытке остановить революцию Карл 1 самолично является в нижнюю палату с требованием выдачи лидеров оппозиции, но терпит неудачу. Заранее предупрежденные, они находят себе надежное укрытие в Сити, деловом центре Лондона.

Тогда Карл оставляет Лондон и переселяется в маленький Оксфорд. На его стороне остаются «верные» лорды, некоторая часть коммонеров (членов палаты общин), значительная часть офицерского корпуса. Возникают два одновременно действующих правительства — в Лондоне и Оксфорде.

В предвидении гражданской войны парламент берет на себя исполнение правительственных функций (исполнительную власть). Он объявляет распущенной королевскую армию и создает армию парламентскую.

Первые же бои выявили крупные недостатки в организации этой армии. Чтобы предотвратить поражение, была проведена военная реформа. Ополчения, созданные на местной основе, были распущены. Новые формирования стали набираться из солдат, принадлежащих к разным графствам. Создавалось единое командование. Вводилась строгая дисциплина и ответственность военнослужащих перед военным судом.

Для содержания армии и ведения войны вводилось повсеместное однообразное налоговое обложение.

Образцом для новой армии послужил отряд, находившийся под командованием Оливера Кромвеля.

Замещение офицерских постов в парламентской армии стало доступно всякому способному человеку. В армии велась политическая работа и солдат держали в курсе событий.

В 1646 году Карл 1 вынужден был сдаться шотландцам, а те переправили его парламенту.

Еще раньше парламентскому правительству удалось договориться с шотландцами об урегулировании религиозного конфликта. Парламент обещал ввести в Англии такую форму богослужения, которая приближалась к кальвинистской.

Сочтя и войну и революцию оконченной, Долгий парламент, руководимый крайне правыми элементами (так называемыми просвитерианами — денежными тузами Сити), выразил намерение избавиться от армии, пугавшей растущим в ее рядах радикализмом.

В особенной степени просвитериан пугал рост влияния «уравнителей» — левеллеров, вождем которых был Джон Лильберн, несгибаемый, пламенный революционер. Не посягая на право частной собственности, левеллеры добивались формального равенства граждан независимо от их имущественного положения: равенства перед законом, равенства прав, всеобщего мужского избирательного права и пр. Их идеалом была демократическая республика.

К этому времени руководящее положение в армии прочно удерживалось Оливером Кромвелем и его сторонниками в генералитете и офицерских советах. Все они были большей частью индепендентами, членами той политической партии, которая, отвергая консерватизм просвитериан, не принимала также и левеллерской программы. Индепенденты были близки интересам и воззрениям средних слоев буржуазии и свободного крестьянства.

Свои названия и просвитериане и индепенденты получили от их позиций в очень остром для того времени религиозном вопросе. Пресвитериане хотели уничтожить официальную английскую церковь, с тем чтобы заменить ее государственной церковью по шотландскому образцу. Предполагалось изменить церковное управление, упростить обряды и пр. Индепенденты так же, как и другие религиозные сектанты (их общим названием в Англии было — пуритане), хотели очищения церкви от последних остатков католицизма, отличались суровой приверженностью к писанию, но не шли далее некоторых незначительных изменений в ритуале богослужения и церковной организации. Их основные разногласия с официальной церковью касались главным образом морали. Они считали себя божьими избранниками и всякое свое действие толковали с позиции божьего предначертания, предназначения, видели в нем то божье наказание, то божью милость. Все, во что они верили, они считали ниспосланным свыше, своих врагов они признавали врагами бога. Такая вера не связывала пуритан чисто религиозной деятельностью. С тех же позиций они толковали и свои политические интересы. Как только они считали их нарушенными, так неизбежным становилось сопротивление. Под религиозной оболочкой скрывалась весьма прозрачная политическая идеология.

Известный немецкий социолог и историк М. Вебер (1864-1920 гг.) справедливо отмечал (хотя и преувеличивая) активное содействие развитию капиталистических отношений, свойственное протестантизму (всех его течений), «капиталистического духа», выразившегося в стремлении к рентабельности, прибыльности, рациональной организации производства, а также и в личном трудолюбии, экономии, накопительстве и т. д. Недаром именно «протестантские» страны — Англия, Соединенные Штаты — ранее других добились лидерства в экономическом (и политическом) развитии.

В конце концов конфликт армии и парламента разрешился государственным переворотом. Ему предшествовало «Народное соглашение» между индепендентами и левеллерами. Оно заключало в себе целую программу действий: роспуск Долгого парламента; новые выборы с участием всех мужчин; равное представительство в парламенте от графств; равенство всех перед законом и т. д.

В декабре 1648 года армия оккупирует Лондон. Полковник Прайд, действуя по поручению Кромвеля, производит насильственную чистку парламента.

Из 90 «вычищенных» 40 человек было арестовано. В конце концов осталось 100 послушных армии депутатов.

В том же декабре в палату был внесен законопроект о суде над королем, которого обвиняли в нарушении законов страны, в ведении войны против народа и пр. Лорды (то есть та часть верхней палаты, которая осталась в Лондоне) единодушно отвергли этот билль.

Тогда нижняя палата принимает (4 января 1649 г.) резолюцию, примечательную как по теоретическому содержанию, так и по практическим результатам. Суть ее — в признании верховенства нижней палаты над верхней и над всеми властями вообще (в том числе королем).

1. Народ, находящийся под властью бога, есть источник всякой справедливой власти.

2. Избранная народом палата общин имеет высшую власть в государстве.

3. То, что палата общин объявит законом, то и будет таковым, несмотря на возражения лордов и короля».

Вслед за тем принимается решение о создании особого верховного суда из 135 человек, которому поручается решение судьбы Карла 1.

Осуществив некоторое давление, Кромвель добивается смертного приговора королю. 30 января 1649 года Карл 1 был казнен.

5. В 1649 году английская буржуазная революция достигает своей высшей точки. Вслед за казнью Карла 1 последовала ликвидация палаты лордов и самой монархии. Англия стала республикой.

Открывались возможности для осуществления программы, заключенной в «Народном соглашении», содержавшей в себе, как мы уже видели, идею демократической республики. Но произошло как раз обратное. Индепендентское руководство в армии и парламенте (и сам Кромвель) опасалось дальнейшего развития революции и противилось ему. Последнее не отвечало их интересам.

«Народное соглашение» было для Кромвеля тактической уступкой, но не действительно почитаемой программой действий.

Как только это вполне выяснилось, левеллеры разорвали с Кромвелем и его сторонниками. Вслед за тем последовал арест Лильберна и других руководителей левеллеров. Петиции протеста были оставлены без внимания.

В поддержку Лильберна и «Народного соглашения» выступили армейские части. Четыре полка, стоявшие в Солсбери, подняли восстание. Кромвель подавил его, не стесняясь в средствах. Стало ясно, что как правитель республики Кромвель является защитником собственности и буржуазного порядка, то есть вполне естественного завершения буржуазной революции. На этой основе состоялось торжественное примирение индепендентов и пресвитериан, отмеченное банкетом в купеческом центре Лондона — Сити.

Подавление левеллерского мятежа не гарантировало от новых возмущений. Левеллерская агитация не прекращалась. И тогда Кромвель и его генералы принимают решение послать армию на подавление ирландского мятежа.

В 1641 году Ирландия, воспользовавшись революцией в Англии, восстала: она требовала возвращения отобранных англичанами земель и равенства вероисповеданий.

Пока шла гражданская война, Долгий парламент терпел ирландское восстание. Теперь, в новой ситуации, Кромвель бросил армию на штурм Ирландии. Подавление несчастной страны сопровождалось непомерными жестокостями, память о которых ирландцы сохранили до наших дней.

Ирландской землей Кромвель и его правительство расплатились с офицерами и солдатами, которым сильно задолжали. Завоевание и дележ добычи разложили армию, лишили ее революционного характера. «…Английская республика при Кромвеле, — справедливо замечает в связи с этим К. Маркс, — в сущности разбилась об Ирландию».

6. Способность Кромвеля и его правительства осуществлять такую внутреннюю политику, которая отвечала интересам буржуазии, и его успехи во внешней политике привели к сближению между индепендентами и некоторой частью их недавних противников — просвитериан. На этой основе возникает тот государственный режим, та политическая система, которая известна под названием протектората.

Разогнав Долгий парламент (1653 г.), Кромвель и его офицерский совет вырабатывают новую конституцию Англии, так называемое Орудие управления. Конституция эта, столь странно названная, заключала в себе отрицание принципов «Народного соглашения». Признавалась законодательная власть парламента, сосредоточенная в одной палате. Годовая сессия парламента должна была длиться не менее 5 месяцев, а беспарламентское правление не могло продолжаться более трех лет.

Устанавливался равный для всех избирательный ценз, но он составлял 200 фунтов и потому отстранял от выборов подавляющее большинство населения. Парламент протектората не стал представительным органом народа.

«Орудие управления» служило прикрытием полновластия одного лица, сосредоточенного в особе лорда-протектора (покровителя) Англии. Конституция указывала его имя — Оливер Кромвель.

Лорд-протектор обладал законодательной властью. Однако считалось, что он делил ее с парламентом. Лорд-протектор обладал исполнительной властью (хотя и должен был считаться с мнением Государственного совета). От него фактически зависели суды.

Особого внимания заслуживает ст. ХХУП новой конституции, разрешавшая правительству взимать налоги на содержание армии, военно-морского флота, а также и на «покрытие издержек», связанных с деятельностью правительства, судов, государственного аппарата вообще.

Таким образом был перечеркнут весь парламентский опыт Англии, связанный с взиманием налогов не иначе как с согласия парламента, «опыт», служивший орудием парламента в его сношениях с королями.

Вся Англия была разделена на округа, во главе которых были поставлены генерал-губернаторы (генерал-майоры).

«Орудие управления» создало единоличную диктатуру, но по своей сути это была диктатура буржуазии и нового дворянства.

7. Конституция, столь тесно привязанная к одной особе, хотя и знаменитой, не создавала прочной основы для будущего.

Преследуя все и всякие проявления политического либерализма (в особенности левеллеров), Кромвель ограничился временными стеснениями для побежденных, но не смирившихся роялистов — участников мятежа. Такая политика была на руку тем, кто в свое время поддерживал пресвитерианский Долгий парламент и не расставался с планом восстановления конституционной монархии на основе приемлемого компромисса с дворянством. Изгнание республиканцев из парламента 1656 года и восстановление верхней палаты обнадеживали сторонников монархии. Они предложили корону самому Кромвелю, но тот должен был отказаться ввиду решительного сопротивления генералитета: армия была и оставалась главной опорой военной диктатуры, созданной «Орудием управления».

Ухудшение экономического положения Англии, вызванное разными причинами, в том числе и внешнеполитическими, усиливало стремление крупной буржуазии возвратиться к традиционным формам правления с теми поправками, которые внесла революция в положение короля и парламента. Восстановление монархии мыслилось в качестве надежного средства достичь мира с феодальным дворянством, феодальной Европой в качестве надежного средства против все еще реальной угрозы левеллерской революции.

В 1658 году Кромвель умер. В 1660 году реставрация Стюартов совершилась.

Сын Карла 1 — Карл II — обязался сохранить за новыми собственниками все их земли, конфискованные в свое время у роялистов, признать свободу вероисповеданий, за исключением католического. Утвердившись на престоле, Карл II приказал выкопать из земли трупы «цареубийц», включая труп Кромвеля, и повесить их.

Реставрация монархии повлекла за собой восстановление прежней избирательной системы, прежней палаты лордов, палаты общин, англиканской церкви и пр.

8. И Карл П, и наследовавший ему брат Яков были в общем жалкими политиками. Не сознавая всей значительности перемен, они питали надежды на возвращение к дореволюционному порядку.

Первый же повод (вопрос о престолонаследии непопулярного Якова) привел к размежеванию правящего класса на две партии — ториев и вигов. Тори объединили в своих рядах консервативно-роялистские элементы, связанные с крупным землевладением, виги представляли главным образом интересы английской промышленности и торговли.

Названиями своими обе партии обязаны бранным кличкам, происхождение их неясно.

Партии эти не были организационно оформлены, не собирались на съезды, не имели выборных органов. Более или менее заметную организацию они имели только в парламенте. В стране существовали не столько «члены» партий, сколько их сторонники.

Возникновение партий ториев и вигов кладет действительное начало буржуазной двухпартийной системе, а в более узком смысле — двум и ныне существующим партиям Англии — консервативной (бывшие тори) и, теперь уже второстепенной, либеральной (бывшие виги).

В 1679 году находившиеся в оппозиции виги, воспользовавшись выгодной ситуацией, нередко открывающейся в ходе политических интриг, добиваются закона, с помощью которого имелось в виду обезопасить противников правительственной политики от репрессий. Ему суждено было сделаться важной частью английской конституции.

Закон этот известен под названием Habeas corpus act (акт о гарантиях прав личности). Значение его в тех гарантиях, которые он дает против неправосудных арестов. Укажем главное:

а) арестованному должен быть предъявлен письменный приказ об аресте; в противном случае его должны освободить или представить ближайшему суду; последний обязан решить вопрос о мере пресечения: заключении под стражу или освобождении под денежный залог. Не найдя оснований к аресту, суд вправе отпустить арестованного на свободу.

Речь идет не об осуждении или оправдании, как часто полагают, но только о целесообразности задержания до суда, до первой (самое позднее — до второй) судебной сессии (они происходили раз в три месяца);

б) арестованный и сам вправе требовать, чтобы его доставили в ближайший суд для решения вопроса о задержании. Тот, кто откажет в удовлетворении этой просьбы (начальник тюрьмы или надзиратель), карается на первый раз крупным штрафом, на второй — увольнением от должности;

в) родственникам арестованного (как и всяким другим лицам) предоставляется право обращения в Высокий суд за приказом о Habeas corpus. Судьи — тоже под угрозой штрафа — не могут отказать в нем.

Закон предусматривал еще право освобождения от ареста (до суда) под денежный залог, но он был обычно столь велик, что оставался привилегией богатых.

Существует несколько объяснений: кажется, оба они пришли из Ирландии ториями там называли уличных воров, вигами — протестантов (презрительно).

Положительное значение закона очевидно. Следует, однако, иметь в виду, что парламентским актом он мог быть приостановлен, и это не раз делалось. Действие закона не распространялось на преступления, которые квалифицировались как «государственная измена».

9. В 1688 году, через три года после воцарения Якова П, тори и виги, объединившись ненадолго, совершают так называемую славную революцию. Яков был устранен (и бежал из страны), а на его место был возведен штатгальтер Голландии Вильгельм Оранский.

Причины смещения Якова II-в его политике. Только что сделавшись королем, он стал изгонять вигов-судей, лишать города их старинного самоуправления, готовил реставрацию католицизма.

Кандидатура Вильгельма была приемлема как ввиду того, что он был протестантом, политическим деятелем, воспитанным в духе конституционного правления, близок интересам и землевладения, и промышленности, так и потому, что он был в родстве с английским домом (муж Марии, дочери Якова).

Коронация Вильгельма произошла в 1689 году. И тогда же им был подписан акт, который сделался юридической основой английской конституционной монархии. Этот акт был одновременно с тем договором между королем и английскими правящими классами. Известен он под названием «Билля о правах». Его основные положения состоят в следующем: а) всякий закон и всякий налог исходят только от парламента; б) никто, кроме парламента, не может освобождать из-под действия закона, отменять закон или приостанавливать его;

в) узаконяется свобода прений в парламенте, свобода петиций, гарантируется частый и регулярный созыв палат;

г) парламент определяет состав и численность армии на каждый данный год и выделяет для этого средства.

10. Английская историография всячески восхваляет переворот 1688 года, произведенный «без пролития крови». При этом нередко доходят до утверждений, что английская революция была вообще не нужна: Англия и без нее, хотя и несколько по-другому (гуманнее!) пришла бы к тому же, к чему она пришла в 1688 году. Вопрос спорный. Мы полагаем, однако, что без 1649 года, без действительно «великого бунта» эпизод 1689 года и весь тот строй, который стал его результатом, не могли бы иметь места.

Свержение Якова и приглашение Вильгельма было делом обеих партий: как ториев, так и вигов. Сговор этот имел далеко идущие последствия. Компромисс между феодальным дворянством и буржуазией, несмотря на все разногласия между ними, сохраняется в течение XVIII и XIX столетий, следы его с очевидностью обнаруживаются и в политической истории Англии XX столетия.

В основе этого компромисса лежало следующее: а) буржуазия соглашается на то, чтобы дворянству были оставлены все основные доходные места («теплые местечки») в государственном аппарате;

б) дворяне-землевладельцы обязуются, что в своей политике они будут руководствоваться не только собственными интересами, но и интересами буржуазии. И она действительно заставляет своих противников издавать законы почти только в ее

интересах и в соответствии с ее потребностями.

В этом союзе, справедливо подчеркивает Маркс, — прочность английской монархии после 1688 года.

Но раз дворянство сохранило господствующее положение в государственном аппарате и значительную часть своих прежних земель, значит, английская буржуазная революция не была доведена до конца.

Причину этого следует видеть в специфических особенностях самой революции. Во Франции буржуазия в своей борьбе с королем, дворянством и господствующей церковью объединилась с народом. Французская революция приобрела от этого радикальный характер. В английской же революции буржуазия соединилась не с народом, а с новым дворянством. И в этом все дело.

Что же касается народа, то есть главным образом крестьян, бывших основной опорой Кромвеля, вынесших на себе всю тяжесть гражданской войны, сыгравших решающую роль в победе революции, то этот народ как раз менее всех выиграл от революции. Грабеж общинных земель в результате парламентских огораживаний 20-30-х годов ХУШ века привел к исчезновению последних остатков общинного землевладения в Англии. Невиданному расхищению подверглись государственные земли. И те и другие оказались в руках крупных земельных собственников.

Разоряемое всем ходом экономического развития крестьянство как класс, объединяемый общим отношением к средствам производства, исчезает в Англии. Его место занимают арендаторы, с одной стороны, и сельскохозяйственные рабочие (батраки) — с другой.

Таким образом, скажем мы, следуя за К. Марксом, английский государственный строй после буржуазной революции являлся не чем иным, как компромиссом между неофициально,

но фактически господствующей во всех решающих сферах буржуазного общества буржуазией и официально правящей земельной аристократией. Первоначально после «славной» революции 1688 г. в компромисс была включена только одна фракция буржуазии — финансовая аристократия. Избирательная реформа 1832 года в Англии, которой мы будем касаться ниже, включила в указанный классовый компромисс и другую фракцию английской буржуазии — промышленную буржуазию. Соответственно с тем законодательство Англии уже с 1832 года представляет собой, как мы увидим, серию уступок промышленной буржуазии

Глава семнадцатая Формирование парламентской монархии в Англии

1. Восемнадцатое столетие было временем дальнейшего формирования английской конституционной монархии.

Процесс 9тот подталкивается многими важными переменами. Происходила промышленная революция, выдвинувшая Англию в число первых промышленных стран мира.

Неслыханным образом развилась мануфактура, чтобы затем уступить место крупной промышленности, паровой машине и гигантским фабрикам. Исчезают в связи с этим целые классы населения, вместо них появляются новые классы с новыми условиями существования, с новыми потребностями. Это и более могущественная буржуазия, появившаяся на свет с промышленным переворотом, и, конечно, пролетариат, это и английское крестьянство, о постепенном исчезновении которого мы уже говорили.

Дополнением к огораживанию явилась покупка земли у пролетаризирующегося земледельца, у эмигрирующих в Америку крестьян и т.п. Типичной формой сельскохозяйственного предприятия становится ферма, принадлежащая кулаку — арендатору господской земли. Ее обрабатывает сельскохозяйственный рабочий — батрак.

К концу XIX века половина всех земель в собственно Англии принадлежала 150 фамилиям, 4/5 земель — 7000 семей; в Шотландии половина всей земли принадлежала 75 фамилиям, в Ирландии — 35.

2. Принципы Билля о правах были очень важны, но они требовали дальнейшего развития. В специфически английских традициях это развитие совершалось двояким путем: законами и прецедентами. Под последними понимаются в данном случае неписаные, но общепринятые соглашения, поступки и поведение, которым придали значение обычая, а также старинные правила разного рода, возникшие на парламентской или правительственной почве.

Среди законов, дополнивших Билль о правах 1689 года, отметим:

а) «Трехгодичный акт» 1694 года, установивший трехлетний срок полномочий парламента;

б) «Акт об устроении» 1701 года, установивший сразу два важных правила: контрассигнатуры и несменяемости судей.

Периодичность (регулярность) созыва парламента определилась тем, что согласно Биллю о правах бюджет должен был утверждаться ежегодно.

Под контрассигнатурой понималось правило, согласно которому всякий акт короля требовал для своей действительности

второй подписи. Она должна была принадлежать либо первому министру правительства, либо тому министру, к ведению которого данный акт относился.

В 1711 году правило контрассигнатуры было дополнено. Устанавливался принцип неответственности монарха, выраженный формулой «король не может делать зла».

Практическая цель, достигаемая контрассигнатурой, состоит в ограничении короны: король неответствен, но министр может быть предан суду.

Ответственность министров перед парламентом оказалась бы фикцией, если бы за королем оставалось его традиционное право помилования. Поэтому тем же актом 1701 года помилование министров, осужденных нижней палатой, было запрещено.

Первый пример министерской ответственности был подан еще в правление Карла II. Палата общин обвинила лорда Денби, королевского фаворита, в продаже г. Кале Франции, в потворствовании папизму, в растрате денег, а также в том, что. он давал вредные советы королю. Денби должен был уйти в отставку.

Не имея возможности обойти своих министров, а тем более парламент, король сохранял за собой право veto на законы последнего. Он мог не согласиться с действиями своих министров. Но и это сделалось такой же «важной жизненной фикцией», как и неответственность короны. В последний раз право вето было использовано королевой Анной в 1707 году для отклонения билля о шотландской милиции. С тех пор право вето больше не применяется. Правительства стремятся предварительно согласовывать с королями (королевами) всякий важный законопроект.

Наследовавший после бездетной королевы Анны, Георг 1, приехав из небольшого германского княжества, так и не научился говорить по-английски. Изъяснение на плохой латыни мало помогало, и потому он счел за лучшее не являться на заседания министров.

Возникающие из этого удобства были тотчас оценены: прецедент, сохраняющий силу до настоящего дня, рекомендует королю воздерживаться от посещения заседаний кабинета министров.

По словам известного английского политического деятеля прошлого столетия Гладстона, английский министр почтительно докладывает королю о своих планах, выслушивает критику, но может «не придавать королевскому совету решающего влияния».

Важные следствия имел принцип несменяемости судей. Его первоначальной целью было ограничение королевского произвола, Устанавливалось, что смещение судьи может иметь место не иначе как по постановлению обеих палат парламента.

До того судьи держали свои места, пока «будет угодно его величеству королю». Это правило открывала неограниченные возможности для злоупотреблений. Яков 1 и его сын настаивали на том, что принцип несообразности, выраженный в воле короля, должен быть признан стоящим выше закона. С этим не

соглашались судьи общего права, во всяком случае наиболее честные из них. Главный судья Королевской скамьи знаменитый Кок был смещен именно за то, что отстаивал противоположный принцип, то есть что закон выше короля.

Назначая на должность судей, корона заботилась главным образом о том, чтобы подбирать послушных людей, от которых можно было ожидать требуемых приговоров.

За королем, конечно, сохранились все внешние знаки «величия». При всякой новой коронации парламент устанавливал размеры цивильного листа, то есть, проще говоря, жалованья, шедшего на содержание двора. В Х1,Х веке цивильный лист предусматривал выплату 385 тыс. фунтов ежегодно (из HWX 60 тыс. на личные расходы короля).

3. В течение того же XVIII века получает свое развитие принцип «ответственного правительства».

Английский кабинет министров выделился из Тайного совета, состав которого подбирался королем. Время от времени тому или иному члену совета поручалось руководство определенным ведомством. Совокупность такого рода министров составляла кабинет, не признаваемый, однако, ни законом, ни теорией.

Но жизнь всегда выше доктрин. Юридически кабинета министров не существовало, а на деле он не только действовал, но и укреплялся.

Происхождение его все же сказывалось. Кабинет существовал, но невидимо. Его заседания были строго секретными. Долгое время он не имел даже определенного помещения для своих заседаний, и только в последние годы XIX века им сделался дом на Даунинготрит. Считалось даже, что это не заседания, а «случайные совещания между некоторыми членами Тайного совета».

Премьеры пользовались всем этим для того, чтобы не связывать себя мнением «младших» министров или тех, кто не разделял данной политики. В таких случаях на заседания приглашались не все министры, а только некоторые.

С помощью парламента кабинету министров удалось довольно быстро оттеснить короля. Но почти тотчас обнаружились противоречия между кабинетом и парламентом. Выяснилось, что ни одно правительство не может стоять у власти (ни провести закон, ни утвердить бюджет, ни набрать солдат, ни объявить войну, ни заключить мир), если оно не имеет за собой поддержки большинства депутатов палаты общин.

Первый пример подал всесильный глава вигского кабинета Уолпол — «финансовый гений», как о нем говорит историк Мортон, — когда в 1742 г., потеряв доверие палаты общин, Уолпол подал в отставку.

Парламент уже не ограничивается законодательством. Он берет на себя контроль за исполнительной властью, вторгаясь в прерогативы короны.

Таким образом возникает «ответственное правительство» — правительство, ответственное перед парламентом (в данном случае — перед его нижней палатой).

В своей борьбе с палатой общин правительство было не вполне беззащитно. Требованиям отставки оно могло противопоставить указ (короля) о роспуске парламента и назначении новых выборов. Победив на выборах, правительство оставалось у власти; в противном случае оно уступало место своим соперникам.

Описанная система утвердилась далеко не сразу. Правивший в конце XVIII и начале XIX вв. Георг III пытался с ней не считаться, но без особенного успеха. В 1782 году, впервые в истории, ушел в отставку не отдельный министр, а весь кабинет (Норта): палата сочла его виновным в проигрыше войны с американскими колониями.

Первый роспуск палаты, совершенный в интересах кабинета (которому угрожали отставкой), имел место в 1784 году при известном Питте Младшем. Питт правильно оценил положение и выиграл выборы.

После этого еще два раза (в 1807 и 1831 IT.) правительство прибегало к роспуску парламента и каждый раз побеждало.

Отрезвление наступило в 1834 году, когда правительство потерпело поражение на выборах. Этот результат повторился в 1847 году. С тех пор обе стороны — и правительство и парламент — научились осторожности.

Но досрочные выборы не всегда желательны и всегда рискованны. Их далеко не всегда добивается даже та партия, которая в данный момент находится в оппозиции. Более же всего их, конечно, не хочет правящая партия.

Принуждая к голосованию в пользу той или иной партийной политики — независимо от того, нравится это члену партии или нет, — лидеры последней не уставали напоминать, что «выборы — вещь очень дорогая и, если они неудачны, вещь очень обидная».

Таким образом держат в узде депутатов: парламент в целом «сдерживает правительство», правительство «сдерживает» палату.

4. Соперничеством ториев и вигов определяется действие английской двухпартийной системы в течение всего XIX века: победившая на выборах партия приходит к власти, то есть формирует правительство; побежденная — переходит в оппозицию.

С течением времени оппозиция становится частью английской государственной системы. Ей присваивают странный титул «оппозиции его (ее) величества».

Правительство составляется, как правило, из наиболее ответственных руководителей данной партии.

Это правило выдерживается, впрочем, относительно важных постов. Английские премьеры не раз жаловались на то, что при составлении кабинета они вынуждены считаться не столько со способностями министров, сколько со всякого рода личными обязательствами, соображениями политики и пр. Одного надо сделать министром из-за его связей при дворе, другого невозможно обойти (свой человек), третьему надо заткнуть рот (чтобы воздерживался от критики) и пр.

5. Мы сознательно умалчивали до сих пор об английском избирательном праве, средневековом по своему происхождению, отмененном при Кромвеле и вновь восстановленном при реставрации Стюартов.

Напрасно представлять себе старую Англию разбитой на избирательные округа, периодически призывающиеся к голосованию. Ничего подобного не было.

Основную массу депутатов нижней палаты (467 из 658) «выбирали» мелкие города и деревеньки — местечки, в разное время и по разным причинам получившие соответствующую привилегию. Одни из этих местечек числились «гнилыми» — это были старые, давно оставленные деревни; в других едва насчитывалось несколько десятков жителей, от силы — несколько сотен. Множество местечек относилось к разряду «карманных»: собственниками их были крупные землевладельцы. Пользуясь тем, что голосование было открытым, они заранее указывали избирателям, за кого те должны голосовать, и наказывали выселением за непослушание.

Считалось, пишет французский историк Сеньобос, что из 658 депутатов 424 были заранее назначены.

«В графстве Бьюте, — пишет Сеньобос, — (14 тыс. душ — 21 избиратель) рассказывали историю выборов, на которые явился всего один избиратель; он образовал собрание, вызывал, отвечал от своего имени и выбрал себя председателем, говорил в пользу своего избрания депутатом, поставил свою кандидатуру на голосование и объявил себя избранным единогласно».

Узким и замкнутым был круг избирателей. В некоторых местечках избирателей было не более 3-4 человек. В других избирательное право принадлежало мэру и его советникам.

В среднем, писал дореволюционный русский государствовед Градовский, на одно местечко приходилось 12 избирателей и по 2 депутата. Город Лондон со своим полумиллионным населением (конец XVIII в.) посылал четырех депутатов; в то же время графство Корнуэлле, на территории которого проживает 165 тыс. жителей, посылало 44 депутата.

В «карманных» местечках, по подсчетам, приводимым Градовским, 87 пэров назначали 218 депутатов.

Легко понять, кого устраивала эта система. Чтобы сохранить ее в неприкосновенности, право короля раздавать хартии на право представительства в парламенте было приостановлено. Круг замкнулся.

А между тем в Англии выросли новые города. Их породила промышленная революция ХУШ века. Города эти сделались средоточием буржуазии. Здесь именно она, а не земельная аристократия, могла бы командовать выборами и формировать угодный парламент. Но именно города либо вовсе не избирали, либо избирали такое число депутатов, которое никак не соответствовало численности населения. Компромисс 1689 года, приведший на трон Вильгельма Оранского, не соответствовал уже соотношению сил его участников. Изменился и характер самих этих участников: английская буржуазия 1830-х годов сильно отличалась от буржуазии предыдущего столетия: финансовая аристократия стала оттесняться на задний план промышленной буржуазией. «Сохранение политической власти все еще в руках аристократии… стало несовместимым с новыми экономическими интересами»*.

Естественным следствием этого противоречия было требование избирательной реформы. Буржуазия не покушалась на палату лордов. Но нижнюю палату она хотела видеть буржуазной.

В борьбе за реформу буржуазия обратилась к помощи рабочих. Она обещала им законы, которые дадут дешевый хлеб, и рабочие примкнули к борьбе.

Имелось в виду отменить пресловутые хлебные законы, запрещавшие ввоз дешевого хлеба из-за границы, чтобы лендлорды имели возможность продавать свой хлеб по достаточно высокой цене.

Хлебные законы углубляли нищету рабочих, но в то же время они раздражали буржуазию, вынужденную, как ей представлялось, «переплачивать» на заработной плате, чтобы рабочий не умер с голода раньше срока.

В 1816 году близ Лондона состоялась массовая манифестация в пользу реформы. Изданная в связи с этим прокламация гласила: «4 миллиона людей в нужде, 4 миллиона в нищете, полмиллиона в полунищете, полмиллиона в блестящей роскоши».

Правительство всеми средствами сопротивлялось реформе, не останавливаясь перед кавалерийскими атаками против демонстраций. Палата лордов отклоняла билли, уже принятые палатой общин.

Следуя извечной тактике правящих классов, регент Англии характеризовал английскую избирательную систему как самую совершенную из всех возможных. Глава правительства герцог Веллингтон возражал против реформы с помощью пошлых аргументов насчет «человеческой природы, не способной достигнуть совершенства», и т.п.

Борьба за реформу создавала благоприятные условия для возникновения разного рода рабочих союзов, и они действительно возникали. Они требовали реформы, но всякий разумный наблюдатель мог заметить, что на этом дело не кончится.

Желая покончить с сопротивлением лордов, буржуазные организации обратились с призывом изымать вклады из банков.

Перед двойной угрозой — рабочих союзов и финансового банкротства — лорды сдались. Билль о реформе, предложенный правительством вигов, стал законом. Это событие, которому отводят так много места в политической истории Англии, произошло в 1832 году.

6. Реформа 1832 года, как и все английские реформы, не может быть названа радикальной, о чем свидетельствуют ее главные установления:

а) более 50 местечек — из тех, что «гнилые», — были вовсе лишены представительства в парламенте;

б) еще 30 местечек должны были удовольствоваться сокращением числа депутатов;

в) освободившиеся 143 места были отданы: 66 — новым городам, 65 — графствам, остальные — Шотландии, Ирландии, Уэллсу;

г) старинный избирательный ценз — 40 шиллингов — был отменен.

В средние века, когда он был установлен, исходили из того, что именно такая сумма требовалась на содержание и экипировку солдата. В XIX веке все это выглядело по-другому.

Городским избирателем делался тот, кто имел в собственности дом, приносящий не менее 10 фунтов стерлингов в год. Наниматель дома делался избирателем в том случае, если арендная плата достигала 10 фунтов стерлингов в год, то есть равнялась годовому доходу арендатора средней руки;

д) избирательным правом наделялись земельные собственники и долгосрочные арендаторы с доходом 10 фунтов стерлингов в год и краткосрочные — с доходом в 50 фунтов стерлингов.

Таким образом, править Англией уполномочивался собственник. Число избирателей составило 376 тыс. человек (вместо прежних 247 тыс.). Правом голоса была наделена 1/32 часть населения (376 тыс. на 12 миллионов!).

7. Реформа сделала необходимой. борьбу, за голоса избирателей, чем раньше пренебрегала. Обе партии» и тори , и виги — быстро это поняли, что они поспешили отбросить свои прежние клички и°5§5авестись «приличными» названиями. Тори сделались «консерваторами», виги — «либералами». Названия и на этот раз пришли из-за границы. Они возникли в Испании.

Назвав себя столь необыкновенно (по нашим нынешним понятиям), тори как бы говорили: «Мы не зарекаемся против реформ, но в принципе за то, чтобы все оставалось как прежде». Виги наоборот, заявили претензию стать руководителями прогресса.

Современник событий и внимательный наблюдатель, Генрих Гейне писал: «Привычное представление сводится к тому, что партия тори склоняется целиком на сторону трона… партия же вигов… склоняется более в сторону народа. Однако такого рода определения расплывчаты и ими пользуются главным образом в книгах. На эти наименования следует смотреть как на названия группировок. Они обозначают людей, которые в известных спорных вопросах держатся вместе…

О принципах нет вовсе речи’, единодушие существует не по поводу определенных идей, но по поводу определенные мероприятий в области государственного управления».

Зачем же в таком случае две партии, а не одна? Ответ на этот вопрос дает сама история. Бессодержательные дуэли двух партий склоняют избирателей то на одну, то на другую сторону, но не позволяют им избрать что-нибудь третье. Кто бы ни победил, господство крупного землевладения и капитала обеспечено.

Громкая полемика, шумные манифестации в печати, «откровенная» критика правительственной политики и т.п. создают впечатление борьбы там, где в лучшем случае дело идет о различном подходе, а в худшем — о том только, чтобы занять министерские кресла.

Известный английский политический деятель лорд Бальфур сказал как-то в припадке откровенности (в 1902 г.): «В английской внутренней политике мы никогда не находимся в состоянии мира — вся наша политическая организация устроена так, чтобы мы могли ссориться, — и мы постоянно ссоримся… иногда по предметам маловажным… по поводу вопросов, относительно которых всегда можно было достигнуть соглашения».

Дело существенным образом изменилось — как мы это увидим в дальнейшем — с возникновением лейбористской (рабочей) партии, а еще точнее, с той поры, когда, оттеснив либералов на задний план, лейбористы сделались действительным противовесом консервативной партии.

События .XIX века вошли в историю Англии под знаком упорной борьбы чартистов за всеобщее избирательное право, за .ежегодный парламент, за то, чтобы депутатом мог сделаться всякий достойный рабочий человек.

Правящим классам Англии удалось в то время отвести угрозу новой парламентской реформы, но сама эта угроза не исчезла.

В 50-60-х годах в английском рабочем классе приобретает значение новый социальный элемент — рабочая аристократия, сознательно подкармливаемая за счет основной массы трудящихся.

Привлекаемая идеалом мелкобуржуазного существования, рабочая аристократия склонялась к компромиссу с правящими классами Англии на основе частичных уступок с их стороны.

Борьба за этого нового, желательного в данных условиях избирателя побудила как консерваторов, так и либералов к новой парламентской реформе.

И та, и другая из партий хотели, чтобы реформа была результатом именно ее инициативы. Завязалась беспринципная интрига. Виги упорно отклоняли проекты ториев. В самый острый момент консерваторам и их вождю Дизраэли удалось загнать либералов в угол. Предложенная последними поправка (либералы были уверены в том, что консерваторы ее не примут) была ко всеобщему удивлению принята Дизраэли, и проект стал законом. Избирательный закон 1867 года распадался на две части:

Львиная доля мандатов, отнятых у «гнилых» местечек, досталась графствам (30 из 53). Крупные города по-прежнему посылали ничтожное число депутатов — 34 из 560.

Существенное значение имело расширение ценза. За основу по-прежнему принимался «дом». На этот раз право голоса получали не только те, кто уплачивал 10 фунтов стерлингов арендной платы. Если дом был обложен налогом в пользу бедных (а таких домов было много), право голоса получали все те наниматели небольших квартир, которые его вносили.

До 1867 года они уплачивали налог через посредство домохозяина, и только он считался «налогоплательщиком».

Реформа возводила в этот ранг всякого, кто уплачивал налог и тем самым расширяла круг избирателей.

Именно это коварное предложение (поправка) было выдвинуто вигами и принято ториями.

«Либералы и доныне, — писал советский государствовед Г.С. Гурвич, — не простили консерваторам этого щага. Они называют его «прыжком в темноту», продиктованным оппортунизмом и цинизмом политики консерваторов…»

Количество избирателей в графствах выросло наполовину, в городах — на 200%. Новый миллион голосующих составился из ремесленников, мелкой буржуазии, квалифицированных рабочих.

В 1872 году в Англии вводится тайное голосование. 9. Третья избирательная реформа была проведена в 1884-

1885 годах.

Постепенно исчезали старые страхи перед массовым избирателем. Оказалось, что одно только расширение избирательного права при сохранении в руках правящих партий монополии на выдвижение кандидатов и на их протаскивание (на что, помимо прочего, нужны деньги — и немалые) не угрожает изменением состава парламента.

Существенным в новой реформе — помимо расширения избирательных прав в графствах -было введение избирательных округов.

По системе» относительного большинства если, например, при 1000 голосующих по трем кандидатам голоса разбивались так, что один получал 400, а два других по 300 голосов, избранным считался тот, за кого голосовало 400. То, что избранный не имел за собой большинства избирателей, не принималось во внимание. Считалось, однако, что депутат должен защищать интересы не только тех, кто его избрал, но и всего избирательного округа в целом.

Парламент избирался на 7 лет.

Новое увеличение количества Мандатов получили промышленные города. Буржуазные депутаты составляют уже значительную массу членов палаты общин. Классовый компромисс дворянства и буржуазии сохранял силу. Однако преобладающее положение перешло к буржуазии.

10. Вместе с расширением избирательного права происходит известная демократизация политической жизни Англии.

Профессиональные союзы рабочих — по-английски тред-юнионы, — третируемые и преследуемые, добиваются легального существования (1871 г.).

Систематической мирной агитацией, своей ролью посредника в конфликтах между рабочими и хозяевами профсоюзы склонили парламент к отмене тюремного заключения за нарушение договора найма (1875 г.).

По старому закону, носившему название «господин и служащий», рабочий, оставивший место до срока, подвергался тюремному заключению на три месяца. При этом хозяин присутствовал в суде как «свидетель», рабочий не допускался вовсе.

Стала возможной агитация, направленная на повышение заработной платы: было отменено уголовное наказание за организацию забастовок.

Незадолго перед тем семь женщин были посажены в тюрьму только за то, что они крикнули штрейкбрехеру английское укоризненное «ба!».

Получает признание «свобода совести», то есть право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой.

В 1846’году было декретировано уравнение в правах евреев. После скандального отказа атеиста Брадло, избранного в парламент, принести требуемую обычаем религиозную присягу парламент должен был отказаться от последней. Суды стали признавать недействительными завещания, предназначавшие какие-либо траты на совершение «заупокойных служб».

Никакой закон не декретировал свободы собраний, но она стала признаваться более или менее допустимой.

Традиционной точкой зрения сделалось: каждый может стоять на улице и говорить с другим. Но если это разрешено двум, то почему то же самое следует запретить десяти или сотне?

Отмена предварительной цензуры на печатные издания, введенная законом 1695 года, не была поколеблена.

Учреждение предварительной цензуры — дело церкви. Ее инициатором был небезызвестный папа Александр VI. Цензура была непосредственным ответом реакции на распространение книгопечатания, изобретенного Гутенбергом в XV веке.

Первая английская газета (вышла в 1622 г.) достаточно натерпелась от цензуры. Революция не внесла существенных перемен в положение печати. Дело изменилось к лучшему только с Вильгельмом Оранским.

В той или иной степени признавалось свободное выражение мнения, то, что называют обыкновенно «свободой слова».

Характеризуя в том же плане английские институты, следует указать на отсутствие системы административных наказаний и штрафов. Во всех случаях полиция была обязана обращаться за содействием к суду.

Со времени Билля о правах Англия не знала особой подсудности и особых судов (кроме судов военных, компетенция которых распространяется на солдат и офицеров).

В отличие от стран континента здесь не существовало особой подсудности для чиновников, не вводилось столь обычного для европейских монархий и «демократий» осадного положения и т. д. Заметим, что К. Маркс, преследуемый на родине, изгнанный из Франции и Бельгии, нашел себе безопасное пристанище в Англии.

Тем не менее картина английских свобод была еще далека от идеала. Митинги не запрещались и не требовали предварительного разрешения. Однако местные власти имели право разгона, если находили, что митинг превращается в «шумное сборище». Цензуры не было. Однако судам предоставлялось право определять, где «дозволенная критика», а где «клевета», где «научный диспут», где «оскорбление религии и нравственности» (влекущие уголовное наказание).

Свобода слова не возбранялась. Однако на практике она «есть не более чем право говорить и писать только то, что присяжные — какие-нибудь двенадцать лавочников — сочтут удобным».

Заявление парламенту петиций считалось’ неотъемлемой частью английских свобод, но подаваться они должны были не иначе как через члена палаты, от которого зависело принять их или отказаться.

II. Обуржуазивание нижней палаты сопровождалось обуржуазиванием государственного аппарата. В 1888 году было покончено с таким средневековым институтом, каким являлось пресловутое английское «местное самоуправление», находившееся в руках помещика и священника. Соответствующая реформа дала графствам такие же выборные советы, какие уже давно (с 1835 г.) существовали в городах.

Наступала очередь палаты лордов. Об ее ликвидации в то время не заходило даже речи: не только консерваторы, но и либералы считали палату лордов необходимой.

Легко понять почему. Там, где палата общин, так или иначе взирающая на избирателя, хотела для себя свободы маневра, верхняя палата выступала в качестве заслона.

Закулисный сговор и тайные расчеты были обыкновенным делом во взаимоотношениях палат. Если бы существовала малейшая вероятность, что лорды не наложат вето на билль о самоопределении Ирландии (в 1893 г.), этот билль почти наверняка не был бы внесен в палату общин. Правительство действовало с намеренным расчетом, цепью которого был обман публики, и палата общин участвовала в этой игре.

Ход времени сказался на палате лордов изменением ее состава. Все большее число лордов оказывалось выходцами из

буржуазии.

В XVI веке короли пожаловали патенты 13 новым лордам, в XVII — 35, в XVIII — 95, в XIX-315 (из них 166 приходится на царствование королевы Виктории).

Тем не менее лорды оставались в большинстве своем ториями и как таковые держались одной и той же традиционной тактики: пока у власти стояли консерваторы, лорды «засыпали»; лениво, но беспрепятственно пропускали они законопроекты своих друзей. Стоило только прийти к власти либералам, как уже лорды разворачивались, оживлялись прения, тормозились и даже проваливались билли (в 1906 году — 5 раз, в 1908-ом — 1 раз).

Тем не менее общим правилом было положение: финансы есть компетенция нижней палаты. Но лорды нарушили его. в 1909 году, когда правительство либералов внесло законопроект о некотором увеличении налога на земельную ренту. Палата лордов зашла так далеко, что отклонила принятый палатой общин бюджет.

Побуждаемые обстоятельствами, либералы решились на ответный удар. Они апеллировали к избирателям и победили на выборах (конец 1910 г.). Им удалось связать обязательствами короля Георга V, и тот обещал назначить такое количество новых («маргариновых») лордов, какое было необходимо для радикального изменения состава верхней палаты. Перед этой угрозой лорды отступили. Актом о парламенте устанавливалось: 5) всякий билль, который спикер палаты общин найдет «финансовым», идет на подпись королю, минуя палату лордов;

б) всякий иной билль, если он отклонен палатой лордов, возвращается в палату общин для нового голосования. Будучи подтвержденным и вновь отклоненным, билль этот ставится на третье и последнее голосование. Принятый общинами в третий раз (в течение двух лет) он будет направлен на подпись королю, минуя палату лордов.

В том же 1911 году депутаты нижней палаты стали получать жалованье. Эта мера имела важное значение для третьей партии, с 1906 года появившейся на политической арене, — партии лейбористов.

Лейбористская партия образовалась из различных социалистических групп и организаций, объединяемых общим намерением осуществлять постепенный прогресс в «социалистическом направлении» при посредстве реформ, основанных на законе, без существенных изменений английской конституции.

Непосредственным поводом для создания партии послужило решение суда по делу о забастовке железнодорожников. Удовлетворив иск предпринимателей, суд возместил понесенные ими убытки (от забастовки) из профсоюзной кассы. Тем самым был создан прецедент, угрожавший каждой новой стачке.

Чтобы сделать невозможным что-нибудь подобное, нужен был специальный закон. Лидеры профсоюзов и социалистических организаций решили добиваться его, предварительно проникнув в парламент. Так возникла необходимость в политической партии.

Теория и практика английского лейборизма как в начале XX века, так и в конце его не содержат ничего революционного. По справедливому суждению Ф. Энгельса, после прекращения существования 1 Интернационала в Англии не стало «абсолютно никакого рабочего движения, кроме такого, которое плетется в хвосте буржуазии, радикалов и ставит себе маленькие цели в пределах капиталистических отношений»‘.

12. Реформу палаты лордов считают обыкновенно победой палаты общин. Еще в большей степени она была победой правительства над парламентом.

Контролируя правительственное большинство в нижней палате и потеснив на второй план верхнюю, правительство могло быть уверено в том, что всякий представленный им закон, равно как и всякая политика, им проводимая, получат отныне поддержку и одобрение.

Растущей мощи правительства способствовали вновь изобретенные средства тормозить или вовсе приостанавливать прения, могущие служить на пользу оппозиции.

Среди них отметим: а) «предварительный вопрос» — право любого депутата потребовать, чтобы законопроект обсуждался без прений: такое предложение, если против него не возражает спикер, ставится на голосование и принимается простым большинством; б) «гильотина» — постановление, обязывающее спикера поставить обсуждаемый билль на голосование в заранее намеченный день и час независимо от состояния прений; в) «кенгуру-гильотина» — право спикера по собственному разумению, но, конечно, в осуществление правительственной политики отводить те поправки к законопроекту, которые он считает «несущественными». В последние десятилетия XIX века закрытие прений практиковалось 35-40 раз в году.

Вместе взятые, они подорвали старый английский парламентаризм с его неограниченной свободой прений (выраженный в принципе — «правление через обсуждение»). Отпало еще одно существенное различие между английским и континентальным парламентами.

Спикер, значение которого усилилось, есть лицо, председательствующее в нижней палате. Назначение его стало зависеть от правительства, креатурой которого он и сделался. Исторически спикер ведет свое начало от тех уполномоченных депутатов, которым палата общин поручала вести переговоры с королем. В 1376 году рыцарь де па Map был избран спикером («оратором») для переговоров по поводу предания суду некоторых королевских сановников — делу трудному и небезопасному. Король не согласился с палатой, но с этого времени повелось, что палата имеет руководителя. Он выбирается самой палатой, но утверждается королем. Особенно опасной должность спикера стала в период абсолютизма ввиду тех последствий, которые могло повлечь за собой простое неудовольствие короля. Недаром сделалось обычаем, что всякий новый спикер упирается обеими ногами, когда его ведут под руки, чтобы усадить в председательское кресло. Замечание это носит, разумеется, критический характер.

Глава восемнадцатая Соединенные Штаты Америки

А. Возникновение Соединенных Штатов

1. В ХУП-ХУШ веках на Атлантическом побережье Северной Америки были основаны тринадцать английских колоний, в том числе Нью-Йорк, Пенсильвания, Коннектикут, Массачусетс, Виргиния и др. Королевские грамоты, изданные в разное время, предоставляли им известную автономию во внутренних делах, но неизменно подчеркивали, что колонисты остаются подданными короны, а значит, полноправными гражданами Англии. Это важно знать для наилучшего понимания причин, вызвавших войну за независимость колоний от Англии. Еще большее значение имели в том же отношении так называемые фундаментальные соглашения, заключавшиеся самими колонистами.

Общеизвестно, что переселенцы принесли с собой в Америку какую-то часть старинных англосаксонских свобод, давно утраченных на родине.

Воодушевляемые идеалами «естественного права», поселенцы, оказавшись изолированными от всего остального мира, стали сами создавать законы, по которым собирались жить. На корабле «Майский цветок», которым отплыли в Америку первые эмигранты (1620 г.), было заключено соглашение об объединении колонистов в единую общину, совместно вырабатывающую законы. Так поступали колонисты и после.

Непременным условием считалось признание свободы религии, невмешательство властей в дела культа, «свобода совести». Точно так же признавалось непререкаемым право граждан выбирать должностных лиц, носить оружие, создавать по своей воле военные отряды (ополчения), участвовать в налогообложении.

И конечно, переселенцы принесли с собой суд присяжных и английское «общее право».

Поселения образовывали с течением времени политические союзы. Правительство Англии скрепляло их хартиями. Так возникали колонии’.

На разных этапах английской буржуазной революции XVII века то одна, то другая из борющихся партий искала выход в эмиграции. При этом дворяне поселялись на юг от реки Потомак, крестьяне и ремесленники — на север от нее.

Соответственно с этим на Юге возникали крупные плантационные хозяйства, обслуживаемые руками ирландцев и негров-рабов; на Севере преобладает фермер, ремесленник, торговец, предприниматель.

На республиканском (по духу) Севере получают важное развитие органы самоуправления, чаще всего сосредоточенные в церковном приходе. Уполномоченные от городов и поселков составляют нечто вроде парламента колонии. Он избирал губернатора.

Приведем выдержку из знаменитого соглашения колонистов на «Мэйфлауэр» (1620 г.): «…предприняв путешествие с целью основать колонию… настоящим торжественно… объединяемся в гражданский политический организм… а в силу этого мы создадим и вводом справедливые и одинаковые для всех законы… и административные учреждения… соответствующие всеобщему благу колонии…»

На Юге (например, в старейшей из колоний — Виргинии) господствуют монархические убеждения; губернатор назначается королем; существуют две палаты; господствует англиканская церковь.

2. Мысль об объединении колоний в единую федерацию возникла в середине XVIII столетия. Первый проект федерации был выработан знаменитым Франклином в 1748 году.

Правительство Англии отклонило эту идею. Оно желало видеть американские колонии разрозненными, чтобы тем легче было их эксплуатировать.

Колонисты должны были терпеть разного рода экономические стеснения, выгодные английским наживалам.

«Ни одного гвоздя не позволим сделать в колониях», — заявлял глава английского правительства лорд Чатам.

Колонии обязаны были сбывать свои товары только в Англию и только оттуда ждать нужных им товаров.

Глухое недовольство переросло в открытую оппозицию, когда Англия возложила на колонии бремя произвольных налогов

и сборов.

Колонисты видели в этом, помимо прочего, нарушение принципа, согласно которому ни один налог не может быть взыскан без согласия плательщиков или их представителей. И они были правы!

В июле 1776 года представители 13 колоний, собравшись в г. Филадельфии, составили и обнародовали «Декларацию независимости Соединенных Штатов».

Декларация произвела огромное впечатление в Европе. Она была манифестом народного восстания против «законного» правительства. Она содержала в себе тот круг идей, который французское Просвещение сделало оружием в борьбе против феодализма.

3. Перечислив разного рода злоупотребления короля Англии и его правительства, Декларация заявила, что угнетенный народ имеет право на восстание. Высшая власть заключена в народе («народный суверенитет»), и только народ решает, какое правительство соответствует его интересам.

«Мы считаем самоочевидным, — говорилось в Декларации, — что все люди рождены равными, что они наделены… некоторыми неотъемлемыми правами, в числе которых — жизнь, свобода и стремление к счастью». Правительства устанавливаются для обеспечения этих прав, и «если какая-либо форма правления становится губительной для народа, то народ вправе изменить или уничтожить ее и установить новое правительство…».

Исходя из всего этого Декларация объявляла об уничтожении политической зависимости колоний от короля и правительства Великобритании. Война между Англией и ее колониями в

Америке стала неизбежной.

Колонистам удалось создать армию, найти способного командующего (Д. Вашингтона), сколотить средства на ведение войны. Остальное сделали желание победить и полная неспособность английского правительства правильно оценить ситуацию.

Англия, между прочим, просила Екатерину II «одолжить» 20 тыс. русских солдат. Екатерина предпочла «вооруженный нейтралитет».

Война американских колоний против Англии была революционной, освободительной войной. Но то была не только война одной страны против другой — угнетенной против угнетавшей. По своим конечным целям и результатам, по своим движущим силам, по тому, кто руководил борьбой, война американских колоний за государственную независимость от Англии была вместе с тем своеобразной буржуазно-демократической революцией. Она ликвидировала пережитки феодализма, насажденные в свое время Англией, феодальные формы землевладения, «частновладельческие» формы управления некоторыми колониями (например, Пенсильванией), майорат и пр.

Основной движущей силой революции, главными элементами революционной армии явились фермеры, ремесленники, рабочие. Руководство революцией находилось, что как раз и характерно для ее коренных задач, в руках блока купцов и фабрикантов Севера, с одной стороны, и плантаторов Юга — с другой.

В ходе освободительной войны революционно настроенные массы сумели заставить руководство армией и страной отказаться от колебаний, от политики сговора с английским правительством и занять непримиримые позиции.

Война американских колоний против Англии окончилась их победой.

По миру, подписанному в 1783 году в Версале, Англия признала независимость Соединенных Штатов.

4. Первая конституция Штатов получила название «Статей конфедерации» (1781 г) Они создавали не столько государственный, сколько межгосударственный союз. Каждый штат сохранял «суверенитет, свободу, независимость и всякую власть, юрисдикцию и право», имел свой парламент, свое правительство, свою конституцию.

Делегации штатов, уполномоченные их парламентами, собирались на ежегодно созываемые сессии конгресса, где каждый штат располагал одним голосом из тридцати.

Основные вопросы политики: объявление войны, заключение мира, международных договоров, чеканка монеты, бюджет и пр. — решались квалифицированным большинством, не менее чем девятью голосами.

В промежутках между сессиями конгресса его функции переходили комитету штатов, в котором каждый из них имел своего представителя.

По образному выражению Д. Вашингтона, «Статьи конфедерации» представляли собой «веревку из песка». Слабость созданной ею центральной власти сказалась тотчас же на ходе войны.

Крайняя финансовая нужда заставила конгресс прибегнуть к таможенному обложению экспорта. Все были согласны с этим, кроме штата Род-Айленд, и дело сорвалось.

В специальном воззвании, обращенном к конгрессу и стране, Д. Вашингтон требовал изменения конституции, угрожая «анархией» и распадом Союза.

5. Победа Штатов над Англией была поворотным пунктом американской революции. С этого времени ее руководящая сила — буржуазия и крупные землевладельцы — стремится к разоружению революционной армии и переложению всех тягот восстановления экономики на плечи трудящихся точно так .же, как это было в свое время в самой Англии.

Последовали массовые манифестации недовольства, захватившие армию. Кульминацией борьбы стало восстание под руководством Даниэля Шейса.

Восставшие захватывали арсеналы, уничтожали податные книги и судебные дела о конфискациях за неуплату долгов и налогов.

Массовые народные движения со всей определенностью выявили не только слабость центральной власти, но и проистекающие из этого опасности. Буржуазия и плантаторы решились на изменение государственного строя объединившихся колоний.

Осуществление этих планов было поручено Учредительному конвенту, собравшемуся~в~1787 году Из 55~депутатов в его составе было 24 финансиста, II судовладельцев, 15 рабовладельцев.

Конвент заседал тайно. Выработанная им конституция отражала воззрения наиболее консервативной части американской правящей элиты. Один из «отцов» конституции адвокат Гамильтон рассуждал так: народ беспокоен и непостоянен, он редко рассуждает «правильно» (!); поэтому надо предоставить власть тем, кто богат: «изменения не сулят им никаких выгод, и они будут всегда сохранять хорошее правительство».

Конституция 1787 года не ликвидировала политической автономии штатов. Она противопоставила ей сильную центральную власть. Конфедерация превратилась в федерацию.

0сновополагающим принципом был провозглашен принцип «разделения властей», выдвинутый англичанином Локком и развитый французом Монтескье. Каждая из основных властей — законодательная, исполнительная и судебная — получала некоторую, может быть даже значительную, независимость. Политическая теория видела в этом гарантию против произвола: одна власть «сдерживает» другую.

Законодательную власть конституция 1781 года. вверяла конгрессу, состоящему из двух палат: палаты представителей, избирающейся (как в то время, так и теперь) населением штатов, и сената, членов которого избирали (вплоть до 1913 г.) парламенты

штатов.

Из этого видно, что сенат с самого начала был замышлен как палата, консервативная по составу, на зависящая от избирателей, тормоз по отношению к палате представителей. Джон Адамс, будущий президент страны, так прямо и заявлял: сенат должен налагать узду на палату представителей.

Другой из «отцов» конституции — Медисон — писал, что сенат необходим на случай, если нижняя палата использует «во зло» свою власть.

Палата представителей и сенат получали равные- права, в том, что касалось законодательной инициативы и принятия. законов.

Главой государства и правительства. конституция называла президента США. Он избирался выборщиками до штатам. Они гюда5алй голоса с помощью бюллетеней. Проходил тот, за которого «было подано большинство голосов выборщиков.

Многие члены учредительного конгресса («конституанты») предлагали, чтобы президента избрал сам конгресс — так надежнее. Против этого были выставлены возражения, основанные на историческом опыте. Ссылались, в частности, на интриги, на борьбу группировок, которые сопровождали избрание польских королей сеймом. С другой стороны, имелся опыт избрания губернаторов штатов путем «народного голосования» (например, в Нью-Йорка): оказалось, что на такие выборы можно влиять.

После многих колебаний должность президента решили сделать временной. Его полномочия были ограничены четырьмя годами, но было намеренно опущено право переизбрания президента на новый срок.

Многие депутаты предлагали сделать президентуру пожизненной, чтобы в максимальной степени приблизить ее к положению конституционного короля (по типу английского).

Первый президент США Дж. Вашингтон согласился выставить свою кандидатуру во второй раз, но не более, создав тем самым прецедент, продержавшийся более 130 лет и ныне закрепленный в законе: два срока президентства являются максимальными.

Д. Вашингтон рассуждал так: президент, которого заботят будущие выборы, руководится не столько интересами страны, сколько желанием быть популярным.

Президент США наделен значительной властью. Он объединяет в своем лице главу государства и премьер-министра правительства. Ему принадлежит верховное командование армией.

Министерства возникали постепенно. При Д. Вашингтоне их было всего три: внутренних дел и внешних сношений: военное, финансовое.

Следуя принципу разделения властей, конституция лишила президента законодательной инициативы в строгом смысле слова (права представлять палатам готовый законопроект); его вето на Законопроект, принятый обеими палатами, может быть опрокинуто квалифицированным большинством обеих палат.

В то же время президент не зависел от того, как будет принята проводимая им политика в палате представителей или сенате.

Так же и министры. Они не являются членами конгресса и не зависят от его решения.

Но так обстояло больше в теории, чем на практике. На самом деле конгресс обладал (и обладает) значительными возможностями давления на президента, равно как и президент не лишен возможности давления на конгресс.

Назначение на все важные посты президент производит с согласия сената, на менее важные — палаты представителей. Но увольнять своих чиновников президент может по собственному усмотрению: считается, что нельзя иметь послушных исполнителей, если нет права их уволить.

Третьей властью Соединенные Штатов конституция называет суд. Уже в конституанте было высказано мнение, в общем принятое, что Верховный федеральный суд — высшая судебная инстанция США — должен получить право пересмотра законов, принятых конгрессом при их несоответствии конституции.

Имелось в виду, что это право Верховный суд будет осуществлять не вообще (как надзорная инстанция), а в связи с определенным делом — уголовным или гражданским, находящимся в его производстве. В этом именно смысле были сформулированы правомочия Верховного суда США в Законе о судоустройстве 1789 года, принятого первым конгрессом США (ст. 25).

Вопрос о неконституционности всего закона в цепом или его части может быть поставлен не иначе как частным лицом (организацией) на том основании, что этим законом нарушается какая-либо гарантия, установленная конституцией для личности, чести, имущества или иных прав истца.

После соответствующего решения Верховного суда никто не может ссылаться на отвергнутый закон или быть привлеченным к ответственности на его основании.

Многих дискуссий стоило урегулирование отношений между штатами, с одной стороны, и центральной властью федерации — с другой. Остановились на том, что властям Соединенных Штатов принадлежит право устанавливать налоги, вотировать бюджет, заключать международные договоры и заботиться об обороне Союза, чеканить монету, заботиться о торговле между штатами и внешней торговле.

Конгрессу воспрещалось вводить подушные подати, приостанавливать Habeas corpus act, помимо случаев открытого мятежа, вводить дворянские титулы, ущемлять свободу вероисповедания, издавать законы с-обратной силой.

За штатами оставались: организация собственного правительства и все местные дела, включая полицию и суд, уголовное, гражданское и процессуальное законодательство, торговля внутри штата и рабочее законодательство, небольшие собственные вооруженные силы и т. д.

Конституция разрешала правительству федерации военное вмешательство во внутренние дела штатов для подавления актов мятежа и «беспорядков».

Наибольших усилий стоило решение вопроса об избирательном праве. Введение всеобщего избирательного права с очевидностью вытекало из «Декларации независимости», но противоречило интересам рабовладельческого Юга. Цензовая система вызывала возражения демократической части депутатов Севера. Остановились на том, что избирательные права получат те 120 тыс. граждан, которые выбирали законодательные палаты штатов (около 4% населения).

Это был беспринципный компромисс, и не единственный. Конституция могла вступить в силу не иначе как после ее ратификации (утверждения) штатами (по меньшей мере, девятью из тринадцати). Между тем законодательные собрания штатов (конвенты) обратили внимание на отсутствие Билля о правах. По их требованию в конституцию 1787 года были внесены первые десять поправок (в 1789 г.).

Первая поправка запрещала конгрессу США издавать законы, направленные на ограничение свободы слова, печати, собраний, петиций, религии.

Вторая поправка разрешала всем гражданам США носить оружие, так как «для безопасности свободного государства необходимо хорошо организованное свободное ополчение». В то время это объяснение казалось само собой разумеющимся: армия была незначительной, войны с индейцами — реальным фактом существования колонистов, агрессия со стороны колониальных держав — вполне возможной.

Третья, четвертая и пятая поправки устанавливали неприкосновенность жилища, запрещали произвольные обыски, признавали тайну переписки и, что особенно важно, разрешали гражданам отказываться от дачи показаний, могущих причинить им вред.

Проникнуть в жилище и произвести обыск стало возможным не иначе как на основании «правдоподобного обвинения», подтвержденного присягой обвинителя.

Из текста знаменитой пятой поправки вытекало, что бремя доказывания лежит во всех случаях на обвинителе.

Создав более прочный государственный союз (федерацию) взамен непрочного межгосударственного союза, сколоченного в ходе войны за независимость (конфедерации), конституция 1787 г. значительно облегчала промышленное развитие США, движение товаров, отвоевывание новых земель и их колонизацию. Конституция упрочивала международное положение нового государства, облегчала его оборону против возможной агрессии со стороны феодальных монархий и самой Англии, сохранявших колоссальные земельные владения во всех трех частях Америки (Северной, Центральной, Южной). Она была республиканской конституцией, и это было вызовом само по себе: то был конец XVIII века! Вместе с Биллем о правах американская конституция 1787 года являлась в известном смысле документом большого демократического значения, что, несомненно, сказалось в последующей истории Европы и Латинской Америки.

Ликвидировав многие пережитки феодальных отношений, в свое время занесенные из Англии и здесь укоренившиеся, американская революция создавала тем лучшие условия для роста буржуазных отношений в промышленности и сельском хозяйстве, для всевластия буржуазии в государственном аппарате.

Воздерживаясь от каких-либо регламентаций права собственности, конституция США устанавливает принципиально важное положение: частную собственность нельзя обратить на общественное употребление без справедливого вознаграждения (пятая поправка). Это правило нашло затем подтверждение в конституциях штатов. В то же время конституция 1787 года прямо запрещает штатам издавать законы, уничтожающие обязательную силу договоров.

Буржуазная в своей основе американская конституция заключает в ceбe oднoвpeмeнной peaкционныe чеpты, среди которых — устранение народа от политической жизни и узаконение рабства негров. Последнее было явной уступкой феодальному землевладению южных штатов в изменение только что принятым пpинципaм равенства .людeй и их «естественного права».

Выразительное толкование конституции было дано Верховным судом США в деле негра Дред Скотта. «В настоящее время право собственности на рабов ясно и определенно утверждено конституцией. Права торговли рабами, как обычным товаром или имуществом, были гарантированы гражданам в каждом штате. Единственное полномочие, какое дано конгрессу, является полномочием, сопряженным с обязанностью охраны прав собственника» (1857 г.). Это позорное решение, вызвав у южан прилив восторга, резко обострило ситуацию и по существу ускорило наступление армии южан.

Б. Война Севера с Югом. Ее последствия

1. По окончании войны за независимость множество энергичных людей устремилось на Запад в надежде колонизовать земли, принадлежащие индейским племенам Америки. Туда же хлынул поток эмигрантов из Европы. Правительство США поощряло это движение.

Когда население той или иной колонизуемой области достигало некоторой достаточной цифры, конгресс давал ей автономию, а спустя некоторое время — право выработать собственную конституцию, сделаться «штатом».

В некоторых других случаях штаты возникали в результате отделения (Западная Виргиния) или захватов (так возник штат Техас на землях, отнятых у Мексики).

Так, начиная с 1791 года, когда возник штат Вермонт, и до 1912 года, когда образовались Новая Мексика и Аризона, было создано 36 новых штатов. Соответственно с тем увеличивалось число членов конгресса.

Существование рабовладельческой системы на Юге противоречило интересам буржуазного Севера Соединенных Штатов.

Колонизация свободных земель на Западе вызывала острый недостаток рабочей силы в старых промышленных штатах. Чтобы удержать рабочие руки на восточном берегу Атлантики, приходилось поддерживать на относительно высоком уровне заработную плату. Нужны были прибыли, и получение их связывалось с введением достаточно высоких таможенных тарифов, могущих защитить американскую промышленность от конкуренции промышленности европейской, особенно английской. Но южные штаты — покупатели товаров — не хотели их удорожания и решительно противились тарифам. Это одно из противоречий, а было их немало. Тревожили неуклонное распространение рабства за пределы его старых границ и рост абсолютной численности рабов.

Плантатор Тумбе, рабовладелец, угрожал: «Если’ не произойдет большого увеличения рабовладельческой территории, то через 15 лет придется разрешать рабам убегать от белых или же белые должны будут убегать от рабов».

Наибольшее негодование рабство негров вызывало в народе. Рабочие, кроме того, справедливо опасались проникновения дешевого труда негров в промышленность; фермеры видели в плантаторе злейшего конкурента, с одной стороны, и расхитителя свободной, еще незанятой земли — с другой.

Борьба между Севером и Югом, писал в те годы К. Маркс, была не чем иным, как борьбой двух социальных систем — системы рабства и системы свободного труда. Эта борьба вспыхнула потому, что обе системы не могли более мирно существовать бок о бок. Если бы южные штаты взяли верх, рабовладельческая система заразила бы весь Союз. Рабочий класс северных штатов был бы постепенно низведен до положения илотов.

После многих попыток Севера достигнуть приемлемого компромисса с плантаторами Юга дело окончилось гражданской войной (1861-1864 гг.). В этой войне, как и следовало ожидать, победил промышленный Север.

Перелом в ходе войны наступил не прежде, чем правительство, руководимое президентом Авраамом Линкольном, решилось на издание так называемого гомстед-акта, которым каждому желающему было предоставлено право занять участок величиной в 160 акров за счет неосвоенных земель Запада. Этот акт увеличил силы северной армии — появился могучий стимул. Немалую роль сыграла прокламация 1863 года об освобождении негров.

2. Победа Севера привела к ликвидации рабства. Восторжествовал так называемый американский путь развития в сельском хозяйстве, при котором преобладание принадлежит не плантатору-рабовладельцу (и не помещику вообще), а капиталистического фермеру.

В этом смысле война Севера с Югом может считаться продолжением буржуазной революции, начатой войной за независимость. По своим движущим силам это была буржуазно-демократическая революция: ее двигали вперед фермеры, рабочие, негры.

Но негры земли не получили. Они превратились в арендаторов-издольщиков, полурабов, полусвободных. Усилия бывших хозяев были направлены на то, чтобы фактическое положение негров не изменилось. На это были нацелены постановления так называемых Черных кодексов, изданных парламентами южных штатов:

а) негры, не имевшие работы, признавались «бродягами», за что суды назначали штрафы, а при их неуплате — принудительные работы на плантациях. Так возникло «уголовное рабство», уносившее в могилу 48% осужденных; страх перед обвинением в бродяжничестве вынуждал негра принимать любую работу за любое вознаграждение;

б) неграм запретили занятие ремесленными профессиями или торговлей: им оставались только плантации и услужение;

в) негры, не достигшие 18 лет, насильственно отдавались в «ученичество» белым хозяевам.

Положение на Юге вызвало волну возмущения в народе и армии. В создавшейся ситуации радикальное крыло республиканской партии, господствовавшей в конгрессе, проводит серию мер, окрещенную «реконструкцией Юга». Они были проведены наперекор президенту Джонсону, сменившему на этом посту убитого южанами Авраама Линкольна. Разделенные на военные округа южные штаты были поставлены под контроль армии. Место общих судов заняли военные трибуналы. Конгрессмены и сенаторы от южных штатов были удалены из обеих палат конгресса США. Лицам, участвовавшим в мятеже, было запрещено занятие политической деятельностью.

Новые «конституционные конвенты в южных штатах были избраны как белыми (исключая мятежников), так и черными гражданами. Билль о гражданских правах негров, изданный конгрессом США, отменил все и всякие «черные кодексы».

В том же 1865 году конгресс США — в отсутствие южан — принимает знаменитую XIV поправку к конституции США, которой было установлено, что «лица, рожденные или натурализованные в Соединенных Штатах, считаются гражданами Соединенных Штатов и тех штатов, где они проживают». Издание законов, умаляющих права и привилегии граждан США, запрещается. Никакой штат не может лишать кого-либо жизни, свободы или собственности без должной правовой (судебной) процедуры.

Конгресс постановил далее, что отмена военной диктатуры в «реконструируемом» штате Юта и возвращение к конституционным порядкам находится в связи с одобрением легислатурой штата уже известной нам XIV поправки. Волей-неволей южные штаты стали склоняться к возобновлению Союза. Наконец решением Верховного суда США (1868 г.) федерация была объявлена нерасторжимым союзом, право выхода из него (так называемые сецессии) было отвергнуто.

При всем том до фактического равенства в общественной жизни США было еще далеко.

Игнорируя XIV и XV поправки к американской конституции, южные штаты блокировали участие негров в выборе должностных лиц не только в своих штатах, но и в конгресс федерации. Сделано это было введением ценза грамотности и разного рода унизительными экзаменами для черных. Негров, желавших участия в политической жизни, подвергали так называемым «судам Линча», что было незаконной саморасправой, к чему постоянно прибегала и террористическая организация, известная под названием «Ку-клукс-клана».

По законам южных штатов, распространившимся на всю Америку, негры должны были селиться в особых кварталах, ездить в особых вагонах, посещать школы для черных и т. д. Браки между белыми и черными были невозможны, поскольку вызывали уголовное преследование.

Обращение к Верховному суду за защитой принципа «равных гарантий», декларированных XIV поправкой, не приносило должных результатов. В 1896 году скандальную известность приобрело дело негра Гомера Плесси, осужденного судом штата Луизиана за проезд в вагоне для белых. Г. Плесси обратился с «петицией» в Верховный суд США, требуя защиты своих конституционных прав. Суд отказался отменить расовый закон Луизианы. Не право, было сказано в решении суда, а сама биология создала различия между расами, и потому «легислатуры не могут не считаться с расовыми инстинктами». Переходя к праву, Верховный суд остановился на формуле «раздельное, но равное», что было на деле циническим прикрытием фактического неравенства школ, больниц, жилых домов и даже вагонов, предназначенных для негров, в сравнении со школами, больницами и т.п., предназначенными для белых.

В 1898 году Верховный суд признавал конституционными ограничения избирательных прав негров.

Браки между белыми и черными, как мы уже сказали, вызывали уголовное преследование. Такие браки были невозможны во всех штатах, не только южных,

Г.Гейне рассказывает о случае, который имел место задолго до войны Севера с Югом. Протестантский проповедник, наперекор жестокому предрассудку, выдал дочь за негра. Толпа ворвалась в его дом и разрушила его. Проповеднику удалось бежать, но его дочь подверглась линчеванию. Ее раздели донага, вымазали смолой, вывалили в пуху и так волокли через весь Нью-Йорк (где все это и произошло).

3. Победа Севера привела к укреплению американской федерации; право выхода из Союза было окончательно похоронено.

После разного рода комбинаций получают окончательное оформление две основные партии американского капитализма — «демократическая» и «республиканская»; возникшие еще до 1860 года, мало. или вовсе не различающиеся по своим программам и по своим методам, они поочередно приходят к власти и поочередно уходят. Это есть «классическая» двухпартийная система.

Будучи «жесткой», то есть трудно изменяемой, конституция США обрастала дополнениями и толкованиями, менявшими многие ее институты. Возникали неписаные, но твердые соглашения, которых придерживались все правительства и обе партии.

Стало незыблемым правилом, например, что выборщики президента голосуют за кандидата той партии, к которой принадлежат; что сенат не должен отказывать президенту в выборе министров и т. д.

На основе такого рода соглашений возникла и развилась комитетская система в конгрессе, видоизменившая весь прежний американский парламентаризм.

Будучи вынужденным рассматривать не менее 1000 законопроектов ежегодно, конгресс обратился к комитетам, каждый из которых был специализирован по определенному кругу вопросов. Комитеты избавляли конгресс от вхождения в подробности, ускоряя процедуру принятия законов.

Выгоды комитетской системы превзошли все ожидания: гласность обсуждения сменилась строгой секретностью; узкие составы комитетов и заседания за закрытыми дверями облегчили возможность закулисных сделок; стало правилом «консультироваться» с теми, кто был прямо заинтересован в законопроекте, — «экспертами», составившими впоследствии невидимую «третью палату» конгресса — «лобби».

В начале XX века число комитетов составило уже 47 в палате представителей и 29 в сенате.

В конце концов выработалось правило, что в последние десять дней перед концом сессии палата представителей может постановить, чтобы подготовленные комитетом законопроекты ставились на утверждение без прений. Все те билли, которые могли вызвать нежелательную реакцию избирателей, стали пропускать таким способом.

4. Чем ближе к началу XX века, тем все более обнаруживалось глубокое перерождение правительственной машины США.

Президент, министры, палаты становятся во все большую зависимость от подлинной власти Соединенных Штатов, сосредоточенной в банках и корпорациях.

Государственные учреждения сверху донизу вступают во взаимовыгодный контакт с частными компаниями и банками. Происходит переплетение государственного аппарата и аппарата монополий — к их несомненной обоюдной выгоде.

5. Сказанное не означает, что Соединенным Штатам было чуждо демократическое развитие. В 1870 году несколько расширяется число избирателей, с 1872 года вводится тайное голосование. Начиная с 1913 года стали по-иному избирать сенаторов: по-прежнему двух представителей от штата, но с помощью всеобщего голосования.

«Всеобщность» американского избирательного права была еще фикцией, фактически устранялись негры, не допускались к урнам загнанные в пустынные резервации индейцы, а также разного рода «нежелательные» эмигранты вроде китайцев, японцев и др. Законодательства штатов настаивали на цензах — имущественном, грамотности, благонадежности, добропорядочности.

Но именно Соединенные Штаты давали в то время постоянное убежище многим политическим эмигрантам из Европы и других частей мира. Здесь издавались социалистические газеты (постоянным сотрудником которых был и К. Маркс). Здесь было гораздо труднее, чем, скажем, во Франции или Германии, пустить в ход репрессивный аппарат. Здесь, наконец, рабочим удалось добиться более высокого жизненного уровня, чем это имело место в основных европейских странах, а это немаловажно.

Вот почему в «свободную» Америку устремлялся неостановимый поток эмигрантов из всех стран света.

6. Нельзя обойти молчанием те перемены, которые произошли в экономической сфере, как это имело место вслед за победой Севера над Югом в значительной мере как результат этой победы.

В 1860 году, то есть до начала войны, США занимали третье место в мире по выпуску промышленной продукции, уступая в этом отношении Англии и Франции.

Но уже к 1890 г. США становятся первой промышленной державой мира. За 20 лет — с 1870 по 1890 годы — выплавка чугуна поднялась с 1600 тыс. тонн до почти 14 тысяч.; производство стали выросло соответственно с 69 тыс. тонн до 10 млн. тонн; каменного угля — с 29 млн. тонн до 240 млн. и т. д. Сеть железных дорог выросла с 30 тыс. миль до 193 тыс.

Не менее впечатляет и то, что средняя производительность на металлургических предприятиях (при сокращении их численности) возросла (на каждом данном предприятии) со 175 тыс. долларов (в среднем) до 1200 тыс. долларов и т. д.

Победа в войне Севера с Югом оказалась мощным стимулятором хозяйственной активности.

Сельское хозяйство США развивалось столь же быстрыми темпами. Свободные территории Запада, на которые зарился

рабовладельческий Юг, стали заселяться и обрабатываться свободными фермерами, в том числе и теми, которые воспользовались гомстед-актом. За те же 20 лет-с 1870 по 1890 годы — обрабатываемая земельная площадь США увеличилась в 4 раза.

Годовой экспорт пшеницы за 30-40 лет после войны вырос в 6-7 раз, так что к .началу XX века США сделались главным экспортером хлеба.

В эти же времена неслыханного размаха достигли железнодорожные (Вандербилт, Гулсд), нефтяные (Рокфеллер), стальные (Карнеги) и прочие монополии, равных которым не знала ни одна промышленная корпорация в Европе.

Глава девятнадцатая Французская буржуазная революция. Образование буржуазного государства во Франции

А. Учредительное собрание

1. На 26 млн. французов приходилось к началу революции 270 тыс. привилегированных — 140 тыс. .дворян и 130 тыс. священников (вместе с монахами).

Им принадлежало 3/5 французской земли — в три раза больше, чем 23 млн. крестьян, ее возделывавших.

Ни духовенство, ни дворянство не платили налогов, а если и платили, то ничтожную сумму.

В Шампани, например, из полутора миллиона ливров подушной подати дворяне вносили 14 тыс.

Основная масса налогов и сборов — а их насчитывали до семи тыс. — падала на крестьян. Из 10 французов 9 голодали или были на грани голода.

Государственный казначей Ла-Брюер писал: «Встречаются некоторые одичалые животные… рассеянные по деревням.

Грязные, бедные, сожженные солнцем, они прикреплены к земле, которую царапают с непобедимым упорством. Они одарены чем-то вроде членораздельной речи, и когда они распрямляются, то видишь перед собой человеческое лицо, и действительно — это люди. На ночь они укрываются в землянках, где живут, питаясь хлебом, водой и кореньями».

О том же пишет губернатор Дофинз: «Большинство населения питается одними кореньями и желудями», а весной «травой с лугов и древесной корой».

Вот почему, когда грянула революция, крестьянство, в основной своей массе, приняло ее как избавительницу.

Не лучшим было положение рабочих. Проводя по 14-15 часов у станков (в мануфактурах), они едва зарабатывали по 25-30 су в день. На эти деньги можно было купить 10 фунтов хлеба, считая по 3 су за фунт.

Приведем для наглядности меню рабочей семьи перед революцией. Утром — мучная болтушка со свиным салом и хлебные сухари; днем — похлебка с кусочком сала, кусок хлеба; ужин — похлебка из муки, сухари, немного творогу. Когда цена на хлеб подскакивала до 5 су, наступал настоящий голод. А ведь нужно было не только кормиться.

Руководство революцией оказалось в руках буржуазии; своим выдвижением она обязана богатству, образованию, организации. Интересы, которые она преследовала в революции, затрагивали все угнетенные сословия; тем не менее в конечном счете революция была буржуазной.

Расширение внутреннего рынка упиралось в натуральное хозяйство крестьянина: надо было ликвидировать феодальные отношения в деревне. В этом были заинтересованы как крестьяне, так и буржуазия.

Совершенствование производства, свобода предпринимательской деятельности и торговли тормозились мелочной регламентацией, унаследованной от средних веков, цехами и гильдиями, за которые держалась свора чиновников, наживавшаяся на взятках, том единственном средстве, с помощью которого стало возможным обходить нелепые, будто нарочно придуманные стеснения. В ликвидации цехового строя и регламентации буржуазия видели свою важнейшую цель. Но в этом были заинтересованы и рабочие.

Буржуазия нуждалась в отмене внутренних таможенных сборов, увеличивавших продажную цену товара, в едином и свободном рынке, единой системе мер, весов, банковского кредита, единой правовой системе. Она добивалась контроля за расходованием налогов, участия в законодательстве. Она требовала гласного суда взамен произвола, местного самоуправления взамен экзекуций. В осуществлении этих мер были заинтересованы все угнетенные сословия.

Своим политическим требованиям буржуазия сумела придать общенациональное значение. Ее идеологи не уставали повторять: «равенство всех перед законом», «свобода для всех», «свобода, равенство, братство».

2. В 1789 году король Людовик XVI был вынужден созвать Генеральные штаты — впервые за 150 лет. Несчастья, порожденные реакционным политическим режимом, сплелись к этому времени в единый клубок: казна настолько опустела, что не стало денег для выплаты жалованья чиновникам и офицерам; торговый договор с Англией, выгодный одному дворянству, привел к разорению промышленности и массовой безработице; в деревне царил голод — следствие неурожаев, рутинной техники земледелия,

разорительных поборов.

Выборы депутатов третьего сословия сопровождались наказами избирателей. Среди них читаем: публичность процесса: запрещение тайных судилищ: допущение защиты; суд присяжных; обязательная мотивировка приговора; отмена цехов и гильдий; свободная собственность на землю и т.п.

Генеральные штаты состояли, как и в прежние времена, из трех сословий, и потому король не видел для себя особой опасности. Но он обманулся.

Третье сословие, горевшее желанием реализовать свое численное превосходство, вступило в сражение за новый регламент и, проявив твердость, одолело сопротивление двора.

Основную массу депутатов третьего сословия составили представители французской буржуазии, избранию которых много

содействовали, помимо прочего, регламенты, на основе которых совершались сами выборы. В числе депутатов третьего сословия находим: 158 судей, 80 купцов, 50 промышленников, некоторое число адвокатов, дворян (например, Мирабо) и даже священников (например, Сиейс) и др.

Просвещенные, активные, опиравшиеся на наказы своих избирателей, все эти депутаты смогли захватить руководство революцией — на протяжении всего ее первого этапа. Сломив сопротивление двора, сословия стали заседать не раздельно, как было прежде, а вместе. Решения принимались не по большинству голосов сословий, а по большинству голосов депутатов. Это было первой из наиболее важных побед третьего сословия над королем, духовенством, дворянством.

В довершение всего Генеральные штаты переименовали себя в Учредительное собрание. Это название заявляло о грозной претензии создать во Франции новый порядок.

Но раньше надо было свергнуть старый. За это взялся народ. 14 июля 1789 года он берет штурмом Бастилию — тюрьму и крепость одновременно. Столица Франции становится цитаделью революции, ее центром.

Учредительное собрание, для разгона которого уже собирались войска, получило возможность переехать из резиденции короля (Версаля) под охрану Парижа (октябрь 1789 г.).

Двор сосредоточил 30 тыс. войск в Версале и еще 20 тыс. было на марше. Как то не раз бывало и до и после, реакционеры желали восстания в надежде, что оно даст им повод для решительных действий.

Но депо обернулось по-иному: вооружением народа за счет правительственных арсеналов и взятием Бастилии — крепости и тюрьмы одновременно.

Бастилию разнесли по камням и на месте, где она стояла, поставили столб с надписью «Здесь танцуют».

События 14 июля придали смелости наиболее революционной части Учредительного собрания и напугали реакционеров. День 14 июля проложил путь революционному законодательству.

Судя по первым прениям, Генеральные штаты являли собой собрание клик и группировок, каждая из которых хотела пользы для себя. Дворяне думали о сохранении привилегий: духовенство было не прочь отменить исключительное право охоты, к которой оно не имело особого отношения, но и думать не желало об отмене десятины или конфискации церковных земель. Низшее духовенство было не прочь потеснить высшее, но оно упорно защищало монополию духовенства на идеологическое руководство обществом, боролось против отмены цензуры, против свободы слова и пр. Дворянство мантии (особенно судьи) было не против конституции, но с тем, чтобы были ограждены наследственность и продажность должностей. Мелкие чиновники хотели для себя и большей свободы, и больших доходов, но их пугало предположение, что будет введена выборность должностей.

Падение Бастилии пробудило французскую деревню. Помещичья собственность насильственным путем переходила в руки крестьянства.

Крестьяне сжигали дворянские замки, врывались в податные учреждения, уничтожали налоговые документы. Против восставших была брошена армия. Пленных вешали без суда. Но успокоения не было.

Дворянская часть Собрания с трудом сносила злорадные усмешки буржуазных депутатов. Становилось все более ясно, что старому порядку приходит конец.

В сложившейся ситуации Учредительное собрание занялось «отменой феодализма». В ночь с 4 на 5 августа 1789 года французское дворянство должно было «пожертвовать» одними привилегиями ради сохранения других. Все те повинности крестьян, которые носили название «личных», были отменены навсегда.

Сюда относятся: пешая и конная барщина: пошлина с убоя скота: обязательное пользование мельницей и винедавильней помещика (за особую плату, конечно): налог на охрану замка, дорожные пошлины: сбор с ярмарок и т. д.

Одновременно с этим были отменены: пошлины на товары, провозимые по господской земле; ненавистный налог на соль (габель); всякого рода регламентации торговли и промышленности. Собрание декретировало конец цехового строя.

Поступившись своими «правами», дворянство сохранило главное — землю и поземельные подати. Гнет помещика над крестьянином был смягчен, но он оставался.

Был, правда, предусмотрен выкуп земли крестьянами, но на условиях единовременной уплаты 30-кратного ежегодного взноса. Эти условия были доступны такому малому числу деревенских богатеев, что никакого серьезного перераспределения земельной собственности создать не могли.

Среди немногих, не обманувшихся законами 4 августа, был Жан-Поль Марат. Он назвал дворянские «жертвы» иллюзорными. Долгонько же пришлось ждать, писал он, пока обнаружился «дух чистой благотворительности дворянства». «Да, только при виде пламени своих пылающих замков они обрели в себе величие духа, чтобы отречься от своих привычек держать в оковах людей…»

Идя навстречу политическим интересам буржуазии, дворянская часть Собрания согласилась с отменой привилегий дворянства и духовенства, равенством всех перед законом.

Это, впрочем, не мешало Мирабо, бывшему в то время вождем Собрания, бросить своему слуге, воспринявшему декреты со всей серьезностью: «Для тебя, сволочь, я все еще господин граф».

В свою очередь, буржуазная часть Собрания охотно проголосовала за кровавые меры подавления крестьянских выступлений против «порядка». Была введена круговая порука при уплате платежей помещикам.

Собрание принимает чудовищный уголовный закон, угрожающий смертной казнью всякому, кто будет схвачен на улице с оружием в руках. Всякая толпа, которая не разойдется тотчас по приказу чиновника, может быть разогнана огнем. Зачинщики наказуются смертью или тюремным заключением. Солдаты, если они «замешаются в толпу», подлежат расстрелу.

Робеспьер, бывший депутатом Собрания, сказал верно: Париж требует хлеба, но хлеба нет. Поэтому надо учинить кровавую расправу.

3. В том же _августе 1789 года Учредительное собрание приняло Права человека и гражданина. Название это означало: не всякий человек был в прежнее время гражданином. Теперь то и другое неотделимо.

Руссо начинает свой «Общественный договор» словами: «Человек рожден свободным». Вольтер на своем образном языке выражает ту же мысль: покажите мне дворянина, родившегося со шпорами на ногах, и крестьянина — с седлом на спине, и я скажу, что старый порядок имеет оправдание в природе.

Декларация заключала в себе круг идей, выражавших скорее осуждение старого порядка, чем действительную программу действий. Но изложены эти идеи в виде политико-юридической основы будущего конституционного режима. И в этом была главная неправда. Ничего такого Собрание устанавливать не собиралось.

Мирабо нашел в себе смелость открыто возражать против Декларации. Он говорил, что опасно писать о том, чего нет и не будет на самом деле: «Требование истины повелевает открыто высказать все, но мудрость советует повременить».

Это та «мудрость», которая стала обыкновенной для буржуазной политики; всякий антинародный режим имеет две истины: одну для себя, другую для «массы».

После торжественного вступления, провозглашающего, что причиной общественных бедствий является «забвение естественных, неотъемлемых и священных прав человека», Декларация в 17 статьях излагает «права человека и гражданина». Укажем на основные.

1. Люди свободны и равны в правах: государство служит обеспечению свободы, собственности, безопасности. Народ имеет право на «сопротивление угнетению».

Последнее утверждение никак не вязалось с законом о подавлении крестьянских и иных выступлений против угнетения. Оно не помешало Собранию принять (в 1790 г.) закон, обязывающий «всех честных граждан» доносить о «подстрекателях» к беспорядкам, с которыми заранее обещали расправиться по законам военного времени.

II. Верховная власть в государстве принадлежит народу. Естественным развитием этой статьи было бы введение республиканского строя, но Собрание уже предрешило, что Франция останется монархией.

Ш. Свобода состоит в возможности делать все, что не причиняет вреда другому. Сфера законодательства ограничена: закон может воспрещать только такие действия, которые вредны обществу. «Все, что не воспрещено законом, то дозволено».

В этом нельзя не видеть противопоставления феодальному принципу: только то, что дозволено, то и разрешается. Статья заключает в себе философское обобщение свободы предпринимательской деятельности, «частной инициативы», отказа от стеснительных регламентаций.

IV. Закон должен выражать волю всех членов общества, и потому каждый может участвовать в его образовании — лично или через представителей (депутатов).

Все граждане равны перед законом; всем в одинаковой степени открыт доступ к замещению государственных должностей: единственный критерий — способности и добродетель.

Из этой статьи с неизбежностью вытекало принятие всеобщего избирательного права, отказ от цензов при назначении чиновников, судей, присяжных и пр., то есть все то, чего как раз не хотели и не собирались вводить.

V. Статьи 7 и 8 Декларации устанавливали два важных принципа, относящихся к уголовному праву: никто не может быть привлечен к ответственности иначе, как в случаях, прямо предусмотренных законом; этот принцип выражается формулой: «нет преступления, не указанного в законе» (nullum crimen sine lege); никто не может быть наказан иначе, чем это прямо и непосредственно предусмотрено законом: «нет наказания, не указанного в законе» (nullum poena sine lege).

Оба эти принципа выражали отрицание феодального суда с его свободой усмотрения как в том, что есть преступление, так и в том, какое избрать наказание.

VI. Статья 9, формулировала «презумпцию невиновности. «Так как каждый (привлеченный к ответственности) предполагается невиновным, пока не установлено обратное… всякая излишняя строгость… должна сурово караться законом».

В основу презумпции был положен старый принцип процессуального права, известный с древнейших времен (Гортинская правда), практиковавшийся в некоторых феодальных судах и наконец ставший законом: сомнение толкуется в пользу обвиняемого.

Установление виновности было признано функцией суда; она констатировалась обвинительным приговором, вступившим в законную силу.

Из правила презумпции невиновности вытекало, что бремя доказывания вины лежит на обвинителе (старое феодальное право требовало оправдывающих доказательств от самого обвиняемого).

VII. Далее говорилось о свободе мнений, мыслей, слова и печати, ограниченных «угрозой ответственности за злоупотребления этой свободой»; о праве граждан участвовать в определении налогов; о праве требовать отчета должностных лиц.

Статья 16 отказывалась признать какой-либо строй «конституционным», если не проведено разделения властей.

Наконец, много раз цитируемая статья 17 Декларации объявляла, что «собственность есть право неприкосновенное и священное».

4. Вместе с Декларацией прав человека и гражданина Учредительное собрание выработало новую конституцию Франции.

Конституция эта датируется 1791 годом. Король, которому она была представлена на утверждение, отказывался это сделать. Положение конституционного монарха его не устраивало. Он рассчитывал выиграть время и расправиться с революцией. Его братья, возглавив дворян-эмигрантов, готовили армию вторжения у самых границ Франции (в немецком городе Кобленце). Подготовкой интервенции были заняты правительства Пруссии, Австрии, Англии.

Надеясь присоединиться к контрреволюционной эмиграции, Людовик XVI бежит из Парижа. По дороге его арестовывают и возвращают в столицу.

17 июля 1791 г. республиканцы Парижа собрались на Марсовом поле с намерением подписать петицию о низложении короля и объявлении республики.

Буржуазное собрание, давно решившееся на разрыв с народом, расстреливает демонстрацию, уничтожает право петиций, закрывает демократическую прессу. Тогда же, напуганный событиями, Людовик вознаграждает Собрание подписанием конституции.

Законодательная власть вручалась Собранию, состоящему из одной палаты. Она избиралась гражданами, уплачивающими налог в размере трехдневного заработка рабочего, а состояла из граждан, уплачивающих «прямой налог стоимостью в одну серебряную марку и обладающих какой-либо земельной собственностью».

Введение имущественного ценза для избирателей и избираемых находилось в явном противоречии с Декларацией прав, и это, конечно, было замечено. Из 26 млн. французов и француженок только 4 с лишним млн. сделались, по официальной статистике, «активными» гражданами, то есть получили право голоса. Требование марки серебра, то есть уплаты 10-дневного налога, ограничивало число лиц, могущих быть избранными, несколькими десятками тысяч человек.

Таким способом буржуазия надеялась устранить народные массы от политической жизни.

Законодатели действовали с полным сознанием: депутат большинства Казалес говорит: «Один собственник — истинный гражданин». О том же говорил депутат Дюпон де Немур: «У кого ничего нет, тот не член общества… Управление и законодательство — дело собственности, а потому только собственники действительно заинтересованы в них». Эта мысль сделалась господствующей.

Франция негодовала. Камилл Демулен, журналист, будущий якобинец, писал о Руссо, Корнеле и Мабли, что они не могли бы стать членами Собрания, ибо им не доставало бы ценза; клеймя попов, голосовавших за марку серебра, он указывал на Христа, которого избирательный закон «причислял к отверженным».

Исполнительную власть конституция вручала королю. Он назначал министров и всех высших должностных лиц, командовал армией, ведал внешними сношениями. Законы, принятые Собранием, требовали королевской подписи.

При этом: а) «король управляет только по закону»; б) назначенные королем министры могут быть преданы суду по решению Законодательного собрания; в) распоряжения короля должны скрепляться подписью соответствующего министра (контрассигнатура); г) отказ короля в утверждении законопроекта только откладывает последний: подтвержденный двумя вновь избранными составами Собрания, он уже не требует скрепы короля.

Нужно отдать должное буржуазной части Собрания. Ей удалось преодолеть сопротивление депутатов-дворян, требовавших верхней палаты (сената) для себя и абсолютного вето для короля (вето, уничтожающего законопроект).

Местные органы власти создавались на основе выборов, а не назначения, как было в прежние времена. Но и здесь, конечно, действовала цензовая избирательная система.

Взамен старых провинций, носивших отпечаток феодальной раздробленности, конституция создавала 84 департамента.

Следуя принципу разделения властей, конституция отняла судебные функции у короля и отказалась наделить ими Законодательное собрание. Но и суды не могли вмешиваться в дела законодательства и управления.

Все судебные (Органы — сверху донизу — были выборными. Отправление суда стало осуществляться с участием .присяжных заседателей.

Конституционная монархия, как она была замышлена авторами конституции 1791 года должна~6ыла стать выражением классового союза крупной» буржуазии и дворянства» В этом союзе буржуазия удерживала за собой законодательную и судебную власти (поскольку законодательная палата и судебные учреждения формировались на основе имущественного ценза), ограничивала и сдерживала исполнительную, однако предоставляла последнюю главным образом дворянству и его главе — королю. Разделение властей, которое Декларация и конституция объявили основой управления вообще, было на самом деле разделением политических функций по управлению между буржуазией и дворянством при явном преобладании буржуазии.

5. Не доверяя старой армии, находившейся под контролем дворянства, Национальное собрание находит себе надежную опору в добровольческой Национальной гвардии. Поначалу ее ряды были доступны всем «патриотам». Однако непременным требованием сделалась экипировка за собственный счет.

Буржуазность, с одной стороны, и трезвый расчет — с другой, нашли свое выражение в том соревновании за самый дорогой мундир, которое развернулось между батальонами Национальной гвардии.

А затем было постановлено без обиняков, что доступ в Национальную гвардию открыт только «активным» гражданам.

6. Прошло два года после взятия Бастилии, а рабочие ничего еще не получили от революции. Более того, падение заказов на предметы роскоши повлекло за собой кризис парижской промышленности и новые толпы безработных.

Для них были открыты так называемые Национальные мастерские, где за тяжелые земляные работы платили по 20 су в день. Для сравнения укажем, что кило-1 грамм хлеба стоил в то время 13 су, а фунт (400 г.) говядины — от 7 до 16 су. А

ведь нужно было платить за жилье и одеваться.

Рабочие были недовольны. Учредительное собрание пригрозило им за то наказанием: кто будет собираться на «скопища» для обсуждения постановлений о зарплате, будет отдан под суд.

Полиция имела приказ следить за рабочими: «Подлежат регистрации их жилища, их имена, их приметы». Буржуазная печать начала систематическую травлю рабочих. «Это поистине дикая орда, — писала газета «Французский патриот», — перед воротами цивилизованного города».

В июле 1791 года Национальные мастерские были разогнаны. Против рабочих были применены штыки Национальной гвардии. Специальное постановление гласило: всякий раз, когда собирается более 15 рабочих, их надлежит разогнать вооруженной рукой. Тогда-то и было постановлено, что Национальная гвардия комплектуется из «активных граждан».

Но и те, кому удалось сохранить заработок, получали не более 30 су в день. Первыми поднялись подмастерья-портные. Они начали одну из первых забастовок в истории буржуазной Франции. Требования их были умеренными -40 су в день. Мастера пробовали возражать, но в конце концов сдались.

Следом затем потребовали повышения зарплаты подмастерья-парикмахеры, плотники, сапожники, рабочие, строившие мост. Последние заявили, что за II часов работы они хотят получать не 30, а 36 су.

Обсуждая свои планы, рабочие стали собираться на тайные собрания. Говорилось о 50 су в день, об общем для всех 11-часовом рабочем дне, о всеобщей забастовке. Плотники, проявившие самую большую энергию, создали первый профессиональный союз — «Братский союз рабочих плотничьего ремесла».

Обеспокоенные всем этим мастера обратились в коммунальный совет Парижа, а тот, в свою очередь, — в Учредительное собрание.

Тогда-то и появился на свет печально знаменитый закон Ле-Шапелье (1791 г.). Он воспрещал все формы организации рабочих, в том числе профсоюзы. Тюремное наказание грозило всякому участнику забастовки, а особенно их организаторам. В то же время закон брал под особую защиту штрейкбрехеров.

Страшась всякой тени рабочей организации, власти закрыли кассы взаимопомощи, а между тем никакого страхования на случай болезни не было и в помине. Мастера, как писалось в газете Марата «Друг народа», отказывались платить рабочему даже за тот день, в который с ним произошло несчастье.

Б. Жирондистский Конвент

1. Декретировав новый порядок, Учредительное собрание объявило: «Наступил конец революции. Пусть к нации вернется ее счастливое настроение».

Но оно ошиблось. Окончилась не революция, а только первый этап ее, окончилось господство крупной буржуазии в революции. Сама же революция шла вперед, развивалась по восходящей линии.

В числе членов Конвента было несколько десятков человек, называвших себя якобинцами. Никто не подозревал в то время о роли, которую им отвела история. Название якобинцев осталось за ними потому, что местом своих заседаний они избрали покинутый монахами монастырь святого Якова.

По своим убеждениям якобинцы были демократами, революционерами, республиканцами, сторонниками преобразований, могущих служить интересам трудящихся. Это была партия «низов», партия мелкой буржуазии, пролетариата, крестьянства. Руководство партией находилось в руках лучшей части тогдашней интеллигенции — Робеспьера, Дантона, Сен-Жюста, Кутона и др. Своим духовным отцом якобинцы считали Жан-Жака Руссо.

Другая часть революционных демократов той поры объединилась вокруг Марата в клубе кордельеров. Они выступали вместе с якобинцами.

Как якобинцы, так и их союзники — кордельеры имели прочные позиции в революционном комитете, объединявшем трудящихся Парижа, так называемой Парижской Коммуне, и тех 48 секциях, на которые была разбита столица Франции (по выборам в Законодательное собрание).

Главными противниками якобинцев в стране и Собрании были жирондисты — партия, выражавшая взгляды французской торгово-промышленной буржуазии, новой, конституционной бюрократии, буржуазной интеллигенции.

Из департамента Жиронда вышли, по странной случайности, основные ораторы (надо сказать, блестящие) и теоретики партии — отсюда название.

В своем проекте республиканской конституции они сохраняют всеобщее избирательное право, выборность местных органов власти и судей, однопалатный парламент; министры, как и депутаты парламента, подлежали избранию народным голосованием. То была бы, конечно, буржуазная республика, то есть такая форма правления, которая более всякой другой отвечала требованиям времени.

Усилия жирондистов были направлены на то, чтобы, доведя революцию до известного предела, остановить ее развитие, удержать революцию в границах чисто буржуазного интереса. Но тем самым они становились тормозом революции. «Вы хотите республики только для богатых», — говорил им Робеспьер. И это было в общем правильно.

Жирондистам удалось повести за собой большую часть депутатов Законодательного собрания (не принадлежавших ни к той, ни к другой из партий) и составить министерство.

2. Среди многих опасностей, угрожавших революции, самой большой сделалась опасность интервенции.

В апреле 1792 г. начинается война между Францией и Австрией. К Австрии присоединяется Пруссия. Австро-прусская армия двинулась восстанавливать во Франции старый порядок.

Война и отношение к войне провели резкую грань между жирондистами и якобинцами. Первые определенно желали ее, надеясь отвлечь революцию от разрешения внутренних задач. В противоположность жирондистам, звавшим к походу на Кобленц, якобинцы указывали на окна Тюильри, королевского дворца: «Главная опасность — здесь!»

Руководимая изменниками-дворянами, французская армия терпела поражения. Враг подступал к Парижу.

Под давлением обстоятельств Законодательное собрание объявляет: «Отечество в опасности!»

Заседания муниципальных органов власти стали непрерывными и гласными — народ установил над ними постоянный надзор.

Патриоты Франции были приглашены на защиту Парижа. Одним из первых пришел батальон марсельских гвардейцев. Он принес с собой знаменитую Марсельезу, ставшую национальным гимном Франции. «Вперед, сыны отечества, — пели марсельцы, — к оружию, граждане!»

На помощь гвардейцам вставали батальоны добровольцев, составленные из парижского рабочего народа.

Политическая ситуация делала возможным свержение монархии — главной виновницы военных неудач, контрреволюционных заговоров, надвигавшегося на страну голода. Якобинцы решили действовать со всей энергией. Опираясь на обновленную Парижскую Коммуну, они организовали и возглавили вооруженное восстание.

Оно произошло в ночь с 9 на 10 августа. Ударил набат. По этому сигналу вооруженный народ, ломая сопротивление королевской стражи, берет штурмом Тюильри. Король пытается найти спасение в Законодательном собрании, но народ-победитель находит его и здесь.

Подчиняясь очевидному давлению, Законодательное собрание объявило Людовика XVI отреченным от престола и постановило о заключении его в тюрьму (вместе с семьей). Режим конституционной монархии рухнул. Волею обстоятельств Собрание оказалось вынужденным издать закон о созыве новой конституанты, названной Национальным конвентом.

Парижская Коммуна настояла на отмене имущественного ценза, а вместе с тем деления на активных и пассивных граждан. Впервые в истории выборы в верховный законодательный орган сделались всеобщими (за исключением, впрочем, женщин и лиц, находившихся в личном услужении).

Коммуна взяла на себя инициативу обороны. Она создала 30-тысячную армию, а вместе с ней Наблюдательный комитет для борьбы с контрреволюцией. По ее приказу были проведены первые аресты роялистов.

Для суда над контрреволюционерами создается Чрезвычайный трибунал.

3. В сентябре 1792 года собрался Национальный конвент. Среди его депутатов было 100 якобинцев (монтаньяров) и 160 жирондистов. Остальные 500 человек составили «болото», склонявшееся — до поры, до времени — на сторону побеждавшей партии.

Одним из первых декретов (21 сентября) Конвент отменил королевскую власть во Франции. На следующий день было сделано распоряжение о переизбрании (на основе всеобщего мужского избирательного права) всех местных (муниципальных) организаций и всех судей. Замещение судебных должностей было освобождено от требований имущественного ценза.

4. Вопрос о судьбе короля разрешился в конце концов его осуждением. 21 января 1793 года Людовик XVI кончил жизнь на гильотине.

На первый вопрос — виновен ли Людовик XVI — все 700 членов Конвента ответили утвердительно; на второй вопрос — будет ли решение Конвента поставлено на утверждение народа — 287 человек голосовали «за» и остались в меньшинстве: обсуждение третьего вопроса — о наказании — продолжалось 36 часов. 387 депутатов голосовали за смертную казнь, 334 — против нее.

Французская Республика стала непререкаемым фактом французской истории.

Теперь следовало упрочить существование республики. Страдавшие от голода рабочие и ремесленники требовали введения «максимальных», то есть предельных, расценок на продаваемые товары, чтобы остановить спекуляцию. Якобинцы после некоторых колебаний поддержали требования максимума (как временной меры). Жирондисты видели в нем только стеснение свободы торговли и с решимостью, вызвавшей против них ненависть страдающих масс, сопротивлялись его введению.

В конце концов максимум цен на зерно был введен (май 1793 г.), но вся политическая выгода этой популярной меры досталась якобинцам. И так было не только в данном случае.

Столь же неохотно были приняты жирондистами законы о налоге на богатых, о решительном пресечении контрреволюционных беспорядков, о революционном трибунале, об образовании прославившегося своей жестокостью Комитета общественной безопасности.

Волей-неволей санкционируя эти меры, жирондисты не понимали их необходимости. Отступая, они с тем большей энергией искали случая для расправы с якобинцами, Парижской Коммуной, «бешеными».

Крупной ошибкой было, например, решение о предании суду Революционного трибунала Марата. Триумфально оправданный, торжественно внесенный на руках в зал Конвента, Марат стал еще сильнее, а жирондисты — слабее.

И не только ошибкой, но просто тупостью было распуститься настолько, чтобы в порыве жгучей ненависти угрожать уничтожением Парижа, если тот не смирится, как это сделал жирондист Инар: «Скоро станут искать на берегах Сены, действительно ли существовал Париж».

Во всем этом сказывались не только переоценка собственных сил и ослепление борьбой: буржуазия демонстрировала отсутствие политического опыта.

В создавшихся условиях положение жирондистов как правящей партии зависело от обстоятельств, которые они не всегда могли контролировать, тогда как находившиеся в активной оппозиции, а по существу возглавлявшие вторую власть в республике (Коммуну) якобинцы выигрывали от каждой неудачи их противников.

Весной 1793 года изменнически переходит на сторону Австрии и Пруссии главнокомандующий французской армией в Бельгии жирондист генерал Дюмурье. Роялисты переходят в наступление на большей части Франции. В Вандее и Бретани начинается контрреволюционный мятеж.

В этот грозный момент жирондисты не нашли ничего лучшего, чем возбудить расследование действий Коммуны. В ответ на это секции Парижа создали Комитет восстания. Генеральный совет Коммуны присоединился к движению. 31 мая 1793 года набат снова призвал парижан к оружию.

Окруженный со всех сторон Конвент должен был выслушать 14 требований восставших и среди них об аресте 22 жирондистов — лидеров партии.

День окончился миром, но жирондисты — в который раз — должны были принять навязанную им меру: ненавистная Комиссия двенадцати по расследованию действий Коммуны была распущена.

Восставшие едва разошлись, как стало известно об избиении якобинцев в Лионе — втором городе Франции. Стало известно также, что в лионском путче жирондисты выступали в союзе с роялистами. Эти события решили судьбу жирондистского руководства и самой партии.

2 июня 1793 года Национальная гвардия и вооруженный народ — около 100 тыс. человек — снова окружили Конвент. Все выходы были закрыты. Приказ Конвента о роспуске войска был игнорирован. Командующий Анрио скомандовал: «Канониры, к орудиям! »

Конвент сдался. 31 жирондист должен был покинуть его стены; некоторое время (до суда) они находились под домашним арестом.

Французская буржуазная революция поднялась на третью, как принято считать, высшую и последнюю ступень развития — этап якобинской диктатуры.

В. Якобинская диктатура

1. Падение жирондистов неизменно привлекает к себе внимание историков. Написано немало работ, выставляющих жирондистскую партию в самом выгодном свете, а ее вождей в качестве бескорыстных демократов. Возмущение буржуазной историографии вызывали и вызывают судебный процесс над жирондистами и их последующая казнь.

Процесс начался 24 октября и закончился 30 октября вынесением смертного приговора всем обвиняемым (их было 21 человек).

Это был первый судебный процесс нового времени, с помощью которого одна партия — победившая — расправлялась с другой — побежденной.

Присяжные ограничились выступлением нескольких свидетелей. Они признали обвиняемых виновными в «заговоре против единства и нераздельности республики», в заговоре «против благоденствия и безопасности французского народа».

Объективные свидетельства говорят против жирондистов как политической партии, заявлявшей претензии на демократизм программы действий.

Восстание 10 августа 1792 года, стоившее 2000 жизней, было организовано и осуществлено якобинцами, но жирондисты, стоявшие в стороне, постарались извлечь из падения монархии максимальную пользу.

Якобинцы, конечно, не были очарованы поведением жирондистов, их упорным стремлением сохранить власть за собой, с тем чтобы кровь проливали другие. Но борьбу за власть начали не они, а жирондисты. Именно последние стянули в Париж верные себе отряды из консервативно настроенных департаментов; они создали Комиссию двенадцати, они инспирировали убийства якобинцев в Лионе.

Жирондисты позволяли себе восхищаться народом, когда он умирал на полях сражений, но стоило им услышать требование: «Хлеба!», как они тотчас вставали на защиту «законной прибыли лавочника». Бедный должен искать пропитания не силой, а на основе свободного договора с предпринимателем, поучали они.

Их идеалом была цензовая республика. «Кто не рассмеялся бы, услышав о суверенитете толпы», — писали их газеты.

Говорят о высоких моральных качествах жирондистов. Это представляется несомненным. Но разве не они прибегали в своей полемике с якобинцами к такого рода эпитетам, как «чудовища, которые нас бесчестят», «тираны», «убийцы» и т.п.

Задолго до того, как якобинцы осудили их на смерть, жирондисты требовали голов Робеспьера, Марата и Дантона, призывали «задушить эту сволочь». И они, без сомнения, пошли бы на это, если бы располагали реальной властью в Париже. Легко понять ожесточение якобинцев. Но оно не может служить оправданием их расправы над вождями Жиронды. Последующие репрессии привели, как это ни печально, к гибели всех основных деятелей жирондистской партии. Выжили немногие.

2. Встав у власти, якобинцы должны были решить задачи, от которых зависело спасение Франции и революции.

В стране царил голод, особенно в Париже: надо было найти продовольствие и организовать его распределение. Армия, малочисленная, дезорганизованная изменой, терпела поражения; войска коалиции вступили на французскую территорию. В Вандее, Бретани и некоторых других департаментах господствовали роялисты.

Такова была первая группа вопросов, поставленных в порядок дня. Кроме этого, якобинцы должны были заняться осуществлением своих программных требований: дать землю крестьянам, выработать для страны демократическую конституцию, позаботиться о рабочих. И это надо было делать не откладывая, ибо только так можно было сохранить за собой революционную массу народа.

Это была вторая группа задач.

Помимо всего, им предстояло вести за собой «болото» Конвента и выдерживать сопротивление 60 департаментов (из 83), враждебных политической гегемонии якобинцев.

3. Ситуация, как это уже не раз случалось в истории революций, вынуждала к созданию революционного правительства.

Его цель и принципы были определены Робеспьером в речи 25 декабря 1793 года. Задачей конституционного правительства, говорил Робеспьер, является сохранить уже существующую, уже упроченную республику. Оно подчинено более или менее «единообразным и строгим правилам». Оно действует на основе законов.

Другое дело — революционное правительство. Оно имеет цепью основать республику. Оно находится в состоянии войны, оно окружено врагами и должно действовать с чрезвычайной энергией, должно «отыскивать новые и спешные средства», применение которых не всегда опирается на определенный закон. У революционного правительства, подчеркивал Робеспьер, не может быть ничего общего с произволом, у него есть свои собственные правила, основанные на справедливости. И если все-таки оно не во всех случаях может опереться на закон, то не становится от этого менее справедливым и законным. «Оно опирается на самый священный из всех законов — спасение народа, на самый непоколебимый из всех принципов — справедливость».

Таким образом, по мысли Робеспьера, революционное правительство — это всегда временное средство; укрепив существование республики, оно должно уступить место правительству конституционному.

К сожалению, такой исход случается крайне редко. Власть обладает огромной притягательной силой, и по своей воле расставаться с властью способны немногие «революционные правительства».

В. И. Ленин — в духе своих общих воззрений, как две капли воды схожих с рассуждениями Робеспьера о революционном правительстве, — отмечал динамизм, свойственный правительству якобинцев, особо выделяя его принцип, сформулированный Дантоном: смелость, смелость и еще раз смелость.

1. Составной частью революционного правительства стал и сам Национальный конвент. Сохранив положение высшего законодательного органа республики, он сосредоточил еще в своих руках всю верховную исполнительную власть. Таким образом, было констатировано, что революционное правительство не знает разделения властей.

II. Ядром власти, ее штабом, ее фактическим центром сделался Комитет общественного спасения. Ежемесячно переизбираемый Конвентом в составе 9-16 членов, Комитет отвечал только перед последним. Распоряжения Комитета не терпели критики.

Член Комитета, знаменитый Карно, ведавший военными делами, писал своим генералам: время неисполнения приказов правительства окончилось. И Комитет умел доказывать это.

Министерства поначалу не были ликвидированы, как и все прочие учреждения республики, однако они были поставлены «под наблюдение» Комитета и от него зависели. В его руки перешло в конце концов все высшее военное командование.

Ш. Третьим важным элементом революционного правительства сделался Комитет общественной безопасности (организованный еще в октябре 1792 г.). Его специальной задачей было преследование контрреволюционеров, арест и предание суду революционного трибунала.

Роль Комитета общественной безопасности резко возросла после принятия «декрета о подозрительных» (17 сентября 1793 г.), когда в «порядок дня» был поставлен революционный террор.

Закон 1793 года объявлял подозрительным каждого, кто был известен приверженностью старому порядку, кто находился в родстве с дворянами-эмигрантами или состоял у них на службе (если не было бесспорных свидетельств революционности), и всех тех, кто не мог доказать, на какие средства он существует.

Декрет предписывал арест подозрительных. Если имелись обвинительные материалы, арестованные подлежали суду; если этих материалов не было, они оставлялись под арестом на неопределенное время.

Ни одна мера якобинского правительства не вызвала сталь яростной критики, как закон о подозрительных. При этом умалчивается, что идея закона была впервые сформулирована Учредительным собранием в 1789 году, но в противоположных цепях. В то время, после нескольких голодных бунтов, Учредительное собрание создало особый комитет, наделенный правом предварительного ареста в отношении всех тех парижских пролетариев, которые будут сочтены подозрительными, с точки зрения господствовавших политических интересов. Этот факт может быть принят во внимание, но не может служить оправданием безжалостных расправ над невинными людьми.

Среди деятелей, принадлежавших к левому лагерю, только Марат с самого начала, по крайней мере с 1790 года, настаивал на терроре против дворян, требуя «пяти или шести сотен отрубленных голов». Призывая к террору, он хотел одного: предостеречь против ложной гуманности, против порожденного всей прошлой историей трепета в отношении «исторических» фамилий. Измена должна караться всюду, где она есть. Кровь, пролитая немногими контрреволюционерами, писал он, предотвратит потоки ее.

Трудно назвать общее число арестованных, но оно, без сомнения, было весьма значительным. Если верить К. Демулену, выступавшему против закона, было арестовано 200 тыс. человек.

Декрет о подозрительных, как и вообще революционный террор якобинцев, будучи, по выражению К. Маркса, «плебейским способом разделаться с абсолютизмом», не способен вызывать сочувствия и именно потому, что это способ расправы со всем тем, что раздражает «плебеев»: богатство, образованность, благородство и т. д. Конечно, и то и другое представлялось мерами временными. С победой на фронте, с ликвидацией мятежей,

с прекращением спекуляции — одним словом, с переходом от революционного правительства к конституционному революционный террор должен был смениться конституционными мерами защиты республики.

Вот почему не так просто оценить декрет о революционном трибунале, изданный уже в то время, когда все главные опасности были позади, — 10 июня 1794 года. Этот декрет вводил в право революционной Франции формулу «враг народа», воздерживаясь от сколько-нибудь точного ее определения и устанавливая только одно наказание — смертную казнь.

«Врагами народа» признавались наряду с прямыми изменниками и активными контрреволюционерами также все те, кто «стремится унизить» Конвент или Комитеты, кто «поддерживает связи» с «врагами республики и народа», кто «под какими бы то ни было внешними прикрытиями посягает на свободу или единство республики или стремится помешать ее упрочению». Нельзя не видеть, что за всем этим встает образ безжалостных репрессий, подобных обрушившимся на «советский народ» в 1937-м и последующие годы.

Резкому усилению террора, начавшемуся изданием декрета 10 июня, способствовали и те процессуальные правила, которые излагали отказ от только что принятых форм судопроизводства: предварительное следствие по делам,

рассматриваемым в революционном трибунале, отменялось; обвиняемый допрашивался только на суде; адвоката не полагалось; свидетели вызывались, как правило, только тогда, когда суд не располагал какими-либо вещественными или моральными уликами; письменные доказательства отменялись (за исключением особых случаев).

Для обвинительного вердикта присяжных достаточно было их убеждения в виновности: никто не спрашивал у них, на чем это убеждение основано. Приговор мог означать только одно: или полное оправдание (что было редко), или смертная казнь на гильотине.

Гильотина, введенная революцией, представляла устройство для отсечения головы: тяжелый треугольный нож, двигаясь в пазах, падал сверху на шею осужденного.

Гильотина не была чем-то совершенно новым. Нечто подобное уже встречалось в средневековой Германии под названием «итальянского капкана».

Изобретатель гильотины, доктор Гильотен, благополучно переживший все фазы революции, руководился гуманной идеей. Он уверял, что казненный на гильотине чувствует не более чем «легкий холодок на шее».

Гильотины стояли на площадях городов, они находились в обозах армий. «Святая гильотина», — говорили о ней «патриоты».

IV. Органами якобинской диктатуры на местах служили революционные комитеты. Они действовали наряду с муниципалитетами, но играли большую роль, чем последние. Проведение революционных законов поручалось главным образом им. Они составляли списки подозрительных и отдавали приказы об арестах.

Общее руководство администрацией департамента поручалось особо уполномоченным лицам — комиссарам Конвента, наделенным чрезвычайной властью.

Отказ от исполнения или приостановка распоряжений, исходивших от комиссара, карались по декрету Конвента 10 годами каторги.

Когда Конвент и комитеты, не доверяя местной администрации, созданной жирондистами, приказали провести чистку государственных служащих, ее осуществлением руководили комиссары.

Чистка аппарата проводилась открыто и гласно, на общих собраниях населения. V. Весьма важную роль в системе якобинской диктатуры играли так называемые якобинские клубы, служившие сборными пунктами и одновременно органами руководства партией. 40 тыс. отделений клуба в провинции держали под своим началом Францию.

Значение центра партии принадлежало, разумеется, парижскому якобинскому клубу. Здесь в особенности вырабатывалась и формулировалась политика якобинцев.

Якобинская партия не имела той организации, которую мы в соответствии с нашими нынешними представлениями связываем со словом «партия». Она не собиралась на съезды, ее парижский клуб не был, строго говоря, выборным органом партии, но его директивы принимались к неуклонному исполнению.

VI. Главное, что было сделано якобинцами в военном отношении, — это: а) слияние частей и подразделений армии с добровольческими отрядами; б) ведение планомерной политической работы в армии; в) допущение всех способных людей, начиная с солдата, к офицерским должностям.

На место старого, вычищенного из армии офицерства были поставлены новые люди иэ народа, часто совсем молодые (Л.Гош, Наполеон Бонапарт и др.). Революция дала армии нового солдата и новую военную тактику. «Мир хижинам, война дворцам» — с этим лозунгом французская революционная армия совершала свое победное шествие в Европе.

4. Жирондисты настаивали на том, что аграрный вопрос во Франции уже решен. Они провели закон о смертной казни для всякого, кто осмелится предложить передел земли.

Якобинцы игнорировали этот запрет. В июне 1793 г., через неделю после захвата власти, они декретировали переход общинных земель к крестьянам. По желанию крестьянских сходок эти земли могли быть поделены между всеми членами общины.

Другим декретом Конвента, изданным по инициативе Комитета общественного спасения (17 июля 1793 г.), безвозмездно уничтожались «все сеньориальные подати» и все оброки, носившие феодальный характер. Вместе с ними уничтожалась десятина в пользу церкви.

С этого времени феодальные путы были действительно и навсегда сняты с крестьянства. И это дало себя знать. Лихорадочная горячность новых земельных собственников, увидевших наконец осуществление своих многовековых чаяний, преобразила

французскую почву: уже следующие весна и лето принесли обильный урожай.

Легко понять, отчего крестьянские сыновья с такой готовностью вливались в ряды революционной армии: им было что защищать!..

Вместе с тем якобинцы не отменили закона Ле-Шателье. Они установили не минимум, а максимум зарплаты для рабочего (в полтора раза больше по сравнению с заработной платой 1790 года). Они категорически запретили «всякие коалиции или сборища рабочих».

Весьма вероятно, что у них не было никакого сколько-нибудь определенного плана действий в отношении рабочего класса. Будем помнить, что не только в это время, но и в более позднее — вплоть до середины XIX века — рабочие редко выступали как самостоятельная политическая сила. В 1793 году они еще не очень выделялись среди остальной массы городского бедного люда — плебса.

И все же именно якобинские декреты и якобинская энергия спасли пролетариат от голодной смерти. Якобинцы распространили максимум на все предметы первой необходимости: продажа товаров должна была сократиться, но зато был достигнут главный выигрыш: приостановлен рост цен на товары. В деревню были посланы продовольственные отряды, изымавшие излишки продовольствия вооруженной рукой. В интересах справедливого распределения были изобретены продовольственные карточки.

Нельзя не сказать еще об одном акте якобинского Конвента — отмене рабства в колониях.

Формула декрета гласит: «Жители колоний без различия расы являются французскими гражданами и пользуются всеми правами, установленными конституцией».

5. Государственный идеал якобинцев рисует нам конституция 1793дода.

Написанная в течение нескольких дней, она отразила в себе борьбу противоположных начал: государственной теории Руссо (якобинцы считали себя его последователями) и практической политики якобинцев.

Руссо отрицал централизацию власти, отказывался признать парламент полномочным законодательным учреждением, издевался над «разделением властей». Поскольку теория и практика революционного правительства оказывались несовместимыми с конституционным режимом, его введение было отложено. Конституция 1793 года не стала действующей. Но без нее не может быть полного представления о якобинской диктатуре и ее целях.

Конституция 1793 года открывается «Декларацией прав человека и гражданина». Здесь провозглашается принцип суверенитета народа: «Всякий, кто присвоит себе верховную власть, принадлежащую народу, пусть будет немедленно умерщвлен свободными людьми». Касаясь прав человека, «Декларация» заявляла: «Угнетено все общество, если угнетен один из его членов. Угнетен каждый член общества, если угнетено все общество». И наконец:»Когда правительство нарушает права народа, восстание составляет для народа… самое священное из прав и самую необходимую из обязанностей».

Все это не мешало, конечно, подтверждению права частной собственности, ибо революция и при якобинцах осталась революцией буржуазной. К основным положениям конституции относятся: а) всеобщее избирательное право для мужчин, достигших 21 года (кроме лиц, находившихся в личном услужении); б) прямые выборы в Законодательное собрание; в) тот, кто имеет право выбирать, имеет право замещать все выборные должности;

Г) Законодательный корпус состоит из одной палаты. Он избирается на один год;

Д) Законодательный корпус издает два рода актов: одни, называемые законами, другие — декретами. Последние вступают в силу по их принятии; для законов требуется утверждение народа.

Впервые в истории нового времени делалась попытка ввести в практику законодательства постоянный плебисцитарный механизм. Эта идея как-то примиряла теорию Руссо и реальную

политическую практику.

К числу законов были отнесены акты законодательного корпуса, имеющие своим предметом: каждое новое общее деление французской территории, налоги, денежную систему, гражданское и уголовное законодательства и т. д. Они вступали в силу, если не вызывали протеста большинства первичных собраний выборщиков (в течение 40 дней после издания).

Правительство, названное Исполнительным советом, избиралось сложным путем: департаментские собрания выборщиков выдвигали кандидатов; Законодательный корпус назначал из их числа членов Совета. Все чиновники и все судьи выбирались гражданами.

Поскольку якобинская конституция не была введена в действие, не представляется возможным сколько-нибудь убедительная ее характеристика и особенно в том, что относится к структуре государственных органов, законодательству и т.п.

Нет убедительных оснований верить тому, что конституция была бы введена в действие без существенных корректив.

6. После всего сказанного можно понять, почему якобинскому правительству удалось в короткий срок сделать так много.

Интервенция была отбита. Французская революционная армия торжествовала победу над коалицией, перенеся военные действия за пределы страны. Вандея и Бретань были усмирены, продовольственные трудности преодолены.

Но чем ближе подвигались якобинцы к концу временного режима, тем острее становились противоречия в их собственных рядах.

С резкой критикой политики Робеспьера и его людей выступили «правые» во главе с Дантоном и Демуленом. Они требовали отмены максимума и введения свободной торговли. Они возражали против общественных работ для безработных, поскольку эти работы осуществлялись за счет налогоплательщиков: против постройки больниц и приютов для престарелых; против снабжения за государственный счет хлебом бедных граждан — против всего того, что под давлением «бешеных» делала Коммуна и что поддерживалось якобинцами.

Особенно дантонисты ополчились против террора. Они считали его излишним. Демулен говорил: «Посредством гильотины вы хотите искоренить своих врагов? Можно ли себе представить большую глупость? Можно ли возвести на эшафот одного хотя бы, не создавая десятка новых врагов из его семьи или его друзей?»

С резкой критикой Дантона и его единомышленников выступило крайнее левое крыло якобинцев — эбертисты. Глава последних — Эбер — клеймит Демулена в своей газете как «жалкого интригана, осла, человека, которого надо отправить на эшафот». Он обвиняет его в желании создать «новую Вандею», в шпионаже, называет «агентом, состоящим на жалованье» у Англии. В ответ на это Демулен пророчески грозит Эберу участью жирондистов. Достается и Робеспьеру. Эбертисты критикуют его «умеренность», называют «усыпителем» (за то, что он не дал казнить 76 человек жирондистов и был против исключения Дантона из якобинского клуба).

Некоторое время Робеспьер и руководимый им Комитет общественного спасения пытаются лавировать между теми, кто желал ослабления террора (дантонисты), и теми, кто требовал его усиления (эбертисты). Но полумеры не устраивали эбертистов. Они подняли мятеж. За разгромом эбертистов последовали неизбежные аресты и казни. Вслед за тем были нанесены удары по Коммуне (ее состав был назначен Комитетом общественного спасения).

Разгром левых сил активизировал правое крыло якобинизма, ставшего выразителем интересов буржуазии. Комитеты решают арестовать дантонистов. Через 7 дней после казни эбертистов — в том же трагическом жерминале — Конвент принимает декрет против дантонистов, и после четырехдневного разбирательства революционный трибунал выносит им смертный приговор.

Расправа над эбертистами и Коммуной способствовала охлаждению плебейских элементов Парижа и Франции к режиму якобинской диктатуры. Разгром дантонистов увлек в сторону контрреволюции умеренные буржуазные и мелкобуржуазные круги.

В этой благоприятной обстановке созревал заговор, направленный на свержение революционного правительства.

Заговорщики выступили открыто 9 ‘термидора (в июле) 1794 года. Поддержанные Конвентом, они добились приказа об аресте Робеспьера и его коллег по Комитету. На следующий день, то есть 10 термидора 1794 года, вожди якобинского правительства, вожди Коммуны, объявленные вне закона, были отправлены на гильотину и казнены. Буржуазный Париж торжествовал окончание революции.

Ф. Энгельс справедливо замечает: «Террор стал совершенно излишним после победы при Флерюсе, 24 июня 1794 года (между тем Именно в это время террор был усилен.). Эта победа не только освободила границы, но передала Франции Бельгию и косвенным образом левый берег Рейна. Робеспьер стал тогда также лишним и пал 24 июля».

В другом месте Энгельс замечает еще определеннее: террор был по существу военной мерой до тех пор, пока вообще имел смысл. Когда в борьбе трех сил: Коммуны с ее крайним направлением, Дантона и Робеспьера — победил последний, «террор сделался для него средством самосохранения и тем самым стал абсурдом»^

Что же в таком случае может быть сказано о терроре советском, терроре сталинском, унесшем в безвестные могилы миллионы и миллионы безвинных людей — мужчин, женщин, детей? Что — кроме проклятья палачам!

Г. Правительство Директории

1. Победители, совершившие переворот во имя прекращения террора, возобновили его с новой силой, но уже против якобинцев: в первые же дни после 9 термидора было казнено более 100 человек. Состав Конвента резко изменился. Были избраны новые лица. Возвратились те из жирондистов, которым удалось

уцелеть.

Не чувствуя себя прочно, термидорианцы должны были обещать народным массам, дважды восстававшим против нового режима, введение конституции 1793 года. Но то была ложь.

В разговорах между собой деятели нового режима не скрывали отвращения к конституции якобинцев. Буасье де Англа говорил о ней: «После того как тираны уничтожены, необходимо предать погребению их дела в той же могиле, в которой находятся они сами».

Взамен обещанной массам конституции 1793 года явилась на свет Буржуазная по существу Конституция. Законодательный корпус по этой конституции состоял из двух палат.

В этом нововведении хотели видеть гарантию против произвола. В большом ходу была предсмертная фраза одной из жертв якобинского террора: «Меня убивает не Робеспьер, а отсутствие второй палаты».

Нижняя палата — Совет 500 — имела инициативу законодательства и обсуждала законопроекты. Здесь главным образом говорили. Верхняя палата — Совет старейшин — принимала или отвергала законопроект. Здесь только голосовали: обсуждения не полагалось.

Эта странная система доводила «разделение» властей до абсурда, но так прочен был страх перед новым изданием «революционного Конвента».

Избирательное право сделалось снова цензовым, выборы — двухстепенными.

Избиратель, миссия которого ограничивалась избранием выборщиков, должен был платить налог. Выборщик — лицо, полномочное избирать депутатов обеих палат (Законодательного корпуса), судей и всех выборных должностных лиц вообще, — должен был обладать имуществом, приносящим доход, равный по меньшей мере 150-дневной заработной плате, специально исчисляемой.

Для членов Совета старейшин были установлены еще и повышенный возрастной ценз — не менее 40 лет, — и дополнительное условие (основанное на буржуазном представлении «добропорядочности»): нужно было быть женатым или вдовцом.

Исполнительная власть вручалась особому комитету из 5 членов. Он был назван Директорией. Ему подчинялись министры, департаментские власти, военное командование. Избиралась Директория Законодательным корпусом.

Старые страхи заставили авторов конституции наделить Совет старейшин правом переносить заседания Законодательного корпуса из Парижа в любое другое место Франции, более спокойное. Но, по иронии судьбы, этим именно полномочием воспользовался Наполеон Бонапарт в день свержения Директории и всего связанного с ней режима.

2. Правление Директории замечательно главным образом резкими сменами ориентации — «политикой качелей». Начало правления (1796 г.) было омрачено заговором Бабефа — самого замечательного в плеяде французских коммунистов-утопистов.

Бабеф предполагал свергнуть господство буржуазии, установить коммунистический общественный строй; достижению этой цели должна была служить временная революционная диктатура трудящихся.

Выданные предателем, Бабеф и его друзья по «заговору равных» были схвачены и осуждены. Приговоренные к смерти Бабеф и Дарте пытались заколоться, но из-за непрочности кинжалов им это не удалось; кинжал остановился у самого сердца Бабефа.

Едва оправившись от страха перед коммунизмом, Директория столкнулась с опасностью роялистского переворота (1797 г.). Пришлось возобновить преследования эмигрантов и не присягнувших священников. Роялисты-депутаты были исключены из Законодательного корпуса.

Реакционность и продажность режима, его неспособность справиться с экономическими бедствиями, легшими на плечи народа, вызвали новый подъем демократического движения. В качестве ответной меры из Законодательного корпуса были удалены депутаты-демократы (1798 г.). Директория колеблется то вправо, то влево (так называемая политика качелей).

В обстановке тревожной и неустойчивой рождается потребность в «сильной власти». Пришло время Наполеона Бонапарта.

Наполеон Бонапарт, корсиканец, родившийся в 1769 году, выдвинулся в период якобинской диктатуры. Будучи молодым артиллерийским офицером, он осмелился — революция сделала это возможным — предложить свой план отвоевания Тулона, морской крепости, занятой английским флотом. Комиссар Конвента Робеспьер-младший приказал действовать соответственно этому плану. Успех принес Бонапарту генеральский чин и некоторую известность.

Много позже, во время роялистского мятежа, один из лидеров термидорианского режима, Баррас, вспомнил о Бонапарте и призвал его на помощь. С неумолимой твердостью, применив артиллерийский огонь, Наполеон раздавил роялистов.

В награду за эту услугу он получил под командование 30-тысячную «итальянскую армию» Французской Республики, разутую и раздетую.

Полководческий талант Наполеона в соединении с патриотизмом и мужеством солдат, воспитанных революцией, в короткий срок изменили ситуацию на этом участке фронта. Отборные австрийские армии, трижды превосходившие французские по численности, пали жертвой удивительных военных успехов Наполеона.

Д. Консульство и империя

1. В 1799 году, самовольно оставив «египетскую армию» Французской Республики, которой он командовал, Наполеон, благополучно миновал «английские патрульные корабли, высадился во Франции. В течение двух дней -18 и 19 брюмера того же года -«они его люди свергают режим Директории. Главой Франции становится генерал Наполеон Бонапарт в звании первого консула республики.

К заговору, главой которого сделал Наполеон, присоединились два члена Директории и значительная часть Совета старейшин. Наполеон мог рассчитывать на солдат столичного гарнизона, которым командовали его сообщники. Брат Наполеона Люсьен состоял председателем Совета 500.

Ранним утром 18 брюмера Совет старейшин (на это заседание намеренно не вызвали предполагаемых противников переворота) постановил перенести заседания Законодательного собрания в охотничий замок близ Парижа — Сен-Клу.

Формальным основанием послужили необоснованные, от начала до конца выдуманные «сведения» о будто бы обнаруженном якобинском заговоре и даже о «толпах якобинцев», движущихся к Парижу.

Одновременно с этим Совет старейшин поручил Бонапарту командование парижским гарнизоном и предписал ему немедленно вступить в эту должность.

Заговорщики — и среди них Талейран, министр иностранных дел, — выпустили из Парижа члена Директории Барраса (наделив его имением за лояльность), а двух оставшихся арестовали в их дворце.

На следующий день заседание Законодательного корпуса открылось в Сен-Клу. Совет 500, несмотря на противодействия своего председателя, оказал решительное сопротивление перевороту. Было постановлено, что каждый член Совета принесет новую присягу конституции 1795 года.

Наполеон самолично явился в Совет 500, но был отвергнут. Раздалось зловещее: «Вне закона!»

Поначалу обескураженный, Наполеон обратился к войскам. Раздался сигнал атаки. Исполняя приказ, войска, сами по себе ненавидевшие «этих адвокатишек», взбудораженные рассказом о «покушении на генерала», со штыками наперевес вступили в зал Совета 500. Депутаты бросились бежать.

Но в этом заключалось свое неудобство. Согласно плану, заговорщики должны были взять власть «легальным путем», а не насилием. Солдаты бросились искать разбежавшихся. Часть их была возвращена и теперь уже покорно проголосовала за ликвидацию режима Директории и конституции 1795 года, за создание временной власти, поручаемой трем консулам во главе с Наполеоном, за образование комиссии по выработке новой конституции. Совет старейшин тут же утвердил это постановление. Темной ночью возвращался Наполеон в Париж. Открывался новый период в истории Франции, пока что — «консульства».

Успех брюмерского государственного переворота не был случайностью. Его нельзя сводить к ловкости и популярности Наполеона. Имелось немало кандидатов в диктаторы и помимо него: он оказался лучшим, только и всего.

На стороне бонапартистского переворота и всего созданного затем политического режима находилась крупная промышленная и финансовая буржуазия Франции. Она разочаровалась в способности правительства Директории навести во Франции буржуазный «порядок».

Сторону бонапартистского режима приняло французское «патриархальное» крестьянство, право земельной собственности которого Наполеон упрочил и урегулировал.

Новый политический режим нашел свое отражение в конституции 1799 года — VIII года республики.

Новой конституции не предшествовала как в прежние времена, Декларация прав. Она не упоминала о политических свободах. Восстанавливая всеобщее избирательное право, она, по выражению историка Олара, «в то же время уничтожала его».

Сделано это было таким образом. «Коммунальный» (первичный) округ избирал из своей среды 1/10 граждан. В совокупности с делегатами других округов они составляли так называемый окружной список. Собравшись воедино, эти люди в свою очередь избирали 1/10 своего состава. Так составлялся «департаментский список». Из этих последних после сокращения в 10 раз составлялся «национальный список». Из него черпались все депутаты, министры и т. д.

Олар, автор «Политической истории Французской революции», рассуждает справедливо, когда говорит, что, если бы, например, 10 тыс. граждан данного округа избрали хотя бы сто человек, это были бы еще выборы, хотя и не самые лучшие.

Но избрать из этих 10 тыс. по меньшей мере тысячу граждан — значит в сущности не избрать никого. Выбора не было, приходилось зачислять всех мало-мальски грамотных и в первую очередь буржуазию. При этой системе ни одна партия не могла иметь преобладания, ни одно политическое течение не могло приобрести влияния на государственные дела.

Это была действительно «достойная смеха, якобы демократическая система». Избрание членов законодательных собраний, консулов и членов верховного («кассационного») суда конституция вверяла сенату. Он же наделялся правом отменять законы, если находил, что они «нарушают конституцию».

Комплектование самого сената поручалось точно обозначенным лицам.

Прохождение законопроектов обставлялось сложнейшей процедурой: составлялись и редактировались они Государственным советом, обсуждались в Трибунате, принимались или отвергались (без прений и поправок) Законодательным корпусом.

Среди этих трех органов первый был действительно работающим, второй.— говорильней, третий — угодливым исполнителем навязываемой ему роли.

Исполнительная власть cocpeдoтoчивaлacь-‘ в руках трех консулов, из которых только первый консул получал право принимать решения.

Власть его была больше той, которую получил Людовик XVI по конституции 1791 года: первый консул замещал Государственный совет и руководил его работой (то есть оказывал решающее влияние на законодательство), назначал и смещал министров, посланников, офицеров, а также руководящих чиновников местной администрации. Он назначал уголовных и гражданских судей.

Второй и третий консулы имели совещательный голос. На всей этой системе лежал тот же отпечаток, что и на избирательном праве: было много званых, но мало избранных. Реальная власть сосредоточилась в руках одного человека. Конституция прямо называла его: Наполеон Бонапарт.

Конституционная комиссия находилась в плену у Наполеона, работала под его руководством, должна была сносить его повелительный тон и окрики. Комиссия не утверждала конституцию — ее принудили подписать ее.

Поначалу решили, что консулы будут назначены комиссией. Бюллетени, содержавшие результат тайного голосования, уже были вынуты из урны. Хотели приступить к их прочтению и подсчету, как вдруг Наполеон «сгреб в кучу все бюллетени и не дал их разворачивать». Затем, повернувшись к члену комиссии Сийе-су, он сказал: «Дадим новое доказательство нашей признательности гражданину Сийесу, предоставив ему право назначить трех консулов».

Сийес, который и сам метил управлять Францией, должен был нехотя пробормотать: Бонапарт, Камбасерес, Лебрен.

А в газетах было напечатано, что избрание состоялось «при криках одобрения, без баллотировки и единогласно».

Последующие изменения конституции 1799 года имели одно и то же направление: в 1802 году Наполеон был объявлен пожизненным консулом, в 1804-м — императором. Вместе с тем Франция возвратилась к абсолютной монархии — только буржуазной.

Соответственно с этим Наполеон получил право издавать декреты. Трибунат ; был ликвидирован. Законодательный корпус загрузили второстепенными проектами.

При Наполеоне Бонапарте и под его прямым руководством сложился на целое столетие государственный аппарат буржуазной Франции. Бюрократическая централизация сделалась его основным принципом. Особое внимание Наполеона привлекла армия, комплектование которой производилось на основе общей воинской повинности. Опорой режима служила привилегированная, обласканная императорская гвардия, состоявшая из ветеранов сверхсрочной службы.

Первая французская империя существовала около 15 лет. В 1812 году, после стольких триумфов, Наполеон был разбит в России. Вскоре после того последовал разгром под Лейпцигом.

Преданный своими министрами и генералами, Наполеон отрекся от трона и отправился в изгнание на остров Эльбу.

Империи не стало.

Глава двадцатая

Революция 1848 года во Франции. Бонапартистская империя (Вторая)

А. Реставрация Бурбонов. Июльская революция 1830 года

1. Коалиция государств, одержавших решающую победу над Наполеоном, поспешила возвести на французский престол старшего представителя «легитимной» (законной) династии — Людовика XVIII.

Новые правители Франции должны были признать «перераспределение» земельной собственности, буржуазный гражданский кодекс, выработанный при Наполеоне и, следовательно, уничтожение феодальных отношений, а также новую администрацию Франции.

Они согласились одарить Францию писаной конституцией, известной под названием Xaртйй 1834 года.

Отдав дань успехам просвещения, «новым отношениям и направлениям, укоренившимся в умах», конституция с деланной наивностью пыталась представить создаваемые ею учреждения традиционными для французской монархии: палата депутатов — это, де, «древнейшие собрания мартовских и майских полей»; верхняя палата (пэров) ставилась в связь с королевской курией старых времен. Монархия старалась «связать цепь времен, прерванную пагубными событиями».

Хартия 1814 года, как это вытекало из ее содержания, должна была примирить верхи буржуазии с дворянством.

Соответственно с тем:

а) признавалось, что граждане «в равной степени допускаются к гражданским и военным должностям»;

б) что верховная власть короля ограничивалась законодательными полномочиями палат и несменяемостью судей. Создавалось две палаты: верхняя, назначаемая королем, и нижняя, избираемая узкой коллегией, состоящей из лиц, уплачивающих не менее 300 франков прямых налогов; от депутата палаты требовалось, чтобы он уплачивал по меньшей мере 1000 франков налога.

При этой системе голосовало не больше 90 тыс. человек (из 30 млн. право быть избранным имело около 15 тыс.).

Такова была эта конституция, призванная, по ее собственным словам, «оправдать ожидания просвещенной Европы». Лишив нацию всякого легального политического действия, отдав власть в руки маленькой кучки ее поработителей, Хартия заявляла о «заветном желании», чтобы «все французы жили братьями».

Не удивительно, что, когда Наполеон, решившись на свой последний «полет орла», высадился во Франции с горсткой ветеранов (1815 г.), антинародная монархия была сброшена в грязь, из которой ее перед тем подобрали.

2. Восстановленный на престоле после битвы при Ватерлоо, Людовик XVIII царствовал до 1824 года. Его место занял Карл Х (Артуа) — признанный глава французской реакции.

Первым делом нового короля было вознаграждение дворян, потерявших земли во время революции. Компенсация эта составила огромную сумму — 1 млрд. франков.

Его следующим делом было восстановление смертной казни за «оскорбление» католической религии.

В 1830 году Карл Х издал 6 указов (ордонансов). Разгонялась только что избранная палата (показавшаяся «либеральной»), еще более сужалось избирательное право, сокращалась законодательная компетенция нижней палаты, ликвидировалась свобода печати и собраний.

Ответом на эту политику было июльское восстание 1830 года. После кровопролитных уличных боев Карл Х был свергнут и бежал. Руководившая революцией крупная, главным образом финансовая, буржуазия возвела на трон Луи Филиппа Орлеанского, находившегося в родстве с «легитимной» династией.

3. Новое царствование было обставлено новой конституцией. Перемен было, впрочем, мало. Избиpaтeльный ценз был понижен незначительно — до 200 франков; для депутатов — до 500. Поэтому и общее число голосующих выросло незначительно, составив всего 240 тыс. человек (вместо 6 млн., как было бы при всеобщем мужском избирательном праве).

Главное же было не в конституции, а в той ориентации, которой придерживалась Июльская монархия. Слова, произнесенные при коронации Луи Филиппа, «отныне править будем мы — банкиры», оправдались. Наступил период, когда руководящая роль в государстве оказалась в руках небольшой группы финансовых магнатов.

При Луи Филиппе, справедливо писал К. Маркс, господствовала не французская буржуазия в целом, а лишь одна ее фракция — банкиры, биржевые и железнодорожные короли, владельцы копей и рудников, а также связанная с ними часть земельных собственников — «так называемая финансовая аристократия»^

Лоуэл справедливо замечает о Луи Филиппе, что он был самодовольным педантом, полагавшим, что человеческую природу можно до бесконечных пределов обманывать фразами. Система, при помощи которой он управлял Францией, «не имела за собой даже заслуги честности».

Г. Гейне рассказывает об одном из приемов этого правительства. 4 января 1832 года неожиданно зазвонил большой колокол собора Парижской богоматери, а одна из его башен загорелась. Прибывшая на место полиция была встречена выстрелами. Пожар быстро потушили. Никто не пострадал. Затем стало известно, что весь этот «заговор» был подстроен полицией по приказанию правительства, желавшего иметь новый повод для реакционных мер и действий.

Б. Вторая республика

1. В 40-х годах XIX века Франция делает заметные успехи в промышленном развитии. На место мануфактуры и кустарной промышленности становится капиталистическая фабрика. Наступает эпоха крупного машинного производства.

Чем дальше заходил этот процесс, тем все определеннее становились его главные следствия:

а) усиление враждебности между рабочим классом, с одной стороны, и буржуазией — с другой;

б) их общее недовольство режимом Июльской монархии. Промышленная буржуазия не желала терпеть политическую монополию финансовой аристократии. Рабочие не могли сносить далее ужасную нужду.

Два бедствия, соединившиеся в 1847 году, довели всеобщее недовольство до революции: первым бедствием был неурожай, вторым — мировой торговый и промышленный кризис.

Используя ситуацию, оппозиционные круги буржуазии требовали снижения избирательного ценза. Таким путем они надеялись завоевать для себя нижнюю палату.

Правительство прекрасно понимало эти намерения. Не желая никаких реформ, оно (в лице главы министерства историка Гизо) ответило оппозиции памятной фразой: «Обогащайтесь, и вы станете избирателями».

Предложения о расширении избирательного права Гизо называл «фанатизмом ума». «В 1789 году, — говорил он, — избирательная система провозгласила всеобщую подачу голосов… которую, однако, ни одна из партий не желала принимать в целостности; никто не допустит этого теперь».

Буржуазная оппозиция протестовала, но дело не шло далее выпадов в газетах и на специально устраиваемых банкетах. Очередной банкет после долгих колебаний был назначен на 22 февраля. Правительство опасалось, что эта демонстрация может разжечь народное недовольство. Депутат Токвиль пугал его картиной приближающейся революции. «Разве не видите вы, — говорил он в палате, — что политические страсти рабочего класса стали уже социальными страстями… что в головы рабочих все глубже проникает идея, которая направлена не против того или иного закона, не против того или иного министерства, нет, — она имеет в виду свалить все современное общество».

Поскольку речь шла о буржуазной оппозиции, правительство не стало прибегать к силе. После переговоров с устроителями банкета условились таким образом: приглашенные свободно прибудут на банкет, после этого полицейские комиссары предложат им разойтись: соответствующий протокол будет представлен в суд, который и решит, кто прав — оппозиция или правительство. Это был сговор, при котором обе фракции одного класса «сохраняли свое лицо».Стоило, однако, Луи Филиппу пожелать более твердых действий, и банкет был отменен.

Все последующие события были уже полной неожиданностью. 22 февраля — в день позорно отмененного банкета — в защиту избирательной реформы и против правительства Гизо поднялись рабочие предместья Парижа. Правительство, уже набившее себе руку на подавлении «мятежей», бросило против демонстрантов войска. Кавалерия и пехота атаковали безоружных и мирных людей, требовавших хлеба и реформы. В ответ на это Париж покрылся баррикадами. Борьба продолжалась весь следующий день. В надежде устоять Луи Филипп дает отставку Гизо, выражает согласие на реформу. Слишком поздно!

В кровавом сражении восставшие захватывают Тюильри, королевский дворец. Но короля в нем уже не было: отрекшись от престола, он бежал, спасая жизнь. Его трон выволокли на площадь и сожгли на огромном костре. Франция во второй раз сделалась республикой.

2. Завоевав республику, рабочие надеялись, что она будет ^социальной, как тогда говорили, то есть обеспечит их достаточным заработком, в первую очередь позаботится об их старости, образовании для детей и т.д. Эти надежды были обмануты.

Учредительное собрание, открывшееся 4 мая, порвало со всеми социальными иллюзиями февральской революции. Оно напрямик провозгласило буржуазную республику, и только ее.

Временное правительство, образованное из лидеров буржуазной оппозиции, позаботилось о том, чтобы состав Учредительного собрания был строго буржуазным.

Министр внутренних дел писал префектам: «Вы меня спрашиваете относительно Ваших полномочий, особенно на предстоящих выборах. Отвечаю на это просто: вы — органы революционного правительства, поэтому полномочия Ваши безграничны (!) и Вы должны применить их для того, чтобы из предстоящих выборов республика вышла победительницей*. Префекты немедленно взялись за дело. Все кандидаты в депутаты исходили от правительства, были, что называется, «официальными». Отсюда и состав Учредительного собрания.

Рабочие вновь восстали, на этот раз не вместе с буржуазией (как в феврале), а против нее. В этом великое историческое значение июньской баррикадной борьбы. Впервые в истории антагонизм буржуазии и пролетариата раскрылся во всей его непримиримости. Как мы теперь видим, через этот антагонизм нужно было пройти, пройти до крайности, чтобы оба класса — пусть через столетие — убедились в возможности некоего социального мира, как он утвердился — при всех возможных оговорках — в передовых странах Европы, Америки и даже Азии.

Поводом к восстанию послужила намеренная ликвидация Национальных мастерских, дававших заработок тысячам безработных. Уволенные должны были отправиться на работу в провинцию (где они были менее опасны для правительства). На просьбу рабочих отменить распоряжение, правительство пригрозило применением сипы. «Прекрасно, — ответил на это глава рабочей делегации Пюжоль. — Мы знаем теперь то, что хотели знать».

Выйдя на площадь, где его ждали рабочие Парижа, Пюжоль сказал: «Вы отдали республике три месяца нужды и за это вы получили три месяца измены… Они заплатят за нее».

«Клянемся», — ответила площадь. «Завтра в шесть часов утра», — крикнул Пюжоль, и толпа повторила этот призыв. «Факелы погасли, — пишет историк Эритье, — и кругом воцарилась могильная тишина. Восстание, это страшное июньское восстание началось».

Сражение продолжалось пять дней. Баррикады, начинаясь в предместьях города, упорно продвигались к центру, к городской ратуше. Правительство поручило расправу над восставшими генералу Кавеньяку. По выражению одного из министров, оно решило «устроить бойню».

Восстание было стихийным. Никто его не готовил. Не было ни определенного плана действий, ни ясной программы, ни руководящего центра. Тем не менее 24 июня по баррикадам стали передавать списки предполагаемого правительства: в нем были имена социалиста Луи Блана, коммуниста-утописта Кабе, стойкого революционера О. Бланки, рабочего Альберта, но также Луи Бонапарта и некоторых Других.

Утром 25 июня стало ясно, что правительство, обладая огромным перевесом сил, побеждает. Тем не менее восставшие не помышляли о сдаче. «К себе на баррикады они привели своих жен и детей, — рассказывает свидетель борьбы, — «мы не можем их кормить, так пусть они умрут вместе с нами». Женщины бросались навстречу штыкам. «Вы убили наших мужей и братьев — убейте же и нас».

Последним бастионом оставалось славное Сент-Антуанское предместье. Здесь восставшие вывесили плакат, определявший цели борьбы, как их тогда понимали: «Мы хотим социальной и демократической республики. Мы хотим самодержавия народа». Здесь гордо отвергли предложение о «примирении». Повстанцы соглашались сложить оружие, если будет распущено Учредительное собрание, войска выведены из города, и при том непременном условии, что «народ сам выработает себе конституцию».

Утром 26 июня сражение прекратилось, но повсюду расстреливали захваченных в плен повстанцев — в казармах, в каменоломнях и многих других местах. Отличилась в зверствах буржуазная Национальная гвардия, приводившая на расстрел сотни человек. Трупы сбрасывали в Сену, и та уносила их в море.

В февральских боях парижский пролетариат потерял более 5 тыс. человек убитыми и ранеными. В июне одних убитых было, по оценке английских газет, не менее 50 тыс. человек. Более З тыс. повстанцев было хладнокровно перебито после восстания. Не менее 15 тыс. человек было сослано без суда.

Правительство до конца выполнило свой подлый замысел, начатый роспуском Национальных мастерских».

На стороне буржуазной республики, писал пристально наблюдавший за описанными событиями К. Маркс, стояли финансовая аристократия, промышленная буржуазия, средние слои, мелкая буржуазия, армия, организованный в мобильную гвардию люмпен-пролетариат, интеллигенция и, наконец, крестьянство.

«Парижский пролетариат имел на своей стороне только самого себя»2.

3. Террор еще продолжал свирепствовать, когда Учредительное собрание возобновило обсуждение новой конституций.

1. Конституция 1848 года объявляла Францию республикой, девизом которой был «семья, труд, собственность и общественный порядок».

Это была, разумеется, буржуазная республика да еще такая, которая отразила на себе все только что пережитые страхи перед победой «анархизма, социализма и коммунизма».

Законодатели хотели было написать: «Собственность, семья, религия, порядок», но написали «труд», надеясь, что эта уловка гарантирует им «классовый мир». Из текста конституции вытекало, что под «правом на труд» понимается не более чем «равенство в отношениях менаду рабочим и хозяином» и организация «общественных работ, предназначенных доставлять занятия безработным». И это говорилось после разгона Национальных мастерских!

Впрочем, уже по ходу прений было ясно, что ни Собрание, ни те, кто последует за ним, не намерены держаться «права на труд» ни в каком виде. Даже те, кто его защищал, согласились главным образом на «обещания, которые были сделаны в феврале», или взывали к «состраданию», как это прозвучало в речи главы временного правительства Ламартина.

Выступивший против «права на труд» Тьер — тот, кто потом «войдет в историю» залитый кровью парижских коммунаров, — ушел с трибуны, награжденный бурной овацией.

И действительно, все, что было написано в конституции о «труде», осталось пустой фразой.

II. Конституция оставила неприкосновенными всю старую организацию управления, муниципалитеты, суд и армию. Кое-какие изменения, внесенные ею, касались не содержания, а оглавления, не вещей, а названий.

III. Самым существенным из новшеств было узаконение всеобщего мужского избирательного права. Отменить его Учредительное собрание не решалось. Но зато был введен ограничительный пункт — шесть месяцев оседлости.

В 1850 году ценз оседлости был увеличен до трех лет, и это — наряду с нарочито сложной процедурой его установления — выбросило из избирательного корпуса три миллиона граждан, главным образом бедняков (поденщиков, батраков, сезонных рабочих).

IV. Учредительное собрание позаботилось начинить конституцию Г84!Ггода мнимодемократической фразеологией. И каждый раз вслед за торжественным провозглашением очередной свободы следовала оговорка, ее ограничивавшая или сводившая на нет.

Вот соответствующие примеры:

«Преподавание свободно. Свободой преподавания можно пользоваться на условиях, предусмотренных законом, и под верховным надзором государства» (гл. 2 ст. 9). Или:

«Граждане имеют право объединяться в союзы, организовывать мирные и невооруженные собрания… высказывать свое мнение в печати…»

Можно было ожидать по такому началу, что тем самым будет отменен ненавистный закон Ле-Шапепье, упразднятся цензура и предварительные разрешения на проведение собраний, испрашиваемые у полиции.

Но вторая часть статьи гласила: «Пользование этими правами не знает иных ограничений, кроме равных прав других и общественной безопасности».

«Каждый параграф конституции, — справедливо писал Маркс в «Восемнадцатом брюмера», — содержит в самом себе… свою собственную верхнюю и нижнюю палату: свободу — в общей фразе, упразднение свободы — в оговорке»‘.

V. Руководствуясь доктриной «разделения властей», конституция поручает издание законов Национальному собранию, исполнительную власть — президенту республики.

-Национальное «собрание» реше1Го~было сделать однопалатным. Большинство конституционалистов принадлежало к буржуазным республиканцам, и они опасались создавать верхнюю палату, обычно промонархическую.

Для выборов президента республики был определен тот же порядок, что и для выборов Национального собрания: всеобщее голосование — плебисцит.

Решение это стоило многих прений. Осторожные предлагали, чтобы «министра-президента» избирало и смещало Национальное собрание. Это предложение было отвергнуто. Оно противоречило разделению властей, которое конституция объявляла «первым условием свободного правительства».

Еще большее значение имели политические соображения. Глава исполнительной власти должен был надежно обеспечить «общественный порядок», то есть, говоря яснее, пресекать в самом зародыше не только «июнь», но и «февраль». Эти люди считали «законной» и «допустимой» только ту революцию, которая, разумеется, привела к власти их самих.

Прямые выборы (при тайной подаче бюллетеней) создавали президенту тот же авторитет «народного избранника», что и самому Национальному собранию. У республики оказывалось «две головы», и президент мог в любое время противопоставить себя Национальному собранию.

Грызня между законодательной и исполнительной властями была неизбежна, ее предвидели. «Игра конституционных сил», — так назвал эту систему смещенный и озлобленный Гизо.

В руках президента оказывались все средства исполнительной власти: он раздавал должности, в том числе офицерские, от него зависели органы местного самоуправления, ему фактически подчинялись вооруженные силы (включая Национальную

гвардию).

Призрак «18 брюмера» преследовал Учредительное собрание, но оно дало себя убедить в том, что эти страхи напрасны. Ламартин говорил: «Чтобы решиться на акт восемнадцатого брюмера, необходимы две вещи: долгие годы террора в прошлом (имелась в виду якобинская диктатура) и такие победы в будущем, какие были при Маренго». Это рассуждение, по виду такое глубокомысленное, служит (в свете позднейших событий) иллюстрацией к давно известному афоризму насчет того, что единственным уроком истории является тот, что из нее не извлекают уроков., Наделив президента республики всеми атрибутами королевской власти (вплоть до права помилования). Собрание, несмотря на успокоительные речи, терзалось страхом за будущее.

Время от времени депутаты обращали свои взоры на Луи Наполеона, племянника великого Бонапарта. Пять департаментов голосовало за это ничтожество, отдав ему 300 тысяч голосов. Из всех депутатов Собрания он был самым вероятным претендентом на пост президента.

Было постановлено (§ 68 конституции), что всякая попытка президента распустить Собрание есть государственная измена; судьям Верховного суда поручалось в этом случае «немедленно собраться» для суда над президентом: сказывались привычка к пустому разглагольствованию и меньше всего — понимание реальной опасности.

Не прошло и четырех лет. как конституция 1848 года была навеки похоронена. То, что от нее осталось в качестве изобретения, проложившего себе дорогу по всему континенту, — это осадное положение (Ст. 106).

В. Вторая империя

1. В декабре 1848 года президентом Франции был избран Луи Наполеон. Из 7300 тыс. голосов ему досталось 5400 тыс.-

Крестьянство Франции голосовало за Луи Наполеона, связывая с этим именем возрождение былого величия страны, отмену налогов и уничтожение республики.

Рабочие голосовали за Луи Наполеона, чтобы не допустить к власти ненавистного им палача Кавеньяка, бывшего, как и Наполеон, одним из кандидатов в президенты.

Крупная буржуазия приветствовала Наполеона как «переходную ступень к монархии».

2. Лишенный прав переизбрания, президент республики должен был ожидать истечения законного четырехлетнего срока, за которым следовал конец величия. Луи Наполеон решил избежать этой участи любой ценой.

Опираясь на всякого рода сброд, организованный в общество «10 декабря» (день избрания Луи Наполеона), президент республики готовил ее ниспровержение. Все те, кто мог оказать ему сопротивление, отстранялись или перемещались. Все те, кто по своей беспринципности и продажности подходил для задуманного дела, приближались.

К концу 1851 года на стороне переворота оказались главнокомандующий парижским гарнизоном, начальник парижской полиции и многие другие. Вся эта свора остро нуждалась в деньгах для покрытия сделанных ими долгов и потому рассчитывала на переворот.

Особенные усилия были приложены для привлечения к заговору армейских частей. Парижский гарнизон был почти полностью обновлен.

Специальный отряд, составленный из полицейских, получил приказ об аресте 78 человек, среди которых 16 были лидерами оппозиции в Национальном собрании.

Оснований для ареста найти не могли и потому в приказах написали: «Участие в комплоте (заговоре) против безопасности государства».

Заговорщики заняли Бурбонский дворец — резиденцию Национального собрания — и все основные правительственные помещения, включая министерство внутренних дел. На улицы столицы были выведены войска, только что прибывшие из Африки, развращенные колониальным подавлением и потому «надежные».

Захват Бурбонского дворца обошелся без кровопролития. Командующий стражей полковник Эспинас был разбужен и тотчас подкуплен: ему вручили 100 тыс. франков, которые он тщательно пересчитал, перемежая это занятие коньяком.

Утром 2 декабря 1851 года специальная прокламация оповестила Париж, что «именем французского народа» президент республики распускает Национальное собрание.

Из текста другой прокламации можно было заключить, что переворот совершен ради следующего государственного устройства: президент, избираемый на 10 лет; государственный совет, разрабатывающий законопроекты; законодательный корпус и «уравновешивающий» сенат; министерства, назначаемые и смещаемые по воле президента.

Под видом республики, украшенной всеобщим избирательным правом декретировалась диктатура одного лица.

‘Нескольким десяткам депутатов удалось проникнуть в Бурбонский дворец. Они горели желанием сместить Луи Наполеона. Они отыскали президента собрания и пытались навязать ему эту идею. «Право за нами, — ответил им последний, — это бесспорно, но ведь у этих господ сила, и потому нам ничего больше не остается делать, как разойтись».

В тот же день, согласно велениям конституции, собрался Верховный суд. Преисполненные страха, судьи желали одного: чтобы их как можно скорее разогнали. Но о них забыли. Тогда президент суда самолично отвез Бонапарту приглашение явиться для рассмотрения вопроса о его виновности. Только тогда в здании суда появился полицейский комиссар и приказал всем разойтись. Через несколько недель все эти господа вместе с генерал-прокурором принесли присягу новому хозяину.

Начало новой диктатуры было ознаменовано кровопролитием. Пехотные и кавалерийские части, прибегнув к картечи, ружейному огню, сабельным ударам, обрушились на мирные толпы парижан. Жертвами этого погрома, продиктованного подлыми чувствами, сделались около двух тысяч человек. Несколько баррикад, сооруженных в защиту поруганной республики, были взяты, их защитники расстреляны все до одного. У их трупов были расставлены столы с выпивкой и закуской, за которыми веселились офицеры и солдаты.

Дикие расправы над республиканцами совершались по всей остальной Франции. В январе 1852 года получила утверждение новая конституция. В центре всей системы правления находился президент. Власть его касалась как законодательства, так и управления. Он назначал и смещал министров. Суд отправлялся его именем. В его власти находились армия и полиция. Он объявлял осадное положение. Он издавал декреты и утверждал законы.

Единственное «ограничение» власти президента конституция усматривала в системе народных опросов — плебисцитах.

Введение в государственную систему постоянного (хотя и не часто употреблявшегося) плебисцитного элемента создает иллюзию демократизма, но ни в малейшей степени не угрожает основам режима. Соответственно подготовленный властями плебисцит всегда давал тот результат, на который рассчитывало правительство. При этом на плебисцит никогда не выносились действительно острые, задевавшие интересы народа вопросы правительственной политики.

В ноябре 1852 года Наполеон устраняет противоречие между титулом и властью. Сначала сенат, а затем плебисцит провозглашают его императором Франции под именем Наполеона III.

Реальная власть оказалась в руках финансовой и промышленной буржуазии. Никогда прежде не создавалось для нее столь благоприятных условий.

Вторая империя так же, как и первая, родилась в момент, когда напуганная демократическим движением и демократическими реформами буржуазия была настроена особенно контрреволюционно.

Примером этого может служить декрет 1852 г., лишивший прессу гарантий независимости. Доходило до смешного. Одна из парижских газет получила предостережение за фразу: «Император произнес тронную речь, которая, по словам агентства Гавас, вызвала крики «Да здравствует император!» На запрос газеты полиция ответила, что ссылка на сообщение агентства Гавас содержит в себе «оттенок сомнения».

Комический актер Грассо был арестован за то, что сказал в одном из кафе, где его заставили ждать: «Здесь, как в Севастополе, ничего нельзя получить» (имелась в виду Крымская война)^.

Вторая империя просуществовала до 1870 года. Первые сражения франко-прусской войны обнаружили разложение правительства и армии Франции. Наконец, под Седаном прусско-германские войска заставили капитулировать 100-тысячную французскую армию. Эта катастрофа подняла на ноги Париж. Народ ворвался в Законодательное собрание. Под его прямым давлением были декретированы упразднение империи и восстановление республики — третьей по счету. Это произошло 4 сентября 1870 года.

Власть оказалась в руках узкой кучки профессиональных политиков и военных, присвоивших себе название правительства «национальной обороны». Свои усилия новое правительство Франции сосредоточило главным образом на том, чтобы любой ценой сговориться с Пруссией: боялись революционной ситуации, которая складывалась в результате военного поражения, экономической разрухи, нищеты масс. И, заметим, боялись не напрасно.

Глава двадцать первая Государство и право Парижской Коммуны

1. 18 марта 1871 года пролетариат Парижа восстал после шестимесячной осады города прусскими войсками, измученный голодом и безработицей. Организованный в Национальную гвардию пролетариат провозгласил Коммуну, в которой видел осуществление принципов той «социальной республики», за которую он тщетно боролся в 1848 году.

Временная власть — впредь до выборов — оказалась в руках Центрального комитета Национальной гвардии.

В дни осады Парижа правительство, уступая давлению народа, желавшего сражаться с врагом, разрешило создание 200 новых батальонов Национальной гвардии. Они оказались пролетарскими.

Демократически избранный, социалистический по своим убеждениям, Центральный комитет объявил о переходе правительственной власти в руки рабочих.

«Они поняли, — говорилось в воззвании ЦК, — …что им принадлежит неоспоримое право стать господами собственной судьбы…»

Правительство Тьера, реакционное до мозга костей, бежало в соседний Версаль. Две силы: пролетарский Париж, с одной стороны, и буржуазная Франция — с другой, — оказались в состоянии гражданской войны.

2. Добиваясь торжества своих социалистических принципов, парижский пролетариат должен был взяться за разрушение враждебного ему государства.

Коммуна ликвидировала постоянную армию, распустила старую полицию. Не стало буржуазного суда. Церковь была отделена от государства. Буржуазное чиновничество, не признавшее Коммуну и ее бойкотировавшее, было сметено указом о выборности должностных лиц.

3. Не меньшей важности вопрос заключался в том, чем заменить разбитую Коммуной государственную машину.

Центральный комитет Национальной гвардии начал с выборов в Совет Коммуны.

Члены ЦК — и это делает им честь — полагали, что, выбранные в качестве руководителей Национальной гвардии, они не имеют права на постоянную правительственную власть, тем более для всей Франции.

Выборы в Совет Коммуны производились по городским округам, на основе всеобщего избирательного права и при совершенной свободе мнений.

Поэтому в первоначальный состав Совета попало некоторое число буржуазных представителей — врагов Коммуны, но они тотчас устранились.

Не менее половины депутатов (более 40 из 80) составляли рабочие. Остальные принадлежали к разного рода интеллигентным профессиям. Ни сколько-нибудь единой партии, ни твердого

большинства в Совете Коммуны не создалось. Руководящую роль играли в нем главным образом бланкисты (последователи О. Бланки), бывшие настоящими революционерами, но очень неясно представлявшими проблемы социалистического переустройства общества.

По справедливому определению К. Маркса, Совет Коммуны был «не парламентарной, а работающей корпорацией». Смысл этой фразы разъясняется далее замечанием: Коммуна не была только законодательным или только исполнительным органом; она была такой «работающей корпорацией», которая в одно и то же время законодательствует и исполняет законы». Разделения властей не существовало. Что касается сложившейся ситуации, это не может быть предметом критики.

Совет Коммуны понимал характер созданной им организации и сознательно стремился к ней. В одном из протоколов Коммуны прямо говорится о том, что Совет Коммуны должен быть «совокупностью комиссий, работающих совместно, а не парламентом, где каждый стремится сказать свое слово».

Исполнение законов, осуществление политики Совет Коммуны поручил 10 комиссиям, 9 из которых имели строго определенную компетенцию: финансовую, просвещения, юстиции, внешних сношений, труда и обмена, общественных служб, обороны, общественной безопасности и др. Роль координирующего центра играла особая Исполнительная комиссия, составленная из делегатов всех прочих комиссий.

В поисках наилучшей формы управления Коммуна не избегала реорганизации своего аппарата. В конце концов утверждается принцип: обсуждать коллегиально, отвечать одному. В соответствии с этим во главе комиссий был поставлен делегат (член) Коммуны, наделенный широкими полномочиями. Состоявшие при нем комиссий приобрели значение совещательных коллегий.

Комиссии, в свою очередь, опирались на широкий актив, особенно на профсоюзы и другие рабочие организации. В особенной степени это относится к комиссии труда и обмена; все основные меры, ею осуществленные (а среди них — организация биржи труда, регулирование труда женщин и подростков), принимались с учетом мнений, высказанных представителями профсоюзов.

Были приняты меры, направленные на то, чтобы пресечь дорогу бюрократизму и полновластию чиновников. Одним из декретов предписывалось, чтобы заработная плата чиновников — сверху донизу — не превышала заработка рабочего. Выборность, подотчетность и сменяемость должностных лиц стали важнейшими принципами государственной организации.

Для поступления на некоторые должности требовалось пройти через конкурс или держать экзамен (перед тем предоставлялась возможность стажирования в будущей должности).

Коммуна разработала и опубликовала план государственного переустройства Франции. Он был назван «Декларацией к французскому народу» (19 апреля).

Это очень короткий план, но его принципы вполне определенны. Франция должна была стать республикой, объединяющей свободные коммуны, организованные по типу Парижской. И города, и самые малые деревни должны были обладать полнотой самоуправления, ограниченной одним — полнотой прав соседних коммун и интересами страны в целом.

К компетенции каждой такой коммуны Декларация относила утверждение местного бюджета и разверстку налогов, управление всеми местными службами, организацию суда и полиции, народного просвещения, управление местными имуществами.

Соответственно с тем коммуны должны были заботиться о правильном и подлинно свободном пользовании правом собраний и печати.

Каждой коммуне предоставлялось право иметь собственную военную силу в лице национальной гвардии, свободно избирающей своих офицеров.

Коммуны при всей их автономии объединялись в главном городе округа. Окружные собрания посылали депутатов в Национальную делегацию, заседающую в Париже. Центральное правительство наделялось немногими, но очень важными функциями.

Конечно, это был план для того будущего времени, когда сломленный враг перестанет оказывать сопротивление. Пока шла борьба, Коммуна отдавала предпочтение строгой централизации власти. Управление 20 округами Парижа было сохранено, например, в руках особо назначенных делегатов Совета Коммуны. Избрание соответствующих муниципальных органов в этих округах было отложено.

В последние дни борьбы с версальцами наученный опытом Совет принял решение о создании Комитета общественного спасения, наделенного самыми широкими полномочиями.

4. Коммуна не рассчитывала на то, чтобы несколькими декретами достичь всеобщего благоденствия. Предстояла целая эпоха преобразований.

Декретом от 16 апреля Коммуна постановила, что Комиссия труда и обмена в сотрудничестве с делегатами от различных отраслей промышленности должна определить способ передачи покинутых капиталистами предприятий в руки кооперативных рабочих обществ. При этом не исключалась уплата компенсации.

Другим актом — уставом Луврских мастерских — вводился рабочий контроль над производством, мера, воспринятая большевиками в первые месяцы Советской власти, для подготовки национализации промышленности и транспорта.

В числе других мер, служивших на пользу рабочему классу, следует отметить отмену ночной работы булочников, запрещение штрафов и вычетов из заработной платы рабочего, возвращение заложенных в ломбардах мебели, одежды, белья и орудий труда.

5. Особую группу мер составляют те, которые относятся к деятельности суда, к охране общественной безопасности.

Коммуна предполагала обновить судебный аппарат на основе выборов, но в качестве временной меры было принято назначение судей исполнительной комиссией Коммуны. Низшей судебной инстанцией остались мировые судьи. Многие из них были простыми рабочими. Они разбирали незначительные уголовные и гражданские дела.

Для более серьезных уголовных дел был создан особый суд, заседавший вместе с присяжными заседателями. Он назывался «обвинительным жюри».

Для заседателей не требовалось никакого имущественного ценза. Ими становились на тех условиях, что и солдатами Национальной гвардии, — все граждане начиная с 17 лет.

Несмотря на осаду и террор версальского правительства, обвинительное жюри было связано рядом процессуальных гарантий. Обвинение поддерживалось прокуратурой.

Вопросы, касавшиеся процессуальных гарантий для обвиняемых и арестованных, в том числе активных сторонников версальского правительства, были предметом острой дискуссии в Совете Коммуны. Некоторая часть членов Совета, и далеко не худшая, настаивала на строгом соблюдении процессуальных гарантий независимо от переживаемой ситуации. Известны резкие прения по вопросу о секретном заключении для некоторой категории арестованных.

Прокурор Коммуны Риго, как свидетельствует протокол заседания Коммуны от 24 апреля, заявил протест против решения, дающего право каждому члену Совета посещать заключенных и беседовать с ними (в интересах надзора): «Если кто думает, что можно вести следствие без секретного заключения, я вполне готов уступить ему свое место…»

Ему возражают. Арну говорит: «Я решительно протестую. Секретное заключение — нечто безнравственное. Это — физическая пытка. Не только необходимо уничтожить секретное заключение, но и само следствие сделать гласным…»

Этот давний спор не перестает волновать. Процессуальные гарантии нужны в любой ситуации, которую переживает революция, хотя нельзя приносить им в угоду интересы последней. Коммуна была вправе требовать надзора за тюрьмами, но для этого достаточно было следственной комиссии и прокуратуры.

Бурных дебатов стоил декрет Коммуны о закрытии реакционной прессы, служившей рупором врага, источником клеветы, легальным информатором Версаля о военных делах Парижа. Людям, которые только что выступали за полную и неограниченную свободу печати, было нелегко решиться на ее законодательное ограничение. Они видели в этом «измену принципам». Снова и снова история ставила перед деятелями Коммуны проблему революции и демократии, демократии и диктатуры.

Закрытие реакционной прессы рассматривалось в качестве временной меры. Но находились члены Коммуны, которые не довольствовались словом «потом». «Сколько лет нам говорят это слово! — восклицал Тейс. — Мы протестуем против подобных слов, это все те же средства».

Мы не можем касаться сколько-нибудь подробно вопросов тактики, но вряд ли достойны осуждения колебания Коммуны по отношению к Французскому банку, в котором видели достояние всей нации, неприкосновенное для нужд одного города.

Колебания и нерешительность, проявленные Коммуной в ряде вопросов политики и тактики, были не раз предметом суровой марксистской критики. Вместе с тем они яркое свидетельство высоких нравственных идеалов подлинно пролетарского освободительного движения. Ни малейшей борьбы за власть ради самой власти.

6. Трагический финал Коммуны общеизвестен. Обладая перевесом сил, версальское правительство сумело овладеть Парижем. Но перед тем оно столкнулось с героическим сопротивлением защитников Коммуны, с таким образцом воинской храбрости и непреклонности, какие еще не были известны в истории гражданских войн.

Коммунары умирали, как подобает героям. Их сотнями расстреливали без суда — по выбору офицеров — и тут же зарывали во дворах, на бульварах. Зарывали нередко и еще живыми.

Потом, когда не менее 30 тысяч человек было расстреляно, вспомнили о суде. Еще 50 тысяч человек поплатились каторгой, тюрьмой, ссылкой.

Примечательно поведение обвиняемых на суде. Известная Луи за Мишель, возглавлявшая женские организации Коммуны, требовала себе смертного приговора: «Смерти в Сатори, где пали мои братья». «Всякое бьющееся за свободу сердце имеет только одно право — право на маленький кусочек свинца, и я требую своей доли».

Член Коммуны Ферре сказал судьям: «Никогда я не стану спасать свою жизнь подлостью. Свободным жил я, свободным и умру… завещаю будущему заботу о моей памяти и мести за меня».

Могла ли Коммуна победить? Конечно, нет. Находясь между двумя армиями — французской и немецкой, — Коммуна была бы неминуемо раздавлена, что и случилось.

Франция, на что надеялись коммунары, не пришла им на помощь. Недоставало оружия, медикаментов, продовольствия. По мере приближения конца таяли ряды самой Национальной гвардии. Под конец осталась горстка бойцов.

Но что осталось от Коммуны — это ее опыт. И он был широко использован большевиками в. борьбе за власть, раньше всего был отброшен .либерализм Коммуны: «диктатура пролетариата» предполагала твердую и неделимую власть правящей партии и, конечно, безграничный «революционный террор».

Глава двадцать вторая Третья республика во Франции

1. Отдав Германии Эльзас и Лотарингию, обязавшись пятимиллиардной контрибуцией, Национальное собрание Франции, избранное в феврале 1871 года, приобрело мир, хотя и позорный.

После того главной задачей Собрания стала выработка конституции. На это ушло 4 года.

Большая часть депутатов желала восстановления монархии, хотя бы конституционной. Они боялись, однако, реакции рабочего класса и республиканцев вообще. Трудности усугублялись еще наличием трех претендентов: легитимистского (старшая линия Бурбонов), орлеанистского (потомок Луи Филиппа) и бонапартистского.

В конституционной комиссии заседали 20 монархистов и 10 республиканцев. Главные усилия большинства были затрачены на то, чтобы оттянуть время до благоприятного момента.

В конце концов даже Тьер вынужден был высказаться за республику («раз нельзя усадить на один трон всех трех претендентов»). Его устранили (1873 г.), и временным президентом был избран монархист генерал Мак-Магон, «величайший осел Франции».

Клерикальные круги увидели в этом победу монархии. Сторонники легитимистского претендента, графа Шамбора, уже ожидали въезда короля в столицу, любовались его каретой и лошадьми. Легитимистские дамы, по свидетельству А. Франса, вышивали королевские лилии на белых перевязях.

Но как раз разразился конфликт из-за цвета знамени. Шамбор потребовал белого и отказался от трехцветного. Не меньшее впечатление произвели его намерения применить силу «для восстановления общества на его естественном основании».

В начале 1875 г., несмотря на все усилия Мак-Магона и правых партий Собрания, все большее число депутатов стало склоняться к признанию республики. В стране уже раздавались голоса в пользу нового Собрания.

Предложение провозгласить республику, внесенное в июне 1874 года, было отклонено большинством в 30 голосов. В январе 1875 года это число сократилось До 20.

Наконец 29 января 1875 года, на следующий день после того, как республика была вновь отклонена, Собрание приняло «конституционную поправку», внесенную историком Баллоном. Она гласила: «Президент. республики… назначается на 7 лет».

О том, чего это стоило, говорит речь самого Баллона: «Я не предлагаю провозгласить республику, но предлагаю продолжить правительство, которое в настоящее время существует и которое есть правительство республиканское». Таким образом Валлон оставлял место для монархического переворота. Конституция 1875 года была замышлена как временная.

«Поправка» была утверждена большинством одного голоса. «Желал бы я знать, какому болвану принадлежит этот голос, который вернул нам эту пакостную республику». — выразился на своем казарменном языке «президент республики» Мак-Магон.

2. Характер французской конституции 1875 года определялся в конечном счете теми изменениями, которые произошли в экономической и социальной жизни страны.

Среди них следует раньше всего отметить завершение (или почти завершение) перехода к крупной машинной промышленности, предвещавшего наступление новой исторической эпохи.

Социалистические движения потерпели поражение, оставив после себя «скорее чувство уныния, нежели бодрости» (Ф. Энгельс). Условия, в которых находился пролетариат, оказались более или менее устойчивыми. Даже колебания, периодически вызывавшиеся промышленными кризисами, стали привычными условиями существования.

Одним словом, как констатировал Ф. Энгельс в письме Каутскому 8 ноября 1884 г., «буржуазное, капиталистическое развитие оказалось сильнее, чем революционное противодействие»‘.

Замышленная в качестве временной, конституция 1875 года оставляет без внимания такие непременные атрибуты, как функционирование правительства, положение судей, вотирование бюджета и пр.

Главные орудия переворота создавались самой конституцией: президент, которого заблаговременно объявили неответственным, и вторая палата — сенат.

Избрание президента производилось абсолютным большинством Национального собрания. Он мог быть переизбран на любой новый срок. Конституция наделяла его правом личного командования армией так же, как правом роспуска палат в любое желательное время. Он имел право помилования и потому мог выручить из тюрьмы любого из своих единомышленников.

Жалованье президента должно было служить финансированию переворота. Ему платили 1 200 000 франков ежегодно, включая 600 000 франков на содержание двора и «представительство».

Многих усилий стоил вопрос о комплектовании сената. Конституционная комиссия хотела, чтобы не менее 150 его членов (из 300) назначались президентом. Против этого предложения выступили республиканцы и те из правых депутатов, которые боялись не попасть в сенат при Мак-Магоне. Большинством в 12 голосов предложение комиссии было отклонено. Тогда комиссия и даже министры демонстративно отказались от дальнейшего обсуждения конституции.

В конце концов был достигнут следующий компромисс: из 300 сенаторов 225 выбираются на 9 лет, 75 назначаются пожизненно. Выборы поручались особым коллегиям, членам которых были по преимуществу деревенские мэры — кулаки.

Нижняя палата (депутатов) избиралась всеобщим мужским избирательным правом.

3. Несмотря на все старания, монархический переворот не удался во Франции. Вместе с тем должен был уйти в отставку Мак-Магон.

16 мая 1877 года Мак-Магон смещает республиканский кабинет министров, новые назначения получили сплошь монархисты. Это было переворотом или началом его. Палата депутатов протестовала и была распущена.

Новые выборы были проведены с применением всех средств насилия над избирателями. Ненадежные префекты были смещены. Вслед за ними были уволены неугодные чиновники. В кампанию против республики включилась церковь.

Тем не менее выборы дали полную победу республиканцам. Это была знаменательная победа. Она свидетельствовала раньше всего о том, что французская деревня перестала быть монархической: Вторая империя дискредитировала в ее глазах тот идеал, которому она служила со времени Наполеона.

Выборы свидетельствовали о возрастающей роли французского рабочего класса, который, несмотря на только что пережитое поражение, поднялся как один в защиту республики. Наконец, и армия не была более монархической. Всеобщая воинская повинность, установленная в 1872 году, вовлекла в ее ряды молодых людей всех классов. И это привело к изменению ее ориентации.

Заговор рухнул, но Мак-Магон не сдавался. Он попытался назначить новое монархическое правительство. Палата прибегла к бойкоту правительства и самого президента. Тогда наконец Мак-Магон понял, что его время прошло.

В 1884 году республиканцы, все еще опасаясь происков монархической реакции, провели закон, запрещающий ставить вопрос об изменении республиканской формы правления.

4. Тем не менее конституция оставалась (хотя и с некоторыми измeнeнйями). Ee’ республиканские элементы получили развитие, тогда как монархические остались на бумаге.

По общему согласию партий на пост президента начали выбирать незначащих людей. К ним стали применять английскую кличку outeider, как было принято называть лошадь, не являющуюся фаворитом. Таким, например, был президент Феликс Фор. Неожиданно выдвинутый, он получил в первом голосовании 214 голосов и провалился. Но во втором туре его издал внезапный успех — 430 голосов. Это не помогло ему выбиться из ничтожества.

В конце концов президент был лишен возможности исполнять по собственной воле любую из своих прерогатив. Правительство должно было иметь согласие палаты депутатов. Роспуск (как и отклонение законопроекта) палаты стал фактически невозможным. Командование армией отошло к правительству, военному министерству, генеральному штабу.

Когда Ф. Фор самым серьезным образом потребовал формы, в которой ему было бы прилично производить смотр войск (сидя на лошади), это вызвало повсеместный хохот.

Обыкновенным явлением было то, что число неучтенных голосов (пропавших) превышало число учтенных, определивших состав Собрания. Вот5. Палата депутатов избиралась чаще всего по округам, на основе мажоритарной системы относительного большинства. Каждый округ избирал одного депутата. Но партий было много, и потому выставлялось много кандидатов. Побеждал в конце концов тот, кто набирал относительно больше голосов по сравнению с конкурентами. Бывало, что кандидат получал абсолютное большинство голосов в своем округе. Но гораздо чаще случалось другое. Его большинство было на самом деле меньшинством.

Представим себе, что 5 тысячам избирателей предстоит избрать одного депутата из пяти кандидатов. Допустим при этом, что голоса разобьются таким образом: 2000 — 1500 — 1000 — 450 — 50. Избранным будет признан первый, несмотря на то, что против него голосовали все остальные (3000 человек). Мало того, что мажоритарная система искажала волю избирателей. Повсюду царили покупка голосов, продажность депутатских мандатов.

Известный политический деятель того времени Гамбетта говорил в одной из речей: «Уже начинают покупаться голоса. Развращение и пороки проводятся в избирательную массу (возмущенные крики оппозиции). Не прерывайте меня, иначе я назову имена (оппозиция тотчас смолкает). Кандидатуры делаются предметом публичного торга. Возникает новый предмет торговли, новая политика помещения капиталов в избирательный округ. Да, есть округа, на которые набросились разные промышленники, рассчитывая, что избирательные расходы все-таки будут стоить меньше, чем те выгоды, которые могут получиться для их фирм».

Состав палаты депутатов был очень пестрым вследствие царившей здесь многопартийности. В то время как в Англии или Соединенных Штатах господство попеременно пребывало в руках одной из двух партий, во Франции его добивались по крайней мере десяток, а то и более клик. Здесь не было единой монархической партии, но сразу три. Здесь не было единой республиканской партии. Бурная политическая история (начиная с 1789 г.), с одной стороны, необычайная дробность социального состава страны — с другой, породили разнообразие политических группировок: одни принимали «идеал» республики 1795 года, другие защищали режим 1875 года, третьим нравилась республика 1848 года.

Названия, которые избирали себе разнообразные политические группировки в стране и парламенте, служили прикрытием их действительных намерений.

Либералами, например, называли себя те, кто требовал введения «закона божьего» в правительственных школах; демократами и даже левыми демократами называли себя представители крупного землевладения и только потому, что они разрешали себе Критиковать политику крупнокапиталистических кругов. Слова переставали что-нибудь значить. По ним ничего нельзя было ронять. Для этого существовали другие определители. Если республиканец выступал с прилагательным «искренний», в нем, не без основания, различали скрытого монархиста; если к общеизвестному партийному названию присоединялся эпитет «независимый», это было всегда признаком уклона вправо. Если депутат «защищал» «права семейства», это был клерикал, если «свободный труд» и «уважение к собственности», — консерватор и т.д.’.

6. Многопартийность палаты исключала устойчивое большинство, а без него не было устойчивого правительства. Средняя продолжительность кабинетов составляла 8 месяцев. За 39 лет — с 1875 по 1914 гг. — сменилось 48 правительств.

Но, как это ни странно, кабинеты свергались и сменялись, а министры, их составлявшие, оставались. Происходила некоторая перестановка мест, перемещение с поста на пост. Выпадали незначительные, с которыми можно было не считаться. Новым министром чаще всего делали какого-нибудь особенного крикуна из рядов парламентской оппозиции. Став министром, он переставал быть опасным, а старый кабинет — в его новом облачении — продолжал делать свое дело.

Известный в свое время Бриан оставался министром в течение многих лет, несмотря на смену кабинетов, а Фрейсине оставался министром 13 раз (4 раза он был премьером). Можно вполне понять Клемансо, главу радикалов, прозванного «тигром», когда в ответ на замечание: «Вы опрокидывали все правительства» — он ответил: «Нет, одно единственное и всегда то же самое».

Свержение правительств было чаще всего результатом запросов, делаемых членам кабинета или премьеру, причем нередко по второстепенным вопросам. За всем этим скрывались обыкновенно эгоистические интересы клик, мечтавших добраться до министерских кресел ради осуществления выгодных финансовых операций и проч.

Несмотря на постоянную угрозу свержения, кабинет министров и особенно его глава приобретали все большую власть. В тех случаях, когда нельзя было рассчитывать на поддержку палат, они проводили свою линию явочным порядком, ставя парламент перед фактом. Правительственные акты («регламенты») превосходили как по численности, так и по значению законодательство парламента.

Совет министров .Франции был в ту пору немногочисленным. Среди одиннадцати министерств только два имели компетенцию в экономических вопросах — министерство земледелия и министерство торговли, промышленности, почт и телеграфа.

7. Местного самоуправления не существовало. Реальная власть в департаментах принадлежала ставленникам правительства. Префекты департаментов со всем вниманием следили за тем, что происходит в Париже, стремясь попадать в тон. От населения, которым управляли, они не зависели. .

Со времени Великой французской революции правящие классы Франции смотрели на департаменты как на возможные опорные пункты оппозиции правительству. Поэтому здесь стремились держать у власти надежных людей. Значение так называемых генеральных советов департаментов, «избираемых населением», было ничтожно.

8. Касаясь политического режима Третьей республики, следует отметить двоякий процесс. С одной стороны, известное расширение свобод, в особенности свободы печати и собраний. С другой — постоянное тяготение к реакции, доходившее до открытого похода против демократии.

В 1881 году палата депутатов после ожесточенной схватки с монархистами и клерикалами уничтожила ограничения печати, установленные в предшествующий период. Отменялось предварительное разрешение на издание газет; преступления печати передавались суду присяжных (за исключением случаев опозорения (диффамации) частных лиц): закон разъяснял, что критика правительственных действий не попадает под понятие «преступлений печати». Такими преступлениями продолжали считаться: подстрекательство к убийству или невыполнению долга военнослужащими.

Свобода собраний была установлена законом 1881 года. Для того времени это было несомненным достижением. Запрещалось, однако, проводить собрания на улице или площади. Кроме того, полиция, которую следовало заранее оповещать о собраниях, могла прекращать их по некоторым обстоятельствам, например, при возникновении драки. Поэтому, когда желали срыва собрания, достаточно было нанять молодчиков, специально тренированных на этот счет.

В 1884 году была наконец разрешена свобода ассоциаций, что означало отмену запрета, введенного законом Ле-Шапелье.

Оценивая и сравнивая обе указанные тенденции, можно заметить несомненное преобладание второй. Недаром американский государствовед Лоуэл констатировал для Франции того периода «тенденцию ограничивать свободу личности, подчинять ее контролю и надзору правительства».

Поворот к реакции в особенной степени определился в 1893-1894 гг., когда под предлогом борьбы с «анархическими происками» развернулась широкая антидемократическая кампания. «Злодейский закон» 1894 года разрешил применять ссылку в тропическую Кайену на каторжные работы всех заподозренных в «пропаганде анархизма» (не говоря уже о других акциях).

Политическая реакция достигла крайних пределов с началом известного процесса Дрейфуса.

Еврей по происхождению, буржуа по своему социальному положению, офицер по должности, Дрейфус был с заведомо провокационной целью обвинен в том, что

выдал иностранной державе план одной захудалой французской крепости. Военный суд, заседая при закрытых дверях, приговорил его к вечному заточению на Чертовом острове (архипелаг Спасения).

Основанием для приговора послужило заключение графологической экспертизы, признавшей руку Дрейфуса в «изобличающем» его документе (так называемое бордеро).

Дрейфус вины не признал ни на суде, ни во время позорной публичной церемонии срыванияпогон и изгнания из армии, устроенной после суда.

Реакционная печать, подстрекаемая правительством, накаляла страсти, особенно антисемитские. ^

В основе всего лежало стремление клерикалов и реакционеров ликвидировать республику. Эта клика рассчитывала, как пишет Анатоль Франс, что, поверив в предательство еврея, возмущенная, дрожащая от страха Франция лишит гражданских прав иудеев, а заодно протестантов, нагонит страх на демократов, что вместе с тем будут отменены демократические свободы. «Смущенные и обозленные люди толпами попадались в ловушку, расставленную антисемитами».

Следствие по делу Дрейфуса велось с нарушением элементарных процессуальных правил. За ним установили постоянную слежку в камере, к нему врывались по ночам, чтобы прочесть на его лице признание вины, — точь-в-точь, как в средние века.

Судьи не были свободны в своих действиях. В 1883 году «несменяемость судей» была приостановлена ради чистки судебного аппарата. В течение трех месяцев было уволено множество либеральных судей, и это послужило уроком для всех других. Судьи убедились, пишет Лоуэл, что они «обязаны скорее оказывать услуги, чем отправлять правосудие*.

После приговора за дело его пересмотра взялись лучшие люди Франции, «дрейфуссары». К ним принадлежали Э. Золя и А. Франс.

Вскоре было установлено, что истинным автором бордеро является князь Эс-тергази. Но его хотели выгородить во что бы то ни стало. Газеты публикуют письма Эстергази, содержащие оскорбления в адрес Франции, письма изменника. Тем не менее его оправдывают, а Золя и его издателя приговаривают к тюремному заключению (за «диффамацию»).

Но процесс Золя, речи его адвоката, замечательного юриста Лабори, всколыхнули Францию, способствовали отрезвлению.

В самом генеральном штабе армии нашелся человек, полковник Пикар, восставший против очевидного подлога. Пикар был устранен. Камарилья негодяев, прикрываясь «высокой политикой», утверждала, что раскрытие правды поколеблет единство нации, подорвет авторитет армии и проч. Как будто «единство» и «авторитет» стоят многого, если за ними — преступление.

Но правда неостановима. Под давлением обстоятельств, в обстановке всеобщего возмущения — естественного после стольких разоблачений — правительство Франции оказалось перед необходимостью пересмотреть приговор. В 1899 году Дрейфус был помилован, в 1906 году полностью реабилитирован, восстановлен в правах и в прежней должности.

Клерикально-монархическое правительство было свалено на выборах 1899 года. Франция вступает в полосу относительно либеральной политики. Но последствия дела Дрейфуса были неискоренимы. Воспользовавшись «делом», реакция почти полностью обновила государственный аппарат, изгнав из него честных людей и демократов, заменив их реакционерами, подобранными полицией.

Глава двадцать третья От Германского союза к Германской империи

1. Великая французская революция, «точно громовая стрела», ударила в тот хаос, в ту уже фактически распавшуюся феодальную империю, которой являлась тысячелетняя «Священная Римская империя германской нации».

Наполеон 1 довершил дело ее разрушения. Он уничтожил самостоятельность «вольных» городов и отдельных «суверенностей». Вместо нескольких сотен государств осталось несколько десятков. Значительная часть Германии — ее прирейнские области — была поставлена под непосредственное управление Франции. Здесь были уничтожены крепостное право и феодальные привилегии, введен Гражданский кодекс 1804 года.

Поражение Наполеона не восстановило старой империи. Вместо нее Парижским трактатом 1814 года был образован так называемый Германский союз в числе 34 государств — королевств, княжеств, герцогств и немногих свободных городов. Каждое из объединившихся государств сохранило свою независимость; главенство в союзе принадлежало Австрии.

Германский союз никоим образом не решал проблемы объединения Германии. Сохранялись даже таможенные пошлины, и их последующая отмена была событием.

Орган Германского союза, «Союзный сейм», прозванный из-за своего состава «коллекцией мумий», заботился только о том, чтобы в Германии ничего не менялось. Тон во всей этой политике задавал всесильный австрийский министр Меттерних, одна из самых мрачных фигур европейской политической реакции.

Австрия играла при нем роль всеевропейского жандарма (наряду с царской Россией).

Реакция вовне сопровождалась террором внутри страны: тайные суды, всесильная полиция, почти нескрываемая перлюстрация писем, а вместе с тем народная нищета, с одной стороны, и безумное расточительство — с другой. С финансами было совсем плохо, несмотря на ограбление Италии и славянских стран, захваченных Австрией. «На меня и Меттерниха еще хватит», — утешал себя император Австрии Фердинанд.

По всей Германии торжествовала реакция. Дворяне вернули себе прежнюю власть над крестьянством, феодальные суды и барщину, право охоты и «кровавую десятину» (налог на забитый скот). В ряде областей помещики удержали за собой феодальное право безнаказанного бессудного убийства крестьянина. Сохранился и налог, заменивший право первой ночи.

Движение протеста не шло далее узких рамок студенческих корпораций. Студенческая молодежь устраивала еще шумные собрания, на которых сжигалась порой «капральская палка» (символ ненавистного полицейского режима), и этого одного было достаточно для массовых репрессий. «В Германии, — пишет историк Блосс, — воцарилась кладбищенская тишина, которая нарушалась только хвалебными завываниями сверху в честь временщиков».

После того как в 1819 г. студентом К. Зандом был убит реакционный публицист Коцебу, германские государства по инициативе Меттерниха создали межгосударственную следственную комиссию, преследовавшую любое проявление «либерализма».

332

Террор еще более усилился после революции 1830 года во Франции. Всякое свободное слово преследовалось цензурой, тюрьмой, каторгой.

Правительства Германского союза охотно пользовались услугами платных и добровольных доносителей. Одним из них-и наиболее известным — был литературный критик В. Менцель, по доносу которого были запрещены как вышедшие из печати, так и еще печатавшиеся книги Г. Гейне, Гуцкова и др.

2. Буржуазное развитие Германии между тем совершалось, хотя и медленно. Его воздействием следует объяснить Таможенный союз 1834 года, заключенный между Пруссией, Баварией, Саксонией и некоторыми другими германскими государствами; он сближал между собой коммерческие классы различных государств и областей Германии, концентрировал их силу, способствовал переходу всей массы этих классов в лагерь либеральной оппозиции. Германская буржуазия стала втягиваться в борьбу за власть.

Созданный по инициативе Пруссии Таможенный союз был ее крупным успехом. Он привлек на сторону Пруссии всю буржуазию средних и мелких германских государств, и с течением времени она привыкнет смотреть на Пруссию как на свой экономический, а затем и политический форпост.

Приблизительно в тот же период заявляет о своем существовании германский рабочий класс. Знаменитое выступление силезских ткачей (1844 г.) положило начало борьбе немецких рабочих с феодализмом и деспотизмом.

Нищета и обездоленность силезских рабочих, особенно ткачей, не поддается описанию. За 16 часов ежесуточной работы ткач мог рассчитывать -и то в лучшем случае — на ничтожную сумму 110-120 марок в год. Голодная смерть была здесь обыкновенным делом. А когда зимой 1847-1848 гг. вздорожали продукты питания (следствие недорода), здесь стал умирать каждый двенадцатый. Доведенные до отчаяния рабочие начали громить машины на фабриках, дома хозяев. Ответом были массовые расстрелы и экзекуции.

Французская революция 1848 года дала наконец давно ожидаемый повод к борьбе. Столица Пруссии Берлин покрылся баррикадами (март 1848 г.). Пока пролетариат сражался с войсками, буржуазные либералы упрашивали прусского короля согласиться на некоторые перемены. Наконец они были обещаны, и борьба прекратилась. Среди них фигурируют: уничтожение помещичьих судов и полицейской власти помещиков над крестьянами; распространение суда присяжных на политические преступления; выборы в учредительный ландтаг (Национальное собрание).

Буржуазно-демократическое движение охватило и другие германские государства. Чтобы выиграть время для расправы с ним, короли и князья дали свое согласие на созыв во Франкфурте-на-Майне Учредительного собрания. Составленное из депутатов всех государств, оно должно было дать Германии единую конституцию. Но, к сожалению, франкфуртское Собрание не оправдало надежд германской демократии. Чем дальше развивались события, тем все больше выявлялись непримиримые противоречия, раздиравшие левую и правую части Собрания. Июньская битва в Париже способствовала переходу германской буржуазии на сторону крайней реакции. Вооруженная буржуазная гвардия стала стрелять в рабочих с тем же фанатизмом ненависти, что и во Франции. Крестьяне дали себя успокоить обещанием отмены феодальных повинностей.

Вместо того чтобы действовать, левая часть Собрания дала себя втянуть в бесконечные дискуссии, бывшие на руку реакционным правительствам. А когда революция была раздавлена, франкфуртское Собрание было просто-напросто разогнано штыками. Выработанный им проект общеимперской конституции остался на бумаге.

Конституция, выработанная Национальным собранием Пруссии (1849 г.), содержала в себе некоторые элементы «либерализма», и потому король Фридрих-Вильгельм IV потребовал ее пересмотра. Было решено наконец созвать новое собрание, избранное по особой системе, двустепенными и открытыми выборами.

Система эта получила название куриальной. Суть ее — в следующем. Избиратели — все мужчины определенного возраста — делятся на три «класса», курии. Первые две курии составляют крупные налогоплательщики. В последнюю зачисляются все остальные избиратели. Каждая курия выбирает одинаковое число выборщиков.

Таким образом, две первые курии — в численном отношении незначительная кучка — избирали две трети выборщиков. На долю последней, многомиллионной курии оставалась всего одна треть.

Выборы дали нужный правительству результат: из 350 членов Собрания 250 были чиновниками. Новая прусская конституция (1850 г.) стала, как и следовало ожидать, конституцией торжествующей контрреволюции. Уступки, сделанные буржуазии, были ничтожными.

Торжество контрреволюции было отмечено по всей Германии. В Саксонии участники дрезденских боев были брошены в каторжные тюрьмы, где их в виде наказания морили голодом. Особым изобретением палаческой фантазии сделалось приковывание к ноге заключенного дубового бревна, которое следовало таскать за собой. Смертные приговоры и расстрелы без суда свирепствовали в Бадене, Баварии и многих других германских государствах.

Конституция 1850 года создавала две палаты с законодательной властью. Нижняя из палат была выборной, верхняя состояла из принцев крови, князей, а также других назначенных короной пэров.

Поначалу верхняя палата, названная «палатой господ», была наполовину выборной, наполовину назначенной. В 1852 году прусский двор надумал превратить ее в полностью назначаемую пожизненно и наследственно. По требованию короля, Бисмарк как министр отстаивал этот план и добился его принятия. Только много позже он понял, что был неправ.

Палата, писал он в своих мемуарах, имеющая какое-то число выборных членов, пользовалась у населения престижем, какого никогда не имела палата, ее сменившая (то есть целиком назначенная). А между тем престиж, пишет Бисмарк, — это очень важно, если палата хочет играть отведенную ей роль «исполнителя оборонительных задач». Когда верхняя палата становится в глазах общественного мнения органом правительственной или даже королевской политики, это свидетельствует о дефекте в конституции.

Иногда бывает даже полезно, продолжает Бисмарк, чтобы ничтожная сама по себе и безопасная палата демонстрировала некоторую видимость независимости в суждениях. Правительству бывает иногда на руку побуждать палату к безобидному несогласию, чтобы не очень уж бросалось в глаза ее действительное положение «дублера правительственной власти». Комментарии излишни!

Законодательная власть палат парализовалась абсолютным вето короля. По мысли последнего, сущность конституции 1850 года состояла не в том, чтобы в данный момент или когда-либо в дальнейшем создать новую правительственную систему, а в том, чтобы благодаря «трем вето» — обеих палат и решающему королевскому — помешать «произвольным изменениям существующего положения».

Помимо абсолютного вето на постановления палат, конституция предоставляла прусскому королю законодательную инициативу. Он оставался непререкаемым главой исполнительной власти.

Королю не возбранялось столько раз распускать парламент (ландтаг), сколько он сочтет нужным и когда он сочтет нужным. Много раз это действительно делалось, причем нередко еще до того, как нижняя палата собиралась на свое первое заседание (если не нравился ее состав).

Министры правительства не были подотчетны ландтагу, вотум недоверия был им не страшен. Они не знали, что такое коллективная ответственность. Их действительным главой являлся король, и только перед ним они отвечали за свои действия.

Конституция 1850 года не лишена некоторых деклараций насчет равенства граждан перед законом, свободы слова, собраний, союзов, неприкосновенности личности. Вместе с тем было сделано все для того, чтобы эти свободы оставались мнимыми.

Свобода собираться, например, была обставлена условиями: только в закрытом помещении и не на квартире устроителя.

За этим странным требованием скрывалась простая хитрость: помешать тем, у кого недостает денег на то, чтобы нанимать помещение.

В отмену старого закона, согласно которому никакое учебное заведение не могло быть открыто без разрешения правительства, конституция провозгласила свободу обучения. Но закона о праве открывать школы не было издано, и потому все осталось по-старому.

В других случаях правительство всегда имело возможность обойти неугодный закон. Конституция запретила цензуру на печатные издания. В 1863 году в период острой избирательной борьбы Бисмарк, обозленный нападками оппозиционной прессы, издал, помимо палат, временное распоряжение о введении последующей цензуры. Печатный орган, получавший три предупреждения правительства, подлежал закрытию. Когда выборы были выиграны, Бисмарк с лицемерным смирением представил распоряжение на утверждение палат, хотя прекрасно знал, что оно не будет утверхздено. Так и случилось, но дело было сделано. Бисмарк понимал, что обязанная ему победой клика депутатов не посмеет поднять вопрос об ответственности, да и он не боялся ее, поскольку речь шла об ответственности перед палатами.

Гораздо больший резонанс имел другой «конституционный конфликт» между Бисмарком и ландтагом. В течение четырех лет Бисмарк тратил огромные деньги на вооружение прусской армии, несмотря на прямое запрещение ландтага. По общему правилу, его следовало судить. Но как только была выиграна война с Австрией (1866 г.) и Пруссия стала самой сильной державой Германского союза, раболепный ландтаг постановил о полной реабилитации министра.

Обшитая парламентскими формами, прусская конституция оставалась по своему содержанию конституцией абсолютной монархии, способной удерживать дворянство с опорой на буржуазию, а эту последнюю — с опорой на дворянство.

3. Всеобщая воинская повинность (введенная в Пруссии еще в 1814 г.) и огромные траты на армию (22 млн. таллеров ежегодно при общем бюджете в 51 млн.) делали Пруссию единственным серьезным конкурентом Австрии в Германском союзе. Конфликт между ними решился в войне 1866 года, затеянной из-за герцогства Гольштейн.

В 1864 году Пруссия вместе с Австрией напала на Данию. У последней были отторгнуты две области — Шлезвиг и Гольштейн. Первая отошла к Пруссии, вторая — к Австрии. Через два года после этого Пруссия, придравшись к случаю, силой вытеснила австрийские войска из Гольштейна.

Нелишне отметить, что всего только за три месяца до войны прусский король Вильгельм говорил в присутствии императора Австрии, что Пруссия «не имеет никаких прав на герцогства и потому не может предъявлять никаких претензий на них». Тем не менее война началась и публике было заявлено, что Пруссия, де, озабочена положением немецкого меньшинства в Дании. Из этого видно, что гитлеровская дипломатия не была для Германии такой уж новинкой.

В битве при Садовой (1866 г.) Пруссия разбила австрийскую армию. С этого времени надежды германской буржуазии на воссоединение страны в единое государство стали связываться с Пруссией и ее правительством. Бисмарк стремился оправдать эти надежды. Он ни минуты не сомневался в том, каким должен быть путь к объединению: «Не речами, не постановлениями большинства… а железом и кровью!»

4. Несмотря на то, что победа над Наполеоном и так называемый Священный союз поставили Австрию в центр европейской политической жизни, дни ее величия были уже отмерены историей. Как и в прошлые века, Австрия (собственно, несколько не очень значительных немецких областей) продолжала удерживать и эксплуатировать огромные славянские территории — Чехию, Моравию, Словакию, Хорватию, Далмацию, Силезию, Буковину, Галицию, а кроме них север Италии (Ломбардию) и всю Венгрию. Как в Пруссии, так и в Австрии удерживался реакционный политический и экономический строй — с крепостным правом и безграничной властью дворянства, с огромным бюрократическим аппаратом, строго централизованным, с многочисленным и всесильным жандармским корпусом. Но революция 1848 года захватила и Австрию. Она отмечена многодневными боями в Вене, восстанием в Праге, освободительным движением в Венгрии. Революция смела Меттерниха и привела к власти Учредительное собрание.

Реакция восторжествовала, однако, и здесь. Крестьяне успели завоевать себе личную и имущественную свободу, и это осталось почти единственным достижением австрийской революции 1848 года.

Овладев положением, австрийская монархия возвратилась к прежней политической системе.

‘ Между тем все более обнаруживалась экономическая и военная слабость Австрии, объясняемая ее политическим и социальным строем. Недаром Энгельс называет Австрию слабой, нищей, истощенной страной. В 1859 году она потерпела поражение в войне с итальянским объединительным движением и потеряла Ломбардию. В 1866 году она, как мы уже знаем, была бита Пруссией.

Пытаясь удержать рассыпающуюся империю, правительство Австрии предоставило некоторые незначительные права по управлению местными делами Чехии и другим национальным районам. В столице империи стал функционировать «парламент» — рейхсрат, состоящий из двух палат — палаты господ и палаты депутатов. Первая сделалась средоточием принцев, высшего дворянства и духовенства, вторая — финансистов, фабрикантов, чиновников.

Стремясь «приласкать» Венгрию, чтобы обрести в ее лице надежного союзника для угнетения других народов империи, Австрия предоставила ей в 1867 году внутреннюю автономию. Венгрия получала право на свои законодательные органы, на свое правительство. Общие дела Австрии и Венгрии должны были решаться с помощью делегаций от их представительных органов, созываемых ежегодно.

Император Австрии объявлялся одновременно с тем королем Венгрии и таким образом объединял в своем лице обе части двуединой империи». Официальным названием ее сделалось — Австро-Венгрия.

5. Объединение Германии бы.ло необходимым условием ее экономического и политического развития. Оно было оправдано уже единством языка и культуры.

Объединение это могло совершиться_ двумя путями. Пример первого пути показали события 1848 года. Революционный путь объединения должен был привести к возникновению великогерманской республики. Но он не удался.

Развитие пошло по второму пути. Сделавшись самым сильным из германских государств, Пруссия взялась за объединение по-своему, стремясь возвести здание империи на фундаменте прусской политической системы. Важную роль в решении этой задачи сыграл упоминавшийся выше первый министр Пруссии, помещик Отто фон Бисмарк.

В 1862 году, приехав в Лондон, Бисмарк сказал британскому премьеру Дизраели: «В непродолжительном времени я буду вынужден взять на себя руководство политикой Пруссии. Моя первая задача будет заключаться в том, чтобы с помощью или без помощи ландтага реорганизовать прусскую армию. Далее я воспользуюсь первым удобным предлогом для того, чтобы объявить войну Австрии, уничтожить Германский союз, подчинить своему влиянию средние и мелкие государства и создать единую Германию под главенством Пруссии. Я приехал сюда затем, чтобы сообщить об этом министрам королевы».

Этот план неукоснительно выполнялся. Разгром Австрии, как мы уже знаем, свел в могилу Германский союз.

Вместо него Пруссия создала Северогерманский союз государств, принявших ее главенство. В следующем, 1867 году Союз получил уже конституционное устройство. Управление им осуществлялось «президентом» в лице прусского короля, канцлером в лице прусского первого министра и двумя палатами, из которых нижняя — рейхстаг — избиралась всеобщим избирательным правом. Некоторые другие германские государства вроде Ганновера и Нассау были попросту присоединены к Пруссии.

За пределами Союза оставались лишь большие и влиятельные южногерманские государства (Вюртемберг, Бавария и др.). На пути к их насильственному объединению в рамках единой империи стояла Франция: появление большого и сильного государства у самых ее границ было для Франции неприемлемым.

В 1870 году Пруссия получила наконец возможность спровоцировать войну с Францией (которую, впрочем, не менее желал

и Наполеон III).

Конфликт возник из-за замещения вакантного испанского престола, на который как Франция, так и Пруссия намеревались возвести своего человека. Франция требовала от Пруссии отказа от испанских планов. Прусский король, помнивший Иену и Тильзит и потому боявшийся войны с Францией, занял примирительную позицию. Бисмарк, шантажируя угрозой отставки, требовал «твердости». Обедая с руководящими генералами прусской армии, Бисмарк спросил их, когда лучше начать войну с Францией — сейчас или позже. Те высказались за немедленные действия.

Тогда Бисмарк, имея поручение короля сообщить Наполеону и прессе о телеграмме, составленной в умеренных выражениях, «вычеркнул», как он сам пишет, «кое-что из телеграммы… не прибавив и не изменив ни слова».

«Так-то звучит совсем иначе, — заметил Мольтке, — раньше она звучала сигналом к отступлению, теперь фанфарой, отвечающей на вызов». Генералы обрели вкус к еде и питью, вспоминает Бисмарк, и заговорили бодрым тоном

Расчет Бисмарка заключался в том, чтобы оскорбить Францию и тем самым вынудить ее к объявлению войны. «Важно, чтобы мы были теми, — сознается он в своих мемуарах, — на кого напали».

Так оно и случилось. Мы приводим эту часть воспоминаний Бисмарка для того, чтобы иллюстрировать то, как делалась и как еще делается так называемая большая политика.

Разгромив Францию, Пруссия лишила южногерманские государства свободы выбора. Волей-неволей они должны были заявить о своем согласии войти в состав единой Германской’ империи. В 1871 году Германская империя получила конституцию. 6. Согласно этой конституции, в состав империи входили 22 монархии (Пруссия, Бавария, Саксония и др.) и несколько вольных городов, в том числе Гамбург. Конституция наделяла всех их известной независимостью, но в действительности то был союз, в котором не было даже и формального равенства членов.

1. Главой империи объявлялся король Пруссии — самого большого из всех германских государств (60% населения, свыше половины всей территории). Ему присваивался титул императора. Он был главой вооруженных сил империи, он назначал всех имперских чиновников, включая канцлера — главу правительства. Император же назначал делегатов в верхнюю палату парламента и мог, если желал, осуществлять непосредственное руководство министрами.

II. Верхней палатой империи являлся Союзный совет — бундесрат. Нормы представительства земель в бундесрате были установлены самой конституцией. Из 58 депутатов бундесрата 17 представляли Пруссию, остальные государства империи имели в нем от одного до шести депутатов.

Конституция предоставляла бундесрату законодательную власть — наряду с рейхстагом — и значительную долю исполнительной власти. Он имел постоянный аппарат, специализированный в разных областях государственной деятельности. Решающее влияние на работу бундесрата оказывала, разумеется, Пруссия. Председателем Союзного совета (бундесрата) был, по положению, канцлер империи — прусский министр, назначаемый прусским королем.

Для отрицательного решения по любому из важных вопросов политики достаточно было 14 голосов, меж тем как Пруссия (одна!) имела в бундесрате 17 голосов (а затем 22).

Господство Пруссии было столь очевидно, что мелкие государства воздерживались от делегирования своих представителей в бундесрат.

III. Нижняя палата парламента называлась, по традиции, рейхстагом. Он избирался сначала на три, а затем — с 1887 года — на пять лет. Законодательная инициатива рейхстага была незначительной, так же как и его реальное значение в общей системе германских властных структур. Когда, случалось, рейхстаг отклонял правительственный законопроект, правительство легко обходило это препятствие, проведя через бундесрат несколько отредактированный «указ» — с тем же содержанием, что и отклоненный рейхстагом закон.

Никакого контроля над министрами рейхстаг не имел. Неоднократные попытки рейхстага изменить ситуацию введением ответственного — перед парламентом — правительства парализовались противодействием Бисмарка и его людей в бундесрате.

Рейхстаг избирался всеобщим мужским избирательным правом при тайном голосовании.

Как это ни странно, но именно Бисмарк настоял на всеобщей подаче голосов, хотя именно он не раз говорил, что считает всеобщее избирательное право «вредным институтом». Бисмарк не скрывал и того, что питает глубокое презрение к общественному мнению, признавая за это последнее одно только мнение «образованных людей в парламенте и прессе», Бисмарк оставлял за ними право на некоторое влияние — и только.

Причины, заставившие Бисмарка ввести всеобщее избирательное право, чисто политические. Он опасался, что без этого труднее будет осуществить объединение Германии. Нужно было показать другим европейским державам, что объединение Германии «одобрено народом», и потому пришлось, как он выразился, «бросить на сковородку крупнейший из тогдашних либеральных козырей — всеобщее избирательное право, чтобы отбить охоту у монархической заграницы совать пальцы в наш национальный омлет».

Досрочный роспуск рейхстага мог быть произведен простым постановлением Союзного совета, и это не раз делалось.

IV. Имперское правительство было. представлено в единственном лице — канцлера Бисмарка. Кабинета министров не существовало. Министры, ведающие определенным кругом обязанностей, были не столько коллегами канцлера, сколько его подчиненными, его заместителями (по данному ведомству).

Задним числом оправдывая свои методы, Бисмарк писал: «Действительную ответственность в делах большой политики может нести… только один единственный руководящий министр, а отнюдь не анонимная коллегия с мажоритарным голосованием» (имелся в виду Совет министров).

Функции имперского правительства были весьма широкими. Помимо политики и армии, оно ведало банковским делом и патентами, уголовным и гражданским правом, законодательством о ремеслах и профсоюзах, санитарной и ветеринарной службой и т.д.

На долю местных правительств приходилось главным образом исполнение имперских законов.

V. Реакционная по своему основному строю и духу конституция 1871 года была наполнена юридическими нелепостями и несообразностями. «Президент» империи был связан контрассигнатурой канцлера, которого он назначал и смещал по своему усмотрению. Конституция ограничивала власть императора Союзным советом, но как прусский король он мог приказать своим представителям

в бундесрате провалить любой неугодный закон, касающийся финансов и военного дела.

Сам император (Вильгельм 1) носился с идеей ликвидации парламента и всеобщего избирательного права. Император требовал, чтобы преподавание истории велось не от Греции к современности, а, наоборот, от современности к прошлому, ибо это, по его мнению, способствовало бы выработке верноподданнических чувств. Французская революция и социалистические движения должны были трактоваться как «преступления против бога и людей».

По своему классовому содержанию конституция 1871 года была выражением неписаного, но явного союза, установившегося между феодально-юнкерским землевладением и быстро растущим прусско-германским капиталом.

7. Объединение Германии способствовало быстрому промышленному росту страны. Вскоре Германия станет перегонять Англию. Вместе с тем ‘быстро росла численность немецкого рабочего класса Германская социал-демократия становится крупнейшей из социалистических партий Европы. В 1867 году за кандидатов этой партии голосовало уже полмиллиона человек.

В создавшейся ситуации Бисмарк прибег к мерам уголовной и административной репрессии. По его настоянию рейхстаг проводит так называемый исключительный закон против социалистов 1878 года. Тюремное заключение и крупный штраф угрожали каждому за состояние в организации, желающей «свержения существующего государственного или общественного строя путем социал-демократических, социалистических или коммунистических устремлений».

На основе «исключительного закона» правительство добилось тюремного заключения для 1500 членов социал-демократической партии и высылки 900 человек, к ней принадлежащих; 1300 печатных изданий партии было запрещено.

При всем этом «исключительный закон» не дал ожидаемых результатов. В 1881 году за социалистов проголосовало меньше, чем в 1877 году, но в 1884 году — уже больше (540 тыс.), а в 1890 году — почти полтора миллиона. В том же году «исключительный закон» был отменен. Вместе с ним был устранен и сам Бисмарк.

В этой войне Германия потерпела сокрушительное поражение. Империя рухнула.

8. Обделенная в колониальном отношении Германия рвалась к переделу мира. Уже внешняя политика Бисмарка навлекла на Германию ненависть всего человечества. Его преемники следовали тем же путем: колониальные захваты в Африке, неслыханные жестокости в колониальной войне против Китая (при подавлении так называемого боксерского восстания), непрекращавшиеся инциденты и провокации (в особенности против Франции, о которой Бисмарк писал, что Германия «никогда не будет жить с ней в мире») следовали друг за другом. Наконец убийство австрийского эрцгерцога (наследника) в сербском городе Сараево дало желанный повод к большой войне. Все империалистические державы в большей или меньшей степени стремились к ней и ответственны за нее. Но инициатива войны лежит на Германии.

Глава двадцать четвертая Возникновение новых национальных государств в Европе

А. Объединение Италии

1. В течение веков Италия, раздробленная, плохо управляемая, тем не менее богатая, служила» поочерёдной добычей крупных европейских держав — сначала Франкской монархии и Германии, затем (с конца XV в.) Франции и Испании. Последней одно время (с 1559 г.) удается почти полностью вытеснить Францию и установить непосредственный контроль над всеми итальянскими государствами.

Завоевания XVI века сопровождались страшными грабежами. В 1529 году испанцы, захватив Рим, предали его настоящему погрому. Промышленность страны пришла в запустение. Резко упала торговля итальянских городов с другими странами, чему способствовали усиление Турции на Черном и Средиземном морях, а еще больше — великие географические открытия, приведшие к перемещению морских путей.

Развитие капиталистических отношений было прервано. Более того, в исключение из общего мирового закона наблюдается обратное развитие: промышленный и торговый капитал устремляются в сельское хозяйство, где начинается новый расцвет мелкой земледельческой культуры, устанавливается господство феодально-аристократических клик, крепостнический гнет возрождается во всей его былой красе. Страна Возрождения становится страной католической и феодальной реакции.

Ни одно чужеземное господство не дало Италии политического единства. До конца XVII века страна расчленялась на II государств, среди которых самыми значительными были: Неаполитанское королевство, герцогство Миланское, Пьемонтское королевство, герцогство Тоскана (Флоренция), Папская область, Венецианская республика.

В начале XVIII столетия Австрии удается захватить некогда богатые северные провинции — Ломбардию (Милан) и Тоскану.

2. Кратковременное пребывание Наполеона Бонапарта в Италии не принесло ей свободы. Но оно способствовало развитию буржуазных отношений.

Были уничтожены политические и таможенные перегородки, открыт путь торговле и внутренним экономическим связям, велось большое дорожное строительство.

Правительство Наполеона упразднило феодальные отношения в деревне, ликвидировало инквизицию, ввело в действие французские гражданский и уголовный кодексы.

Поражение Франции уничтожило большую часть этих перемен. В полной мере восторжествовала реакция, поддерживаемая австрийскими штыками.

Со времени Венского трактата (1815 г.) Австрия становится .господствующей в Италии державой. Ломбардия и Венеция, сведенные в номинальное «королевство», управлялись из Вены. Во главе пяти других итальянских монархий (Тоскана, Лукка, Модена и др.) оказались австрийские чиновники. В Неаполь вернулись реакционнейшие Бурбоны.

Только в Пьемонте («Сардинском Королевстве», как оно официально именовалось) — небольшом северо-западном углу Италии — продолжала удерживаться независимая по отношению к Австрии «национальная» (Савойская) династия. Здесь, как и повсюду, были восстановлены абсолютизм и феодализм -на уже не в той мере, как это было до Наполеона. Не стало судебной власти помещиков над крестьянами, церковная и монастырская земля осталась у ее новых собственников.

Пьемонту суждено было сыграть роль объединительного центра всей Италии. Но пока это случилось, тысячи и десятки тысяч революционеров и патриотов сплачивались в тайные союзы, чтобы, каждый день рискуя жизнью, готовить грядущую, горячо желаемую национальную революцию.

Тайные союзы карбонариев состояли главным образом из интеллигенции, патриотических элементов буржуазии, дворянства, офицерства.

В

t820-1821 гг. карбонарии подняли восстания в Неаполе и Пьемонте. И здесь и там правительства должны были согласиться на конституции, устанавливающие режим ограниченной монархии. Восстания эти были подавлены войсками Меттерниха. Конституции уничтожены.

Та же участь постигла национально-освободительную революцию 1831 года, охватившую Папскую область, Модену, Парму и другие мелкие государства.

3. Борьба за объединение Италии приобретает особый размах после революции 1848 года во Франции. Волна национального движения сметает австрийских ставленников в Парме, Модене и Тоскане. Неаполитанский король во второй раз жалует своим подданным конституцию. То же самое делает римский папа в своей области («Понтификате»).

Поддержав народное восстание в Ломбардо-Венецианских областях, правительство Пьемонта объявляет войну Австрии и добивается очищения Италии от австрийских гарнизонов. Плебисцит узаконил присоединение Ломбардии, Тосканы и вслед затем Модены и Пармы к единому Сардинскому Королевству (1860 г.).

Но и на этот раз воссоединение удалось лишь отчасти. За пределами нового государства остались Неаполь и Папская область.

4. Ради их присоединения правительство Пьемонта пошло на союз с демократическим освободительным движением, возглавленным Мадзини и знаменитым Гарибальди. Сравнительно небольшие военные силы Гарибальди, поддержанные народом, совершили фантастически смелый марш, приведший к падению Неаполитанского королевства.

В результате военных успехов Гарибальди открывались возможности для объединения Италии революционным путем, установления в ней республиканского строя, осуществления демократических и социальных перемен, выгодных народу. Но, будучи блестящим военным руководителем, Гарибальди показал себя недостаточно ‘опытным и последовательным политиком. Монархисты одержали победу, добившись присоединения Неаполитанского королевства к Пьемонту (1860 г.).

Поражение Наполеона Ш в войне с Пруссией вымело французские войска из Рима и Папской области., В том же1870 году объявила о своем .присоединении к новому государству Венеция.

Король Пьемонта переехал в Рим, объявленный столицей Италии. На карте Европы появилось новое государство.

5. Конституцией Италии сделался монархический Пьемонтский статут.

Принятый в 1848 году Статут был составлен с расчетом на преобладание короля и его верхней палаты (состоящей из принцев крови, епископов, высших сановников, генералов и прочих лиц, назначенных королем), так называемого сената.

И король и сенат обладали, правом бессрочного. отлагательного вето в отношении законопроектов. Назначение министров принадлежало королю. Он же командовал армией и осуществлял высшую .судебную власть.

Нижняя палата («депутатов») избиралась 2-3 процентами населения страны, так как непременным требованием был высокий имущественный ценз.

В 1882 году избирательное право было изменено: от избирателя стали требовать ценза грамотности, удостоверенного специальным экзаменом (если не было диплома). Альтернативой образования была уплата высокого прямого налога. Грамотных было, однако, так мало, что число избирателей увеличилось с 2 до 7% населения.

Применение Статута имело своим результатом постепенное приближение к ‘традиционной парламентской системе: нижняя палата приобрела решающее слово в вопросах бюджета и налогов; король не применял права вето; установилась ответственность министров перед палатой депутатов; порицание сената могло быть игнорировано правительством и т.д.

При всем том политический режим оставался антидемократическим. Правительство присвоило себе право приостанавливать законы и издавать собственные распоряжения по предметам, которые Статут относил к ведению парламента.

Было в обычае, что парламент, обсудив законопроект в самом общем виде, предоставлял правительству составить его окончательный текст и представить на подпись королю. Легко понять, какие при этом открывались возможности, хотя и делалась оговорка насчет учета мнений, выраженных во время дискуссий в палате.

Так было, например, с законом 1882 года, с уголовным кодексом и др. Чиновничество, обладавшее властью, было продажно сверху донизу так же, как и министры правительства, и депутаты парламента.

В 1893 году обнаружилось, что министры и их глава Джолитти мошенническим образом присваивали деньги, принадлежащие Римскому банку. Джолитти пал. На его место пришел Криспи, первым делом прибегнувший к расстрелам сицилийских крестьян, не имевших средств для уплаты налогов. Через год после своего падения Джолитти предъявил документы, изобличавшие нового премьера в тех же мошенничествах, в которых был повинен сам.

По вопросам, которые условились называть «второстепенными», чиновники получали право систематического нарушения «свобод», включая право собраний, переписки и пр. Они имели право «предупредительных» арестов, которым широко пользовались по малейшему подозрению.

В 1876 году, например, было арестовано 94 тыс. «политических», из которых многие просидели в тюрьме долгие месяцы и были отпущены «за отсутствием доказательств».

Заслуживает упоминания избирательная реформа 1912 года, расширившая круг мужчин-избирателей (число голосующих дошло до 8 млн.).

6. Особое место в новом государстве занял Ватикан. Римский папа стал считаться главой иностранного государства. Ему отдавались соответствующие почести, чиновники и полицейские не могли проникать на территорию Ватикана. Папе была ассигнована из бюджета Италии значительная сумма.

Но папы настаивали на своей светской власти. Они объявили себя узниками Ватикана и до 1888 года не появлялись даже в соборе св. Петра (находящегося за пределами папской резиденции). Они отказывались принимать деньги от правительства и запрещали членам католической партии участвовать в выборах в палату депутатов (ибо это было бы косвенным признанием правительства).

Б. Образование Болгарского государства

1. В апреле 1876 года в Болгарии произошло новое восстание против турецкого гнета, окончившееся разгромом восставших и жестокими казнями.

Восстание ускорило выступление России против Турции. Русско-турецкая война 1877-1878 гг. закончилась полным разгромом Турции и освобождением Болгарии.

Независимо от целей, преследовавшихся царским правительством, русско-турецкая война 1877-1878 гг. сыграла прогрессивную историческую роль. Она принесла болгарскому народу свободу, облегчила и ускорила крушение самого закоренелого абсолютизма в Европе.

По условиям завершившего войну Сан-Стефанского мирного договора, Болгария, хотя и осталась в зависимости от Турции, объявлялась свободной в своих внутренних делах.

Но Англия, Германия и Австро-Венгрия не желали создания самостоятельного славянского государства на Балканах. Они потребовали пересмотра Сан-Стефанского договора.

По решению специально созванного в Берлине конгресса, Болгария была разделена на три части: Македония и Фракия были возвращены Турции; Южная Болгария (названная Восточной Румелией) превратилась в автономную турецкую провинцию; из Северной Болгарии образовалось Болгарское княжество, поставленное в вассальное по отношению к Турции положение.

Болгарский народ не желал мириться с реакционным Берлинским трактатом. В 1885 году в столице так называемой Южной Болгарии произошел переворот, результатом которого было воссоединение южной и северной частей страны.

В ответ на это Австро-Венгрия спровоцировала Сербию на войну с Болгарией. Но война окончилась победой Болгарии. Провозглашение ее полной независимости состоялось 5 октября 1908 года. Болгарское княжество преобразовалось в царство.

2. Освобождение Болгарии имело своим следствием ликвидацию турецкого феодального землевладения и остатков крепостничества.

В соответствии с решением Берлинского конгресса земельные владения турецких помещиков подлежали выкупу. Условия выкупа и размер выкупных платежей были установлены болгарским правительством.

Развитие капиталистических отношений, для которого были созданы благоприятные условия, имело своим следствием быстрое обнищание и новое обезземеливание болгарского крестьянства.

Спустя три года после формальной отмены крепостного права в Болгарии насчитывалось 530 тыс. крестьян, имевших в той или иной степени самостоятельное хозяйство. Через пять лет их число уменьшилось до 416 тыс.

В то же время число батраков увеличилось в течение 1891-1893 гг. на 23%. В 1905 году в Болгарии насчитывалось уже более 165 тыс. сельскохозяйственных рабочих — почти на 70% больше, чем в 1893 году.

Ликвидация феодальных отношений в Болгарии и переход земли в руки крестьян были завершены в течение 8 лет, с 1877 по 1885 годы. Турецкие землевладельцы выселились в Турцию. Болгарская буржуазия — городская и сельская — превратилась в единственный господствующий класс.

3. Учредительное собрание, созванное для рассмотрения органического закона, собралось в 1879 году в Тырнове, отчего принятая им конституция получила название «Тырновской».

В Учредительном собрании определились две партии. Одна — консервативная — выражала интересы верхов болгарского купечества, ростовщиков, кулаков, реакционного духовенства. Другая — либеральная — была партией болгарской мелкой и средней буржуазии, партией ремесленников и интеллигенции.

Принятая конституция’ устанавливала ограниченную монархию. Законодательная власть осуществлялась «народным представительством», исполнительная власть вручалась князю (с 1908 года он стал называться царем).

Министры назначались и увольнялись царем, но несли ответственность перед Народным собранием, которое было вправе предавать их суду.

Устанавливалось два вида народных собраний: великое и обыкновенное. И то и другое были однопалатными. Великое состояло из двойного числа депутатов (по сравнению с обыкновенным) и созывалось главным образом для обсуждения вопросов об изменении и пересмотре конституции.

Активное и пассивное избирательное право (последнее начиная с 30 лет и при условии грамотности) принадлежало только мужчинам.

Царь мог распустить народное собрание, с тем чтобы новые выборы состоялись не позже чем через два месяца. Законы должны были приниматься Народным собранием и утверждаться царем.

Конституция провозглашала равенство прав граждан, неприкосновенность собственности, неприкосновенность личности и жилища, свободу собраний, союзов, печати и т.д., не забыв ограничить использование свобод «полицейскими правилами», интересами «государственного и общественного порядка, религии и добрых нравов».

Введя монархический образ правления, Учредительное собрание позаботилось об избрании монарха. Им оказался прусский офицер, принц ‘Александр Баттенберг.

4. В 1881 году, воспользовавшись убийством Александра П в России, Баттенберг совершает государственный переворот. В стране установился режим военно-монархической реакции. На либеральную партию обрушились репрессии. В интересах западных держав и ориентируясь на них, болгарское правительство повело антирусскую политику. Но уже в 1886 году под нажимом русского правительства Баттенберг отрекся от престола. На его место был избран венгерский офицер, католик, немец по национальности, принц Фердинанд Кобургский.

В 1893 году Тырновская конституция подверглась переработке, целью которой было усиление монархической власти за счет «народного представительства». Тем же целям служили конституционные изменения 1911 года.

Царю было предоставлено право заключать договоры с иностранными государствами. Об этих договорах можно было не докладывать Народному собранию. Правительство получало право объявлять в известных случаях военное положение, с которым связывалось действие военно-полевых судов.

В. Образование Сербского государства

1. В 1804 году сербский народ поднялся на восстание и ценой огромных жертв добился освобождения большой части своей земли от угнетателей-турок. Во главе восстания стоял народный герой Сербии Кара-Георгий.

Успехи восстания позволяли создать новые, чисто сербские органы власти. Этот процесс происходил одновременно с превращением сербской старшины, кулачества и торговой буржуазии в господствующий класс, с захватом ими политической власти.

Угнетатели-турки при всем своем презрительном отношении к славянам нуждались в некоторой прослойке местного населения, с помощью которой они могли бы осуществлять функции хозяйственного и политического управления. Эту прослойку составляли разного рода старшины и воеводы, управлявшие под турецким надзором селами, общинами и областями. В немногочисленных сербских городах имелись богатые купцы и хозяева — ремесленники. Все эти социальные группы поспешили использовать восстание, с тем чтобы закрепить за собой власть в стране. Имея деньги и, следовательно, возможность закупать оружие (главным образом за границей), в котором нуждались восставшие, богатые люди становились во главе добровольческих отрядов; другие получали должности в сипу своего административного положения, по традиции. Так стали возникать сербские «великаши», пестрые по своему происхождению и составу, сливавшиеся в господствующий класс.

Борьба за независимость Сербии была связана с ликвидацией помещичьего землевладения турок. Она была не только национально-освободительной, но и антифеодальной.

2. В 1806 году в войну с Турцией вступила Россия. При активной поддержке русских армий сербы полностью очистили свою землю от турок. Созванная в 1811 году Скупщина объявила себя учредительной и провозгласила Кара-Георгия наследственным князем Сербии. Его власть была ограничена Управным советом, имевшим законодательные права. Исполнительная власть вручалась шести попечителям (министрам), выбранным из среды Управного совета.

В 1812 году русский главнокомандующий, знаменитый полководец М.И. Кутузов принудил побежденную Турцию к Бухарестскому миру. Одна из статей договора, продиктованная фельдмаршалом, обязывала Турцию предоставить Сербии широкую автономию в делах внутреннего управления.

В том же 1812 году Россия вынуждена была защищаться от нашествия Наполеона. Воспользовавшись этим, турки вторглись в Сербию и залили ее потоками крови.

3. Едва оправившись от поражений и насилий, сербский народ начал новую войну с Турцией (1815 г.).

Под непрекращающимся нажимом России турецкий султан вынужден был «даровать» Сербии новый фирман (1820 г.): глава освободительной борьбы сербов Милош Обренович получал звание обер-князя сербов, турецкие чиновники заменялись сербскими. Во всем остальном положение оставалось прежним. Сербы отклонили фирман.

В 1826 году Россия потребовала выполнения Турцией ст. 8 Бухарестского договора так решительно, как никогда раньше. Турции было заявлено, что дальнейшие проволочки в предоставлении Сербии фактической автономии вынудят Россию начать войну. Турецкое правительство отступило. Аккерманским договором 1826 года было гарантировано невмешательство Турции в дела внутреннего управления Сербией, турецкие помещики (спахии) должны были покинуть страну, но сохранили за собой доходы с имений. За Турцией помимо того сохранялось право содержать в Сербии гарнизон и взимать дань.

Турция всячески оттягивала исполнение своих обещаний. Потребовалось истребление турецкого флота при Наварине (1827 г.), нужно было русской армии подойти к самым стенам Константинополя (1829 г.), чтобы Турция поняла свое положение: султанский фирман 1829 года в торжественных выражениях заявлял о независимости Сербии.

В 1833 году Сербия добилась ликвидации турецкого помещичьего землевладения и на этой основе сумела осуществить важную аграрную реформу. Земля без выкупа отошла тем, кто ею фактически владел. Турецкие помещики были лишены права требовать доходов с ранее принадлежавших им имений.

4. В конце 1838 года русское правительство выработало для Сербии конституцию. Она была утверждена султаном и стала законом страны, действовавшим в течение более 30 лет.

Конституция исходила из принципов разделения властей. Законодательную власть она вручала сенату «из старейших и важнейших лиц сербского народа» в количестве 17 членов. Назначались они князем, но их смещение отдавалось в руки Турции.

Князь был главой исполнительной власти. Он назначал чиновников, приводил в исполнение законы, осуществлял верховное командование армией, имел право помилования. При нем состояли три попечителя (министра): внутренних дел, финансов и юстиции — и канцелярия, ведавшая внешними сношениями.

Учреждалось три суда: примирительный, состоявший из сельских старшин, окружной — первая инстанция по уголовным и гражданским делам и апелляционный, находившийся в столице.

В административном отношении Сербия состояла из 17 округов, делившихся на срезы, общины и села. Во главе округа стоял начальник, назначавшийся из центра.

Конституция 1838 года при всех ее недостатках способствовала объединению областей, внесла относительный порядок в государственно-правовую жизнь и тем способствовала буржуазному развитию Сербии.

5. Очень скоро власть оказалась в руках крупных земельных собственников и высших чиновников, объединившихся под названием «уставобранителей», то есть защитников конституции.

Политической программой уставобранителей было решительное отстранение народа от участия в политической жизни.

Лучше всего об этой программе говорит циркуляр сената его комиссиям, посланным на места. «При исследовании действий разных властей, — говорилось в нем, — как судебных, так и полицейских комиссия должна наблюдать, чтобы при этом не умалить уважения к судьям и другим чиновникам и не внушать народу мысли, что он может подавать мнение о своих судьях и чиновниках, и чтобы он не возмечтал, что от его речей и суждений зависит судьба каждого чиновника, хотя бы это был самый малейший между ними».

Считая себя оттесненной от управления государством, сербская буржуазия была недовольна режимом уставобранителей. В этом она находила поддержку и в широких слоях крестьянства и опиралась на них.

Чтобы пресечь политическую активность, князь и сенат издали закон, который разрешал полицейским властям наказывать любого гражданина без следствия и суда. Другой закон установил смертную казнь за рассуждение о политических делах на сходках.

Политический конфликт между уставобранителями и буржуазной оппозицией разрешился в 1858 году устранением князя (была восстановлена низложенная уставобранителями династия Обреновичей) и пересмотром конституции.

Реформа государственного строя свелась в конце концов к следующему: полнотой законодательной власти была наделена Скупщина (парламент), созываемая каждые три года; назначение и смещение сенаторов стало зависеть от сербского князя.

6. Государственное развитие Сербии было завершено на том этапе конституцией 1869 года. Один из наиболее острых вопросов политической борьбы сербских партий 60-х годов — вопрос о законодательной власти — был разрешен компромиссно. Право утверждения законов было предоставлено только Скупщине, но законодательная инициатива (по вопросам, прямо не предусмотренным в конституции) оставалась в руках князя. Он же назначал некоторое число депутатов. Избирательное право было предоставлено только плательщикам налогов. Князь назначал и смещал министров. Старый сенат был окончательно преобразован в Государственный (Державный) совет, подготовляющий законопроекты, следящий за исполнением бюджета, рассматривающий жалобы на решения министров в спорных административных вопросах и т.п.

Оценивая конституцию 1869 года в целом, следует сказать, что реакционные черты имели в ней несомненное преобладание. Это делало неизбежной борьбу за дальнейшее приближение к парламентарному строю.

7. В 1876 году сербское правительство потребовало от Турции освобождения соседних однонациональных областей — Боснии и Герцеговины — и присоединения их к Сербии. Не получив на этот счет никакого ответа, сербский князь Милан объявил Турции войну.

Этот шаг мог стать роковым для Сербии. Поставленная лицом к лицу с Турцией, Сербия стала терпеть поражение за поражением и была недалека от полного разгрома. На помощь ей снова пришла Россия.

В 1877 году русские войска начали изгнание турок из Болгарии. Сербы могли продолжать свою борьбу с большим успехом, и вскоре их войска стояли на легендарном Коссовом поле (том самом, на котором пятьсот лет назад турки одержали победу над Сербией).

Сан-Стефанский договор 1878 года, закончивший войну России с Турцией, предоставил Сербии (и Черногории) полную независимость и тем самым сделал ее суверенным государством.

8. Следующее десятилетие было очень бурным для Сербии. В то время как крупные землевладельцы отстаивали консервативные начала в государственном устройстве, во внутренней политике (с ориентацией на Австрию) буржуазия — крупная и мелкая — добивалась парламентского строя с ответственным министерством, а во внешней политике — с устойчивой ориентацией на Россию.

Конфликт этот нашел свое выражение в новой, третьей за 50 лет, конституции (1888 г.). Она отменила право короля назначать депутатов Скупщины и таким образом впервые превратила последнюю в представительный орган. Она же возвратила Скупщине право законодательной инициативы.

Кабинет министров с премьером во главе должен был иметь доверие большинства палаты. Сербская буржуазия торжествовала победу, но торжество это было преждевременным.

Государственный переворот 1893 года восстановил в Сербии неограниченную монархию, и она держалась целых 15 лет. Наконец новый переворот (1903 г.), закончившийся истреблением короля, его семьи, его наиболее опасных сторонников, вернул Сербии конституцию 1888 года.

Буржуазная «радикальная партия» получила большинство мандатов в Скупщине и сформировала кабинет. Курс внешней политики Сербии сделался снова антиавстрийским и прорусским.

В создавшихся условиях Австрия решила пойти напролом. В октябре 1908 года она произвольно и вероломно аннексирует Боснию и Герцеговину, две большие области с коренным сербским населением, воссоединение которых с Сербией было заветным стремлением народа. Национальное чувство сербов подверглось сильнейшему оскорблению. 28 июня 1914 года австрийский эрцгерцог Фердинанд, совершавший провокационную поездку по захваченной Боснии, подвергся нападению сербских националистов и был убит. Это событие развязало давно подготовлявшуюся первую мировую войну.

Глава двадцать пятая Япония

1. Революция, открывшая дорогу буржуазному развитию, совершилась в Японии в конце 60-х годов XIX столетия. Она известна под названием «реставрации Мейдзи» («просвещенного правительства»).

Феодальные отношения, в течение многих веков господствовавшие в Японии, в своих основных чертах были сходны с европейскими. Маркс даже замечает, что «Япония с ее чисто феодальной организацией землевладения и с ее широко развитым мелкокрестьянским хозяйством дает гораздо более верную картину европейского средневековья, чем все наши исторические книги, проникнутые по большей части буржуазными предрассудками»».

В Японии существовало фактическое прикрепление крестьянина к земле, по отношению к которой он считался наследственным держателем. Уплачиваемая им продуктовая рента достигала 60-80% урожая. Помимо нее существовали денежная рента и отработки.

Система пятидворок, схожая с китайской, связывала крестьян круговой ответственностью. Круговая порука была и в самой семье: брат отвечал за брата, отец за детей и т.д.

В японских городах издавна существовали цехи, служившие формой организации ремесленников, и купеческие гильдии. Цеховые и гильдийские уставы регламентировали не только производство товаров, но и личную жизнь своих членов.

Японский феодальный класс не был однороден. Его верхушку составляли правивший Японией сегун и его род (Токугава), оттеснившие на второй план императора и его окружение, вассалы сегуна, а также полузависимые от центральной власти князья (даймьо).

Известное под названием самураев мелкое дворянство владело сравнительно небольшими земельными участками или же вовсе не имело земли, существуя на выделяемый сеньорами рисовый паек или на доходы от занятий торговлей, интеллигентными профессиями и т.п.

В XIX веке в Японии совершается процесс первоначального накопления капитала, отмеченный теми же чертами, что и в Европе. Возникают крупные состояния. Товарно-денежные отношения захватывают не только город, но и деревню. Несмотря на господство цехов, появляются капиталистические мануфактуры. Феодальные отношения вступают в полосу разложения. Буржуазная революция стала неизбежной.

Главными силами, совершившими ее, были крепостное крестьянство, буржуазия и мелкое дворянство.

2. Развитие капиталистических отношений в Японии и их проникновение в деревню усилили и до того уже крайнюю эксплуатацию крестьянина. Крестьянские восстания следовали одно за другим.

В первой половине XIX века в Японии произошло около 250 крестьянских восстаний: в 50-е и 60-е годы крестьянские восстания следуют одно за другим. С 1853 по 1856 год их насчитывается 52, в одном только 1861 году — 17 и т.д.

Правительство сегуна сурово расправлялось с крестьянским революционным движением. Вожаки крестьян подвергались мучительной казни через распятие. Перед тем на глазах у казнимого зверски истребляли членов его семьи.

Японская буржуазия была недовольна раздробленностью Японии и относительной слабостью центральной власти (крупные феодалы содержали собственное войско, чеканили монету и полновластно распоряжались в своих владениях), наличием цехов и гильдий, мелочной регламентацией ремесла и торговли и т.п. Но самую большую опасность она видела в иностранном капитале.

Особенную агрессивность проявляли Соединенные Штаты, спешившие опередить своих европейских соперников. В 1853 году США послали в Японию эскадру, командующий которой предъявил японскому правительству ультимативное требование об установлении торговых отношений. Под давлением решающего военного превосходства правительство сегуна вынуждено было удовлетворить это требование. В 1858 году был подписан неравноправный договор, по которому Япония не могла устанавливать пошлины на ввозимые из США товары выше определенного процента (от 5 до 35), должна была признать экстерриториальность американцев в Японии (то есть их неподсудность японским судам) и т.д.

Вслед за тем неравноправные договоры были заключены Японией с Англией, Францией, Голландией и другими странами.

Капитуляция правительства перед иностранными колонизаторами грозила гибелью отсталому японскому производству и торговле.

Не довольствуясь возможностями открытого грабежа Японии, иностранные державы стремились к превращению ее в колонию. В 1862 году английский флот подверг разрушительной бомбардировке город Кагосима, чтобы вынудить японские власти уплатить огромную контрибуцию за убийство английского гражданина. В 1864 году соединенный флот США, Англии, Франции и Голландии — главных колониальных держав того времени — обстрелял город и крепость Симоносеки, вынудив японские власти к удовлетворению требований о беспрепятственном прохождении судов через Симоносекский пролив. Опасность колониального порабощения Японии была очевидной.

Недовольны были и самурайские элементы, одни — из-за стремления поправить свои материальные дела за счет крупных сеньоров, другие — в силу своего отношения к промышленности и торговле, с которыми они уже были прочно связаны.

Наиболее организованные, лучше других вооруженные самураи прибрали к своим рукам движение буржуазии. Последняя и сама искала союза с дворянством, ибо не менее самураев страшилась революционных стремлений японского крестьянства. В отличие от того, что было в Европе, японская буржуазия выступала в революции не в союзе с крестьянством, а против него. Этим обстоятельством объясняется компромиссный характер революции: японский капитализм оказался оплетенным густой сетью феодальных отношений.

3. После того как в ходе гражданской войны сегун, его род и все те, кто их поддерживал, были разгромлены, а император обрел свою прежнюю, давно утраченную власть, началась полоса реформ’. Непрекращавшиеся выступления крестьян делали их

неотвратимыми.

Достаточно сказать, что в течение первых десяти лет существования нового политического режима в стране произошло 185 крестьянских восстаний (только в одном 1869 г., например, произошло 42 восстания). Некоторые из них были весьма крупными (до 250 тыс. восставших).

В 1868 году были декретированы уничтожение цехов и гильдий, предоставление всем и каждому права свободно избирать профессию, свобода торговли. Феодальные рогатки между областями были ликвидированы. По всей стране были введены единые законы, отменены сословные привилегии, установлена формально равная ответственность перед законом, разрешены браки между лицами разного происхождения.

В 1871 году разрешается свободная купля-продажа земли, что означало превращение феодальной земельной собственности в буржуазную. Реформа закрепила землю за теми, кто ею фактически распоряжался, но на условиях выкупа.

В том же 1871 году правительство упразднило феодальные уделы, введя деление на губернии во главе с назначенными из центра губернаторами.

В 1872 году был издан указ о введении всеобщей воинской повинности, чем подрывалось монопольное право самураев на военную службу.

4. В апреле 1868 года, то есть в год революции, император Японии дал клятвенное обещание отбросить отжившие обычаи прошлого и установить по всей стране «право и справедливость» в той форме, «как они признаются», открыть дорогу способностям (взамен привилегий) и, самое главное, организовать совещательное собрание, с тем чтобы решать все дела управления «согласно с мнением общества».

В 1966 году парламент Японии принял закон, согласно которому 11 февраля объявляется национальным праздником, ибо, по свидетельствам источников VIII века н.э.. 11 февраля 1660 г. до н.э. взошел на трон первый японский император.

В том же году были созданы две палаты: верхняя из .представителей феодальной знати и нижняя из самурайских и буржуазных элементов. Обе они, особенно вторая, играли незначительную роль. Управление страной находилось по-прежнему в руках высшей знати, дворцовых кругов и бюрократии.

В 1880 году серьезные новшества коснулись судебного ведомства. С помощью иностранных консультантов были созданы и введены в действие уголовный и уголовно-процессуальный кодексы, копировавшие западноевропейские образцы.

Развитие шло медленно. В 1885 году. создается кабинет министров, неизвестный всей прежней практике Японии. Новым было министерство торговли и промышленности — знак внимания к буржуазии.

Копируя Германию, восхищавшую японских конституционалистов «идеальным» смешением феодальных и буржуазных начал, кабинет министров поставили в зависимое положение от сильного главы — министра-президента, которого хотели видеть похожим на Бисмарка.

Японская правительственная бюрократия трусила перед коллегиальным органом власти: в противовес кабинету министров было создано министерство императорского двора (собственно, три лица — министр двора, хранитель печати и главный камергер), которое не входило в состав кабинета, не было ему подчинено и не зависело от его падения.

В следующем году создается Тайный совет — совещательный орган при императоре, задуманный в качестве противовеса «крайностям» представительных органов власти.

В 1888 году правительство окончательно устанавливает административное деление страны и разрешает деятельность совещательных органов на местах в префектурах, городах и уездах, позаботившись, конечно, о том, чтобы подчинить их власти назначенного из центра губернатора.

Наконец, следует указать на создание титулованной аристократии — меры, осуществленной, как это ни странно, в плане подготовки конституционного правления. Титулами князей, маркизов, графов, виконтов и баронов, заимствованными у Европы, были наделены представители старой феодальной знати и немногие из представителей чиновного самурайства, выдвинувшихся в ходе революции (всего 500 человек).

Таким образом была создана наследственная и «непоколебимая» палата пэров — оплот японского консерватизма. В 1889 году Япония получила конституцию. 5. Конституция имела своим образцом конституцию Пруссии, одну из наиболее реакционных в Европе.

Японский государствовед Нокано Томио подсчитал, что из 70 ее статей 46 являются прусскими, и вообще не нашел в ней более трех оригинальных статей.

Конституция предоставила императору неограниченную законодательную, исполнительную и судебную власть, слегка затушеванную «демократическими» установлениями. Особа императора объявлялась «священной и неприкосновенной», правящая династия — «непрерывной на вечные времена». Официальная теория причисляла императора к богам.

Постепенно утверждается, однако, следующее правило: император никогда не предпринимает ничего важного без своих советников. Власть последних распространялась очень широко. В их состав, помимо членов Тайного совета, входили: генро — внеконституционный совещательный орган при императоре, сошедший со сцены со смертью последнего генро Сайондзи лишь в конце 30-х годов нынешнего столетия, министерство императорского двора, совет маршалов и адмиралов и др.

Тайному совету было передано рассмотрение важнейших государственных дел, и фактически любой вопрос мог быть в его компетенции. Правительство советовалось с ним по всем важным вопросам политики; от него исходило одобрение императорских указов о назначениях; он имел право толкования конституции.

6. Весьма сильным было влияние военной клики. Быстрое развитие капиталистической промышленности в Японии происходило в условиях неликвидированных феодальных отношений. Вследствие этого рынок сбыта промышленных товаров был весьма ограничен.

Внутренняя слабость японского капитализма толкала его на ограбление Китая и других стран. Но это как раз и породило монополию военщины.

Императорское обращение 1889 года установило, что все наиболее важные вопросы, относящиеся к армии и флоту, докладываются императору начальниками соответствующих штабов, помимо кабинета и даже помимо военного и морского министров. Последние должны были принадлежать к высшему военному командованию и состоять на действительной военной службе. А так как кабинет не мог быть сформирован без военного или морского министров, военная клика получала возможность прямого влияния и на состав кабинета, и на его деятельность.

В 1913 году генералитет получил согласие императора на увеличение армии и флота не только помимо парламента, но и помимо кабинета, причем премьер узнал об этом решении уже после того, как оно состоялось.

7. Своеобразное положение японского кабинета определялось, с одной стороны, его зависимостью от императора и придворной камарильи, с другой — почти полной независимостью от парламента. Его не могли свалить ни вотум недоверия, поскольку последний не был известен японской теории и практике, ни отставка отдельных министров, поскольку ни один закон не предусматривал коллегиальной ответственности министров’, ни даже отклонение бюджета парламентом, так как конституция разрешила в этом случае применение бюджета предшествующего года.

Исключение из этого правила могло иметь место только после отставки морского или военного министра в случаях, когда военные саботировали вхождение в данный кабинет.

Японский кабинет не был многочисленным. В первый период своего существования он состоял из 10 человек: министра-президента, министров иностранных дел, внутренних дел, финансов, военного, морского, юстиции, просвещения, сельского хозяйства и торговли, связи.

8. Японский парламент состоял из двух палат: палаты пэров и палаты представителей. Последняя избиралась «народом».

Правом голоса обладали лица мужского пола, платившие не менее 15 иен прямого налога и достигшие 25 лет.'(пассивное избирательное право — с 30 лет). Высокий имущественный и возрастной цензы отстраняли от участия в выборах подавляющую часть населения. В выборах первого японского парламента участвовало лишь около 1% населения. Не удивительно, что около половины депутатов этого парламента составляли помещики (48%).

Компетенция нижней. палаты была .крайне, узкой. У нее не было инициативы в деле изменения конституции: парламент мог рассматривать только те поправки к конституции, которые исходили от императора. Законодательная власть принадлежала, по конституции, парламенту совместно с императором, имевшим право отклонить принятый палатами законопроект без каких-либо условий и ограничений. В промежутках между сессиями парламента император пользовался правом издавать указы, имевшие силу закона, хотя и требовавшие последующего их утверждения парламентом.

Незначительной была компетенция парламента и в вопросах бюджета: две трети бюджета не зависели от парламента.

9. О японском праве начала XIX века писал русский мореплаватель и писатель В.М. Головнин (1776-1831 гг.). В 1811 г. Головнин, занятый описанием Курильских островов, был захвачен японцами и три года пребывал в плену. Его «Записки…», вышедшие в 1816 г. в СПб., содержат фрагмент о японском праве: «Японцы говорят, что их законы подобны железной пирамиде, которую ни климат, ни бури, ни время ни сокрушить, ни даже изменить не могут». Правительство, продолжает Головнин, видит недостатки в праве, в том числе его жестокости, но переменить страшится и «делает это постепенно и весьма медленно». Страх же от того, чтобы переменами не вызвать в народе презрение к законам отечества и стремление переменить свои законы на другие.

Через столетие власти оказались перед необходимостью замены старого права и из Франции был приглашен цивилист Буассонад.

10. Возникновение первой буржуазной политической партии в Японии относится к 1881 году. Она была названа дзиюто, что означает либеральная партия. Дзиюто объединяла в своих рядах по преимуществу мелких помещиков, некоторую часть средней городской буржуазии, кулаков и буржуазную интеллигенцию.

В 1898 году императорское правительство, умудренное опытом парламентского правления, решило превратить дзиюто в полуправительственную партию. Переговоры увенчались успехом. В результате их была создана совершенно новая организация, еще более реакционная, чем прежняя. Членами ее могли стать депутаты парламента, чиновники местных органов власти, главы торговых палат, председатели акционерных обществ с капиталом не ниже 50 тыс. иен, директора банков, капитал которых превышал 100 тыс. иен, адвокаты, крупные налогоплательщики. Партия была переименована в сейюкай (партия «друзей политики»). Покровителем партии становится крупнейший промышленный концерн Мицуи, с которым сейюкай была связана до последних дней своего существования.

Интересы другого крупного концерна — Мицубиси — выражала партия минсейто («партия народной политики»).

II. В 1882 году была сделана попытка создать социалистическую партию, но правительство ее немедленно задушило. В целях борьбы с рабочим и крестьянским движением были изданы террористический закон «об охране государства» и императорский указ о запрещении стачек.

Революция и последовавшие за ней реформы создали благоприятные условия для быстрого роста японской промышленности и торговли. Но он был куплен ценой неимоверной эксплуатации японского пролетариата. Рабочий день продолжался 15 и более часов в сутки, заработная плата составляла ничтожную сумму, едва обеспечивавшую полуголодное существование. Она была в несколько раз ниже заработной платы европейского рабочего. В целом ряде отраслей промышленности безраздельно господствовал женский труд и важное место занимал детский. Заработная плата детей и женщин была наполовину меньше мужской. Хозяева имели право физического наказания своих рабочих. Масса девушек покупалась в деревне у родителей для работы на фабриках и помещалась в закрытые казармы.

12. Возрастание экономической и военной мощи Японии открывало перед японским империализмом возможность колониальных захватов.

В 1872 году Япония овладела Ликейскими островами. В 1894-1895 гг. она вторгается в Китай, захватывает Пескадорские острова и остров Тайвань. В 1904 году в результате неудачной для России войны Япония захватывает Южный Сахалин. В 1910 году она овладевает Кореей

Глава двадцать шестая Латинская Америка

1. Американский материк был открыт для завоевания и последующей эксплуатации в 1492 году Христофором Колумбом, мореплавателем, состоявшим на испанской службе. Испанцы же пришли первыми на эти бесконечно богатые земли.

Используя свое военное превосходство, а еще больше доверчивость аборигенов — индейцев, они запили кровью этих несчастных огромные территории — от Мексики до Огненной земли.

Общая численность индейских племен Америки составляла в то время (по минимальной оценке) около 15 млн. человек. Из них не менее 10 млн. проживали в Мексике и Центральной Америке.

Большая часть индейских племен жила еще первобытнообщинным строем. Только майя, ацтеки и инки перешли уже к земледельческой культуре, знали частную поземельную собственность, классовое расслоение и некоторые атрибуты государственности. Господствующее положение в ацтекском обществе прочно утвердилось за вождями и жрецами.

То же самое можно сказать и об инках. Земля делилась у них на три части: одна была присвоена верховным вождем, другая — жрецами, с третьей кормился народ, сведенный для удобства управления в десятки, сотни и тысячи.

И там и здесь существовали, по-видимому, кастовый строй с навечным закреплением работника и его потомства за одной определенной профессией, а также примитивные формы рабства.

Первый удар испанцев приняли на себя индейские племена Вест-Индии: Кубы, Гаити, Пуэрто-Рико. Спустя несколько лет после завоевания здесь уже не было практически индейцев: все они были истреблены (около миллиона человек). В 1518-1521 гг. испанский вооруженный отряд во главе с Кортесом захватил Мексику, разрушив древнее ацтекское общество и «государство». Столица ацтеков была превращена в развалины, наполненные разлагающимися трупами.

Спустя десяток пет началось завоевание Южной Америки. Первой его жертвой сделалась «империя» инков, находившаяся на территории Перу.

К середине XVI века огромные пространства Южной Америки перешли к испанской короне. Труднее всего досталось завоевание Аргентины, где индейцы вели беспощадную борьбу с угнетателями.

В XV же столетии стали возникать в Южной Америке первые португальские поселения, положившие начало порабощению Бразилии. Территориальный спор Испании и Португалии был улажен папским решением 1494 года. Северная Америка была колонизована позже, в XVII столетии. Ее поделили Англия и Франция.

2. Испанская администрация в Америке возглавлялась вице-королями. В период окончательного покорения Америки их стало четыре. Один управлял Мексикой и Центральной Америкой; другой — Перу и Чили; третий — Венесуэлой, Эквадором и Колумбией; четвертый — Боливией, Парагваем, Уругваем и Аргентиной.

Немногие знатные фамилии и военачальники, осуществившие завоевания, были наделены огромными земельными владениями, городами, рудниками, десятками тысяч индейцев.

Принятая в Южной Америке (со времен Колумба) система принудительного труда давала право белому поселенцу держать у себя в хозяйстве такое количество рабов-индейцев, какое только он в состоянии захватить.

Обоснование этой системе дала, конечно, церковь: «будучи свободными, индейцы могут возвратиться к язычеству». Трудно придумать что-нибудь лицемернее. С началом XVIII века в испанских и португальских колониях в Америке господствуют две формы землевладения: так называемая асьенда и рабовладельческая плантация. Последняя не нуждается в особых пояснениях. Занятые в асьенде работники (батраки) были лично свободны, но они не имели земли и потому поступали в кабалу землевладельца, чаще всего пожизненную, а то и наследственную. Асьенда представляла собой весьма устойчивый тип феодальной эксплуатации крестьянства, главным образом индейского.

Но колонии обогащали не только землевладельцев, чиновников и офицеров. Громадные ценности вывозились в метрополии. За триста лет господства Испания выкачала из своих колоний не менее чем на 6 млрд. долларов золота и серебра. В то время это было громадным капиталом. Даже в начале XIX века в Латинской Америке добывалось этих металлов вдесятеро больше, чем во всех остальных странах мира, вместе взятых.

По другим расчетам, за те же три столетия Испания вывезла из Америки 2500 т золота и около 100 тыс. т серебра.

Американские золото и серебро сыграли свою роль в развитии капиталистической промышленности и торговли Западной Европы, так же как и превращение Африки в огромный загон для отлова негров-рабов.

Награбленные Испанией богатства в очень малой степени оседали в стране. Большая часть их уплывала в более развитые страны, обладавшие товарами для экспорта: Англию, Нидерланды, Францию.

Капиталистическая промышленность Западной Европы находится в неоплатном долгу перед народами Америки, Азии и Африки, принесшими, помимо своей воли, миллионы и миллионы жертв ради ее процветания.

3. Образование Соединенных Штатов и Великая французская революция — два события всемирно-исторического значения — положили начало освободительной революции во всем западном полушарии.

Первый гром ее донесся из маленького Гаити, но был услышан во всем мире. Полмиллиона черных рабов сказочно богатого острова внезапно в ночь на 22 августа 1791 года подняли знамя восстания против Франции, от которой они тщетно ожидали свободы, и против собственных угнетателей.

Гаити производило в то время больше сахара, кофе, шоколада, индиго и пр., чем все другие французские колонии в Америке, вместе взятые. Плантаторы Гаити жили в неслыханной роскоши, тогда как тысячи черных рабов не имели другой доли, как трудиться на плантациях, и другого жилья, кроме того, какое наскоро возводилось возле обрабатываемых участков.

Вождем восстания стал замечательно талантливый негр Туссен-Дувертюр.

Армия Туссена раздавила сопротивление плантаторов, отбила наступление Англии, пытавшейся прибрать к рукам Гаити, вынудила капитулировать французский экспедиционный корпус генерала Леклерка, посланный Наполеоном. Свобода Гаити была завоевана (1804 г.).

Туссен-Лувертюр не увидел ее. Поверив генералу Леклерку, обещавшему мир, он приехал для переговоров и был вероломно захвачен последним. Закованный в кандалы Туссен был привезен во Францию и здесь вскор^ умер, не выйдя из тюрьмы. В длинном списке преступлений против свободы народов находится и убийство великого гаитянского патриота.

4. В начале XIX века испанские колонии в Америке переживали предреволюционную, ситуацию. Глубокое -.недовольство царило не только в массах индейцев, метисов, негров. Коренное белое население страны, так называемые креолы (потомки испанских поселенцев), которых было не менее трех миллионов, не желали мириться с тем, что все основные посты в армии и администрации колоний находились в руках уроженцев Испании.

Торгово-промышленные круги колоний не мирились с теми стеснениями, которыми правительство Испании опутало внешнюю и внутреннюю торговлю.

Всеобщее недовольство вызывали непомерные земельные богатства, сосредоточенные в немногих руках, особенно церковные и монастырские, взяточничество и продажность чиновников, бесправие в судах, полное отсутствие политических свобод.

Война Франции против Испании, приведшая к воцарению одного из Бонапартов (1808 г.), создала благоприятные условия для национально-освободительной революции в испанских колониях.

Руководство революцией оказалось в руках крупных землевладельцев — креолов (отчасти буржуазных элементов), но основную массу сражающихся армий составили крестьяне — индейцы и метисы.

Революция в американских колониях Испании захватила период с 1810 по’ 1825 годы. «Венцом стратегического искусства» революционных армий стал их общий фронт, объединивший повстанческую армию Севера (во главе с Сан-Мартином). Под ударами этой соединенной силы пал последний оплот Испании в Южной Америке — Перу.

Война с Испанией стоила многих жертв. Особенно трудной она была в Мексике, где национально-освободительная программа дополнялась программой социальных преобразований: конфискации крупных поместий, отмены рабства, введения демократических свобод. Два первых вождя восставших — священники Идальго и Хозе Мария Морелос-были схвачены и казнены. В 1820 году руководство восстанием переходит в руки консервативных элементов, контролируемых землевладельцами. В следующем году испанская армия была разбита: Мексика стала независимой. После трудной борьбы с испанской регулярной армией добились независимости (к 1822 г.) Эквадор, Венесуэла и Колумбия.

В 1810 году революция началась в Аргентине. Восставшие свергли вице-короля. Руководство страной перешло в руки революционного совета — хунты. В 1816 году Аргентина провозгласила себя независимой от Испании. Аргентинская повстанческая армия (около пяти тыс. человек) освободила Чили и высадилась в Перу. Здесь она некоторое время действует в союзе с армией Боливара. Окончательный разгром испанской армии в Перу и вместе с тем полное изгнание Испании из Америки произошли в 1825-1826 гг. В 1825 году становится независимой Боливия.

Центральная Америка (Никарагуа, Гватемала и др.) добились независимости в 1821 году.

Отделение Бразилии от Португалии совершилось иным путем, хотя и было частью общего освободительного процесса. Оно было декретировано «сверху», но под давлением «снизу» (в 1822 г.).

Сын и наследник португальского короля Педро, оказавшийся в Бразилии, отказался подчиниться приказу португальского парламента о возвращении на родину и заявил об отделении Бразилии: день 9 января 1822 года вошел в историю Бразилии под названием «Я остаюсь».

Португалия была слишком слаба, чтобы настаивать на своих «правах». 5. Национальные революции .в—Южной Америке имели своим результатом возникновение республик: Парагвая, Перу, Уругвая, Чили, Боливии, а после распада «Великой колумбийской республики» — Колумбии, Венесуэлы и Эквадора.

В Центральной Америке с 1819 года обрели независимое существование (почти без борьбы) республики: Гватемала, Гондурас, Коста-Рика, Никарагуа, Сальвадор.

Бразилия (ставшая на некоторое время_»империей».). сохраняла монархический режим до f889 года. С этого времени сделалась республикой.

В 1844 году добивается национальной независимости Доминиканская республика.

В 1898 году становится независимым государством Куба, в 1903 году — Панама.

Панама обязана своим существованием решению Соединенных Штатов проложить канал, соединяющий Атлантический и Тихий океаны. Колумбия, которой принадлежали перешеек и примыкавшая к нему территория, отвергла условия, предложенные правительством США, как невыгодные.

В ответ на это США совершают в Панаме «национальную революцию» и, как это затем сделалось в обычае, посылают свой флот для ее «защиты». Колумбии ничего не оставалось, как смириться.

Таким образом, вместе с Мексиканской республикой и республикой Гаити образовалось двадцать Латиноамериканских государств.

В колониальной зависимости оставались следующие американские территории: английская, французская и голландская часть Гвианы, а также многие острова Вест-Индии (Мартиника, Ямайка и др.).

Латиноамериканские хунты, возглавившие борьбу за независимость, были по своим убеждениям монархическими. И все первоначальные планы государственного ‘ устройства новых стран были монархическими.

Армии, не говоря уже о народе, не хотели новых тронов. Понимая это, Симон Боливар должен был отказаться от предложенной ему короны.

Новые конституции (всюду писаные) были построены по типу конституции Североамериканских штатов: президент, две палаты.

Господствующее положение повсюду в Латинской Америке осталось за крупными землевладельцами. Ни в одной из новых стран, за исключением Гаити, аграрный вопрос не был даже поставлен. Крупные землевладельцы не только сохранили свои прежние имения, но даже расширили их.

Вместе с тем сохранялось рабство негров и индейцев, а еще более пеонаж как система крепостнической (полукрепостнической) эксплуатации крестьянства в асьендах.

Формальная отмена рабства заняла в Латинской Америке почти целое столетие: с 1811-го (Чили) до 1888 года (Бразилия).

Революция освободила промышленность и торговлю новых стран от тех стеснений, которые они терпели при господстве Испании. Какое-то время Латинской Америке удалось избежать конкуренции европейской промышленности. Но все эти благоприятные возможности парализовались узостью внутреннего рынка — следствие неликвидированных феодальных отношений — и политическим засильем реакционного землевладения.

Свержение монархии и освобождение промышленности от феодальных ограничений, некоторое ослабление пеонажа (по сравнению с предшествующим периодом) позволяют считать латиноамериканские революции частью общего процесса перехода от феодализма к капитализму.. При всем том буржуазные черты латиноамериканских революций скорее отыскиваются, чем бросаются в глаза.

Самый распад испанских колоний на множество республик был результатом местного сепаратизма, свойственного всякому феодальному ‘землевладению:’

Основой для политического раздробления послужили старые испанские провинции, составлявшие в своей совокупности какое-либо вице-королевство — Новую Испанию (Мексика и Центральноамериканские области, а также Куба и Гаити), Новую Гренаду (северные провинции Южной Америки) и т.д.

Сепаратистское движение было очень сильным и в Бразилии, но монархическому правительству не без помощи английского флота удалось сломить его.

Территориальное размежевание было отнюдь не мирным. В особенной степени трудным оказалось упрочение национальной независимости Уругвая (на который претендовали две мощные державы — Аргентина и Бразилия) и Парагвая. В 1864-1870 гг. Парагвай должен был отстаивать себя против вдесятеро сильнейших армий Бразилии, Аргентины и Уругвая. В этой войне погибло 85% населения страны. На 200 тыс. женщин осталось немногим более 20 тыс. мужчин.

возглавляемых диктаторами — каудильо. Существование конституций не имело ни малейшего значения, тем более что их постоянно изменяли и переделывали применительно к нуждам. .данного режима или сообразуясь с понятиями., данного каудильо.

По подсчетам У.фостера («Очерк политической истории Америки»), в Венесуэле за сто лет конституции менялись 15 раз, в Эквадоре -13, в Боливии -19, а всего начиная с 1810 года в Латиноамериканских странах сменилось не менее 125 конституций.

Первые 40-50 лет правили генералы и офицеры меньших рангов, выдвинувшиеся в войнах с Испанией. О.цо.литических свободах, о социальных реформах (за отдельными исключениями) не было и речи.

Власть каудильо устанавливалась чаще всего сцлой (в результате военных переворотов) или с помощью подобия выборов. Некоторые каудильо держались десятками лет, другие ставились и свергались почти ежегодно.

О диктаторе Аргентины Росасе, например, известно, что он так или иначе истребил не менее 25 тыс. человек, которых опасался.

Каудилизм сохранился в Латинской Америке и после того, как сошли со сцены «революционные» генералы: его питательной средой является крупное землевладение, интересы которого имеются в виду главным .образом и армия.

С началом экономического проникновения в Латинскую Америку Соединенные Штаты используют «революции» и каудилизм в своих .интересах. Диктатуры,» установленные с помощью Вашингтона, неизменно оказываются наиболее антинародными, наиболее продажными, наиболее террористическими.

Таким был, например, режим каудильо Гомеса в Венесуэле, установленный при помощи США (1908 г.), такими были бесчисленные диктатуры, сменявшие друг друга в Панаме, на Гаити и проч.

8. Выдающимся событием в истории Латинской Америки явилось свержение монархии в Бразилии (1889 г.). Оно произошло на редкость мирно благодаря соединенным усилиям армии и республиканцев.

Конституция Бразилии (1891 г.) копирует по форме конституцию США. Она принимает не только ее государственный строй, но даже федеральное устройство. Каждый из ее 20 штатов располагает некоторой административной и судебной автономией. Официальным названием государства сделалось «Соединенные Штаты Бразилии».

9. Среди тех более чем ста воин, которые_США.-вели с. момента своего образования, большая часть приходится на Латиноамериканские страны. Первой крупной агрессией США явился захват северных провинций Мексики в 1846 году.

Сначала правительство США спровоцировало переворот в Техасе (принадлежавшем Мексике), затем самовольно присоединило эту территорию к своей; после того был предпринят провокационный набег на Мексику, а когда последняя попробовала защищаться, США объявили ей войну. Авраам Линкольн, будущий президент США, осудил эту войну, президент США Грант назвал ее одной из самых несправедливых войн, которую когда-либо сильная нация вела против слабой. Но дело было сделано. На захваченной у Мексики территории выросли штаты Техас, Калифорния, Аризона и др.

В 1898 году настала очередь Кубы и Пуэрто-Рико, двух последних колоний Испании в Западном полушарии. США искали повод к войне с Испанией и нашли его, когда в порту Гаваны был неожиданно потоплен крейсер «Мэн».

После кратковременной военной кампании Испания должна была отказаться от Кубы и других своих владений, включая Филиппины. Они перешли к США.

Приблизительно в тот же период Соединенные Штаты начинают экономическое завоевание Латинской Америки, вытесняя Англию. Американские компании захватывают добычу ценных металлов, а затем и нефти’.

10. С 1876 года в Мексике установился реакционный режим президента Диаса — индейца по происхождению. Страна оказалась в настоящем рабстве у помещиков, церкви, капиталистов. Правительство Диаса способствовало проникновению иностранного капитала и ревниво охраняло его интересы, не останавливаясь перед расстрелами рабочих. Политических свобод, профсоюзов, сколько-нибудь независимой прессы не было в помине.

Восстание 1910 года, переросшее в национально-освободительную, буржуазно-демократическую революцию, опрокинуло режим Диаса, державшийся столь долго. Республиканско-конституционная армия, составленная из крестьян, руководимая вождями, вышедшими из крестьян (Сапата, Вилья), одерживает победу над ее врагами.

Мексиканская революция побеждает. Крестьянские армии делят землю помещиков между теми, кто ее обрабатывает.

В 1917 году Национальный конгресс выработал новую конституцию Мексики, буржуазно-демократическую по своему содержанию.

Несколько отвлекаясь от темы, но имея в виду постоянные вопросы, задаваемые на лекциях, прибавим следующее. В 1867 году Соединенные Штаты заключили сделку с царским правительством России. За ничтожно малую сумму — 7,2 млн. долларов — они купили у нее Аляску, открытую русскими мореплавателями. На этой территории было добыто затем (по данным У. Фостера) на 400 млн. долларов золота и на такую же сумму меди и серебра. Она провозглашала народной собственностью землю и недра, признавала право народа экспроприировать частную собственность, предусматривала раздел крупных поместий между крестьянами. Церковь лишалась права на землю и ростовщические операции.

Законодательное признание получили 8-часовой рабочий день и право рабочих создавать профсоюзы, возможность принудительного установления минимума заработной платы и т.д.

Конституция создавала демократическую республику с всеобщим мужским избирательным правом, она провозгласила отделение церкви от государства.

Глава двадцать седьмая Колониальные империи

А. Британская колониальная империя

1._Первая английская колония была основана в Северной Америке в 1607 году. В то же время .начинает свое проникновение в Индию. Буржуазная революция дала новый импульс к захвату колоний. Подорвав военную и политическую способность Испании, разгромив Францию в так называемой Семилетней войне (1756-1763 гг.), Англия овладела Северной Америкой (исключая Мексику), значительной частью Индии (Бенгалией), Гибралтаром и многими другими территориями в разных частях света.

Колониальная экспансия Англии ознаменована затем захватами в Африке присоединением всей Индии, приобретением Цейлона, ‘освоением Австралии и Новой Зеландии. К середине XIX века Англия становится крупнейшей колониальной империей мира.

«Торговля следует за флагом». Вслед за солдатами являлись купцы и промышленники. Колонии сознательно и планомерно ограблялись. Накопленный таким образом капитал вывозился в метрополию, где немало послужил промышленному перевороту XVIII века, превратившему Англию в «мастерскую мира».

2. В составе бывших британских владений следует различать два и даже три вида .колоний.

К первому из них можно отнести так называемые переселенческие колонии, наполненные главным образом выходцами из самой Англии. Таковы Канада, Австралия и Новая Зеландия. С самого ‘начала они находились в сравнительно благоприятном положении, и здесь раньше всего утвердился режим административной, а затем и политической автономии.

Первой среди английских переселенческих колоний получает самоуправление Канада.

Самоуправление это копирует английский образец: двухпалатный парламент, ответственное правительство, премьер-министр. Но было и отличие. Губернатор колонии, назначаемый из Лондона, обладал властью, которую английская неписаная конституция присваивает королю. Но здесь это была реальная власть.

В 1867 году фактически существующее самоуправление Канады получило конституционную санкцию в «Акте о Британской Северной Америке».

Постепенно приобретают представительные правления с ответственными министерствами и другие английские переселенческие колонии: Новая Зеландия (1852 г.), а вслед за ней австралийские колонии (Новый Южный Узле, Южная Австралия, Виктория, Тасмания).

Для всех этих колоний — отныне доминионов — важное значение имел изданный в 1865 году акт «О действительности колониальных законов». Англия признавала, что законы, принятые парламентами доминионов, могут быть оспариваемы только в одном случае: если они противоречат имперским законам, прямо относящимся к данной колонии.

3. Иным было положение Индии, .громадной страны с многомиллионным населением и неисчислимыми богатствами. Упомянутая выше Ост-Индская компания пользовалась здесь всей полнотой власти, служившей целям ограбления народа.

Угнетению страны способствовали ее политическая раздробленность (более 600 феодальных княжеств), почти полное отсутствие экономических связей между провинциями, языковая, а еще больше религиозная разобщенность населения, племенная рознь и кастовый строй. В этих условиях английскому правительству и его администрации в Индии без особого труда удавалось натравливать одно княжество на другое, буддистов на магометан, племя на племя, чтобы тем легче держаться у власти. С чувством глубокой горечи отмечает К. Маркс тот печальный факт, что «Индия держится Англией в рабстве при помощи индийской армии, содержащейся за счет Индии».

Восстания, возникавшие в той или иной части громадной страны, перерастали в войны, но неизменно подавлялись.

Великой и героической попыткой индийского народа сбросить британское иго было восстание сипаев в 1857 году.

Это подлинно народное восстание, поднятое индийскими солдатами, состоявшими на английской службе, продолжалось два года. К солдатам примкнули крестьяне и ремесленники. Казалось уже, что британскому господству приходит конец. И тем не менее Англия победила, причем не столько собственными силами, сколько с помощью индийских князей и помещиков.

Восстание заставило английское правительство несколько изменить систему управления Индией. Ост-Индская компания была ликвидирована. Единственным главой индийской администрации был объявлен генерал-губернатор, («вице-король»), подчиняющийся специально созданному министерству по делам Индии. Во всем остальном ничего не изменилось.

Более того. Прямым вызовом народам Индии явилось торжественное провозглашение английской королевы Виктории «императрицей Индии» (1877г.).

4. Третий тип колониальных владений Англии представляла Ирландия. Порабощенная с XII столетия, пережившая ужас массового истребления и разорения во время вторичного завоевания ее войсками Кромвеля, Ирландия считалась частью «Соединенного Королевства Великобритании» (с 1800 г.).

В колониальном угнетении Ирландии были заинтересованы главным образом землевладельческие слои английского правящего класса. Здесь, в Ирландии, находились поместья английской знати, английских помещиков. Ирландский народ, вымиравший от голода и эпидемий, искавший спасения в массовой эмиграции, признавался достойным одной единственной судьбы — работать за гроши.

Управление Ирландией — сверху донизу — точно так же находилось в руках англичан.

Освободительное движение в Ирландии, возглавленное тайным обществом фениев, пугало английское правительство и порой вынуждало к реформам, впрочем, ничтожным. В 1869 году католики-ирландцы были уравнены в правах с англичанами-протестантами. Мера эта имела некоторое значение для верхушечных слоев ирландской нации (буржуазии, зажиточных крестьян), но вовсе не затронула основную ее массу. Законом 1870 года несколько ограничивалось право помещиков сгонять арендаторов-ирландцев с земли.

Борьба ирландской фракции в английском парламенте за самоуправление (гомруль) наталкивалась на непреодолимое сопротивление английской земельной аристократии.

Против самоопределения Ирландии выступала, впрочем, и английская буржуазия, видевшая в натравливании английских рабочих на ирландских способ парализовать народное движение в самой Англии.

5. В конце XIX века Англия утратила свою промышленную монополию. Наступал конец пресловутой политике «свободной торговли». На мировой рынок, оттесняя Англию, вышли Соединенные Штаты и Германия. Империалистические круги Англии охватила горячка новых территориальных приобретений. На этот раз главной ареной завоеваний сделалась Африка. Под английское господство переходят Нигерия, Кения, Южная Африка (после продолжительной кровопролитной войны с ее прежними колонизаторами — бурами, выходцами из Голландии), Золотой Берег, Южная и Северная Родезия и др. Англия захватывает Суэцкий канал, прибирает к рукам остров Кипр, завершает завоевание Бирмы. Фактическая власть Англии устанавливается над Египтом и некоторыми другими арабскими территориями.

Страна с населением, составлявшим 40 млн. человек, господствовала в империи, насчитывавшей около 450 млн. человек (в одной Индии — более 300 млн.). Территория соответственно: 230 тыс. кв. км. и почти 32 млн.кв.км.

6. Захватывая новые земли, Англия должна была в той или иной степени делиться выгодами колониальной эксплуатации с буржуазией доминионов. Без этого не было надежды сохранить империю.

Английское правительство, хотя и без большой охоты, согласилось на объединение разрозненных австралийских колоний в единый доминион. Конституция 1900 года санкционировала превращение Австралии в Федеративный союз пяти штатов, каждый из которых сохранил за собой значительную административную автономию.

В 1909 году права доминиона были предоставлены насильственно присоединенному Южно-Африканскому союзу. Правительство последнего было наделено относительно большей властью (в том числе и по отношению к провинциям), поскольку белое население этой страны было численно невелико.

Начиная с 1887 года правительство Великобритании стало практиковать «колониальные конференции» с участием правительств доминионов. С 1907 года их стали называть «имперскими конференциями».

Б. Французская колониальная империя

1. Потеряв свои американские колонии, вытесненная из Индии, Франция вознаградила себя завоеванием огромных территорий в Африке, а также захватом Индокитая. Французская колониальная империя, вторая по величине, была создана в сравнительно короткий срок — между 1880 и 1918 годами.

Территория империи в момент ее наибольшего расширения (после первой мировой войны) составила около 12 млн. кв. км, а население — более 60 млн. человек.

Начало французским колониальным захватам было положено в XVI веке. Франции пришлось вести трудную и в общем безуспешную войну с такими ее конкурентами, как Испания и Португалия. Наконец в начале XVII века Франции удается обосноваться в Канаде (Квебек, Монреаль). Вслед за тем она захватывает острова у берегов Америки и среди них Мартинику, Гваделупу, часть Гаити и др.

В том же XVII веке французы делают первую попытку закрепиться в Африке (Сенегале) и Мадагаскаре (отсюда их вскоре же выгнали мальгаши — коренное население Мадагаскара), пробиваются в Индию.

Семилетняя война, завершившаяся Парижским миром 1763 года, сокрушила Французскую империю. От нее остались жалкие остатки — Мартиника, Гваделупа, клочок земли в Сенегале. Канада, Индия и многие другие территории были потеряны в пользу Англии.

Новая активизация колониальной политики Франции приходится на послереволюционный период. В 1830 году Франция начинает завоевание Алжира. Но дело шло туго: Алжир оказывал сопротивление. Война заняла около 20 лет.

В 50-60-х годах XIX века Франция пробивает себе путь в Индокитай, захватывает Кхмер (Камбоджу), расширяет владения в Сенегале, покоряет Мавританию, утверждается на островах Тихого океана (Маркизские, Таити).

Крайний размах аннексионистская (колониальная) политика приобретает во Франции с 1881 года. Причины, как полагают, заключаются в быстром развитии финансового капитала при ослаблении промышленного. Отсюда неизбежная потребность к вывозу капитала из страны туда, где его приложение может принести наибольшие выгоды (из-за дешевизны сырья и рабочих рук).

В 1881 году французская армия вторгается в Тунис. Продвигаясь вглубь Африки, Франция захватывает ее центральные области, лежащие в бассейнах рек Конго и Нигер, пробирается к истокам Нила. В конце концов создается огромная колониальная империя Франции в Африке: Сенегал, Гвинея, Судан, Мавритания, Нигер и другие в Западной Африке; французское Конго, Чад, Габон в Экваториальной Африке; Алжир, Тунис и Марокко в Северной Африке.

Продвижение Франции сопровождается, как обычно, истреблением враждебных племен (например, на Мадагаскаре, в Марокко и др.), оттеснением коренных

жителей на неплодородные земли, установлением полного контроля французской администрации (иногда прикрываемого номинальной властью местных князьков).

В 1886 году завершается завоевание Индокитая, в 1895 году Франция захватывает наконец Мадагаскар и т. д.

2. Слабость промышленного капитала во Франции служила помехой установлению тесного экономического контакта между метрополией и ее колониями (несмотря на все их богатства). Импортно-экспортные операции с колониями составляли что-нибудь около 10-12% французской внешней торговли (по сравнению с 40% английской).

Отведя колониям роль сырьевой базы для своей промышленности, Франция насаждала крупные сельскохозяйственные имения, сгоняя для работы местное население.

Практиковалось повсеместное налоговое обложение при полном понимании, что туземное население, ведя натуральное хозяйство, не располагает деньгами. При невзносе налога полагалась отработка на плантациях. И в этом была вся суть.

Основная масса французских колоний была поделена на четыре генерал-губернаторства: Французской Западной Африки, Французской Экваториальной Африки, Мадагаскара, Индокитая.

3. Самым населенным (и самым богатым) среди генерал-губернаторств считался Индокитай. Для удобства управления его поделили на несколько частей: Кохинхина (Южный Вьетнам), Тонкий (Северный Вьетнам), Аннам (Центральный Вьетнам), Камбоджа, Лаос. Генерал-губернатор Индокитая располагал верховной властью в отношении всех местных резидентов. Французские власти управляли Южным Вьетнамом непосредственно. В Камбодже и Аннаме они допустили существование местных династий.

4. В особое положение был поставлен Алжир. Он находился в ведении министерства внутренних дел (а не колоний). Правительственные акты, касающиеся Алжира, чаще всего имели подпись президента республики.

Страна делилась на три департамента (Северный Алжир) и Южную территорию. Гражданское управление департаментами возглавлялось префектами (и генеральными советами), но туземное население должно было обращаться по своим делам к военным властям (дивизионным генералам). Коренные алжирцы считались не «гражданами», но только «подданными» Франции.

Французское гражданство давалось алжирцам в виде исключения. Только после первой мировой войны (в 1919 г.) закон предоставил право гражданства тем коренным алжирцам, которые участвовали в войне или имели французские знаки отличия, располагали земельной собственностью, читали и писали по-французски.

В Тунисе и Марокко французское правительство сохранило местных монархов. Тунисский бей оставался номинально главой страны, но ни одно его распоряжение не имело силы без визы (согласия) французского резидента. То же было и в Марокко, где сохранялась номинальная власть султана.

Глава двадцать восьмая Основные институты буржуазного права

А. Конституционное право

1. Историю буржуазного права следует начинать издалека: с рецепции римского права, с первыми нормами так называемого городского права в Италии, с возникновения «судов справедливости» в Англии.

Формулированием своих основополагающих принципов буржуазное право обязано просветительной философии, а еще больше политической и юридической наукам XVII-XVIII вв. Особого упоминания заслуживает Вико, профессор права в Неаполе, английский философ Джон Локк, французский юрист Монтескье, итальянец Беккария, действительный основоположник науки уголовного права.

Дискредитации феодального права и феодальной юридической схоластики много способствовало беспощадное осмеяние средневековой юстиции и юристов в сочинениях гуманистов (Эразм Роттердамский, Томас Мор) и великих литературных памятниках Возрождения: у Чосера в «Кентерберийских рассказах», в «Гаргантюа и Пантагрюэле» Рабле, в «Декамероне» Боккаччо.

В XVIII веке Вольтер с неповторимым блеском развенчал схоластические споры, занимавшие юристов его времени («можно ли есть грифов, которых нет в природе?»), неуемную страсть к регламентированию всех и всяких проявлений жизнедеятельности и больше всего старые страхи перед изменением закона, освещенного временем («Разве есть что-нибудь почтеннее, чем старое заблуждение?»).

Примечательной чертой буржуазной юридической науки на ее начальном этапе была вера во всемогущество разума, в его способности открывать и формулировать законы, управляющие обществом. Таков Вико («Человеческое общество создано людьми, следовательно, человек способен понять его»), таков Монтескье («Я установил общие начала и увидел, что частные случаи как бы сами подчинились им, что истории всех народов вытекали из них как следствия»). Много позже, во все еще отсталой, полуфеодальной Германии, Гегель скажет: «Человек должен найти в праве свой разум».

Просветительная философия передала революционному времени непоколебимую уверенность во всемогущей силе закона, в том, что с помощью закона, одного только доброго и хорошего закона, можно сделать все, стоит только пожелать.

Это наивное убеждение, могущее принести столько же зла, сколько и добра, породило справедливые требования строгой определенности закона (Монтескье), недопустимости его произвольного толкования (Кондорсэ: толкование закона есть создание новых норм).

Полагали даже, что закон, который опирается на «природу человека», способен регулировать не только наличные отношения, но и все будущие.

Логическим следствием таких воззрений было «законодательное помешательство», свойственное революционным эпохам буржуазной истории. Политическая борьба принимала своеобразный характер: казалось, что поводом, разделяющим партии, были главным образом разногласия по вопросам права и законодательства.

2. Борьба партий достигала особой остроты, когда дело шло о конституциях. В большинстве стран Европы правящие классы долгое время отказывались принимать самую мысль о писаной конституции.

Англия, давшая первый пример ее («Орудие управления» эпохи Кромвеля). первой же утвердилась в своем отрицательном отношении к сколько-нибудь систематическому законодательному изложению основ государственного управления. Известно выражение лорда Пальмерстона: «Я готов дать хорошую награду тому, кто принесет мне экземпляр английской конституции». Здесь до сих пор не проводят существенного различия между конституционным законом и всяким другим».

Вплоть до 30-х годов XIX века писаные конституции имелись только у Соединенных Штатов, Франции и Латиноамериканских республик, а также двух-трех других государств Европы.

В 1830 году писаные конституции становятся основным законом Бельгии и Швейцарии: в первой утверждается режим ограниченной (парламентской) монархии, во второй — буржуазно-демократической конфедеративной республики.

В 1848 году и в ближайший к нему период писаные конституции принимаются Данией, Нидерландами, Пьемонтом, Пруссией, южногерманскими государствами, Австрией, Сербией, Румынией, Болгарией, наконец (в конце столетия), Японией.

3. Большая часть европейских конституций унаследовала институты, уже проверенные практикой государственного управления в Англии и Франции: король, две палаты, право «народа» участвовать в выборах, коллективная ответственность кабинета перед нижней палатой, несменяемость судей.

Верхние палаты почти повсюду состояли из назначенных или наследственных членов.

Помимо уже известных нам государств, где этот порядок был признан, отметим еще Испанию. Конституция 1876 года создала здесь сенат, состоявший наполовину из наследственных грандов и членов, назначенных королем. Высокий имущественный ценз был обязательным условием даже для наследственных пэров (не менее 60 тыс. песет ежегодного дохода).

Немногим лучше было и в тех государствах, где вторая палата комплектовалась на основе выборов (Бельгия и Нидерланды, Швеция и Дания). В Нидерландах, например, 39 членов верхней палаты избирались из расчета: 1 депутат от 3 тыс. крупных налогоплательщиков. Бельгийская конституция требовала от сенатора уплаты 1000 флоринов прямого налога.

Однопалатные парламенты были приняты тремя новыми государствами: Сербией, Грецией, Болгарией.

Реакционная часть Тырновского учредительного собрания (Болгария) требовала двух палат. Во время одного из заседаний депутаты-реакционеры демонстративно покинули зал. Собрание ответило на это не менее демонстративным утверждением однопалатного парламента.

Любопытно, что, едва вступив на болгарский престол, князь Фердинанд счел необходимым запросить немецких (гессенских) юристов, можно ли править на основе конституции, не признающей второй палаты. Юристы ответили отрицательно.

Компетенция палат разграничивалась к неизменной выгоде верхней палаты.

4. Но время делало свое дело. Возрастающая непопулярность верхних палат, их темное прошлое, порядок их комплектования, исходящая от них консервативная сила, враждебная всем и всяким переменам, вынудили правящие классы менять ориентацию. Действительным противовесом «демократической опрометчивости» становятся прямые орудия буржуазной диктатуры: суд, полиция, армия, чиновничество.

Показателем постепенного падения верхних палат может служить, например, и такой факт: в 1893 году в английский парламент был внесен законопроект, разрешавший наследникам пэрского титула баллотироваться в палату общин при условии, что они пожертвуют титулом и местом в палате лордов. Законопроект, однако, не прошел.

Умаление верхних палат должно было усилить нижние. В какой-то мере это, несомненно, имело место, особенно во Франции, Бельгии, Нидерландах и некоторых других странах.

Над этим доминирует нередко другая тенденция, вполне проявившаяся уже в XX столетии — умаление роли парламентов вообще.

В Англии лорд Солсбери, один из наиболее заметных премьеров XIX века, должен был признать, что «власть кабинета над членами палаты общин так велика, что большинство палаты все более и более превращается в слепую машину», что палата общин «потеряла возможность принимать обдуманные решения», сохранив, однако, право на «настроение» и «причуды».

Процесс этот совершался, однако, постепенно и далеко не всюду. Наоборот, в ряде стран парламенты приобретают право на законодательную инициативу, которой еще не так давно лишались, право внесения поправок в правительственные законопроекты, контроля над правительством; там и здесь вводится вознаграждение депутатов; узаконяется гласность парламентских прений и неответственность депутатов за критику правительства.

Политическая (партийная) оппозиция признается неизбежным элементом парламентской системы. Правительства начинают с большим терпением переносить критику, особенно тогда, когда она отвлекает публику (и парламент) от действительно важных вопросов. Способности же провести закон у оппозиции всегда было не больше, чем у какой-либо влиятельной газеты.

Постепенно под влиянием партийной системы вырабатываются такие понятия, как «правые» и «левые». Родиной их являются континентальные парламенты.

В Англии же правящая партия и оппозиция меняются местами, как только выборы дают победу последней. Здесь принято, чтобы министры сидели по правой стороне от спикера, а депутаты правящей партии — за спинами своих министров.

Во Франции и других континентальных странах консервативные партии садятся, как правило, справа от председателя палаты; либералы занимают места несколько левее: самые же левые места предоставляются радикальным партиям и группам.

Но одно дело, оппозиция, принадлежащая к тому же классу, что и правящая партия, или во всяком случае близкая последней по мировоззрению, другое — парламентские фракции, представляющие рабочий класс или угнетенный народ, угнетенную страну (например, Ирландию в английском парламенте). В борьбе с ними парламенты изобретают средства, способные ограничивать и даже прекращать прения, если последние невыгодны правительству. Наиболее универсальным из великого множества подобных средств становится предложение о прекращении прений. После того как оно внесено (обычно депутатом большинства), прения по законопроекту либо не начинаются вовсе, либо тотчас прекращаются, и палата переходит к голосованию предложения. Непокорные депутаты смиряются с помощью таких средств, как публично выраженное порицание, лишение слова и даже удаление из палаты.

Неизбежным следствием всей этой новой ситуации становится охлаждение интересов к парламентским прениям — не только в широкой публике, прессе, но и в самой палате. Большую часть времени депутат проводит вне зала заседания, в кулуарах палаты, за едой, разговорами. Здесь ожидает он призыва к голосованию: голос его засчитан заранее.

5. В той степени, в какой парламенты там или здесь теряли значение, усиливалась правительственная власть. Составление и редактирование законопроектов становится ее полной монополией.

Когда проект закона вносится депутатом, замечает французский государствовед Леруа (в книге «Эволюция государственной власти», изданной в начале настоящего столетия), он делает это без надежды на успех, с единственной целью напомнить о себе избирателю.

Правительства добились для себя права издавать постановления, минуя парламент. Последний уполномочивает кабинет издавать постановления по определенному кругу дел либо позволяет ему делать то же самое «в развитие закона», «в целях обеспечения закона». Соответственно и закон редактируется в более общей форме.

Английский государствовед Мюр (в известном сочинении «Как управляется Британия») констатирует, что «большую часть публичных актов, вносимых в свод законов, составляют ведомственные директивы, рождающиеся в административной практике чиновников».

То же пишет Леруа: «Парламент теряется перед администрацией во всех случаях, когда он собирается руководить ею», палата вступает в такие сношения с министерствами, с бюрократическими канцеляриями, «которые становятся все

более «интимными»; те же связи устанавливаются между парламентом и «частными ассоциациями», мнение которых он запрашивает и которые уже «разделяют с парламентом его суверенитет».

Как оказалось впоследствии, эта практика способна приносить положительный результат, и она становится непременной частью законодательного процесса. Многие законы снабжаются оговорками, позволяющими правительству, министерствам и просто чиновникам действовать «по усмотрению», то есть в связи с данной, практически нерегламентируемой ситуацией.

Но, конечно, нередко свобода усмотрения использовалась своекорыстно. Французский закон 1892 года запретил ночную работу для детей моложе 18 лет, а также для женщин в определенных отраслях промышленности. При этом правительству было предоставлено право делать «изъятия постоянного характерах. Закон разрешал инспекторам труда временно отменять еженедельный день отдыха и все те ограничения, которые были установлены для продолжительности рабочего дня («не более 11 часов в сутки»).

«Если закон 1892 года не дал ожидаемых благодетельных результатов, — говорилось в докладе на V конгрессе французских профсоюзов (ВКТ) в 1900 году, — это следует приписать административным регламентам (то есть правительственным инструкциям), которые были изданы по этому предмету».

Контроль палаты над правительством становится в ряде отношений фикцией. Наблюдается как раз обратное: контроль правительства над палатой.

В XVII-XVIII веках какой-нибудь английский джентльмен мог еще толковать об ответственности министров, поскольку «сущность хорошей системы управления заключается в возможности найти кого повесить, если дела идут плохо». Этой возможности, по-видимому, больше не существует, если, несмотря на обилие министров-казнокрадов, министров-взяточников, ни один из них не был «повешен» ни в Англии, ни в какой-либо иной стране.

6. Усиление правительства сопровождалось увеличением числа чиновников. Этот процесс коснулся также Англии и Америки, где военщины и бюрократизма было меньше, чем на континенте Европы.

В Англии за короткий срок (с конца XIX и в начале XX вв.) создается несколько новых министерств и ведомств (образования, земледелия, труда и пр.), множество новых военных учреждений (военно-воздушное ведомство, комитет имперской обороны и пр.).

В Соединенных Штатах в 1900 году было 200 тыс. служащих, подчиненных федеральному правительству. В 1930 году их стало 600 тыс., в 1940-м — миллион, в 1950-м — 2,5 млн. Это не считая бюрократических аппаратов штатов, органов городского управления и пр.

Благодаря своим профессиональным знаниям, выучке и опыту чиновники высших правительственных учреждений легко подчиняют себе министров, чаще всего мало знакомых с порученной им областью. Тот же из министров, который пожелает действовать, неизбежно сталкивается с медлительностью и проволочками из-за множества инстанций и того, что никто не хочет брать на себя ответственность

В большинстве буржуазных стран чиновник пользуется привилегией особой подсудности; его невозможно уволить в общем порядке; оскорбление чиновника наказывается строже.

При соответствующем поведении чиновник может быть уверен в повышении, ему обеспечен относительно высокий оклад, он имеет пенсию по старости (и притом значительную).

Чиновничество, бюрократия, подкупленная и продажная, сделались страшной силой, неизменно реакционной, эффективным противовесом демократическим формам управления и самоуправления.

Постепенно отменяются ограничения и запрещения, препятствовавшие тому, чтобы чиновник становился депутатом парламента. Если эти запрещения сохраняли силу, то только по отношению к низшим чиновникам. Министры и послы, высшие чины полиции, прокуроры и судьи, наконец, даже служащие финансовых ведомств получают доступ в парламент. В таких же странах, как Пруссия и Норвегия, чиновников даже поощряют баллотироваться, ибо таким образом усиливается та часть палаты, которая при всех условиях остается верной правительству.

Все большее внимание уделяется комплектованию полиции, ее надежности.

В то время как для замещения офицерской должности в полиции устанавливаются повышенные требования (в том, что касается социального положения, образования и пр.), рядовые чины полиции набираются намеренно из наиболее отсталых элементов, часто деклассированных; тупоумие не было в данном случае существенной преградой.

Конституции обязывали к тому, чтобы пост военного министра замещался штатским (по принципу: «оружие следует за тогой»). Тем не менее военщина приобретает решающее влияние на все дела, связанные с армией и флотом, а нередко определяет и внешнюю политику страны.

7. В избирательном праве рассматриваемого периода безусловно и полно господствуют цензовые системы. Всеобщее мужское избирательное право составляет редкое исключение и вызывается каждый раз особыми обстоятельствами.

На первом месте стоит имущественный ценз, разный в различных странах.

В Испании, Бельгии, Нидерландах и других государствах условием активного избирательного права был сделан налог; в Венгрии — право собственности на дом (по крайней мере с тремя комнатами); в Италии-доход, плата за квартиру и умение читать и писать: в Португалии и Бразилии — доход и т. д.

Принципом имущественного ценза была проникнута уже упоминавшаяся в своем месте прусская куриальная система. Она так понравилась, что ее принимают Саксония, Румыния, Россия и др.

В Пруссии не раз случалось, что за недостатком людей, обладавших максимальным цензом (первая курия) депутатов не выбирали, но назначали. В Берлине на одном из избирательных участков (1893 г.) представители первой курии составляли 0,3% голосующих, второй курии — 3,7%, третьей — 96%. Бисмарк, и тот признавал, что прусское избирательное право является бессмысленным и жалким.

Требование грамотности, предъявленное итальянской, бразильской и многими другими конституциями, в том числе конституциями штатов в Северной Америке, было по существу тем же имущественным цензом, но только косвенным: образование было доступно немногим имущим элементам общества.

Самыми разными являются требования, предъявляемые к возрасту голосующих: никакой научной основы для решения этого вопроса не существовало. Но, как правило, возрастной ценз редко спускался ниже 21 года. Для пассивного же избирательного права (то есть для права быть избранным) он почти всегда повышался (исключение — Англия) так же, как и имущественный ценз (25 лет — Франция, Германия, Бельгия; 30 лет — Австрия, Нидерланды и др.).

Женское избирательное право отвергалось. Прогресс нашел свое выражение в том, что в некоторых странах (Норвегия, Франция) стали допускать женщин к выборам в училищные советы: в Англии они начинают выбирать в местные органы. Незадолго до первой мировой войны женщины приобретают избирательное право в Новой Зеландии, Южной Австралии, некоторых штатах США.

В большинстве стран господствует система относительного большинства (как в Англии). Во Франции, Германии, Бельгии, Италии и других государствах с многопартийной системой принимается голосование в два тура.

Во втором туре баллотируются те из кандидатов, которые не получают абсолютного большинства в первом туре выборов. Это — обычное явление там, где выставляется множество кандидатов на одно место.

Пропорциональная система выборов, кое-где практиковавшаяся (Италия, например), не привилась.

Тайное голосование устанавливается раньше всего во Франции (в 1848 г.), затем почти повсюду (исключение — Венгрия, Дания и некоторые др.). Кое-где входят в практику закрытые кабины для голосования.

Б. Две главные системы буржуазного права

1. Английская буржуазная революция не создала систематических сводов нового права и почти не коснулась прецедентного права.

Нетронутыми остались старая судебная система и все судопроизводство.

Из законов, принятых и проведенных в период революции, наибольшее значение имели те, которые преобразовали феодальное право земельной собственности в буржуазное, особенно законы о секуляризации церковных земель, национализации королевских владений, конфискации поместий сторонников короля.

Реставрация Стюартов привела к отмене некоторых революционных установлений (например, в области уголовного права), но земельные законы, равно как законы, отменившие регламентацию промышленности и торговли, остались нетронутыми.

Все дальнейшее развитие пошло по пути приспособления старого феодального права к новым, буржуазным отношениям. Англии удалось, .как справедливо замечает Энгельс, удержать большую часть форм старого феодального права, вкладывая в них буржуазное содержание и даже прямо подсовывая буржуазный смысл под феодальное наименование’.

Преемственная связь между дореволюционным и послереволюционным английским правом нашла свое выражение в сохранении прецедентной системы и преемственности прецедентов.

Вследствие этого экономические и правовые отношения буржуазного общества стали выражаться «на варварски феодальном наречии».

Важной мерой, способствовавшей дальнейшему обуржуазиванию английского права и его некоторому упрощению, служили реформы 1873-1875 гг., которыми суды справедливости были слиты с судами общего права. Соответственно и нормы общего права перестали считаться особой системой, отличной от норм судов справедливости. Возникло единое прецедентное право, применяемое до сих пор. Закон отдавал очевидное предпочтение нормам права справедливости: «В случае разногласия между судами общего права и судом канцлера следует предпочитать нормы права справедливости».

Объяснить такое предпочтение нетрудно. Именно суды справедливости создали те самые институты права (или санкционировали их), которые в наибольшей степени способствовали буржуазным отношениям. В первую очередь указывают в данной связи на институт доверительной собственности. Благодаря ему одно лицо — действительный собственник имущества — могло поручать другому лицу управление имуществом для целей, которые были ему указаны. Общее право не знало подобных отношений. Оно признавало доверительного собственника и игнорировало учредителя, поскольку последний добровольно отчуждал свое имущество в пользу другого и фактически им не распоряжался. На помощь учредителю пришел суд справедливости. Здесь прекрасно понимали, что, когда действительный собственник находит выгодным управлять своим имуществом через других лиц, ему не Должно чинить препон. И суды справедливости взяли на себя защиту его интересов. Постепенно на основе полуфеодального института доверительной собственности развился современный английский «trust», правовая основа для существования объединений капиталистов, главным образом акционерных компаний, где как раз собственник и управляющий не совпадают.

Часто полагают, что архаическая форма английского права должна стеснять практикующего юриста, особенно судью. Сторонам не возбраняется обращаться к стародавним судебным решениям и настаивать на их прецедентном значении, несмотря на разность эпох. Споры вокруг прецедента могут представляться злом, неизбежным и трудноодолимым.

Все это не совсем так, хотя, явившись в английский суд, и сегодня можно увидеть архаические формы и толстые книги в руках адвокатов и на судейском столе с торчащими из них закладками — сборники прецедентов.

В кажущемся на первый взгляд хаосе был известный порядок: решения высших судов обязательны для низших, решения палаты лордов (как высшей судебной инстанции) и высших судов обязательны для них самих; судьям одной и той же инстанции (формально не связанным решениями своих коллег) не рекомендуется создавать нормы, существенно расходящиеся между собой, высшие суды не связаны решениями низших.

Обращение к прецеденту не связано временем, но и юридическая теория, и еще больше практика стараются не выходить за пределы XVIII века.

Несмотря на свою кажущуюся консервативность, прецедентная система таит в себе огромные выгоды: она дает судье возможность широкого усмотрения, она делает право гибким в его применении на практике.

В противоположность английской, французская буржуазная революция произвела коренную ломку старого феодального права.

Мы уже говорили о том, что было сделано для искоренения феодальных отношений во французской деревне, для ликвидации цехов и гильдий, для отмены стеснений промышленности и торговли.

Законодательство революции отказалось от запрещения процентов по займовым операциям, воспретило вечнонаследственную аренду и установило для нее максимальный срок (99 лет), а чтобы надежней обеспечить существование мелкого ремесла и торговли, возвестило малоприметное, но важное правило: покупка не ломает найма (что особенно важно в отношении строений, арендуемых под лавку или мастерскую).

В том, что касалось семейных отношений, революция прекратила действие канонического права, признала светский брак, допустила развод (в том числе по взаимному соглашению супругов), отменила родительскую власть над совершеннолетними детьми. Внебрачные дети, признанные отцом, были уравнены в правах с детьми «законными».

В наследственном праве Конвент принимает сторону ближайших родственников наследодателя, разрешив ему свободное распоряжение всего только 1/10 частью имущества при наличии нисходящих (детей и внуков) и 1/6 — при наличии боковых родственников (братьев, сестер).

Еще более существенным изменениям подверглась система старого уголовного права. Принятый в 1791 году Учредительным собранием уголовный кодекс исходил из следующих принципов: уголовный закон должен быть гуманным; нет преступления, которое не указано в законе; наказание должно быть соразмерно преступлению и вполне определенным.

Авторы кодекса отказались от множества «воображаемых преступлений» вроде ересей, святотатства, волшебства, сократили применение смертной казни, исключили членовредительные наказания.

В суде и судопроизводстве революция сделала не меньше. Достаточно указания на суд присяжных, введенный конституцией 1791 года, на состязательную форму процесса (взамен обвинительной), презумпцию невиновности и т. п.

2. В 1804 году Наполеон Бонапарт ввел в действие Гражданский кодекс Франции (Кодекс Наполеона). В своих трех частях — лица, вещи, обязательства — Кодекс 1804 года регулировал имущественные отношения буржуазной Франции.

В основе Кодекса лежало революционное законодательство. Но только в основе: многое было просто отвергнуто (в особенности якобинское законодательство), многое видоизменено.

Составной частью Кодекса явилось приспособленное к обстоятельствам римское право (знатоком его был член комиссии по составлению кодекса Порталис). Не меньшее место заняло в нем и старое французское обычное право, право кутюмов (знатоком его был Тронше).

Авторы Кодекса писали: «Мы произвели, если можно так выразиться, примирение между писаным правом и обычаем во всех случаях, когда нам оказывалось возможным примирить их определения или согласовать друг с другом, не нанося удара общему делу. Полезно сохранять привычное, если оно не является дурным».

Римское право оказало особенное влияние на самую структуру Кодекса (заимствованную у «Институций»), на области вещного и обязательственного права. Семейное и наследственное право Кодекса претерпело влияние обычного права (особенно «Кутюмов г. Парижа»). В том, что касается личных прав (формальное равенство), Кодекс держался, как легко понять, революционного законодательства.

Несмотря на разнообразие своих источников, Кодекс Наполеона становится образцовым сводом законов буржуазного общества, примером для подражания. Много способствовали его славе язык, точный и ясный («норма французского языка», по выражению Флобера), совершенная юридическая терминология и техника.

Стоя выше всех существовавших в его время кодексов, уже благодаря одному тому, что он признавал в принципе равенство

граждан, Кодекс Наполеона сделался сводом законов, легшим в основу кодификаций гражданского права всех частей света.

Распространению Кодекса много способствовали завоевательные войны, которые вела Франция при Наполеоне. В 1804 году кодекс вводится в Белыми и Пьемонте, в 1806 году — в Баварии и Лукке; в 1808-м — в Вестфалии и Голландии, в 1809-м — на Сицилии; в 1810-м — в Бадене (Германия) и Польше. Он оказывает сильнейшее влияние на гражданское законодательство в Латинской Америке, Румынии, Греции, Швейцарии и т. д.

Наполеон говорил впоследствии, что ставит введение и распространение Кодекса выше своих «сорока побед».

Заметим в то же время (в опровержение распространенного заблуждения), что сам Наполеон не принимал участия в составлении Кодекса. Хотя, как он это обыкновенно делал со всеми своими служащими, активно подстегивал работу комиссии. Несколько раз Наполеон председательствовал на заседаниях Государственного совета, обсуждавшего готовый проект. Случалось, что он поражал видавших виды юристов своей способностью схватывать сложные проблемы цивилистики, выражать ясной формулой трудный предмет.

Несколькими годами позже правительство Наполеона ввело в действие уголовно-процессуальный кодекс (1808 г.) и уголовный кодекс (1810 г.).

И тот и другой находились на столь высоком уровне, что и Гражданский. Недаром Энгельс называет кодекс 1810 года «классическим образцом» буржуазного уголовного права, «современным, буржуазным кодексом, покоящимся на социальных завоеваниях французской революции и переводящим их на юридический язык».

Значение кодекса 1810 года выявлялось в его сравнении с «кодексами патриархального деспотизма», продолжавшими действовать во всей Европе и в большинстве стран мира вообще.

Уголовные законодательства Бельгии, Голландии, Италии, Пруссии, Австрии, Баварии, Португалии, Мексики и многих других стран восприняли его как классический образец, и он действительно послужил для них классическим оригиналом.

В особом положении находятся уголовно-процессуальное производство и судоустройство. Здесь несомненно влияние английских образцов, в том числе и на французское законодательство — революционное и послереволюционное.

3. В то время как французские кодексы вовлекли в орбиту влияния большую часть континентальной Европы (и отчасти Латинской Америки), английская система права привилась в Соединенных Штатах Америки (хотя и в модифицированном виде), стала господствующей в большинстве английских колоний и доминионов (за некоторыми исключениями: во французских провинциях Канады продолжало действовать историческое французское право, в Южно-Африканском союзе, когда он был создан, — сплав английского и старого голландского права).

Два разных пути развития буржуазной революции — английский и французский — в совокупности с другими обстоятельствами привели к постепенному выявлению двух разных правовых систем. Благодаря тому значению, какое имели Англия и Франция, эти системы приняли международный характер.

Стало возможным говорить о двух мировых системах буржуазного права: континентальной и англосаксонской.

Основные различия между ними могут быть сформулированы следующим образом:

а) континентальная система права базируется на кодексах; англосаксонская ставит судебный прецедент на один уровень с законом (статутом), она, как правило, не знает кодексов, но придает огромное значение судебной практике.

Число судебных прецедентов, подлежащих применению на практике, исчисляется в Англии сотнями тысяч (от 300 до 500 тыс.). Помимо них имеются не менее 3 тыс. законов (статутов) и бесконечное количество актов делегированного законодательства.

В Соединенных Штатах прецедент имеет несколько меньшее применение в судах, чем это имеет место в Англии, однако и здесь издается ежегодно 350 томов судебных решений, могущих служить прецедентами.

Поскольку пользование прецедентным правом невозможно без свободы его истолкования, постольку английский и американский судья выступают в роли законодателей. «Теоретически, — пишет английский юрист Деннинг, — судьи не создают права, они только разъясняют его. Поскольку, однако, никто не знает, какова норма права, пока судья ее не сформулирует, следовательно, судьи создают право»;

б) в том, что касается имущественных отношений, континентальная система права в большей степени проникнута началами, коренящимися в римском праве; англосаксонское право развивалось в меньшей зависимости от последнего (отсюда различия в терминологии и некоторые особые правовые институты);

в) англосаксонское право не знает деления на «публичное» и «частное» и потому питает некоторое «отвращение» к административной юстиции: государственные учреждения и чиновники отвечают за свои действия перед тем же судом, что и частные лица.

Различие той и другой систем носит главным образом формальный характер: Одинаковые производственные отношения, одинаковая ступень развития семьи, единство принципов политической организации общества и т. д. предопределяют одну и ту же сущность права и в Англии и во Франции.

При всем этом существование важных различий в регулировании одних и тех же отношений собственности, наследственного права и пр. указывает на то, что экономические отношения (зависимость права от условий производства и

обмена) определяют развитие права в конечном счете, но что, помимо того, на это развитие оказывают сильное воздействие и многие другие факторы: исторические условия, религия, войны и смешения народов, а также разного рода случайности, в том числе и такие, которые определялись характерами тех или иных исторических деятелей;

Ф. Энгельс справедливо пишет: «Основа наследственного права — экономическая, если предположить одинаковую ступень развития семьи. Несмотря на это, будет очень трудно доказать, что, например, в Англии абсолютная свобода завещаний, а во Франции сильное ее ограничение объясняются во всех частностях только экономическими причинами»

4. Особый путь правового развития проделала Япония. Одновременно с преобразованиями в области государственного устройства здесь были предприняты кодификационные работы, упорядочено (на европейский лад) судоустройство.

К концу XIX века Япония имела уже новые уголовный, гражданский и процессуальный кодексы.

В основе буржуазных кодификаций в Японии лежали западноевропейские образцы. На первом этапе — французское право; на втором — с конца XIX века и до начала первой мировой войны — германо-прусские правовые кодификации.

В. Развитие буржуазного гражданского права

1. Среди кодификаций гражданского права, последовавших за Кодексом Наполеона и отразивших на себе его принципы, заслуживает быть отмеченным Австрийское гражданское уложение 1811 года. Сохраняя еще элементы феодального и канонического права, Уложение отдавало дань буржуазным институтам. Оно признало, по крайней мере на словах, равенство граждан перед законом, отмену крепостного права, свободу договорных отношений. Принцип формального равенства был сформулирован в духе теории естественного права: «Каждый человек имеет прирожденные… очевидные права и потому должен рассматриваться как лицо».

Признавалось, что брак является предметом договора, совершается независимо от воли родителей. Однако никакой брак, кроме церковного, не признавался, а развод (для католиков) запрещался.

Крупнейшей кодификацией буржуазного гражданского права является Германское гражданское уложение (ГГУ). Оно было введено в действие в 1900 году.

До этого времени не только каждое отдельное государство, входившее в состав империи, но даже самые незначительные области в пределах этих государств имели свое собственное право, свои особые юридические обычаи.

Общеимперские законы, конечно, существовали, но они в самой малой степени касались гражданского права.

Укажем, например, на постановления о ростовщичестве, опеке и нотариате, содержащиеся в полицейских уставах XVI века. Законы эти имели вспомогательное значение, то есть применялись при пробеле в собственном законодательстве данной области или провинции.

Общими для всей Германии были разве только нормы римского и канонического права. Что касается римского права, следует оговориться, что то было искаженное, переработанное в попытках приспособления так называемое современное римское право. Оно не могло заменить Германии собственного свода гражданских законов.

Для характеристики местного (партикулярного) права сошлемся на пример Баварии. Всего статутов, регулировавших гражданские правоотношения, здесь насчитывалось 44. Несмотря на такую свою многочисленность, они содержали массу пробелов. ,

Дореволюционный русский исследователь Пахман писал о Баварии, что здесь «не только небольшие территории, города и деревни, но отдельные дома и даже части одного и того же дома пользуются различным гражданским правом, так что… может случиться больные, лежащие в трех помещениях одного и того же дома, при составлении завещания должны соблюдать каждый отдельную форму».

Близким к тому было положение в Саксонии и многих других германских государствах.

Несколько по-иному было в Пруссии, где действовало так называемое Прусское земское уложение 1794 года, потеснившее в ходе применения местные правовые установления. Однако, составленное под влиянием гнетущего страха, который нагнала на правящие династии французская революция, Прусское уложение в очень малой степени соответствовало буржуазным отношениям. Это был кодекс подновленного в духе времени феодального права. Он сохранял крепостное право, цехи, особый статус родовых вотчин и неограниченную власть помещиков над крестьянами.

Составление общеимперского свода гражданского права оказалось возможным только после объединения Германии, но и в этот период далось нелегко: кодекс вступил в силу через 26 лет после назначения комиссии для его составления.

Германское гражданское уложение составлено по так называемой пандектной системе. Оно состоит не из трех частей, как Кодекс Наполеона, а из пяти — общая часть (о лицах физических и юридических, сделках и вещах вообще, давности и т.п.) и четыре специальных: обязательственное право; вещное право (собственность, владение); семейное право; наследственное право.

ГГУ значительно превосходит французский кодекс по своему общему объему. Оно написано тяжелым слогом, доступным только специалистам, понимание затрудняется обилием ссылок одних статей на другие и необычным терминологическим оснащением.

Кодекс характеризуют и неопределенность формулировок, злоупотребление «отсылками к растяжимым и внеюридическим критериям, которые могут быть понимаемы по-разному и получили ироническое название «каучуковых правил» (И.С. Перетерский). Таковы отсылки к «добрым нравам», «доброй совести» и проч.

Существенные черты ГГУ определяются еще некоторыми специфическими обстоятельствами: германская буржуазия должна была мириться с политическим преобладанием юнкерства и потому принять как должное сохранение феодального землевладения и многих связанных с ним пережитков прошлой эпохи.

2. Право собственности определяется в Кодексе Наполеона следующим образом: «Собственность есть право пользоваться и распоряжаться вещами наиболее абсолютным образом с тем, чтобы пользование не являлось таким, которое запрещено законом и

регламентом».

Как легко видеть, Кодекс не говорит о «частной собственности», но только о «собственности» вообще. Законодатель не различает (в том, что касается общих определений права) право собственности на завод (на средства производства вообще) и, например, одежду, домашний скарб. С точки зрения Кодекса, все собственники.

Под пользованием имеется в виду извлечение приносимых вещью плодов. «Распоряжение» прибавляет к этому право определять судьбу вещи: право продать ее, заложить, подарить, уничтожить и пр.

Словами «наиболее абсолютным образом» Кодекс подчеркивает наименьшую степень зависимости от чужого, постороннего влияния (совершенно «неограниченного» права собственности в принципе нет: интересы собственников сталкиваются, и право старается развести их как можно дальше один от другого).

Наконец, в известных случаях может выступить наружу интерес всего класса собственников — интерес государства. Отсюда упоминание о «законе и регламенте».

Отчуждение собственности разрешается не иначе как «по причине общественной пользы». При этом сам собственник имеет право на «справедливое и предварительное вознаграждение».

Кодекс Наполеона делит всю совокупность «вещей» на две части: вещи движимые и вещи недвижимые. Несомненное преобладание отдается последним и раньше всего земельной собственности.

Собственнику земельного участка было отдано — и притом по трезвому расчету — и то, что находилось под почвой (на любой глубине), и то, что простиралось над ней (воздушное пространство).

Во всем этом был заключен определенный смысл. Право собственности на воздушное пространство служило, например, основанием к тому, чтобы насаждать деревья и возводить на участке сооружения. Право собственности на недра земли, на ископаемые не нуждается в комментариях.

В исключение из общего правила Кодекс разрешил продавцу недвижимости расторгнуть договор продажи, если оказывалось, что им недополучено 7/12 действительной стоимости вещи.

Не имеет большого значения, говорил Наполеон, как то или другое лицо распоряжается несколькими бриллиантами или картинами, но судьба территориальной собственности не может быть безразлична для общества.

Установленные Кодексом ограничения права собственности касались только таких действий собственника, которые затрагивали интересы других. Запрещалось, например, возводить сооружения, которые могли бы нанести ущерб соседу.

К таким сооружениям может быть причислена плотина, если по причине ее устройства остановилась мельница на нижележащем участке.

Очень скоро оказалось, что в первоначальный текст статьи о праве земельной собственности должны быть внесены существенные коррективы. В 1810 году издается закон, согласно которому земные недра могли разрабатываться не иначе как по специальному разрешению правительства (концессии). Собственник земельного участка оказался лишенным прав на то, что «находится снизу». Сделано это было к несомненной выгоде капиталистических предприятий, не желавших терпеть спекулятивного взвинчивания цен на землю, как только в ней обнаруживались уголь или металлы.

К выгоде той части капиталистов, чья собственность заключена главным образом в движимостях (акции, товары, ценные металлы и пр.), Кодекс Наполеона установил следующее, ставшее классическим, правило: добросовестный владелец вещи считается ее собственником, если владение публично и недвусмысленно.

Никакого другого основания для защиты такого рода владения не требуется. Если найдется лицо, которое пожелает его оспорить со ссылкой на недобросовестность, то именно оно, это лицо, должно недобросовестность доказывать, ибо презюмируется правило — «добросовестность всегда предполагается».

Предоставляя земельной собственности преимущественную защиту, Наполеон упрочил и урегулировал условия, при которых крестьяне могли пользоваться землей, доставшейся им в результате революции. Крестьяне зато отдавали ему своих сыновей и, несмотря на все разочарования, перенесли свою преданность императору на его ничтожного племянника.

Что касается Германского гражданского уложения, законодатель счел необходимым разрешить сохранение ленов и связанной с ними наследственной аренды. Он сохранил особый порядок наследования недвижимостей, принадлежащих имперской знати.

Но зато во многих других отношениях ГГУ в большей степени выражает интересы крупных капиталистических предприятий, чем более ранний Кодекс Наполеона. С самого начала устанавливается, что землевладелец не может препятствовать такому проникновению на его участок — сверху или снизу, — которое не задевает интересов земледелия. Он обязан терпеть, не требуя платы, проникновение газа, дыма и пара, сотрясение почвы и т. п., что связано с работой промышленного предприятия.

3. Английское право собственности, так же как и континентальное, делит вещи на движимые и недвижимые, но с некоторыми особенностями.

Вплоть до 1925 года аренда земельных участков (очень распространенная в Англии) относилась к категории «движимых вещей». Соответственно с тем она защищалась не общим иском о извращении отнятого владения, а менее обеспеченным «персональным иском». Этим подчеркивалась гнетущая власть

земельного собственника над арендатором — несомненный пережиток феодализма.

Движимые (или телесные) вещи относятся в английском праве к так называемой персональной собственности (в отличие от «вещной собственности» — земельной); к ней же относят все личные права, например, авторское или право на возмещение причиненного вреда.

Английское право признает и защищает владение как фактическое господство лица над вещью, связанное с намерением владеть.

Разъясняя это, английский юрист Э.Дженкс в книге «Английское право» (имеется в русском переводе, М., 1947) пишет, что слуга, оставленный стеречь господское имущество, не будет его владельцем, хотя фактически он им «обладает» (может сидеть в кресле, ездить на лошади), «он только заменяет хозяина в деле охраны его права на впадение этими вещами».

Предполагается, что всякое фактическое впадение правомерно. Тем не менее «из соображений сохранения мира и порядка» государство защищает впадение даже и в том случае, если оно неправомерно. Насильственное изгнание неправомерного владельца с занимаемой им недвижимости — в том числе, лицом, имеющим на нее бесспорное право, — означает уголовное правонарушение.

Право всегда предполагает владельца собственником, пока не будет доказано обратное, то есть пока суд не вынесет соответствующего решения.

Подобная практика коренится, как признает Дженкс, в старом феодальном праве, защищавшем фактическое феодальное землевладение независимо от того, в каком состоянии были документы, устанавливающие право владения, и были ли они вообще. «Этот факт, — прибавляет Дженкс, — создал поговорку, что «владение дает девять шансов из десяти возможных».

4. Допуская образование товариществ с неограниченной личной ответственностью участников по всем их долгам и обязательствам (в особенности так называемых полных товариществ), французское законодательство (особенно торговый кодекс 1807 года) проявляло недоверие к акционерным компаниям.

Соответственно с тем Кодекс Наполеона не знает понятия «юридического лица», то есть такого рода предприятия или организации, которые, будучи объединением определенного числа физических лиц, обладают имуществом, управляются и выступают во вне (в том числе, в суде) через представителя (которым может быть любое уполномоченное лицо, в том числе платный служащий).

Сказались подозрения, навеянные воспоминаниями о знаменитых аферах ХУП-ХУШ веков, но еще больше неразвитость капиталистических отношений. Ни Наполеон, ни его сотрудники, при всей их талантливости, не могли разглядеть в акционерной компании основную форму крупного капиталистического предприятия будущего времени.

Возникновение акционерных компаний относится к началу XVII века. В некоторой степени ими являлись и знаменитая Ост-Индская компания, и компания, учредившая Английский банк (1684 г.) для финансирования правительства, и правительственная Нидерландская Ост-Индская компания (1602 г.). Пайщиками всех этих компаний были люди известные, но уже тогда (во Франции, например) кое-где стали появляться акции на предъявителя.

Среди акционерных компаний, возникших в XVII веке и особенно XVIII, было много дутых, и они имели цепью ограбление мелкого пайщика, клюнувшего на обещание больших прибылей. Этим обстоятельством был вызван английский

закон 1720 года, запретивший образование акционерных обществ без предварительного правительственного разрешения.

Во Франции акционерные общества поощрялись в дореволюционное время, но были запрещены в 1793 году как орудия, с помощью которых совершались ограбления мелких вкладчиков.

В 1867 году правительство Наполеона III, проявив понимание ситуации; освободило акционерные общества от необходимости запрашивать предварительное разрешение. Стало достаточно простой регистрации (концессионный порядок уступил место нормативному).

Закон устанавливал еще минимальную цену акций (мера, направленная против их крайнего распыления) и некоторые гарантии для меньшинства акционеров, которым незначительность капитала мешает влиять на дела компании.

Английское законодательство об акционерных обществах шло впереди французского. Это и понятно. Несмотря на стеснения, установленные законом 1720 года, акционерные общества создавались в Англии сотнями, и правительство само сделало их источником, откуда черпались займы.

В 1844 году акционерные компании получают полное признание закона в качестве юридических лиц, управляемых и представляемых директорами. Сохранялась, однако, солидарная ответственность акционеров в пределах всего их имущества, и это очень мешало привлечению капиталов.

В 1856 году было снято и это ограничение. Акционеры стали отвечать по долгам компании в пределах принадлежащих им акций.

В чем же выгода акционерной компании? Чем они так привлекают банки, многие из которых сделали образование акционерных компаний главным видом деятельности? Почему все основное железнодорожное строительство в XIX веке было основано на акционировании капитала?

Самый простой ответ в том, что крупное предприятие требует крупных средств. Банковский кредит всегда дорог и не всегда возможен. Остается сложение капитала. На это идут раньше всего крупные капиталисты. Их взносами создается финансовая основа компании. Затем следует привлечение капиталов, принадлежащих мелким держателям: лавочникам, ищущим выгодного применения деньгам, чиновникам,, верхам интеллигенции и пр.

Денежные или имущественные взносы акционеров составляют основной капитал компании, который по закону должен оставаться неизменным в течение всего времени существования компании. Тратить его разрешалось только на покрытие обязательств при окончательной ликвидации дел.

Акции могут быть двух видов — именные и на предъявителя. Наиболее удобными оказались последние. Они легко (куплей-продажей) переходят от одного собственника к другому.

По общему правилу, ответственность акционеров ограничивается размером акции. Чистая прибыль компании (дивиденд) распределяется в соответствии с величиной долевого участия (то есть определяется суммой акции).

В тех случаях, когда акции компании не распределяются между самими ее учредителями, они поступают в продажу (на бирже) или распространяются по публичной подписке.

Главным органом компании является общее собрание акционеров. Голос в этом собрании принадлежит н» лицу как таковому, а акции: чем больше акций, тем больше голосов. Для решающего влияния на ход дела достаточно было владеть «контрольным пакетом», содержащим от 30 до 40 процентов акционерного капитала.

В зависимости от хода дел, от величины прибылей и прочих обстоятельств фактическая стоимость акции (цена, по которой они продаются на бирже) может быть выше номинальной и ниже. На этом основана биржевая игра на повышение и понижение (в первом случае хотят с наибольшей выгодой продать акции, во втором, наоборот, — скупить их по дешевке).

В Германском гражданском уложении юридические лица и акционерные общества в особенности получают с самого начала свое полное признание. Способ их возникновения сравнительно прост (разрешение местного правительства).

Существует, конечно, немало разновидностей акционерной компании. В некоторых странах допускаются такие компании, где хотя бы один из учредителей отвечает всем своим имуществом (так называемое коммандитное товарищество на акциях). В Германии получила распространение узаконенная в 1892 году компания с ограниченной ответственностью; управление ею упрощено (нет ни общего собрания, ни наблюдательного совета), зато передача акций (паев) затруднена, и они не выступают на бирже.

5. В центре обязательственных отношений, урегулированных Кодексом Наполеона, находится договор. Он определяется как соглашение, посредством которого лицо или лица обязываются по отношению к другому или другим что-либо дать (например, при купле-продаже), что-либо сделать (например, при найме рабочей силы) или не делать чего-либо (воздержание от невыгодных другой стороне действий, например от выпуска конкурирующей на рынке продукции).

Главным условием действительности всякого соглашения признается «согласие стороны, которая обязывается». Согласия нет, если оно было результатом заблуждения, если оно исторгнуто силой или обманом.

На этом основании конструируется принцип «свободы договора», основополагающий для буржуазного права, особенно в первый период его существования.

Запрещая физическое насилие, законодатель XIX века игнорирует — и притом сознательно — насилие, которое один класс совершает в отношении другого, насилие экономическое. Рабочий может уйти от предложений одного из нанимателей, отказаться от условий, предлагаемых другими, но он не может уйти от всего класса капиталистов и в конце концов примет навязанные ему условия.

Законодатель запрещает обман, но он сознательно игнорирует тот простой факт, что предположенное им равенство сторон в договоре есть (когда дело касается рабочих и предпринимателей) формальное, а значит, ложное равенство.

Основанная на формальном согласии сторон «свобода договора» ложна и во многих других отношениях. Мы уже не говорим о той стороне дела, что в своей массе договоры в той или иной степени предопределены данным состоянием экономических связей, данным уровнем производства и обмена. В отношениях между самими предпринимателями «свобода договора» представляет собой весьма нередко юридическую фикцию, поскольку существует неравенство богатств, зависимость одного предприятия от другого, борьба за кредит, конкуренция на рынке и пр. Все это, однако, отступает на задний план перед бесправием рабочего, перед циничным навязыванием ему условий труда на основе так называемого свободного соглашения. При всем том свобода договора, будучи крупнейшим завоеванием буржуазных революций, служила еще и той юридической опорой в борьбе рабочего класса, которая позволила ему принудить нанимателя к заключению коллективных договоров, немало послуживших удовлетворению коренных интересов широких слоев трудящихся. Но об этом позже.

Германский гражданский кодекс держится тех же принципов, что и французский, но различие времени сказалось и в данном случае.

Нигде, кроме разделов, трактующих об обязательствах, не находим мы такого обилия «каучуковых формул».

Параграф 138 заявляет, что сделка, нарушающая нормы общественной нравственности, недействительна; § 157 разрешает судьям истолковывать договоры, как этого требуют добрая совесть и обычаи оборота и т. д.

Привлекая на службу классовой буржуазной юстиции внеправовое и неопределенное понятие «доброй совести», авторы ГГУ делают вид, будто существует некая общая всем мораль. Но неизменно оказывалось, что борьба за рынок, за монополизацию продажи товаров и т. п. соответствует «доброй совести», несмотря на неизбежно следуемое вздорожание цен и разорение неудачников, а борьба рабочих со штрейкбрехерами противоречит ей.

Уже упоминавшийся § 138 имеет второй абзац, гласящий, что всякая сделка, посредством которой одно лицо приобретает выгоды, используя нужду другого лица (так что эти выгоды несоразмерно превосходят его встречные обязательства), может быть расторгнута по суду. Эту норму выдают обыкновенно за проявление особой заботы о рабочем человеке, нанявшемся в период безработицы на крайне невыгодных условиях.

Опровергает ли §138 то, что мы говорили о характере свободы договора? Можно ли было воспользоваться сформулированной в нем привилегией? В известных случаях — несомненно, но при условии, что суд согласится признать несоразмерность выгод нанимателя и если будет доказано, что наниматель действительно знал о крайней нужде нанявшегося (?!).

Что же следует за признанием недействительности договора? Только одно — возвращение в прежнее состояние, то есть увольнение с работы, но не обязанность нанимателя прибавить зарплату.

6. Английское договорное право мало отличается от континентального. Разве только по форме. Здесь еще с феодальных времен удерживалось деление договоров на «формальные» (скрепленные печатью контрагентов) и «простые». Формальные договоры требовали строго определенных типов сделок — продажи,

найма, поручительства, перевозки и т. д. Новые типы соглашений, возникавшие в ходе буржуазного развития, игнорировались старым договорным правом Англии.

На помощь пришла судебная практика. В борьбе с формальной теорией она (начиная с XVI в.) выдвинула другое основание действительности договоров — встречную выгоду, встречное удовлетворение.

Дженкс пишет, суд уже не ставит вопрос: «Что это за договор: продажа, наем, предоставление услуг или какой-то другой?» Он считает иск обоснованным (а договор действительным), если из него следует, что стороны приняли на себя обоюдные обязательства и что ответчик, заключая договор, дал обещание (дать или сделать) в обмен на обещание истца.

Требовалось только, чтобы в договоре значилось его «основание», то есть содержалось определенно выраженное обещание уплатить деньги, упоминание об уже произведенной уплате и т. д.

Оттеснив «формальные» договоры, ограничив их узкой сферой земельных отношений, простые договоры явились гибким орудием установления любой формы обязательственных отношений и их защиты в суде. Континентальное право воспользовалось этим достижением для конструирования единой, свободной от стеснений, формы договорного обязательства.

Английская доктрина и право немало потрудились над установлением условий, делающих договор недействительным (в особенности «суды справедливости»). Заведомый обман контрагента, имеющий цепью побудить его вступить в соглашение, является, по общему правилу, основанием для расторжения договора. Так (по Дженксу), если продавец лошади заявит, что он купил ее на предыдущих торгах за 500 фунтов, и это окажется ложью, есть основания для иска об обмане, но если он скажет: «Несомненно, на предстоящих скачках эта лошадь придет первой» — и это будет заведомым враньем, оснований для аннулирования продажи нет.

Различают также простое умолчание о каких-либо порочащих фактах (нет основания для иска) и намеренное, трактуемое как обман. Если продавец утверждал, что он продает Рубенса, и благодаря этому была куплена подделка, есть основания для иска об обмане: но если сам покупатель полагал, что это Рубене, а потом оказалось нечто иное -оснований для расторжения сделки нет.

7. Французский кодекс держится принципа строгой исполнимости договора независимо от условий. Договоры, законно заключенные, говорит он, имеют для сторон силу закона.

Единственный случай, когда расторжение договора допускается, — обоюдное согласие сторон.

Война, стихийные бедствия, экономические потрясения и т. п. могли, по общему правилу, повлечь за собой отсрочку исполнения, но не расторжение договора.

Английское право держалось того же принципа. Никакое событие, даже самое непредвиденное, замечает Дженкс, наступившее после совершения договора, не может освободить сторону от выполнения обязательств по договору. Этот принцип, прибавляет он, утвердился со времени гражданской войны (середина XVII в.).

Речь идет, по-видимому, о прецеденте «Парадин против Джейна». В этом деле Парадин требовал, чтобы Джейн заплатил арендную плату за сданный ему в пользование сарай. Джейн возражал на том основании, что пожар уничтожил сарай до того, как он смог им воспользоваться. Суд стал на сторону истца. «Если, например, лицо, — продолжает Дженкс, — договорилось уплатить определенную ренту за ферму или дом, то, если даже ферма будет разрушена наводнением или дом сгорит после того, как оно вступило во владение ими, оно все же несет обязательство уплатить ренту, за исключением случая, когда разрушение произошло по вине хозяина и если иное не предусмотрено в договоре».

Принцип неизменяемости договора, уязвимый в своей основе, не выдержал испытания временем (в том числе и в самой Англии). На это указывали уже соответствующие параграфы Германского гражданского уложения, предоставившие суду возможность широкого усмотрения и в том, что касалось исполнимости договоров, в особенности § 157, ставящий исполнение договора в зависимость от того, как применительно к данному случаю суд истолкует «добрую совесть» и «обычаи оборота».

Особый (и немаловажный) раздел обязательственного права составляют нормы, посвященные «средствам вещного обеспечения» обязательств. Среди них ипотека, известная с афинских времен, равно как и другие виды заклада. Наибольшую ненависть бедняков вызывало так называемое право удержания, то есть право кредитора удерживать вещи должника, оказавшиеся в его руках: так, арендодатель удерживает на законном основании инвентарь арендатора (до уплаты долга квартирохозяин — мебель и утварь квартиронанимателя и пр.

Займовые операции снабжаются процентами. По французскому закону, величина их определялась заранее: 5% — в гражданских сделках (обыкновенных) и 10%-в «коммерческих».

8. В том, что касается семейного права, Кодекс 1804 года устанавливает принцип светского брака (церковный не обязателен). Главой семьи является муж. Он «оказывает жене покровительство», за что она должна платить «послушанием». Жена обязана жить вместе с мужем и в том месте, какое определит муж. Она не может вступать в договорные отношения и заявлять иски в суде.

Даже в том случае, когда соответственно брачному договору имущество супругов раздельно, жена не вправе что-либо отчуждать, закладывать или дарить без согласия мужа. Единственной ее льготой является право составить завещание.

Развод разрешался в точно определенных случаях: вследствие злоупотреблений, грубого обращения или тяжелых обид, а также (что было наибольшим достижением кодекса) из-за обоюдного упорного несогласия супругов продолжать брачные отношения.

Последнее вызывало особую злобу католической реакции. По настоянию Церкви (до сих пор отрицающей развод для католиков) постановления о разводе были исключены из кодекса.

Закон предоставлял мужу требовать развода во всех случаях, когда он мог доказать «прелюбодеяние жены». Жена могла требовать развода по причине прелюбодеяния мужа только в том случае, «если он держал свою сожительницу в общем доме».

Это неравенство унизительно для женщины, но объясняется довольно просто. Отцом ребенка, зачатого в браке, кодекс (за несущественным исключением) признает мужа. Таким образом, всякий рожденный в браке ребенок будет законным наследником отцовского (и материнского) имущества. Но законодатель, следуя древнейшей традиции, тому интересу, благодаря которому возник парный брак, желал, чтобы наследство доставалось детям, зачатым от наследодателя. Прелюбодеяние мужа не имеет в этом случае значения, ибо «поиски отцовства» (а значит, и алименты на содержание внебрачных детей) не могут иметь места в судебном порядке. Закон их не знает. Только «осквернение семейного очага», то есть нарушение принятых правил добропорядочного поведения вынуждает законодателя согласиться с правом жены потребовать развода.

Этой теме посвящен известный рассказ Г. Мопассана «Избавилась»: молодая маркиза де Реннедон, желая развода, решает нанять горничную, которой поручает соблазнить мужа (за плату, конечно). Та великолепно справляется с поручением и по уговору с хозяйкой назначает время прелюбодеяния… «Когда часы начали бить — трах, я настежь распахнула дверь… Ха, ха, ха… роман в самом разгаре» и т. д. При этой сцене присутствуют, разумеется, заранее приготовленные свидетели: папа молодой маркизы, привратник и, разумеется, представитель так называемой полиции нравов.

Либеральная публицистика, равно как и юристы, подвергала неравенство полов в разводе уничтожающей критике. И это сделало свое дело. В 1884 году указанное выше ограничение было снято.

Развитие капиталистической промышленности, рост буржуазного государственного аппарата и прочие подобные обстоятельства вызвали потребность в женской рабочей силе (тем более что она хуже оплачивалась).

Неизбежным следствием стало улучшение правового положения женщины.

В 1907 году французский законодатель предоставляет женщине право свободно распоряжаться заработком, включая право иметь личные сбережения. Она стала распорядительницей своего движимого имущества, получила право выступать в суде по спорам, связанным с ее имуществом. В случае спора между супругами их доли в общих расходах стал определять суд.

Германское гражданское уложение точно так же исходит из главенства мужа в семье. Он решает все основные вопросы, связанные с существованием семьи, один владеет имуществом семьи и выступает в суде по делам семьи. На жену же возлагается ведение домашнего хозяйства.

Новое время отразилось, однако, и на этом своде. Жена остается собственником имущества, которое она принесла в дом или нажила в браке; она вправе требовать раздельного жительства, может заниматься своей профессиональной деятельностью (при несогласии супруга решение принадлежит суду). Законные мотивы развода одинаковы как для мужа, так и для жены.

Но и здесь не обошлось без той же размазанной фразеологии. Причинами развода выставляются: глубокое потрясение семейных основ в результате

«бесчестного поведения», «противных нравственности» поступков и пр. Толкование принадлежит суду.

Своих законных детей отец (по ГГУ) содержит соответственно собственному материальному положению. Незаконным он выплачивает алименты (важное отличие по сравнению с Кодексом Наполеона) в соответствии с социальным положением матери детей.

В этой дифференциации нельзя не видеть заботы о богатом развратнике, «соблазненном» собственной горничной.

Наконец в 1912 году в целях примирения судебной практики с действующим правом была изменена ст. 340 Кодекса Наполеона, в своей первой редакции запрещавшая поиски отцовства и соответственно с тем требование алиментов на содержание внебрачных детей. Теперь такие требования стали допустимыми, но при наличии известных условий. Ими признавались: обещание жениться; наличие писем и т. п. документов, подтверждающих отцовство данного лица; недвусмысленная явная связь между отцом и матерью внебрачного ребенка; проявление заботы предполагаемого отца по отношению к ребенку и пр.

Английское брачное право точно так же, как и континентальное, пережило серьезную эволюцию. Наряду с церковным стал возможен брак светский. Место «отлучения от стола и ложа» занял развод, узаконенный в 1857 году. При этом «простое прелюбодеяние мужа» не признавалось основанием для развода вплоть до 1923 года, тогда как муж и до этого времени мог опираться на «прелюбодеяние, совершенное женой после заключения брака».

В противоположность «простому прелюбодеянию» английский закон указывал на «квалифицированное прелюбодеяние», то есть соединенное с кровосмесительством, двоеженством, жестоким обращением или оставлением жены по крайней мере на два года (без уважительных причин). При таком прелюбодеянии развод допускался и для жены.

Процесс о разводе требовал в Англии двух стадий: признав иск основательным, суд переносит решение на шесть месяцев, поскольку в течение этого времени могут выясниться «помехи» к разводу (к ним относится, в частности, сговор между супругами о разводе из каких-либо корыстных побуждений).

Английское право упорнее всякого другого считало (и это было 700-летней традицией), что под словом «ребенок» имеют в виду только законнорожденного ребенка, дитя, рожденное в браке, а не вне его. Никакой способ усыновления, в том числе и последующим браком родителей, не допускался.

Родительская власть во всех буржуазных законодательствах принадлежит мужу. Различия определяются ее степенью. Но ни один закон не запрещал отцу применение «исправительных мер».

9. Кодекс Наполеона закрепляет буржуазный принцип единства наследственной массы: ни один вид собственности не имеет привилегий перед другим.

Законными наследниками признаются раньше всего прямые нисходящие (дети, внуки). Они исключают всех других. Затем, то есть при отсутствии прямых нисходящих, идут боковые родственники (братья и сестры). Они делят имущество с родителями наследодателя — и так далее вплоть до 12-й степени родства.

В том, что касается завещаний, кодекс держится принципа «обязательного наследования». При одном ребенке завещатель вправе свободно распорядиться половиной имущества (другая половина при всех условиях остается ребенку), при двух детях — одной третью, при трех — одной четвертой долей имущества.

Обязательной доли в пользу нисходящих требует и ГГУ. Но оно не ограничивает круг законных наследников никакой степенью родства: наследство должно найти хозяина!

В наследственном праве Англии существовала, как говорит Дженкс, «поразительная особенность». Она заключалась в сохранении двух разных порядков наследования. Один из них имел преимущественное распространение в сфере старинной земельной собственности.

Наследственные имения — дань феодальному прошлому — переходили обычно старшему наследнику. Нисходящие исключали всех остальных. Мужчины исключали женщин. Старший по возрасту наследник исключал всех других.

«Персональное наследство», то есть главным образом движимые вещи, распределялось между наследниками по правилам, мало отличавшимся от континентальных.

В то же время в Англии утвердилась (со времени революции XVII века) полная свобода завещательного распоряжения, ничем не стесненная завещательная свобода, распространяющаяся на все виды наследственного имущества.

Г. Развитие буржуазного уголовного права

1. Наказы депутатам Генеральных штатов 1789 года изобиловали требованиями коренных реформ уголовного права. Избиратели хотели, чтобы пестрая смесь римского и обычного права, ордонансов и судебных решений была заменена кодексом уголовного права. Наказы настаивали на равенстве граждан перед уголовным законом, на смягчении карательных мер, на том, чтобы наказания не распространялись — как было до того — на близких преступника, на его семью. Требовали определенности наказаний.

Хотели ненаказуемости «религиозных преступлений» и, конечно, преступлений против так называемых добрых нравов.

На многих наказах лежит печать просветительной философии. Одним из первых Монтескье настаивал на том, что закон обязан карать только внешние действия, признанные преступными, но не мысли, не намерения.

Он же восстает против убеждения, будто жестокость наказания является необходимой: тогда наилучшими должны быть признаны самые жестокие законы.

Следом за Монтескье Ч.Беккариа будет отстаивать гуманизацию наказаний, ограничение судей абсолютно определенными санкциями т.^.

Вольтер издевается над правительствами, использующими жестокость закона в интересах политики и для дисциппинирования администрации. «В нашей стране, — иронизирует он, — не мешает время от времени убивать одного адмирала, чтобы придать бодрости другим».

Марат требует (в своем Плане уголовного кодекса) соразмерности наказания. Сурово карать легкое нарушение законов — во Франции в то время казнили за мелкую домашнюю кражу — «значит не только зря пускать в ход весь авторитет власти», пишет он, «это значит множить преступления, это значит толкать преступников на последние крайности».

Учредительное собрание пыталось реализовать новые принципы уголовного права в кодексе 1791 г.

Оно отказалось от «воображаемых преступлений», порожденных фанатизмом и невежеством, приняло идею ограничения судейского усмотрения точным предписанием закона (вплоть до запрещения толковать его); отказалось от квалифицированной смертной казни («достаточно простого отсечения головы») и т. д.

Буржуазно-демократический характер уголовного кодекса 1791 года противоречил интересам политического режима, сложившегося при Наполеоне. В 1808 году назначается комиссия по кодификации уголовных законов во главе с Тарже. В 1810 году УК Франции был утвержден.

Однозначная оценка кодекса вряд ли возможна. По сравнению с уголовным правом феодальных монархий, с необыкновенно жестоким английским уголовным «кодексом», германскими и австрийскими уложениями французский кодекс 1810 года явился актом несомненного прогресса.

Классический (для буржуазного права) характер кодекса был очень заметен в формулировании общих принципов уголовного права, в определении признаков преступного деяния и многом другом.

Но в том, что касалось наказаний, кодекс 1810 года заимствует у прошлого времени много такого, что свидетельствовало о жестокости, мстительности и неразборчивости режима.

Кодекс предписывает смертную казнь для неоправданно широкого круга преступлений, включая политические. Он не признает смягчающих вину обстоятельств. Он сохраняет позорящие наказания в виде клеймения, выставления у позорного столба и как

дополнение к смертной казни отсечение руки. Он допускает «гражданскую смерть».

Юридическое состояние «гражданской смерти» было известно древнеримскому и феодальному праву. Заключалось оно в лишении имущественных, родительских прав, иногда изгнании и т. п.

Кодекс 1810 года следовал той же традиции. Всякая сделка, заключенная осужденным к «гражданской смерти», считалась незаконной, всякое приобретенное им имущество отходило казне. Жена в случаях, если она не желала разлучения, признавалась наложницей, дети, рожденные ею, — незаконными.

Отказ от учета смягчающих вину обстоятельств был данью средневековому праву с его пренебрежением субъективной стороной преступления (оценивался главным образом объективный вред; мотивы преступления мало интересовали), но еще больше — использованием традиции в интересах усиления наказаний.

Допущение широкого судейского усмотрения в выборе средств наказания — большое зло. Но далеко не благо и другое, прямо противоположное — стеснение судьи узкими рамками предписаний, запрещение смягчать или усиливать наказания в зависимости от обстоятельств дела. Именно это последнее характерно для такого реакционного свода, каким была австрийская Терезиана 1769 года. И то же самое можно сказать о Прусском земском уложении 1794 года. В Баварии закон запретил даже научное комментирование уголовного права.

Существенные изменения были внесены в УК 1810 года только после революции 1830 года. Среди них — признание смягчающих вину обстоятельств и отмена позорящих наказаний. Несколько позже (в 1854 г.) была отменена «гражданская смерть». В конце концов почти асе европейские страны отказались от «гражданской смерти». Она заменяется в том или ином виде ограничением правоспособности, например, запрещением занимать должности в государственном аппарате, лишением званий и пр.

Французский уголовный кодекс оказал важное влияние на развитие уголовного права в других странах: Италии, Испании, Голландии, Румынии, даже Турции и Японии.

2. Либерализация уголовного права, начатая французской революцией, коснулась и Англии.

В начале XIX века английские законы угрожали смертной казнью почти за все мыслимые и немыслимые преступления (по 240 составам!). Смертью каралось не только убийство или грабеж, но также увечье животных, письменная угроза, лесная порубка и почти всякая, в том числе копеечная, кража (например, вещи, стоящей один шиллинг, если она украдена на рынке, и 5 шиллингов, — в доме или в лавке).

Излюбленными наказаниями служили колесование, четвертование, извлечение внутренностей из живого тела и проч.

Англия, конечно, не составляла исключения. В Пьемонте подвергали жестоким наказаниям за богохульство, в Испании сохранялось отрезание языка, в России и Пруссии забивали шпицрутенами. Тем не менее Энгельс не без основания считал английский уголовный «кодекс» самым жестоким.

В 1819 году последовали наконец законы, отменившие четвертование и другие непомерные жестокости; позднее — законы, смягчавшие наказания за мелкие преступления, но только с 1841 года начинается ограничение смертной казни.

3. Либерализация буржуазного уголовного права не успела закончиться, как наступает поворот к усилению репрессий. Причина этого процесса — обострение классовой борьбы между пролетариатом и буржуазией, о чем наглядно свидетельствовали Июньское восстание 1848 года и Парижская Коммуна, Первый Интернационал и образование социалистических партий, первые массовые забастовки, наконец, революция 1905 года в России.

Новая полоса в истории буржуазного уголовного права нашла свое выявление уже в Германском уголовном кодексе 1871 года. Он содержал широкие, неопределенно сформулированные составы преступлений (в этом заключалась важнейшая его особенность), значительно усиливал наказания за политические преступления.

С изданием Германского УК начинается некоторое «перемещение» ориентаций: французское влияние уступает место немецкому.

Наиболее яркий пример — Япония. Здесь в 1882 году вступил в силу уголовный закон, переписанный с французского. Вслед за тем была назначена комиссия по составлению нового УК, взявшая за образец германский кодекс. В 1908 году новый японский УК был введен в действие.

Одна из его статей преследовала «преступления против императорской фамилии», и под эту формулу японским судам ничего не стоило подводить любое антиправительственное действие или намерение. На ее основании были осуждены к смертной казни социалист Котоку и его 11 товарищей (а еще 12 человек — к пожизненным каторжным работам). И процесс этот был, конечно, не единственным.

Германское влияние отразилось на уголовном законодательстве Греции, Румынии и других государств.

Еще больше усиливали репрессию за политические преступления специальные законы, среди которых уже известный нам германский «исключительный» закон против социалистов. Во Франции те же цели преследовались террористическим законом «О наказаниях, налагаемых на членов Международного общества рабочих» (1872 г.) и в особенности «злодейским законом» «О пресечении происков анархистов», с помощью которого можно было осудить кого угодно (1894 г.). Что касается Японии, отметим закон 1900 года «Об охране общественного порядка и спокойствия». Им устанавливалось тюремное наказание за подстрекательство к забастовке, за участие в митингах, запрещенных полицией, за участие в политических организациях и пр.

Чуть ли не общим правилом становится осуждение не за действия, но за «преступные намерения», «за опасные мысли».

Известное значение для политики усиления репрессий имел рост общеуголовной преступности и рецидива (повторяемости преступлений). Если, например, в 1850 году в общей массе осушенных французскими судами было 28% привычных (профессиональных) преступников, то в 1893 году их было уже 58%. В Германии процент рецидивистов был еще выше: 85% среди мужчин и 76% среди женщин (1895 г.). В Англии, Австрии и Других странах было не лучше -от 60 до 75% рецидивистов.

И еще одна примечательная черта: в то время как кодексы, составленные в начале века, держались принципа строгой определенности наказания, вводили сложные, детально разработанные «прейскуранты» наказаний, кодексы конца века (голландский, швейцарский и др.) предпочитали некие «обобщенные» неопределенные санкции, открывая тем самым широкий простор судейскому усмотрению.

4. Для феодального государства наказание было главным образом средством массового устрашения. «Чтобы другим неповадно было» — как гласит старый русский юридический текст. Отсюда столь широкое обращение к смертной казни в ее страшных, невообразимо чудовищных формах.

О воспитании и перевоспитании преступника говорилось редко и лицемерно, в плане «вразумления под страхом».

В античной литературе, например у Платона, связь между наказанием и воспитанием выступает отчетливо, но о каких-либо мерах, стимулирующих это воспитание, не говорится. Депо ограничивается признанием воспитательного характера самого наказания. «А преступающего законы государство наказывает, — говорит софист Протагор у Платона, — и название этому наказанию… исправление, потому что справедливое возмездие исправляет».

Первые попытки связать тюремное заключение с мерами исправительного характера были предприняты только в ХУШ столетии. Они не дали существенных результатов, но навели на важную мысль: исправление в сочетании строгого режима с трудом, доставляющим некоторый заработок.

В этом отношении заслуживает упоминания тюрьма в г. Генте (Фландрия), где соответствующий опыт был поставлен в 70-х годах XVIII века.

Иной путь исправления преступника был опробован известной Пенсильванской тюрьмой (США), основанной в 1768 году. Она сохраняла общие мастерские и спальни для неопасных преступников, но «гвоздем» созданной здесь системы служило ода-ночное заключение. Устроители тюрьмы надеялись на то, что одиночное заключение в сочетании с абсолютным молчанием будет способствовать углубленным размышлениям и поведет преступника по пути духовного перерождения.

Свое последовательное воплощение эта идея нашла в Филадельфийской же (Пенсильвания) тюрьме, выстроенной в 1829 году. Тюрьма была построена с таким расчетом, чтобы из единого центра возможно было видеть все коридоры и все кельи. Последних было около 600 (шести метров в длину, двух — в ширину).

Изоляция арестантов была полной. Из своих камер они не выходили до конца заключения. Чтения не полагалось. Работа давалась не иначе как по просьбе арестанта. Предписывалось полное молчание. Разговаривать с лицами тюремной администрации разрешалось только шепотом. «Могильная тишина, — пишет Таганцев, — полная праздность, отсутствие движений действовали на этих заживо погребенных столь же разрушительно, как и дореформенные тюрьмы».

Пенсильванская система вызвала к жизни значительную литературу, привлекла внимание правительств других стран, но усваивалась медленно.

Во Франции одиночное заключение было введено в 1875 году, и то для приговоренных на короткий срок. Только «злодейские законы» («против анархистов») поколебали это правило.

Германский уголовный кодекс разрешил одиночное заключение на срок до трех лет.

Воплощением пенсильванской системы в Германии служила Берлинская тюрьма Моабит. Она была открыта в 1844 году. В ее 12 сходящихся к центру коридорах размещается 520 камер. Даже в тюремной церкви заключенный не выходит из особой будки. На прогулке он надевает маску, чтобы его не узнали. Работа была обязательна, чтение разрешалось, но литература подбиралась администрацией.

Наибольшее применение одиночное заключение получает в Бельгии и Голландии, но ограничивается предельным сроком (в Бельгии до 10 лет, в Голландии до 5).

Англо-ирландская пенитенциарная (тюремная) система — как она сложилась в XIX веке — заключала в себе оба возможных элемента: одиночное заключение на первом этапе, каторжные работы при общем заключении — на втором.

Насколько можно судить, английское законодательство не строило никаких иллюзий насчет целебного свойства «одиночки». Оно смотрело на систему разъединения арестантов (включая прогулки в масках и при полном молчании) как на особо мучительную форму наказания и из этого исходило. Поэтому одиночное заключение ограничивалось относительно кратким предельным сроком (9 мес. для мужчин, 4 мес. для женщин). Работа давалась арестанту не для исправления, а в виде поощрения за хорошее поведение.

Принудительные работы, назначавшиеся после одиночного заключения, поощрялись с помощью особых жетонов (марок), выдававшихся за старание, хорошее поведение и прочие заслуги.

Полученные в соответствующем числе марки давали право на переход в «высший класс» заключения, где действовал облегченный режим, и на досрочное освобождение, применявшееся,

впрочем, довольно скупо.

Сторонники одиночного заключения прибегали обычно к тем доводам, что оно, во-первых, исключает опасное общение между преступниками и, следовательно, развращающее влияние неисправимых негодяев и что, во-вторых, одиночное заключение не столь страшно, как обычно думают: помучившись некоторое время, заключенный привыкает (нередко он отказывается перейти в общую камеру).

Возражения противников одиночного заключения проф. Таганцев резюмировал следующим образом: «…первое время одиночество вызывает протест, желание вырваться из каменного гроба… как-нибудь переговорить с соседом по несчастью, шумом и криком нарушить тишину могилы. Но мало-помалу стихийная злоба стихает: тесный карцер, хлеб и вода или что-нибудь большее обуздывают строптивых, пока наконец не настанет нравственный перелом, апатия мысли, чувств, желаний. Узник не примиряется с кельей, а отучается желать другого… Пассивное отношение ко всему, даже к свободе, как указывает опыт, составляет одну из невыгод долгосрочного тюремного заключения… сильнее сказывающуюся по выходе из тюрьмы, при соприкосновении с соблазнами жизни».

Особую форму сочетания одиночного заключения с принудительным трудом в общих помещениях представляет так называемая оборнская система, названная по тюрьме, где она была применена впервые (г. Оборн, близ Нью-Йорка), Заключенные расходились по одиночкам на ночь. Днем они и работали и ели все вместе. При этом соблюдалось полное молчание. Отрываться от работы, оглядываться, а тем более перемигиваться, обмениваться жестом запрещалось. Надзирателю вменялось в обязанность пускать в ход кнут при малейшем нарушении порядка.

5. Начиная с XVI-XVTI столетий, а все более в XVIII европейские державы стали прибегать к замене тюремного наказания ссылкой в колонии. Этим достигался двойной выигрыш: разгружались тюрьмы, во-первых, и в некоторой степени удовлетворялась нужда в рабочей силе, которую испытывали колонии, во-вторых.

Первыми ссыльными французских колоний (в Канаде, Луизиане, Гвиане) были проститутки, нищие, бродяги. И английская ссылка ведет свое начало с того, что в американской колонии Виргинии обнаружилась острая нехватка женщин: правительство направило туда транспорт со 100 проститутками на борту. Они были проданы казначейством по цене 10 фунтов табаку каждая.

Очень скоро ссылка делается выгодным предприятием. Английские мировые судьи, имевшие земли в Америке, стали направлять туда всю основную массу бродяг и нищих, бывших жертвой первоначального накопления капитала. Это были «белые рабы». Об их дальнейшей судьбе государство не заботилось.

Графства, собрав должное число ссыльных, вступали в договор с перевозчиком — частным лицом, которому за ничтожную плату продавали осужденных. Тот надевал на них цепи и отправлял в трюм. Пищу бросали туда же. От спертого воздуха и от дурной пищи многие умирали. Мертвые разлагались здесь же, ибо о них умалчивали ради пайка, который доставался живым.

По прибытии на место ссыльные продавались. Так продолжалось до войны за независимость.

На место ссылки в Америку пришла ссылка в Австралию. Первые 850 человек были отправлены туда для работы на офицеров и солдат. Спустя много лат ссыльным стали давать земельные участки, но только после отбытия срока наказания. Никто из них, впрочем, не знал земледелия, и пришлось прибегнуть к обучению.

В середине XIX столетия Австралия и другие колонии, служившие местом ссылки, стали протестовать: ссыльные не раз возвращались к преступлениям, а кроме того, конкурировали со свободными эмигрантами, нанимаясь за дешевую плату.

В 1865 году Австралия, располагая уже известным самоуправлением, демонстративно направила в Англию транспорт с «собственными» преступниками, выставив тот же довод — очищение страны от преступников.

В 1868 году ссылка в английские колонии была прекращена. В отличие от Англии послереволюционная Франция использует ссылку в колонии главным образом как меру, направленную против революционеров и демократов.

В 1848 году в Алжир для работы в земледельческих колониях-каторгах были сосланы уцелевшие от расстрелов июньские борцы. Наполеон III ссылал в Гвиану противников созданного им режима и т. д.

Но уже с 1852 года ссылка практиковалась в широких масштабах и для уголовных преступников. Она служила заменой каторжных работ.

Каторжные тюрьмы существовали во Франции в трех городах — Тулоне, Бресте, Рошфоре. Заключенные находились в кандалах. К ноге приковывали еще и пушечное ядро. По ночам арестантов приковывали к постели. Спали они на голых досках. За ничтожные провинности надевали двойные кандалы, за единое слово сажали в карцер. И тем не менее люди не только не исправлялись, но еще более развращались. По выходе на волю они в большинстве случаев принимались за старое.

Колонисты передавались, как правило, для работы на частных плантациях. Большая часть ссыльных умирала, не выдерживая губительного климата тропиков.

Смертность достигала в Гвиане примерно 25% в год, но подымалась и до 50%. Это была та же смертная казнь, но только медленная и мучительная.

Кроме Гвианы Франция избрала местом ссылки Новую Каледонию. Ссыльные использовались здесь на тяжелых работах, исполняемых в полном молчании. При малейшем проступке арестованный переводился на хлеб и воду, что довольно быстро приводило к смерти. Приспособленцы и пресмыкатели, впрочем, могли рассчитывать на получение земельного участка и даже поступление на службу за известное вознаграждение. После поражения Парижской Коммуны в губительные колонии было сослано не менее 4 тыс. коммунаров.

Из других европейских держав ссылку в колонии практиковали также Испания и Португалия.

6. Превращение тюремного заключения в основной вид наказания (вместе с распространением ссылки в колонии) позволило поставить вопрос об ограничении смертной казни, на чем давно настаивали демократические, просветительные и либеральные элементы общества во Франции, Англии, Италии и других странах.

В литературе добуржуазного периода возражения против смертной казни были высказаны Т. Мором (XVI в.) и развиты Беккария. В 1791 году предложение об отмене смертной казни было внесено в Учредительное собрание Франции, но не имело успеха. Ограничились запрещением квалифицированных (мучительных) казней.

Подчиняясь общественному давлению, правительства ряда стран ограничивают применение смертной казни определенным, более или менее узким кругом преступлений.

В этой связи заслуживает упоминания австрийский уголовный кодекс, который в противовес Терезиане назначает смертную казнь в пяти случаях; английское уголовное законодательство, ограничившее применение смертной казни наиболее тяжелыми преступлениями — уголовными и политическими: покушение на члена царствующей фамилии, убийство, морской разбой и пр. (после 1861 г.).

Французский уголовный кодекс 1810 года назначал смертную казнь в 39 случаях: после 1848 года она стала применяться для 15 видов преступлений (убийство, поджог и пр.).

Постепенно, после долгих колебаний, правительства ряда европейских стран отказываются от телесных наказаний, предоставляя, впрочем, довольно большую свободу для кулачных расправ в полицейских участках.

Следует иметь в виду, что телесные наказания в их разнообразной форме (кнут, шпицрутены и пр.) были во все прошлые времена уделом простого народа. Это одно из самых «классовых» наказаний. Естественно, что против него с таким жаром выступали демократы, например, Белинский.

7. В течение всего XIX столетия уголовное право европейских стран обнаруживает страшный разнобой в определении возраста, с которого лицо должно нести ответственность.

Французский уголовный кодекс 1810 года хранил на этот счет молчание, предоставляя решение вопроса об ответственности судам, а о привлечении — прокуратуре.

Вследствие этого не раз случалось, замечает Таганцев, что на скамье подсудимых оказывались дети 5-6 лет. В одном случае судили ребенка в возрасте 6 лет, а свидетелем был ребенок 4 лет.

В то время как швейцарское законодательство требовало для обвиняемых достижения 14 лет, итальянское довольствовалось девятью годами и т. д.

С большим трудом пробивала себе путь идея особых детских воспитательных и исправительных учреждений. В большинстве стран она получает свое воплощение не ранее последней четверти XIX века.

8. Несмотря на широкое применение долгосрочного тюремного заключения и массовой ссылки преступников в колонии, число тяжких уголовных преступлений возрастало от года к году; возрастание это опережало численный рост населения.

В Германии, например, общее число приговоренных составило за 5 лет — с 1888 по 1892 годы — 473 тыс. человек, а с 1893 по 1897-й — 538 тыс.

Со всей ясностью определился неуклонный рост повторных преступлений, рецидивов.

В поисках выхода буржуазная наука уголовного права предложила правительствам две новые меры: условное осуждение, во-первых, превентивное заключение, во-вторых.

В числе аргументов, высказанных в пользу условного осуждения, наибольшего внимания заслуживал такой: тюрьма не столько исправляет, сколько портит. Человек приходит в тюрьму случайным преступником, а выходит из него профессиональным.

Следует заметить, что в англосаксонской судебной системе издавна существовала практика предварительного предупреждения, употреблявшаяся в отношении лиц, известных своим дурным поведением (пьяниц, тунеядцев и пр.), а так- * же тех, кто угрожал кому-нибудь расправой. Судья мог потребовать от них j ручательства хорошего поведения, при неисполнении приказа — арестовывать. От ^ тех, кто позволил себе угрозы, судья мог требовать залога добропорядочного поведения. Нарушение обещания влекло за собой тюремное заключение. Запрещение делать что-либо недозволенное, если оно исходило от судьи, было весьма эффективным.

Условное осуждение было принято в Англии в 1887 году, во Франции — в 1891-м. Наиболее последовательным его формулированием характеризуется бельгийский закон 1888 года: суд получал право откладывать наказание сроком на пять лет; если в течение этого времени условно осужденный не совершит нового преступления, он признается несудимым, в противном случае старое наказание присоединяется к новому.

Условное осуждение заняло весьма значительное место: от 10 до 20% всех приговоров.

Превентивное наказание противоположно наказанию условному. Оно назначается не до и не вместо,/а после отбытия основного наказания в качестве особой, дополнительной меры. Таким его конструирует английский закон 1908 года, предписывающий дополнительное нахождение в тюрьме (на срок от 5 до 10 лет) для тех привычных преступников, которые осуждены в третий раз.

От превентивного заключения, следующего за основным наказанием, было уже недалеко до предварительной изоляции «предполагаемого преступника», на чем настаивали криминалисты антропологической (ломброзианской) и «социологической» школ.

Итальянский тюремный врач Чезаре Ломброзо (1836-1909 гг.), основатель антропологической школы уголовного права, пытался отыскивать причины преступности в физиологической и психической аномалии людей. Главный его тезис — преступник действует по врожденной испорченности.

Основываясь на тенденциозно истолкованных наблюдениях, Ломброзо решился квалифицировать преступника по его физическому типу, по внешнему виду. Обобщенный «преступный тип», как его рисует Ломброзо, напоминал обезьяну, от которой произошел человек: короткоголовность, убегающий назад лоб, оттопыренные уши, сильно развитые надбровные дуги, длинные руки, хорошо развитые челюсти, длинные клыки и резцы и т. д. Глаза, конечно, бегающие, взгляд исподлобья. Имеет значение и цвет волос — среди насильников и распутников преобладают, по утверждению Ломброзо, блондины. Настораживали антропологов «уши углом», редкая борода, склонность к татуировке. Орлиный нос и длинные руки уже выдавали возможного убийцу, особенно, если у него был еще «стеклянный, холодный взгляд».

В области психической Ломброзо загадывал массу загадок: надо было устанавливать, что преобладает в человеке — ум или хитрость. Если последнее — значит, потенциальный преступник (особенно, если он еще склонен выпивать). Установив это обстоятельство, переходим к следующему: не обнаруживает ли данное лицо безразличие к нравственным проблемам и т.д. Не решаясь объяснять всякое преступление биологической предрасположенностью, Ломброзо остановился на 40% преступлений.

Объективные исследования, предпринятые еще в XIX веке, разбили теорию Ломброзо при первых же опытах. Аномалии черепа, на чем особенно настаивали «антропологи», были обнаружены чуть ли не у половины людей. Преступный тип, как он рисовался Ломброзо, скорее обнаруживался среди судей, прокуроров и парламентариев, чем среди явных убийц и воров. Банкроты оказались схожими с «образцом» в 1% случаев.

Служа — независимо от воли самого Ломброзо — рупором реакции, сопротивлявшейся либеральным началам в уголовном праве, ломброзианцы и их союзники требовали расширенного применения смертной казни, каторжных работ, восстановления телесных наказаний, а заодно с тем ликвидации суда присяжных, ограничения адвокатуры, отказа от пересмотра приговоров. Но самым крупным их козырем было требование ввести заключение в тюрьмы «прирожденных» преступников, как только они обнаружены осмотром и экспертизой, а значит, независимо от того, совершили они преступное деяние или нет.

В опытах Ч. Ломброзо далеко не все оказалось вздорным. В XX веке (и особенно в США) ученые, оснащенные соответствующим оборудованием, продолжили дело Ломброзо. Но уже на более высоком уровне. Это так называемый бихевиоризм (от англ. behaviour — поведение) — наука о поведении человека.

Д. Судоустройство и процесс

1. Французская революция отделила судебную власть от исполнительной. Администратор, чиновник перестал быть судьей в своем собственном деле. Провинциальные судебные палаты («королевские парламенты»), прославленные невежеством, подкупностью и кровожадностью, были ликвидированы. Покупка судебных должностей запрещена.

Конституция 1791 года приняла принцип выборности судей на основе имущественного ценза. Она ввела, как уже говорилось, суд присяжных.

Место прежней феодальной множественности судов и инстанций заняла «трехчленная система» судебной организации.

Усовершенствованная Наполеоном, она выглядела следующим образом:

а) единоличный мировой судья: мелкие уголовные и гражданские дела;

б) «трибунал первой инстанции»: более значительные гражданские дела; он же «трибунал исправительной полиции» для так называемых проступков (нечто более серьезное, чем «нарушения», и менее серьезное, чем «преступления»);

в) апелляционный суд: пересмотр решения «трибуналов» по существу; рассмотрение вместе с коллегией присяжных серьезных уголовных дел;

г) кассационный суд (один для всей Франции): рассмотрение жалоб, указывающих на формальные упущения, нарушения или неверное истолкование закона, допущенные в апелляционных ‘

судах.

Английская революция мало или вовсе не затронула сложившуюся веками судебную систему.

Низшей судебной инстанцией оставались мировые судьи. В определенное время они съезжались на «сессии», игравшие роль второй инстанции.

Выше «сессий» стояли так называемые ассизные суды: они состояли из «разъездных судей» (причисленных к той или иной из палат английского Высшего суда) и требуемого числа присяжных.

Суд королевской скамьи и общих тяжб составляли два главных отделения Высшего суда. Первый рассматривал уголовные дела, второй — гражданские. Оба эти суда выполняли функции высших апелляционных инстанций. Но им не возбранялось принимать к своему производству любое дело, в том числе и самое незначительное.

Специальных рудов, за исключением военных, Англия не знала. Французская судебная организация — с теми или иными изменениями — была воспринята большей частью европейских государств. Она была в центре внимания при осуществлении судебной реформы 1864 г. в России.

2. Примечательным принципом буржуазной судебной организации становится несменяемость судей.

Строго говоря, несменяемость судей была известна и в феодальный период. Во Франции она установилась вместе с покупкой судебных должностей. Их «держали» пожизненно и даже передавали по наследству. В Англии несменяемость судей была в обычае и до статута 1701 года, но часто игнорировалась (особенно при Якове II).

Первое официальное признание несменяемости судей содержится в петиции Долгого парламента 1640 года. Она потребовала, чтобы судьи оставались на своих местах, «пока они будут себя хорошо вести». Закон 1701 года закрепил этот принцип окончательно.

С этого времени считается, что английские судьи могут быть смещены не иначе как после совершения преступления. Но не исключается, что «при небрежном исполнении обязанностей» может быть возбуждено формальное расследование с последующим отстранением судьи от должности (хотя и по решению парламента). Случаев таких, кажется, не было.

Во Франции, пока действовал принцип выборности судей, несменяемость, само собой разумеется, не признавалась (конституции 1791, 1793, 1795 годов). Наполеон Бонапарт ввел систему пятилетнего предварительного испытания, но так и не утвердил ни одного судьи. В 1814 году несменяемость судей была наконец признана и во Франции, но каждый новый переворот доказывал обратное. Конституция 1875 года обходит принцип несменяемости судей умолчанием. И только в 1883 году (после предварительной трехмесячной чистки судебного аппарата) она была признана в законе.

То же самое постановляет германский закон 1877 года. Обеспечивает ли несменяемость судей действительную независимость суда от администрации?

Представляется несомненным, что правительство обладает могучими средствами воздействия на судей, несмотря на их несменяемость. От него зависит повышение в должности, перевод на лучшее место (в лучший город, например), награды и проч. Но в целом принцип несменяемости судей представляется достаточно защищенным.

3. Английская революция сохранила и упрочила суд присяжных заседателей. Колонисты перенесли его в американские владения. Французское учредительное собрание вводит его во Франции. В течение XIX столетия суд присяжных — в той или иной форме — принимается всеми основными европейскими государствами, включая Россию.

Его универсальной компетенцией становится рассмотрение тяжких уголовных преступлений. С крайней неохотой, подчиняясь демократическому давлению, правительства отдельных стран распространяют компетенцию присяжных на «преступления по делам печати», а затем и некоторые другие политические преступления.

Либеральная юриспруденция выдвигала при этом тот довод, что, по общему правилу, правительство не должно быть судьей в таком деле, когда затрагиваются его интересы. Профессиональные судьи рассматривались как часть правительственной машины, присяжные — как выразители общественного мнения.

В немалой степени была, однако, заметна и другая тенденция: когда тому или иному виду преступления хотели противопоставить наибольшую суровость наказаний, суд присяжных устранялся и на сцене неизменно оказывались профессиональные судьи.

В Германии, например, все дела рецидивистов, о квалифицированных кражах и многие другие решались без присяжных.

В Англии после закона 1905 года о сужении компетенции суда присяжных подавляющая масса дел (180 тыс. из 190 тыс. в том же году) стала рассматриваться профессиональными судьями.

В гражданских спорах вопрос об участии присяжных решался в Англии судьей (за исключением дел об обольщениях, нарушении обещания жениться и др.). Во Франции, Германии И большинстве других стран (кроме США) гражданские споры рассматривались только профессиональными судьями.

Избрание в состав присяжных было повсюду обставлено требованием ценза, как правило имущественного. Комплектование каждой данной коллегии производилось в день суда (по жребию или иным способом).

4. По английским законам присяжные должны ответить на вопрос: виновно данное лицо в инкриминируемом деянии или невиновно?

Решение должно постановляться единогласно. Если согласие недостижимо, дело переносится на рассмотрение другой коллегия присяжных. То же самое и в Соединенных Штатах Америки.

Французский уголовно-процессуальный кодекс 1808 года отводит присяжным иную роль. Они не решают вопрос о виновности — это дело суда. Основываясь на материалах предварительного судебного следствия, судья ставит присяжным ряд вопросов, относящихся к предмету доказывания (факта): считают ли они, что данное лицо совершило то-то и то-то; что оно находилось в общении с тем-то; что оно знало о том-то и т. д. Отвечая на эти вопросы, присяжные могут не знать, чем их ответ (обязательно письменный) грозит обвиняемому.

Вопрос о снисхождении («виновен, но заслуживает снисхождения») не известен присяжным английских судов и судов США, а в Германии и Франции зависел от председательствующего (ставился, как правило, в тех случаях, когда можно было опасаться оправдательного вердикта; так было и в России после 1864 года). Свои решения присяжные принимали большинством голосов. Французская доктрина суда присяжных получает одно время наибольшее применение в Европе, но постепенно законодательства ряда стран стали допускать присяжных к определению виновности, как в Англии (русские уставы судопроизводства 1864 года, норвежское и швейцарское право и др.).

Австрийское, а затем и германское процессуальное право нашли необходимым потребовать от присяжных квалифицированного большинства для вынесения вердикта (8 голосов из 12 по меньшей мере).

Таким образом, сколько-нибудь строгого единообразия в устройстве суда присяжных не существовало (и не существует).

Создавая суд присяжных, правительства европейских стран позаботились о том, чтобы он не остался без «руководства». Эта функция была поручена судье.

Вплоть до 1881 года французский процессуальный закон требовал от председательствующего, чтобы он по окончании судебного следствия резюмировал последнее. Демократическая критика совершенно основательно видела в этом не что иное, как средство давления на присяжных. С 1881 года судья должен был довольствоваться разъяснением прав и обязанностей присяжных.

Германский, австрийский и итальянский кодексы обязывали председательствующего резюмировать фактические обстоятельства и юридическую сторону дела. Он должен был воздержаться от выражения мнения.

Конечно, суд присяжных, каким он был в XIX веке, не мог не быть судом классовым и потому враждебным по отношению к социальным низам общества. Не забудем, что присяжные отбирались на основе имущественного ценза. В то же время нельзя не видеть его преимуществ сравнительно со всеми другими судами.

Не раз случалось, что суд присяжных высказывал, по выражению К. Маркса, «веское слово в борьбе между отжившим требованием и живыми требованиями общества» (речь на первом процессе «Новой рейнской газеты»).

5. В течение XIX столетия в праве большинства стран получает признание принцип, согласно которому возбуждение уголовного преследования принадлежит прокуратуре.

Сфера частного обвинения сужается, сфера государственного преследования (особенно в политических делах), наоборот, расширяется.

По существу, только в Англии и США частные лица продолжали участвовать в обвинении. Германский закон предоставлял им право жалобы в суд на отказ прокуратуры от поддержки обвинения, но это право было малоэффективным.

Предварительное следствие, производимое особым лицом, становится обязательным актом процедуры как на континенте, так и в Англии.

В средневековом (инквизиционном) процессе следователь и судья были представлены в одном лице. В послереволюционном процессе господствует принцип расчленения: следователь осуществляет предварительные (до суда) действия; судебное следствие осуществляется профессиональным судьей; он же выносит приговор.

Предварительное расследование было подчинено определенным правилам, которые во всех случаях отвергали пытку обвиняемого. Другое дело — насколько этого держались на практике.

Французские методы следствия были вскрыты перед всем светом процессом Дрейфуса — офицера-еврея: ему вменялась выдача некоей иностранной державе плана захудалой французской крепости: арест в зале зеркал с намерением обнаружить на лице растерянность и страх; тайная слежку за арестованным и неожиданные ночные «врывания» в камеру в надежде обнаружить улики, вызванные внезапностью пробуждения; издевательские диктанты, цепь которых обнаружить схожесть почерка, и постоянное: «Вы дрожите, несчастный, вы виновны». А намеренная волокита со следствием, вся та нравственная пытка, которая имеет своей единственной целью подчинить слабый характер, внушить ему, что в признании заключается спасение для близких и т. п. Нравственная пытка может быть не менее страшной, чем физическая. В конце правда обнаружилась. Дрейфус был оправдан и восстановлен на службе.

В конце XIX столетия (может быть, по примеру Англии) европейские страны стали допускать к некоторому участию в предварительном расследовании адвокатуру.

Участие адвоката в предварительном расследовании было допущено в Австрии и Германии (соответственно в 1873 и 1876 годах), во Франции — законом 1897 года при условии, что арестованный просит об этом, адвокат присутствовал на допросах, но задавать вопросы не мог. Следователь, однако, извещал адвоката о всех своих действиях по делу.

6. Судебное следствие приобретает, как правило, состязательный характер. Из объекта (предмета) исследования, каким подсудимый был в средневековом процессе, он становится «стороной». Он имеет право на защиту, осуществляемую лично или через адвоката (последнее при условии, что есть средства для оплаты его услуг). Он приобретает право (по крайней мере — в законе) заявлять ходатайства, участвовать в допросе свидетелей, представлять доказательства.

Скрываясь за навязанной ему маской «беспристрастия», английский судья ограничивает свою роль в судебном следствии наблюдением за тем, чтобы состязание сторон совершалось по правилам судебной процедуры; он удовлетворяет или отклоняет ходатайства сторон. Все остальное он предоставляет последним.

Французскому судье не возбраняется проявление инициативы: предоставляя прокурору и адвокату выполнение их миссии в процессе, он и сам вправе ставить вопросы, ^определять ход судебного следствия и проч.

Участие адвоката в процессе о тяжком уголовном преступлении (в качестве советника или представителя обвиняемого) стало возможно в сравнительно недавнее время: в английском суде не ранее чем с конца XVLU века, а в качестве «общей нормы» — с 1836 года. До этого времени считалось, что «защитником подсудимого является судья».

7. Французское революционное законодательство заклеймило нелепую средневековую «теорию формальных доказательств» и запретило применение ее на практике.

Напомним о ее сути по Шведскому кодексу 1734 года: «Два свидетеля, дающие вполне согласованное показание, представляют совершенное доказательство; если есть один свидетель в деле — то это только половинное доказательство. В таком случае обвиняемый должен очиститься присягою».

В германских судах в XVIII и даже XIX столетиях за судьей признавалась обязанность сложить доказательства по их значению и тем самым выяснить, имеется ли налицо так называемое полное доказательство, которым, как мы уже видели, считались показания двух «достоверных» свидетелей (или признание подсудимого). Достоверным свидетелем считался не тот, кто видел или слышал о преступлении, а тот, чье социальное положение соответствует классовому понятию «достоверности». Отдельные доказательства принимались за половину, четверть, одну восьмую полного доказательства.

Хотя французские суды не переставали, конечно, различать свидетелей по их положению в обществе (отдавая неизменно предпочтение богатству, образованию, состоянию на государственной службе и пр.), арифметический расчет «полного доказательства» прекращает свое существование. Эта практика распространяется по всей Европе. Впрочем, не столь уж быстро. В Швейцарии, например, только в 1824 году было отменено правило, согласно которому свидетельские показания двух женщин приравнивались к показаниям одного мужчины.

Заимствуя английскую судебную практику, французское законодательство предоставляет присяжным заседателям, а также судьям право принимать решения на основе сложившегося у них убеждения — «свободной оценки доказательств». Предполагается, конечно, что эта оценка основана на фактических обстоятельствах, связанных с конкретным делом, но в той же степени Допускается простая ссылка на сложившееся в ходе судебного следствия «внутреннее убеждение».

Вот как это формулирует французская инструкция для присяжных заседателей: «Закон не требует от присяжных ответа о доводах, которыми они пришли к определенному убеждению; он не предписывает им правил для определения полноты и силы тех или других доказательств, он предписывает им вопрошать себя молча и углубясь в свои мысли, и искать в чистоте своей совести, какое впечатление оставили на их разуме доказательства, представленные за и против обвинения. Закон не говорит им: вы должны считать достоверным обстоятельство, подкрепленное таким-то числом свидетелей… Закон предлагает им единственный вопрос: каково ваше внутреннее убеждение?»

В течение XIX столетия свободная оценка доказательств была усвоена процессуальными правилами большинства европейских стран.

8. В своем отношении к обвиняемому английский и континентальный суды долгое время стояли на разных позициях. Следуя правилу, что «никто не может быть свидетелем в собственном деле», английские судьи не придавали особого значения показаниям обвиняемого (подсудимого), в том числе сознанию.

Только в 1898 году английский закон разрешил подсудимым — если они того хотят — быть свидетелями в собственном деле, то есть давать показания.

В этом случае они приводились к присяге, как и прочие свидетели, и должны были нести ответственность за ложные показания. При этом подсудимый переходил со скамьи подсудимых на скамью свидетелей.

Соединенные Штаты признали право подсудимого давать показания двадцатью годами раньше.

Французское революционное законодательство отказалось от принуждения подсудимого к сознанию. Французская юридическая доктрина стала считать показания обвиняемого простым «заявлением», имеющим меньшую доказательную силу по сравнению со свидетельскими показаниями. Но так обстояло главным образом в теории. Перед лицом присяжных, в особенности, обвинитель и судья стремились всеми средствами «выбить» из подсудимого сакраментальное «признаю себя виновным».

9. Французская Декларация прав человека и гражданина содержала правило, называемое «презумпцией невиновности»: «каждый предполагается невиновным, пока противное не будет доказано».

Известная задолго до Декларации, презумпция невиновности заключала в себе отрицание всей той теории и практики феодальной юстиции, которая основывалась на формуле «обвиняемый — значит виновный».

Теоретическим ядром презумпции невиновности является принцип, гласящий, что «сомнение толкуется в пользу обвиняемого».

Речь идет, разумеется, о таком сомнении, которое остается, несмотря на все попытки устранить его путем исследования доказательств. Из презумпции невиновности вытекает, что: а) обвиняемый имеет право на защиту; б) бремя доказывания должно лежать на обвинителе; в) приговор должен быть постановлен большинством голосов присяжных или судей;

г) апелляция не может быть допущена при оправдательном приговоре.

Презумпция невиновности, несмотря на формальное усвоение буржуазными процессуальными правилами, не имеет всеобщего применения. Для некоторой категории дел официально признано применение презумпции виновности. В делах о шпионаже закон и суды исходят из того, что наличие у заподозренного лица записей, планов и пр., имеющих секретный характер, если оно не имеет соответствующего дозволения, должно автоматически рассматриваться как шпионаж, пока не будет доказано обратное — и никем иным, как самим обвиняемым (не обвинителем). Что касается наших дней, то же самое может быть сказано о наркотиках: бремя доказывания невиновности лежит на том, у кого они обнаружены.

Признание презумпции невиновности в законе и теории еще не означает ее фактического применения. В американской юридической литературе обыкновенны указания на существование тенденции, породившей поговорку: «Из тысячи обвиняемых тысяча или виновны, или должны быть виновными». Эта тенденция проявилась (и проявляется) в политических делах, но не обходит и уголовные.

Первая критика презумпции невиновности, первые требования отказа от нее принадлежат «теоретикам» антропологической школы. Вслед за ними ту же позицию заняли и «социологи», в том числе их глава — Ферри.

Выдвинутая при этом аргументация сводилась главным образом к следующему: как это можно, чтобы застигнутый на месте преступления вор признавался хоть некоторое время невиновным, имел право на защиту и т. п.

Общая теоретическая предпосылка (предположение о возможной невиновности), служащая юридическим основанием для всей последующей процедуры судебного следствия, свободной оценки доказательств и самого приговора (возможность оправдания), выдается за уже сложившееся убеждение в невиновности застигнутого с поличным вора.

Отрицая презумпцию невиновности, ломброзианцы и «социологи» настаивали на возвращении к инквизиционному суду. Ферри, правда, допускал целесообразность презумпции невиновности для случайных преступников, но отказывал в ней рецидивистам и — что особенно важно подчеркнуть — «прирожденным преступникам». В тесной связи с этим Ферри требовал восстановления средневекового института «оставления пед подозрением» для тех «преступников», вина которых не будет доказана.

В советской литературе термин «презумпция невиновности» не раз подвергался критике, но не раз и защищался. В то же время никто и никогда не отрицал, конечно, всего того, что характеризуется как вытекающее из презумпции невиновности, то есть права обвиняемого на защиту, возложение на обвинителя бремени доказывания, постановление приговора большинством голосов судей и т. д. Все это — принципиальные основы нашего процесса. В наши дни, прибавим, презумпция невиновности признана в качестве одного из основополагающих институтов РОССИЙСКОГО Уголовного процесса.

Б. Социальное законодательство

1. В 1845 году в Лейпциге вышла книга Ф. Энгельса под названием «Положение рабочего класса в Англии». Написанная по собственным наблюдениям автора и достоверным источникам книга обнаружила перед читателем картину потрясающего бедствия. Ничто не ускользнуло от внимания Ф. Энгельса: и ужасающие жилищные условия в трущобах и ночлежках (где целыми семьями спят на одной кровати, имея подстилкой солому); и питание, где мясо — редкость, а почти единственной пищей являются картошка, хлеб и овсянка; и лохмотья вместо одежды; и хронические болезни, от которых лечатся у знахарей или вовсе не лечатся; и повальное пьянство как неизбежное зло, порожденное бескультурьем; и ужасающая преждевременная смертность среди рабочих; и неостановимый рост преступности — прямое следствие рабского положения рабочих, крайний акт их неуважения к господствующему социальному порядку.

Рабочий день на фабриках и заводах продолжался 13-16 часов в сутки (не считая перерыва на еду). Дети рабочих начинали трудовую жизнь в 8-9 лет, живя в лишениях, работали по 6,5 часов до 13 лет. И это было уже достижением, ибо прежде (до 1831 года) их заставляли трудиться по 8, а еще раньше по 16 часов в сутки.

К 40 годам жизни большая часть рабочих уже умирала. Калечение, инвалидность имели повсеместное распространение.

С полным правом обвиняет Ф. Энгельс английский правящий класс Англии в сознательном социальном убийстве рабочих.

От Ф. Энгельса — тогда еще очень молодого исследователя (род. в 1820 г.) — не ускользнуло в то же время, что английский рабочий, несмотря на такие условия существования, безграмотность и прочее, гуманен, склонен к бескорыстной поддержке и помощи, проникнут чувством классовой солидарности, превосходно разбирается в том, кто ему враг. С особенным вниманием отмечает Ф. Энгельс все то, что относится к рабочему движению в Англии. Не забудем, что речь идет о начале 40-х годов прошлого века.

Положение английского рабочего класса не было чем-то исключительным. Доля силезских — и вообще немецких — рабочих была не лучше. Во Франции рабочий день продолжался 12 часов в сутки (а фактически еще больше). Законодательного регулирования труда рабочих (а тем более зарплаты) не существовало, стачечная борьба запрещалась, равно как и организация профессиональных союзов.

2. Тем не менее рабочие бастовали, организовывались в союзы, устраивали манифестации в защиту своих интересов, а В иные периоды воздвигали баррикады.

Уступая их возрастающему сопротивлению, правительства ряда стран, в том числе Англии, стали переходить к политике частичных уступок. Так начинает свое существование «социальное законодательство» или, говоря яснее, законодательство об условиях труда рабочих.

О том, как эр происходило, свидетельствует пример Англии — самой промышленной страны XIX века. В 1802 году закон «ограничил» рабочий день семилетних детей 12 часами. В 1833 году рабочий день детей не достигших 13 лет, был ограничен 8 часами. Подростки должны были работать по 12 часов.

Оказалось, однако, что, несмотря на реформу, «пятилетних детей заставляли работать 12 часов в сутки в страшно сырых, плохо проветриваемых рудниках в компании с преступниками, обижавшими их; едва лишь двадцатая часть мальчиков умела читать, девочки впрягались в вагончики с каменным углем»‘.

Что же сделал парламент после того, как были представлены разоблачения? Он запретил всем женщинам, а также детям моложе 10 лет подземную работу — и только.

В 1871 году, после многих стачек, локаутов, судебных процессов, английский парламент согласился узаконить существование профсоюзов (по-английски — тред-юнионов), до того едва терпимых.

Профсоюзы получили право представлять рабочих в суде и перед предпринимателями. Но тот же закон устанавливал тюремное заключение за любое, самое малое препятствование штрейкбрехерам.

В 1875 году парламент разрешил образовывать профсоюзы не только квалифицированным рабочим, как было прежде, но и всем. Уголовное наказание за стачки было отменено.

Наконец в 1906 году было отменено наказание за «мирное уговаривание» прекратить работу или не приступать к ней.

3. Рабочее законодательство во Франции начинается, как и в Англии, с ограничения рабочего времени детей и подростков (1841 г.).

Революция 1848 года дала рабочим Франции 10-11-часовой рабочий день, что уже считалось необыкновенным успехом. Но сразу за поражением революции была восстановлена 12-часовая работа.

Только с 1864 года начинается пора некоторого облегчения. Разрешается, хотя и на ограниченной основе, создание рабочих союзов. В 1884 году был отменен наконец ненавистный закон Ле-Шапелье.

Некоторое значение имел английский пример. Оказалось, что существуют средства, которыми можно делать профсоюзы послушными. Французское правительство рассчитывало главным образом на это.

После ряда мер, ограничивавших чрезмерную эксплуатацию детей и женщин, была установлена максимальная продолжительность рабочего дня — 10 часов. Этот важный закон был принят в 1900 году. Через 6 лет во Франции был установлен обязательный еженедельный отдых.

4. В 1889 году в самой промышленной области Германии — Руре — забастовало около 100 тыс. рабочих. Они требовали 8-часового рабочего дня. Правительство стянуло войска. Забастовка переросла во всеобщую. Несмотря на угрозы расстрелом, правительство императора Вильгельма должно было пойти на некоторые реформы, главным образом в области охраны труда.

Бисмарк выступил решительным противником законов о труде. С присущим ему цинизмом он говорил о нежелательности «в законодательном порядке запрещать рабочему распоряжаться своей рабочей силой и рабочей силой членов своей семьи». Как будто речь шла об ограничении воли рабочего.

Бисмарк великолепно знал, что фабричные инспектора, поставленные наблюдать за соблюдением законов о труде, подкуплены предпринимателями, и полагал это в порядке вещей. Как-то он сам спросил фабричного инспектора, сколько тот получает жалованья, Услышав ответ, Бисмарк заметил: «Ну, значит, вы живете на взятки».

Некоторое значение имели общегерманские законы 80-х годов о социальном обеспечении по болезни, при несчастном случае и по старости. Две трети расходов, шедших на эти цели, вносились самими рабочими (вычеты делались из зарплаты).

5. Относительно благоприятные условия (главным образом недостаток рабочей силы) способствовали раннему развитию социального законодательства в Австралии и Новой Зеландии.

В Австралии в конце XIX — начале XX веков был запрещен труд детей до 14 лет, узаконен сокращенный рабочий день в субботу, воскресный и праздничный отдых. Нельзя не отметить законы о санитарных условиях на производстве, о некоторых, хотя и небольших, льготах роженицам и проч.

Одновременно с тем были приняты меры «укрощения» профсоюзов. Вводятся обязательные третейские суды и примирительные камеры для рассмотрения споров между рабочими и предпринимателями — с явным преимуществом для последних, Запрещается политическая деятельность профсоюзов.

В Новой Зеландии — раньше, чем во многих других странах, — появляется пенсионное обеспечение по старости (1898 г.).

6. Наибольшие успехи социального законодательства приходятся на годы, предшествовавшие первой мировой войне.

Заслуживают упоминания английские законы (1900, 1906, 1908 годов), позволившие рабочим требовать денежной помощи при несчастных случаях, пенсий по старости, а начиная с 1911 года — пособий по болезни; французский закон 1898 года, вводивший пособия для инвалидов, пострадавших от несчастного случая, на случай смерти и пр.; голландский закон 1910 года и английский 1911 года, узаконившие, хотя и в очень ограниченной сфере, пособия по безработице; голландский же закон 1913 года, вводивший страхование по болезни и даже денежную помощь роженицам.

Законы

-эти были со всех точек зрения несовершенны. На них согласились не только потому, что не был? иного выхода, но еще и по той причине, что половина и даже большая часть расходов, вызванных уплатой пособий, возлагалась на самих застрахованных.

Как в Европе, так и в Соединенных Штатах 8-часовой рабочий день оставался вплоть до 1918 года редким явлением, скорее благим пожеланием, чем практикой; правительства не скрывали своего отвращения к нему. В Соединенных Штатах 48-часовая рабочая неделя была признана в частном порядке не более чем для 11-12% промышленных рабочих.

Первая мировая война была для рабочего законодательства неважным временем. Буржуазные правительства, идя на поводу предпринимателей, узаконили «военную каторгу для рабочих» и с неумолимой последовательностью осуществляли ее на деле.

Часть четвертая XX столетие: государственно-правовая история

Глава двадцать девятая

Послевоенный мир

Введение. В предшествующих изданиях нашего учебника мы, держась общепринятой в советской науке концепции, начинали четвертый и последний раздел его с характеристики так называемого общего кризиса капитализма как последней, исторически обреченной стадии буржуазной социально-экономической формации. В соответствии с этой концепцией излагалась, естественно, и вся история буржуазной государственности нашего века и буржуазного права.

Теперь, в наши дни, оставив прошлому времени споры о будущем XXI века, мы можем с полным основанием констатировать, что наибольших успехов в удовлетворении своих жизненных потребностей рабочие, равно как и крестьянство (не говоря уже об интеллигенции), добились для себя не путем социальной революции и диктатуры пролетариата, но именно так, как об этом писал Э. Бернштейн: через демократические выборы, через парламент, свободу слова и печати и, конечно, через профсоюзы, шаг за шагом достигая новых успехов, в том числе с помощью коллективных договоров между рабочими и предпринимателями. Правовое и социальное государство, о котором без особой надежды говорилось еще в прошлом веке, нашло себе признание в ряде ведущих индустриальных держав мира — Соединенных Штатах, Англии, Франции, Германии, Швейцарии, Испании, по всей Скандинавии и т. д.

А поскольку все вышесказанное так или иначе связано с парламентской деятельностью, всеобщим избирательным правом, исключением элитарности, столь важной для замещения министерских постов еще в начале текущего столетия, и т. д., должны быть оставлены прошлому так называемый кризис парламентаризма и все, что с ним связывалось.

Из того, что уже сказано, легко понять, что содержание этой последней части учебника подверглось неизбежной ревизии. Тем легче станет понять мир, в котором мы живем, все то, что в нем происходит и чего от него можно ожидать в будущем.

Нелишне заметить, что XX век, несмотря на колоссальные достижения в естественных науках и технике, небывалом доселе росте производительности труда, достигнутом в передовых странах капитализма, и т. д» был и навсегда останется одним из самых трагических в многолетней истории человечества. Две мировые войны, унесшие десятки миллионов жизней и причинившие колоссальные разрушения в промышленности и сельском хозяйстве, утверждение и длительное господство тоталитарных режимов (Германия, Италия, СССР, Испания, и др.), сделавших жизнь невыносимой, — все то приходится на ХХ век.

Трагическим для России и стран, составивших вместе с ней Союз Советских Социалистических Республик (СССР), был прежде всего Октябрьский переворот 7 ноября 1917 года, приведший к разгону законно избранного Учредительного собрания, а затем — через гражданскую войну и всеобъемлющий террор — к «строительству социализма», оказавшегося неосуществимым по самой своей сути и методам достижения, — все это и многое другое, не выдержав испытания временем, рухнуло, оставив после себя страшные и во многом неискоренимые следы.

Первым делом распался как карточный домик насильственно удерживаемый «союз советских республик», что совершенно изменило политическую карту Европы и Азии. Вслед за тем наступило время «конституционного строительства», осложненное борьбой разного рода «партий» и клик. Вместе с тем, как это неизбежно в подобных обстоятельствах, правительства новых государств, в том числе и России, конечно, оказались перед необходимостью решать сложнейшие хозяйственные проблемы, от успеха которых зависела судьба наций, их культур и самого их существования на Земле.

Всем этим меняется привычное, устоявшееся лицо курса истории государства и права новейшего времени — и автор делает в этом отношении воистину первые шаги.

А. Ноябрьская революция в Германии. Образование Веймарской республики

1. Очевидное влияние Октябрьской революции на мировую историю нашло свое первое выявление в революционном подъеме, охватившем Европу, а вслед за ней весь мир.

Раньше, чем в других странах, революционная ситуация создалась в кайзеровской Германии. Разгром немецкой армии осенью 1918 года ускорил развитие событий.

Революция началась восстанием военных моряков в г. Киле. Крупнейшие города Германии присоединились к нему. Возникали Советы рабочих и солдатских депутатов. Девятого ноября революция победила в Берлине. Кайзер Вильгельм бежал. Монархия пала крестьяне не примкнули к движению.

Руководство революцией оказалось в руках социал-демократической партии Германии. Из ее лидеров составилось первое послереволюционное правительство во главе с Эбертом.

Откровенный оппортунизм германской социал-демократической партии, ее неприкрытый переход на сторону буржуазии в годы мировой войны оттолкнули от партии значительную часть революционно настроенных рабочих. Большая часть их примкнула к так называемой Независимой социал-демократической партии или принимала ее руководство. Вождями «независимцев» были Каутский и Бернштейн.

Меньшая часть германского пролетариата объединялась созданным в начале войны «Союзом Спартака». Он занимал непримиримую антивоенную позицию.

2. В первые дни после революции, когда государственный аппарат монархии был парализован, фактическая власть находилась в руках стихийно возникших Советов. Это были органы рабочего класса. Одним из них, и наиболее авторитетным, был Берлинский Совет.

Правительство правых социал-демократов, назначенное монархистами, тяготилось своим происхождением. Оно пожелало иметь санкцию Берлинского Совета и получило ее.

Декларация правительства («Совета народных уполномоченных», как оно себя назвало) обещала рабочим 8-часовой рабочий день и свободу коллективных договоров.

Деятельность правительства правых социал-демократов склонялась, как это уже и не скрывалось, в сторону контрреволюции. Оно гарантирует капиталистам «защиту частной собственности» и неприкосновенность банковских вкладов; принимает меры к разоружению рабочих; отстраняет Советы от политической деятельности; готовит Учредительное собрание, которое в тогдашних условиях должно было сохранить власть за буржуазией.

Создание Красной Армии было воспрещено. В то же время из офицеров и отсталых солдат комплектовались в спешном порядке «ударные» и «железные» отряды.

Открытый переход правительства Эберта на сторону контрреволюции произошел после Всегерманского съезда Советов, состоявшегося в декабре 1918 года. Съезд этот имел важное значение в истории германской революции. Уступая давлению своих партийных лидеров, социал-демократы санкционировали устранение Советов. Правительство Эберта получило мандат на осуществление всей полноты власти — законодательной И исполнительной.

В создавшейся обстановке «авангард рабочего класса Германии» требовал активизации Советов наперекор политике правительства с тем, чтобы с их помощью двигать революцию вперед, к осуществлению демократических и антиимпериалистических целей. Хотелось вырвать Советы из-под влияния социал-демократов. Неотложной задачей стало образование Коммунистической партии.

В декабре 1918 года «Союз Спартака» разрывает с Независимой социал-демократической партией. Тогда же собирается Учредительный съезд Коммунистической партии Германии.

Программа партии ставила ближайшей целью создание Германской Советской республики, установление диктатуры пролетариата. Программа требовала экспроприации капиталистической крупной промышленности и банков, ликвидации прусского милитаризма, вооружения пролетариата. Казалось, что это возможно.

Борясь за свержение правительства Эберта, компартия Германии приняла активное участие в массовом антиправительственном выступлении берлинских рабочих в январе 1919 года. Используя артиллерию, правительство подавило его. 15 января 1919 года террористические банды убили популярнейших деятелей германского рабочего движения Карла Либкнехта и Розу Люксембург.

3. Кровавая расправа над берлинским пролетариатом облегчила правительству созыв буржуазного Учредительного собрания. Его заседания открылись в том же январе 1919 года в маленьком провинциальном городе — Веймаре, где можно было не опасаться серьезных революционных выступлений, как если бы собрание заседало в Берлине.

Большая часть депутатских мест принадлежала старым буржуазным партиям Германии. Первое время после революции они притаились. Политика правительства ободрила их. Однако для большей верности они порешили перекраситься в новые цвета, подходящие духу времени. Бывшая католическая партия («центра») стала называть себя Христианско-демократической народной партией, Национал-либеральная партия, представлявшая интересы монополий, сделалась Немецкой народной партией и т. д. Буржуазные партии получили все вместе 16 млн. голосов. Обе социал-демократические — 13,5 млн. Это было для них крупным успехом.

Учредительное собрание выработало конституцию, получившую название «Веймарской». Ей суждено было просуществовать 14 лет.

4. Конституция превратила Германию в буржуазную парламентскую республику с президентом во главе. Названием республики, как ни странно, оставалось «Германская империя».Высшим законодательным органом империи объявлялся рейхстаг. Он избирался на 4 года всеобщим, прямым и тайным голосованием.

Конституция вводила пропорциональную систему выборов, Вся Германия делилась на 35 избирательных округов. Партии, принимавшие участие в выборах, выступали каждая со своим списком кандидатов. Депутатские места распределялись соответственно числу голосов, поданных за тот или иной список: больше голосов — больше мест.

Рейхстаг считался нижней палатой. Верхняя называлась рейхсратом (имперским советом). Она состояла из представителей земель, на которые делилась «единая Германия». При несогласии палат решение вопроса принадлежало президенту республики.

Всего земель было 18. Каждая из них имела свою конституцию, составленную в согласии с имперской, свой законодательный орган — ландтаг — и свое правительство.

«Федеративность» эта была во многом фиктивной. Все действительно важные вопросы, включая внешние сношения, армию и флот, монетное дело и таможни, связь, пути сообщения, вопросы гражданства и иммиграции, выдачу преступников, находились в исключительной компетенции империи. В вопросах уголовного и гражданского законодательства ландтаги могли «конкурировать» с рейхстагом, однако право империи во всех случаях имело перевес над правом земель.

Обе палаты — рейхстаг и рейхсрат обладали законодательной инициативой в равной мере.

Особенное внимание конституция уделяла президенту республики. Он избирался всеобщим голосованием (как и рейхстаг).

Власть его мало чем отличалась от монархической. Уже говорилось, что при несогласии палат решение вопроса принимал на себя президент (он мог, если хотел, прибегнуть к референдуму). Он мог противопоставить свою власть рейхстагу и в таком важном случае, как назначение главы правительства.

Президент мог распустить рейхстаг, если находил это нужным. Командование вооруженными силами, назначение на высшие военные и гражданские должности принадлежало также президенту.

Особые полномочия давала президенту ст. 48. Она разрешала введение чрезвычайного положения в любой такой момент, который президент сочтет «опасным» для существующего «порядка». Чрезвычайное положение связывалось с правом применить вооруженную силу и приостановить действие свобод.

К компетенции президента относилось назначение правительства. Последнее было (по конституции) ответственно перед рейхстагом, но, как показал опыт последующих лет, могло существовать и так, что его главной опорой был президент. Конституция — и это очень характерно — подчеркивала особое значение главы имперского правительства — канцлера, которому поручалось «формулирование руководящих принципов политики».

Сквозь новое республиканское обличье проглядывали привычные персонажи — старый кайзер в образе президента республики и старый Бисмарк в образе конституционного канцлера.

Революционная обстановка вынуждала германскую конституанту к уступкам. Провозглашается свобода совести, печати, слова и т. д.

Отделив школу от церкви, конституция сохраняла обязательное религиозное обучение детей. Провозгласив свободу совести, она возложила на государство обязанность «нравственного попечения о душе», что означало на практике противодействие атеизму, и т. д.

«Новым словом» явилась ст. 165. Она декретировала создание производственных советов на предприятиях и в округах. К компетенции советов были отнесены вопросы труда, зарплаты и некоторые другие. В общегерманском масштабе указанным кругом дел должен был ведать имперский хозяйственный совет.

Составленные из представителей администрации предприятий и самих рабочих, производственные советы должны были демонстрировать «классовый мир» и сотрудничество. На самом же деле имелось в виду создать органы, через которые предприниматели, опираясь на рабочую аристократию, могли оказывать на рабочий класс сдерживающее влияние.

Конституция объявляла частную собственность «социальной обязанностью» и потому, естественно, указывала на то, что она «обеспечивается» (то есть защищается).

Ноябрьская революция была — по устоявшейся терминологии — буржуазно-демократической. Такой же была и Веймарская конституция. Само признание свободы партий и организаций, свободы слова и печати, «права на труд» и «охраны труда» имело немаловажное значение, свидетельствовало о том новом положении, которое борющийся пролетариат стал завоевывать себе в мировой истории. К числу несомненных завоеваний рабочего класса Германии должны быть отнесены узаконение 8-часового Рабочего дня, права на заключение коллективных договоров, введение пособий по безработице, наконец, законодательное признание женского избирательного права.

Революция 1918 года ликвидировала германскую монархию, но, как и прежде, сохранялось господство капиталистов и юнкеров. Разница была в одном: до революции руководящее положение в государстве принадлежало по преимуществу юнкерам — помещикам, после революции оно перешло к промышленникам и финансистам.

Между тем революция, которую социал-демократические вожди объявили оконченной, продолжалась. В начале марта 1919 года вновь выступил берлинский пролетариат. В середине апреля восстание в Мюнхене привело к образованию Баварской Советской республики.

Правительство республики составилось из представителей компартии и «независимцев». Главой правительства был коммунист Евгений Левине.

Баварское Советское правительство декретировало национализацию банков и конфискацию вкладов, рабочий контроль на производстве, вооружение пролетариата и организацию Красной Армии.

Республика существовала недолго. 1 мая 1919 года добровольческие отряды социал-демократа Носке ворвались в Мюнхен и, сломив сопротивление рабочих, ликвидировали Советскую власть в Баварии. Этим событием завершилась революция 1918 года в Германии.

Несмотря на свой буржуазно-демократический характер, революция 1918 года в Германии была проведена в известной мере пролетарскими средствами и методами, о чем раньше всего свидетельствуют германские Советы, мощные забастовки, вооруженная борьба рабочих с контрреволюцией, образование Баварской Советской республики.

В июне 1919 года Германия должна была. подписать унизительный Версальский мирный договор. Она по справедливости возвращала Франции ее старинные земли — Эльзас и Лотарингию. Ей пришлось уступить в пользу своих империалистических соперников с таким трудом отвоеванные колонии. Договор запрещал Германии иметь армию, превышавшую сто тысяч солдат. Германия должна была уплатить колоссальную контрибуцию в золоте, товарах, ценных бумагах.

Б. Социалистическая революция 1919 года в Венгрии. Образование Венгерской Советской Республики

1. Очень бурно отозвалась на возникновение Советской власти в России Венгрия. Первая половина 1918 года прошла в обстановке непрекращающихся забастовок и демонстраций, лозунгом которых было «следовать примеру русских».

Военное поражение способствовало возникновению революционной ситуации. Армии не стало. Полиция была парализована вооруженными солдатами, вернувшимися с позиций или из плена (в особенности из России после Брестского мира). Созданный ими Совет солдатских депутатов занял твердую социалистическую позицию, сделался военным центром революции.

Грандиозная всеобщая стачка 31 октября 1918 года переросла в революцию, на первом этапе — буржуазно-демократическую. Самым существенным результатом этой революции было свержение австрийской монархии. Конституция 1867 года была ликвидирована. Правительство, пришедшее к власти 31 октября 1918 года, было составлено из оппозиционных по отношению к старому режиму элементов. Его возглавил граф Карольи. Несколько министерских постов было предоставлено социал-демократам. Тем не менее оно оставалось буржуазным правительством.

Борьбу за превращение буржуазно-демократической революции в социалистическую возглавила Коммунистическая партия Венгрии. Она образовалась уже после революции, в ноябре, но очень быстро завоевала на свою сторону рабочих и крестьян. Под ее руководством ^оказались рабочие, крестьяне и солдатские Советы. Она возглавила движение за установление рабочего контроля над производством.

К марту 1919 года коммунистическая партия сделалась решающей силой в стране. На ее стороне находилось подавляющее большинство рабочих и солдат. Создавались объективные условия для социалистической революции.

В этот момент уполномоченный Антанты (стран-победительниц) французский полковник Вике предъявил ультиматум правительству Карольи. Нота Викса заключала в себе требование отделения от Венгрии областей, населенных национальными меньшинствами, свободного пропуска войск Антанты (то есть оккупации) и т. д. Сопротивляться этому требованию правительство Венгрии не могло. Оно уже не имело армии, а та, что еще оставалась, покидала позиции на демаркационной линии.

Устрашенные угрозой вооруженного восстания и оккупации в обстановке политического и хозяйственного развала, лидеры венгерской социал-демократии приняли, не без серьезных колебаний, решение о создании единого социалистического правительства, основанного на блоке социал-демократов и коммунистов.

Соглашение между партиями произошло в будапештской пересыльной тюрьме, где находились в заключении руководители компартии и ее глава Бела Кун.

Было решено, что обе партии объединятся на основе платформы, которую предложил Бела Кун. Партия немедленно берет в руки политическую власть и провозглашает в Венгрии диктаТУРУ пролетариата. Буржуазия будет разоружена, ее государственный аппарат ликвидирован. Будет немедленно создана Красная Армия. Советское правительство вступит в братский союз с правительством Советской России.

Правительство Карольи вышло в отставку. 21 марта 1919 года его место занял Революционный правительственный Совет Венгерской Советской Республики. Социалистическая революция совершилась.

В речи при закрытии VUI съезда РКП В.И. Ленин говорил о венгерских событиях: «Мы узнаем по сегодняшним сообщениям, что… буржуазно-соглашательское правительство (Венгрии — прим. наше. — 3.4.) само подало в отставку, само вошло в переговоры с коммунистами, венгерскими товарищами, находившимися в тюрьмах, и само признало, что нет иного выхода, кроме как передача власти трудящемуся народу»‘.

Подчеркивая мирный, ненасильственный характер венгерской революции, В.И. Ленин указывал на то, что в известной ситуации буржуазия («самая радикальная, самая демократическая, самая соглашательская») может быть вынуждена искать выход в диктатуре пролетариата.

Основываясь на венгерском опыте, В.И. Ленин предвидел, что мирный путь развития революции может иметь решающее значение для европейского пролетариата и трудящегося крестьянства.

Нельзя не признать, что Ленин имел право на такого рода прогноз, тем более что он вписывался в его общую концепцию мировой пролетарской революции как реальности, как неминуемого и близкого будущего. Но, как мы увидим далее, Советская власть, созданная венгерской революцией, довольно скоро прекратила свое существование, уступив силе, создавшей венгерскую буржуазную республику, по своему характеру антидемократическую.

2. Первой мерой Советского правительства Венгрии было вооружение пролетариата. На добровольческих началах создавались Красная Армия для борьбы с контрреволюцией, красная охрана (милиция). На смену старым судам пришли революционные трибуналы.

Последующими декретами (27 и 28 марта) была осуществлена национализация промышленности и банков.

В собственность государства отошли предприятия, на которых было занято более 20 рабочих. Руководство национализированными предприятиями переходило в руки производственных комиссаров, действовавших под контролем фабричных комитетов.

Революционный правительственный Совет декретировал 8-часовой рабочий день, повысил заработную плату трудящимся (на 25%), ввел для них привилегированное снабжение (по сравнению с эксплуататорами), приравнял оплату женского труда к оплате мужского, установил, что стагка служащего не может быть выше среднего заработка рабочего, предпринял вселение 100 тыс. рабочих в квартиры буржуазии. Церковь была отделена от государства и школы. Во дворцах буржуазии стали создаваться детские сады. Образование стало бесплатным.

Имея задачей освобождение всего общества, Советское правительство Венгрии приняло декрет о национализации помещичьей земли (3 апреля 1919 г.).

Национализации подверглись земли, выходившие за установленный предел — 100 хольдов (57 га).

На национализированных землях образовывались государственные хозяйства. Это было ошибкой: крестьяне надеялись получить помещичьи земли по разделу. Некоторая часть их дала себя обмануть слухами о будто бы готовящейся конфискации их собственных земель. Недовольство крестьян было усугублено изъятиями продовольствия для рабочих и армии. Всем этим хорошо воспользовалась контрреволюция.

3. Переход власти в руки трудящихся, революционные декреты нового правительства, курс на строительство социализма получили высшую санкцию в решениях Всевенгерского съезда Советов (июнь 1919 г.). Принятая съездом конституция Венгерской социалистической федеративной Советской республики была построена по образцу Конституции РСФСР 1918 года.

Верховная власть поручалась Всевенгерскому съезду Советов, а в перерывах между съездами осуществлялась Центральным исполнительным комитетом (ЦИКом), избираемым на съезде. Правительство Венгрии — Совет народных комиссаров — назначалось ЦИКом. Избирательное право предоставлялось всем трудящимся, достигшим 18 лет. Эксплуататоры к выборам не допускались. Конституция провозглашала равенство национальностей, право на труд, демократию для трудящихся.

4. Венгерская Советская республика просуществовала до 1 августа 1919 года (133 дня). Превосходящие силы контрреволюции сломили сопротивление венгерской Красной Армии.

После многих месяцев контрреволюционного террора в Венгрии оказалось возможным восстановить монархический строй. Функции королевской власти были поручены регенту, которым сделался бывший адмирал австрийского флота Хорти. В стране установилась профашистская диктатура.

Двухпалатный парламент, составленный из одних только помещиков и капиталистов, играл ничтожную роль. Подавляющее большинство верхней палаты («магнатов») назначалось регентом. Правом голоса было наделено не более 25-30% населения.

Власть на местах находилась в руках губернаторов, которых назначал и смещал регент.

В. Образование независимых национальных государств

1. Октябрьская революция, равно как и то, что две другие страны, участвовавшие в дележе Польши, Германия и Австрия потерпели поражение в войне, принесли национальную независимость польскому народу: со времени третьего раздела Польши (конец XVIII в.) территория ее находилась под властью России, Пруссии и Австрии.

Советское правительство издало за подписью Ленина декрет об уничтожении несправедливых международных договоров России о разделе Польши, что означало признание прав польского народа на самостоятельное государственное существование (29 августа 1918 г.).

Ст. 3. Все договоры и акты, заключенные правительством бывшей Российской империи с правительствами королевства Прусского и Австро-Венгерской империи, касающиеся разделов Польши, ввиду их противоречия принципу самоопределения наций и революционному правосознанию русского народа, признавшего за польским народом неотъемлемое право на самостоятельность и единство, отменяются настоящим бесповоротно.

Разгром Германии и Австро-Венгрии в войне помог воссоединению польских областей в единое государство. Весь вопрос заключался в том, каким оно будет.

В декабре 1918 года социал-демократическая партия Польши и Литвы, объединившись с Польской социалистической партией (Левицей), создали Коммунистическую рабочую партию Польши. В своем обращении к пролетариату она призывала его стать под знамя борьбы за социальную революцию.

Реальная власть оказалась, однако, в руках группировки буржуазных партий, возглавленных «начальником государства» И. Пилсудским. Опорой ее служили воинские формирования поляков, созданные во Франции, и «легионы» Пилсудского. С помощью чрезвычайных законов и военно-полевых судов, прибегая к прямой расправе, польская реакция загнала в подполье компартию, отменила все и всякие свободы, разгромила созданные в момент революционного подъема Советы.

Польские Советы возникли под прямым воздействием нашей революции. Особенное значение имели Советы в крупных городах — Варшаве, Лодзи, Ченстохове и др.

Сознавая свои классовые цели, Варшавский Совет принял постановление о введении 8-часового рабочего дня, он активно боролся с саботажем буржуазии.

Контрреволюционный террор сочетался с обманными, демагогическими реформами, среди которых центральное место принадлежало земельной.

Польша была отсталой полуфеодальной страной. В руках немногих крупных землевладельцев (0,6% от общего числа хозяйств) находилось около половины всей земли (более 700 га на хозяйство). Реформа не дала земли крестьянину. То немногое, что было отчуждено у помещиков, перешло к политикам, чиновникам, спекулянтам, к тем, у кого были деньги на покупку земли.

Украинские и белорусские крестьяне, жившие на территориях, входивших тогда в состав Польши, были ограблены в пользу польских военных и гражданских осадников, служивших опорой реакционной) правительства.

Созванный в обстановке преследований демократии Учредительный сейм (1919 г.) принял первую польскую конституцию (1921 г.).

Конституция 1921 года основывалась на так называемом разделении властей, провозглашала преобладание законодательной власти над исполнительной, устанавливала независимость судей.

Законодательными органами Польской «демократической республики» объявлялись сейм и сенат, избираемые всеобщим, равным и тайным голосованием.

Активное избирательное право давалось по достижении 21 года; право избирать в сенат связывалось с достижением 30 лет и т. д.

Конституция признавала в принципе пропорциональную систему голосования и распределения депутатских мест.

Законопроекты, принятые нижней палатой, сеймом, нуждались в санкции сената, наделенного правом отлагательного вето. Вторичное голосование законопроекта в сейме считалось «успешным» только в том случае, если законопроект собирал квалифицированное большинство голосов.

Исполнительная власть вручалась президенту и правительству (совету министров). По сравнению с теми полномочиями, которые получал президент Германии по Веймарской конституции, а также теми, которые были зафиксированы в нормах конституции Чехословакии, польский президент был несколько обделен. Возможно, что немаловажную роль в том сыграло нежелание партии «народных демократов» (эндеков) вверять чрезмерную власть Пилсудскому — наиболее вероятному, как казалось, кандидату в президенты.

Обладая правом ведения внешних сношений, назначения кабинета министров, издания указов и пр., президент в то же время должен был иметь санкцию сейма для заключения важнейших международных договоров, на объявление войны и заключение мира; он не мог командовать армией во время войны. Правительство отвечало главным образом перед сеймом.

Конституция содержала перечень демократических свобод, признавала на словах равенство национальностей, объявляла «главной основой богатства республики» труд, узаконила 8-часовой рабочий день, некоторые социальные реформы, бесплатность обучения.

Польская демократия оказалась недолгой: в 1926 году происходит военный переворот, приведший к власти «главного инспектора вооруженных сил» маршала Пилсудского. Созданная по его приказу новая конституция Польши (1935 г.) покончила с польской буржуазной демократией. В стране установилась военная диктатура, которую в современной польской историко-правовой литературе характеризуют как «авторитаризм» или «цезаризм» (CM. «Historia ustroju i prava polskiero», W., 1993 г., стр. 50), что должно исключить обвинение в «тоталитаризме».

2. В несомненной связи с Октябрьской революцией находилось национально-освободительное движение, приведшее к распаду Австро-Венгерской монархии, а через это — к образованию Чехословакии и Югославии.

Провозглашение Чехословацкой республики состоялось 14 октября 1918 года на массовых пролетарских митингах в Праге и других городах. Тогда же стали возникать Советы рабочих депутатов (в деревнях — крестьянские).

События 14 октября активизировали деятельность буржуазных партий. Спустя две недели, 28 октября, политический центр чешской буржуазии — Национальный комитет — объявил себя временным носителем власти. Австрийская администрация без сопротивления передала ему свои функции.

Созданное по сговору буржуазных партий Временное национальное собрание (ноябрь 1918 г.) низложило монархию Габсбургов. Чехословакия стала республикой.

Границы нового государства были определены рядом международных договоров, в том числе Версальским. В состав республики вошли: Чехия, Словакия, часть Силезии и насильственно присоединенная Закарпатская Украина. Чехия была одной из самых промышленных областей Европы. Словакия и Закарпатская Украина — отсталыми аграрными областями.

Собрание избрало президента (Массарика), создало временное правительство (Крамаржа).

Следуя политике «кнута и пряника», последнее проводит законы о 9-часовом рабочем дне, всеобщем избирательном праве на выборах в органы местного самоуправления, государственном социальном страховании. Уступая требованиям крестьян, правительство изготовляет закон об аграрной реформе (1919 г.), согласно которому излишки пахотной земли (против установленного максимума) подлежали выкупу и распределению среди малоземельных крестьян (за плату).

Дело шло очень медленно, с бесконечными проволочками. К 1927 году, когда игра в реформу была закончена, оказалось, что крестьяне получили от нее меньше земли, чем потеряли в результате изъятий за неплатеж налогов и другие долги.

Буржуазный общественный и государственный строй Чехословакии был закреплен в конституции 1920 года. С момента своего рождения и до самой ее отмены она считалась одной из самых демократических в буржуазной Европе.

Конституция провозглашала Чехословакию демократической республикой с выборным президентом во главе.

Законодательная власть была вверена Национальному собранию, состоявшему из двух палат; нижняя — палата представителей — избиралась на 6 лет, верхняя — сенат — на 8 лет.

Выборы в Национальное собрание производились прямым и тайным голосованием; места в палатах распределялись по пропорциональной системе. От депутатов требовался, помимо прочего, высокий возрастной ценз: 30 лет для депутата нижней палаты и 45 лет для сенатора.

Сенат обладал правом задерживать рассмотрение законопроектов, принятых нижней палатой, на 6 месяцев, равно как правом отклонения законопроектов. В последнем случае нижняя палата могла спасти законопроект с помощью нового голосования, а в некоторых случаях только квалифицированным большинством голосов.

Очень важными полномочиями был наделен президент республики. Избираемый на 7 лет (квалифицированным большинством обеих палат) и ни перед кем не ответственный президент представлял государство во внешних сношениях, имел право заключать и ратифицировать международные конвенции (с согласия парламента), вводить военное положение, созывать, отсрочивать и распускать Национальное собрание, назначать и увольнять министров, командовать вооруженными силами и пр. Президент имел право отлагательного вето, то же, что и сенат.

Конституция разрешала президенту непосредственное вмешательство в решение правительственных дел. Он мог присутствовать и даже председательствовать на заседаниях кабинета, требовать от министров письменных докладов и пр.

Правительство, таким образом, находилось в двойной зависимости — как от парламента, так и от президента.

Особую роль в республике играл Конституционный суд. От него зависело признание законов не соответствующими конституции (равно как и актов правительства).

Конституция фиксировала многочисленные «права граждан», но оговаривала пользование ими рядом условий; демократические свободы отменялись «в случае войны или тогда, когда внутри государства происходят события, представляющие угрозу для… общественного спокойствия и порядка».

3. Поражение Австро-Венгрии способствовало целям национального высвобождения ее югославянских областей. Борьба эта переплелась с крестьянской борьбой за землю. В некоторых районах доходит до образования «красных республик», «крестьянских республик», изгнания помещиков, самовольного явочного распределения земель.

Разлагающаяся армия, деморализованная австро-венгерская администрация были неспособны справиться с надвигающимся кризисом.

В конце октября 1918 г. восстания и бунты охватили армию. В г. Пуле возник матросский Совет. Медлить было опасно.

29 октября 1918 г. Хорватский парламент (собор) постановил об отделении югославянских земель от Австро-Венгрии и образовании независимого государства словенцев, хорватов и сербов. Хорватский правительственный — орган, созданный по соглашению партий, — Народное вече — обратился за помощью к Соединенным Штатам, Англии и Франции, намереваясь навести «порядок» с помощью иноземных штыков. Одновременно с тем вече искало союза с Сербией, уповая на ее армию, ее административный и полицейский аппарат.

В конце ноября 1918 года решение об объединении с Сербией принимается Скупщинами Черногории и Воеводины.

1 декабря 1918 года сербский принц-регент Александр Кара-Георгиевич, основываясь на петиции загребского веча, объявил об образовании единого королевства сербов, хорватов и словенцев, будущей Югославии (с 1929 г.).

Новое государство образовалось из Сербии и Черногории, бывших до того самостоятельными государствами, а также освободившихся из-под власти Габсбургов Хорватии, Словении, Боснии, Герцеговины и Воеводины. Население Югославии составляло в то время около 12 млн. человек.

Временный парламент (Скупщина), так же как и временное правительство Югославии, был составлен на основе соглашения буржуазных партий. Несколько постов в правительстве получили социал-демократы. Как и следовало ожидать, руководящую роль в новом государстве стали играть сербские буржуазные партии. Хорваты и словенцы оказались в неравном положении.

В апреле 1919 года возникает Коммунистическая партия Югославии. В рядах только что образованной партии насчитывалось 60 тыс. человек. Под влиянием компартии находились рабочие профсоюзы (более 300 тыс. человек), молодежные и женские организации. На муниципальных выборах, а затем выборах в Учредительное собрание за партию голосовали сотни тысяч избирателей.

Скрепя сердце монархия и «коалиционное правительство» должны были пойти на введение 8-часового рабочего дня, аграрную реформу (с выкупом), муниципальные выборы.

Наконец в 1921 году собирается Учредительное собрание, с которым буржуазные политические партии связывали надежды на прекращение временного режима, а вместе с тем и достижение политической стабилизации.

Преобладали в Собрании сербские буржуазные партии. Коммунистическая партия, получив 58 мандатов, вышла на третье место. Голосами сербских партий и подкупленных боснийских помещиков была протащена конституция королевства, названная Видовданской (223 голоса из 419).

Принятие конституции было приурочено ко дню св. Витта (отсюда и название). В этот день произошла трагическая для сербского народа битва на Косовом поле (1489 г.). Видовданская конституция должна была символизировать восстановление национального величия югославянских народов. Югославия становилась конституционной монархией. Законодательная власть вручалась Скупщине, избираемой мужчинами, достигшими 21 года. Исполнительная власть — королю.

Король назначал правительство и мог смещать его по своей воле. Он созывал и распускал Скупщину, командовал армией и вводил чрезвычайное положение.

Народная Скупщина состояла из одной палаты. Она могла вынудить правительство к отставке, но больше должна была опасаться королевского указа о роспуске.

В любой комбинации властей преобладающая роль принадлежала королю, тем более что значительные формальные полномочия подкреплялись его всегдашней готовностью пустить в ход силу.

Видовданская конституция узаконила административное деление, не посчитавшись с исторически сложившимися национальными районами. Государство было разделено на 33 области. Во главе области стоял назначенный королем губернатор (великий жупан).

Конституция содержит перечень прав и свобод граждан. Без этого было уже нельзя, но было сделано все возможное для того, чтобы этих свобод не стало. Так, свобода печати сопровождалась угрозой запрещения печатных изданий, содержащих «призывы… к насильственному изменению конституции или законов страны, тяжкие посягательства на общественную нравственность» и т. д. Конституция указывала на следующих лиц, ответственных за «преступления печати»: автор, редактор, печатник, собственник, распространитель.

Под влиянием революционных событий в Югославии и во всем мире авторы конституции включили в ее состав главу, посвященную «социальным и экономическим предписаниям». Здесь говорилось, помимо прочего, о государственной охране труда, об особой охране женщин и несовершеннолетних и т. п.

Все это не помешало правительству разгонять профсоюзы и поощрять увеличение рабочего дня. Чрезвычайный закон 1921 года запретил Коммунистическую партию. Принадлежность к ней каралась 20-летней каторгой.

Видовданская конституция была реакционной по содержанию, демагогической по форме.

Но и она не устраивала монархию. В 1929 году король Александр совершает военный переворот. Королевский манифест заявляет об отказе от любой формы парламентского режима. Новые «законодательные выборы» отвергались: это «значило бы теРЯТЬ Драгоценное время на тщетные попытки».

Г. Демократические реформы в капиталистических странах

Зрелище победоносной — несмотря на интервенцию и блокаду — социалистической революции в России, ноябрьской революции в Германии, социалистической революции в Венгрии и т. д. вынудило буржуазные правительства к новым реформам, могущим ослабить напор рабочего класса.

1. 29 октября 1917 года Советское правительство принимает постановление о введении 8-часового рабочего дня, первое среди многих актов трудового права Советской России. В 1918 году публикуется первый советский кодекс законов о труде.

Далее происходит следующее. В 1918 году 48-часовая рабочая неделя признается законодательством Германии, Польши, Люксембурга, Чехословакии, Австрии; в 1919 году — Югославии, Дании, Испании, Франции, Португалии, Швейцарии, Швеции, Голландии, Бельгии, Италии. Правительство Англии удерживается от издания общего закона о рабочем времени, однако и оно должно было согласиться на введение 7-часового рабочего дня дли горняков и 8-часового — для железнодорожников. К 1920 году коллективные договоры сделали то же, что и закон, если не более того: 48-часовая рабочая неделя стала в Англии фактом. Она пришла на смену 55-51 часу работы в довоенный период (в зависимости от отраслей производства). Во Франции 8 часов пришли на смену 11-10-9 часам ежедневного труда. В Соединенных Штатах, где всякая малая попытка добиться улучшений парировалась противодействием администрации и судов, около половины промышленных рабочих (48,6%) добились для себя 48-часовой рабочей недели.

На этом не остановилось. Там и здесь пробивает себе дорогу законодательство, дифференцирующее рабочее время в зависимости от различных качественных условий; женский труд, детский труд, работа в ночное время и т. д.

Голландский закон 1919 года запрещает работу детей до 14 лет, ограничивает труд женщин и подростков во вредных для здоровья предприятиях, устанавливает, что подростки до 18 лет не должны работать по воскресеньям. Австрийский закон 1920 года предоставляет рабочим ежегодный недельный отпуск, чехословацкие законы о труде подростков и отпусках принимаются в 1919-1921 гг., английские законы о женском труде и труде подростков — в 1921 году и т. д.

2. Пенсии по старости, болезни, инвалидности, а кое-где и по безработице, были известны некоторым европейским странам впрочем, немногим — и до 1918 года.

Война, естественно, прибавила расходов по соответствующим статьям, и тем не менее наблюдается не лишенная интереса картина: пересмотр всего этого законодательства к лучшему.

Для доказательства сошлемся на пример Англии, значительно изменившей законы о социальном обеспечении 1911 и 1913 годов (закон 1920 г. о пособиях по безработице; законы 1921, 1925 гг.); на пример Голландии, опередившей в том, что касается социального законодательства, многие другие страны капитализма; законы 1910-1913 гг. были здесь пересмотрены в 191.7-1919 гг. (закон 1919 г. об обеспечении инвалидов, 1919 г. — о социальном обеспечении по старости и др.); на пример Австрии (законы 1919-1920 гг.). Во Франции, несмотря на закон 1898 года, предусматривавший некоторые пособия для пострадавших от несчастного случая и пр., правительство и парламент сочли необходимым (сразу же после окончания войны) назначить комиссию по выработке нового закона о социальном обеспечении (проект его был внесен уже в 1921 году), но он был заволокичен, к удовольствию обеих палат, вплоть до 1928 года.

Изменения, внесенные соответствующими законами, характеризуются следующими примечательными данными. До 1920 года страхование на случай безработицы распространялось в Англии на сравнительно небольшую группу рабочих (4 отраслей промышленности); после 1920 года — на 12 млн. человек. Пенсии по старости были увеличены вдвое (закон 1919 г.).

В Голландии расходы по социальному страхованию рабочих составляли в 1912 году 742 тыс. гульденов, в 1920-м — 44 526 тыс., расходы на страхование по безработице выросли с 3 до 14 тыс. гульденов.

Помимо перечисленных выше стран, новую фазу социального законодательства пережила Германия. Ноябрьская революция 1918 года и следовавшие за ней события вполне достаточны для понимания причин внезапной либерализации германских правящих классов.

Возникнув на востоке Европы, волна новых «социальных законов» докатилась до ее крайнего Запада: в Испании принимается «закон об обязательном страховании по старости (1919 г.), закон о возмещениях на случай несчастья на производстве (1922 г.) и др.

3. Первые послереволюционные годы принесли с собой еще и другие новшества: хотя и в сравнительно немногих случаях, парламенты и правительства стали допускать установление минимальных ставок заработной платы, признали коллективные Договоры, согласились с существованием рабочих советов на предприятиях.

В этой связи нельзя не упомянуть известный «договор о деловом сотрудничестве», заключенный германскими профсоюзами с германскими предпринимателями в ноябре 1918 года.

Как бы ни оценивать этот договор в целом (профсоюзы отказались от стачечной борьбы в обмен на уступки), отказ предпринимателей от снижения заработной платы, их обязательство выплачивать пособия по безработице, наконец, признание коллективных соглашений с профсоюзами свидетельствовали о неспособности правящих классов Германии действовать старыми методами. Тарифные договоры были для Германии не редкостью и до первой мировой войны, но только с 1918 года они сделались более или менее общепринятыми (и не только для Германии).

Для многих стран капитализма законодательное признание коллективных договоров было непосредственным результатом революционной ситуации 1918-1920 гг. Такова, например, Франция (закон 25 марта 1919 г.). И даже в Соединенных Штатах, являвших пример сопротивления идее социальных реформ, первый коллективный договор (между докерами и судовладельцами) был подписан все в том же 1919 году.

Послереволюционные годы были некоторым рубежом и для юридической науки буржуазных стран мира. До 1918 года юристы с трудом принимали идею коллективного договора, а если и принимали, то относили соответствующие отношения к частному праву. О законодательном признании, а тем более регулировании коллективных договоров не могло быть и речи. И только с 1919 года коллективные договоры стали выдавать за «величайшее достижение», за «инструмент согласия между классами» и т. п.

4. Кто слышал что-нибудь о рабочем контроле на производстве до 1917 года, за исключением тех, кто интересовался историей Парижской Коммуны? Но вот Октябрьская революция дела-ет рабочий контроль важнейшим орудием государственного руководства промышленностью вплоть до времени декретов о национализации. Положение о рабочем контроле, принятое ВЦИК 14 ноября 1917 года, предоставило рабочим право устанавливать нормы выработки, контролировать деловую переписку предприятия и пр. Решения органов рабочего контроля были подкреплены авторитетом государственного принуждения.

Совершается революция в Германии. Легализуются фабрично-заводские комитеты. Первыми же полномочиями, ими усвоенными, явились: представительство от имени рабочих перед хозяевами, участие в делах, связанных с увольнением, право просмотра бухгалтерских книг, выработка договоров и пр. Веймарская конституция волей-неволей легализует деятельность рабочих советов на предприятиях, вводя ее в «допустимые законом» рамки.

Германия не была единственной буржуазной страной, где возникли и были легализированы рабочие советы на предприятиях. То же можно сказать об Австрии, Польше, Италии (1919 г.) и некоторых других странах.

5. Провозгласив одной из целей революции обобществление средств и орудий производства, Советское правительство создает Высший Совет Народного Хозяйства (2 декабря 1817 г.) и вместе с тем приступает к национализации решающих отраслей промышленности. Впечатление, произведенное этими актами, было огромным: впервые в истории проекты и пожелания, теория и программные требования, казавшиеся еще недавно столь далекими, сделались предметом законодательства, первейшим принципом государственной политики. Было над чем задуматься.

В наше время национализацией промышленности и банков, страхового дела и путей сообщения никого уже не удивишь. В Англии, Франции, ФРГ, Австрии, Италии национализированный сектор хозяйства занимает важное место в экономике, оставшейся капиталистической. Буржуазное законодательство, относящееся к регулированию деятельности государственной промышленности и банков, неудержимо растет. Буржуазная юридическая наука не только примирилась с этим новым для нее фактом, но даже признает национализацию за некий имманентный процесс «социализации» современного государства, вызванный ростом социального сознания правящих классов.

Между тем не существует данных, говорящих о сколько-нибудь радикальном проникновении идей национализации в буржуазное законодательство до 1918 года. Положение меняется именно с этого времени.

Одним из первых приняло идею «социализации» некоторых отраслей промышленности германское социал-демократическое правительство. Оно подготовило проект социализации горнорудных предприятий, и Веймарское Национальное собрание, буржуазное по своему основному составу (56% депутатов), принимает его почти без прений.

Обещание национализации некоторых отраслей промышленности содержится в заявлении так называемого народного правительства Дашиньского в Польше (1918 г.).

Английские горняки потребовали в январе 1919 года национализации недр и горной промышленности, что было несомненным вызовом правящему классу. Вслед за тем программа лейбористской партии, принятая в 1919 году, провозглашает целью борьбы английского рабочего класса установление общественной собственности на средства производства, а в качестве непосредственной задачи — установление рабочего контроля на производстве. Заметим, что в то время лейбористы были уже в некоторой степени своими людьми в правительстве Великобритании, что придавало их заявлению особый характер.

Конечно, все это было более чем скромным началом; но нас как раз и интересует начало.

6. Какими бы значительными ни казались те или иные профсоюзные организации до первой мировой войны, действительное начало массовому профсоюзному движению в большинстве буржуазных стран было положено в 1918-м и в первые следующие за тем годы. К этому же времени относится легализация профсоюзов, в том числе и там, где они признавались терпимыми.

Уже одно то, что устроителям Версальского мира пришлось включить в договор статьи, касающиеся международных соглашений о регулировании условий труда, было знаменательным событием. Не менее важным было и то, что для соответствующих консультаций были привлечены профсоюзные лидеры. В этой было своего рода признание профсоюзов, правомерности их участия в выработке законов, касающихся условий труда, что уже стало правилом в наши дни.

Вскоре за тем при Лиге наций создается МОТ — Международная организация труда (1919 г.).

Вот некоторые выборочные, но весьма типичные данные о количественном составе профессиональных союзов до и после 1918 года:

1917 1919 1920

Франция

170 тыс. 1916

997 тыс. 1919

2 048 тыс.

Германия

996 тыс. 1914

5 479 тыс. 1919

1921

Швеция

97 тыс.

222 тыс.

280 тыс.

Изменения происходили и в некоторых других отношениях. Возникали новые, революционные профсоюзы и профцентры. К их числу следует отнести образовавшийся в 1918 году профсоюз рабочих сталелитейной промышленности США, явившийся инициатором памятной забастовки 1919 года. Нельзя не отметить также образование единого руководящего центра английских профсоюзов (1919 г.) и Унитарной всеобщей конфедерации труд» во Франции (1921 г.), выступившей в противовес реформистской ВКТ.

7. Послевоенная Европа существенно отличалась от прежней. Не стало Австро-Венгрии. Возникли новые государства: Польша, Австрия, Чехословакия, Югославия, Венгрия, Финляндия, Ирландия. Широкие национальные движения, их породившие, развертывались под лозунгами, в немалой степени заимствованными в революционной России. С этим фактом должны были поневоле считаться все правительства. Республиканская форма правления принимается новыми конституциями как нечто само собой разумеющееся. Единственным исключением стала, как мы видели, Югославия, поскольку Сербскому королевству удалась его объединительная роль.

Принцип «народного суверенитета», третируемый в течение всего довоенного времени, торжественно вводится вновь, чтобы украсить собой конституции, включая некоторые монархические. Соответственно с тем существенные перемены к лучшему происходят в сфере избирательного права.

Реформа английского избирательного права, предоставившая право голоса всему мужскому и отчасти женскому населению страны (1918 г.), не была новшеством для буржуазной Европы (см. ниже). В таких государствах, как Швейцария, Испания, Греция, Бельгия, всеобщее избирательное право — с ограничениями и изъятиями — было введено еще до первой мировой войны, а во Франции и в Германской империи даже задолго до нее. И тем не менее фактом остается то, что как в Англии, так и в Соединенных Штатах всеобщее избирательное право, включая женское, вводится в послевоенные годы. Этому примеру следуют во многих других государствах буржуазного мира. Всеобщее избирательное право укореняется в качестве основополагающего (по крайней мере, формально) юридического принципа всякого такого режима, который претендует на звание «демократического».

8. Волна революции докатилась и до Японии, задавленной военно-монархической кликой. По всей стране начались массовые выступления пролетариата, крестьянской и городской бедноты

(так называемые рисовые бунты).

Восставшие разбивали продовольственные магазины и склады, чтобы добыть рис для голодающих. «Рисовыми бунтами» было охвачено около 10 млн. человек.

Пролетариат Японии поддерживал «рисовые бунты» стачками, носившими политический характер. Рабочие требовали демократических свобод и среди них — всеобщего избирательного

права.

Правительство Японии должно было согласиться на снижение имущественного ценза (до 3 иен), что повлекло за собой некоторое увеличение круга избирателей (на 3 млн. человек). Потребовалось еще шесть лет борьбы. И только в 1925 году всеобщее мужское избирательное право (с исключением военнослужащих, студентов и бедняков, живущих на средства благотворительности) было установлено и в Японии.

Коротко говоря, трудно назвать какую-нибудь такую страну, европейскую или азиатскую, которая оставалась бы в стороне от могучего революционизирующего воздействия той исторической эпохи. Многие из них за какие-нибудь два-три года прошли путь, на который раньше уходили десятилетия.

Одной из таких стран была Румыния, полуфеодальная, полубуржуазная, с неизменно реакционным политическим режимом.

Наэлектризованные близостью Советской России, борющейся и побеждающей, рабочие и крестьяне Румынии вынудили правящие партии к реформам, о которых эти партии в прежнее время и слышать не желали. Крестьянские восстания и массовые забастовки вызвали политический кризис в верхах. Правительства сменялись одно за другим. Реформы сделались непременной частью политики наряду с репрессиями.

Упраздняется цензовая избирательная система. Узакониваются всеобщее избирательное право и даже тайное голосование. В конце 1918 г. издается декрет об аграрной реформе.

Таким образом, оставляя пока в стороне вопрос о последствиях Октябрьской революции для нашей собственной страны — СССР, — нельзя отрицать ее огромного прогрессивного значения для основных стран капитализма и для их колоний.

Новая конституция Румынии, принятая в 1923 году, сохраняла короля и две палаты.

В монархической Болгарии, воевавшей на стороне Германии, революционный кризис разрешился солдатским Радомирским (Владайским) восстанием, поставившим у власти Земледельческий союз — партию среднего и мелкого крестьянства.

Правительство «земледельцев» провело закон об аграрной реформе, предусматривавшей отчуждение излишков, превышавших 30 гектар, и наделение малоземельных и безземельных крестьян, сократило кредитование частных банков и ввело прогрессивный подоходный налог, давало кредиты сельскохозяйственным кооперативам, предоставило им монополию на вывоз сельскохозяйственных продуктов и т. д.

Д. Национально-освободительное движение в колониях и зависимых странах

1. Принудив к капитуляции Германию, Австрию и Турцию, страны-победительницы разделили между собой их заморские владения. Колониальные империи Англии, Франции и Соединенных Штатов еще расширились

Те, кто, подобно автору этих строк, сидел за партами в 20-30-х годах, представляют себе политическую карту мира тех лет в трех главных красках: красной — цвет нашей родины, зеленой — цвет английских владений (1/4 часть земной суши) и сиреневой — цвет французской колониальной империи.

Казалось невероятным, чтобы народы Востока, Африки, отсталые экономически, а еще более в военном отношении, могли изгнать европейских и американских угнетателей, применявших все чудеса техники и военного искусства.

Но Ленин — в этом он был прав — нисколько не сомневался в том, что такое время придет и что оно недалеко. Победа Красной Армии над врагами, говорил он, будет иметь гигантское значение для всех народов Востока. На этом опыте угнетенные народы убеждаются в том, что революционная война, если она сумеет пробудить действительно миллионы трудящихся и эксплуатируемых, «таит в себе такие возможности, такие чудеса, что освобождение народов Востока является теперь вполне практически осуществимым…»*.

Нельзя не признать, что ленинское предвидение нашло себе первое подтверждение в борьбе за независимость Афганистана, в национально-освободительной турецкой революции.

Волна восстаний прокатилась по всему угнетенному империализмом Востоку. Крупнейшим среди них было восстание корейского народа против японских колонизаторов в марте 1919 года.

Возникшее под непосредственным влиянием Октябрьской революции, оно проходило под лозунгами независимости для двадцатимиллионного народа, «имеющего 5000 лет истории в прошлом». Около двух миллионов человек участвовало в этом движении. Число жертв, понесенных повстанцами, исчисляется десятками тысяч.

Три причины погубили корейское восстание, и то были причины, свойственные многим другим подобным движениям: стихийность и отсутствие руководства; слабость пролетариата; недооценка крестьянства, неспособность пробудить его коренные слои и поднять их на борьбу.

В Индонезии, бывшей колониальным владением Голландии, создается первая прямая угроза многовековому господству колонизаторов. Маневрируя по отношению к революционно-демократическому движению, голландские власти создают совещательный орган при центральном правительстве, в состав которого включается некоторое число индонезийцев.

Английское правительство вынуждено было сделать формальное заявление о прекращении британского протектората над Египтом. В своей основной колонии, в Индии, оно оказалось перед необходимостью осуществить некоторые изменения в системе управления с тем, чтобы верхушечные слои индийских помещиков и капиталистов могли участвовать в консультациях по поводу политики, по-прежнему осуществляемой английской колониальной администрацией.

Так называемый «Акт британского правительства об Индии 1919 года» оставлял нетронутым центральное управление Индией. Созданный здесь двухпалатный «парламент» имел совещательные функции.

Некоторые незначительные изменения были произведены в системе управления провинциями. Губернатор провинции, английский чиновник, сохранял все свои полномочия в законодательстве, судебной области, в руководстве полицией и пр., то есть во всех наиболее важных областях управления.

Новым было следующее. Губернатору поручалось назначить некоторое количество «министров», принадлежащих к числу депутатов местной, провинциальной ассамблеи, «законодательного совета», избираемого местными же помещиками, капиталистами и чиновниками — 10-12% населения страны.

Министры получали в свое ведение второстепенные дела по управлению, а также здравоохранение и образование в том виде, в каком они существовали.

Законодательные советы были наделены правом издавать «законы» по узкому кругу дел, но губернатор мог отменять их и вводить другие.

Акт 1919 года был карикатурой на самоуправление в духе английской политики маневров.

2. Огромное влияние на ход событий в Китае оказало антиимпериалистическое и антифеодальное движение трудящихся масс, известное под названием «Движение 4 мая» 1919 года. С этого времени национальная буржуазия, продолжая участвовать в буржуазно-демократической революции, отходит на второй план.

Развитие событий вынуждало гоминдан к отказу от тактики соглашений с милитаристами, он обратился за поддержкой к народным массам, принял союз с коммунистической партией.

Программа гоминдана формулируется в виде «трех народных принципов»: 1) освобождение китайского народа от империалистического гнета, равенство национальностей; 2) демократическое устройство государства; 3) раздел земли по правилу «каждому пахарю свое поле», национализация банков и путей сообщения.

В начале 1925 года на юге Китая, в Кантоне, образуется Национальное правительство Китайской республики, в котором видную роль играют левые гоминдановцы, сотрудничавшие с коммунистами. Оно организует (в 1926 г.) Северный поход за отвоевание Китая у генералов-милитаристов.

Война вызвала великий революционный подъем. Крестьяне явочным порядком брали в свои руки власть, осуществляли ревизии местных дел, расправлялись с помещиками. В городах возникали профсоюзы. Во главе масс в качестве признанного руководителя профсоюзов и крестьянских организаций находилась компартия.

Под влиянием этих событий национальная буржуазия стала тяготиться своим союзом с левыми силами. Гоминдан разрывает с компартией. Командующий гоминдановской армией генерал Чан Кай-ши производит контрреволюционный переворот (1927 г.). Из партии революционной, каким гоминдан был в момент соглашения с компартией, он превращается в контрреволюционную.

Но революция не была убита. Она продолжалась. На огромных территориях Центрального и Южного Китая возникли «районы красной власти». Пройдет время, и «районом красной власти» станет весь великий Китай — дружественная нам Китайская Народная Республика.

3. Под непосредственным воздействием Октябрьской революции и при непосредственной помощи молодой Советской республики победила народная революция в Монголии, начавшаяся в 1921 году. Своеобразие монгольской революции заключалось в том, что она развивалась в условиях не ликвидированных феодальных отношений. Этим характеризуется весь первый ее этап: национально-освободительный (по отношению к Китаю, претендовавшему на суверенитет в отношении так называемой Внешней Монголии), антиимпериалистический (по отношению к иностранному капиталу), антифеодальный.

Во главе борьбы стояла Монгольская Народная партия, ныне именующаяся Народно-революционной. Опираясь на учение В.И.Ленина, Народная партия ставила своей задачей осуществление непосредственного перехода от феодализма к социализму, минуя капиталистический путь развития.

Рядом последовательно проведенных реформ была ликвидирована власть богдогэгэна — ламаистского главы государства (1921 г.), отменены частная собственность на землю, крепостное право и феодальные повинности всякого рода; на место старых форм управления пришла демократическая власть, основанная на народном выборе; создан новый суд и органы, стоящие на страже безопасности (государственная внутренняя охрана).

Перемены в общественных отношениях и государственном строе нашли свое выражение в первой монгольской конституции 1924 года, утвержденной съездом трудящихся Монголии (Первым Великим хуралом).

Глава тридцатая

Буржуазные демократии в период между двумя мировыми войнами

Недолгий двадцатилетний период истории буржуазного государства и права между двумя мировыми войнами заслуживает особого изучения.

Оглядываясь на это двадцатилетие теперь, опуская разного рода частности, мы отчетливо различаем две группы буржуазных государств. Они объединяются по тому типу, к которому принадлежат, но весьма отличаются по характеру политических режимов, по формам правления.

Это, с одной стороны, государства, где удерживается режим буржуазной демократии. Это, с другой стороны, государства фашистские, полуфашистские, военные диктатуры.

К первым относятся Соединенные Штаты, Великобритания, Франция, Веймарская Германия (до 1933 г.), Бельгия, Голландия, Скандинавские страны и некоторые другие.

Государств второй группы не меньше. Это раньше всего Италия (где фашистский режим утвердился вскоре после окончания первой мировой войны) и Германия (начиная с 1933 г.). В разное время и каждый раз в особой форме фашистские и профашистские режимы устанавливаются в Болгарии, Румынии, Венгрии, гоминдановском Китае, Испании, Южно-Африканском союзе.

Но отказ от демократии, отрицание ее характеризуют не только фашистские или полуфашистские режимы. Действие этой тенденции захватило, хотя и в разной мере, страны традиционной буржуазной демократии.

В течение долгого времени буржуазная юриспруденция уверяла, что единственным государством, достойным человеческого существования, является государство «правовое». Его непременными атрибутами считались: разделение властей и основанная на этом подзаконность правительственной и судебной власти, права личности, их неприкосновенность.

Что же стало со всем этим? Что стало с теми тенденциями, о которых мы говорили, касаясь эволюции государственных институтов в течение XIX столетия?

Обозревая юридическую литературу межвоенного времени, видим, как буржуазное правоведение шаг за шагом вынуждено констатировать падение роли парламента, перерождение принципа политической ответственности правительства, необеспеченность и неопределенность прав граждан, все более откровенное вмешательство чиновников правительства в дела судебного ведомства. Стало признаваться, что как законодательная инициатива правительства, так и законодательство, которое правительство осуществляет в силу присвоенных ему полномочий (так называемое делегированное законодательство), являются чем-то неизбежным и даже рациональным: составленный из «любителей» парламент не может конкурировать со специалистами ни в том, что касается информации о положении дел в стране, ни в отделении методов политики и управления.

Английский юрист Аллен справедливо констатирует, что период между двумя мировыми войнами был периодом необыкновенного распространения делегированного законодательства. Этот процесс, пишет он, был ускорен созданием новых учреждений с очень широкой компетенцией. В ряде случаев правительство обнаруживало упрямство, которое может быть характеризовано как ликвидация юстиции.

Аплен понимает, конечно, в чем состоят те преимущества, которые дают правительству парламентские акты, составленные в самых общих выражениях, — акты-скелеты, как их называют, — с тем чтобы они могли обрасти плотью в правительственных (министерских и департаментских) канцеляриях. Тенденция к изданию актов-скелетов, пишет он, появилась в последние годы, и само их название не является хорошим предзнаменованием для конституционных принципов… ибо скелет — символ смерти.

Можно вполне довериться известному английскому политическому деятелю первой половины XX века Лойд-Джорджу, когда он — неоднократный премьер и министр — пишет: «Парламент не обладает контролем над исполнительными органами, это чистейшая фикция». Действительностью является как раз обратное: «При помощи партийной машины правительство контролирует палату общин» (Дженнингс). Эти слова справедливы не только для Англии.

А. Соединенные Штаты Америки

1. Уже перед войной 1914-1918 гг. Соединенные Штаты занимали первое место в мировой экономической системе. Война сделала их еще могущественнее. Она наполнила грудами золота американские банки. Страны-кредиторы (Англия и Франция) сделались должниками американских банков.

Промышленные компании Соединенных Штатов сосредоточили в своих руках 50% всей мировой добычи каменного угля, 66% мировой добычи нефти, 60% мирового производства меди, 85% мирового производства автомобилей и пр.

Нигде, ни в одной стране мира, концентрация капитала, выделение немногих богатейших промышленно-финансовых фамилий и компаний не происходило столь интенсивно, как в Соединенных Штатах. В отчаянной конкурентной борьбе, допускавшей все средства — законные и незаконные — выживали немногие. Из 100 промышленных компаний, занимавших первое место по богатству в 1908 году, едва 30 удалось сохранить свое положение после первой мировой войны. Но и среди этих 30 выделялись 8-10 фамилий — финансово-промышленные группы Моргана, Рокфеллера, Дюпона, Меллона, Калифорнийская и пр., равных которым по богатству не знала история.

Разного рода фирм, корпораций и предприятий существовало множество (десятки и даже сотни тысяч), но только немногие из них имели действительное значение. Половина всех активов (акций) находилась в руках 250-300 крупнейших компаний, составлявших, может быть, двадцатую долю процента от общего числа корпораций.

Большая часть рабочего класса страны трудилась на крупных и крупнейших промышленных предприятиях (1000 и более работающих).

Высокий уровень промышленного производства и производительности труда, беспощадная эксплуатация отсталых районов мира позволили господствующему классу Соединенных Штатов обеспечить значительной массе населения более высокий жизненный уровень по сравнению с тем, какой существовал в странах буржуазной Европы. Тем не менее большая часть национального дохода США присваивалась не народом, а буржуазией (с 46% в 1923 году до 60% в 1955 году).

2. Принеся сравнительно небольшие жертвы для разгрома кайзеровской Германии (56 тыс. человек убитыми), Соединенные Штаты с тем большей активностью включились в интервенцию против Советской России. Крупные американские десанты высадились в Архангельске и Владивостоке. Будучи быстро и решительно изгнанными на Севере, американцы последними ушли на Востоке (1920 г.).

Соединенные Штаты не находились (юридически) в состоянии войны с Советской Россией, и потому пребывание американских войск на нашей земле и их помощь белогвардейцам, а тем более участие в военных действиях были грубейшим нарушением конституции США.

Свои основные надеизды правительство Соединенных Штатов возлагало на победу Колчака. Вмешаться в гражданскую войну более крупными сипами президенту США Вильсону мешали, во-первых, справедливые опасения, что «британские и американские войска откажутся воевать с большевиками» (заявление самого Вильсона), и, во-вторых, компания протеста против войны в самих Штатах.

Крах Колчака означал крупнейшее поражение американской внешней политики. Интервенция против России была одной из причин политического поражения демократической партии (которую представлял Вильсон) на президентских выборы 1920 года.

Реакционная внешняя политика сочеталась с преследованием демократии внутри страны, что всегда неотделимо одно от другого. «Великий красный страх», охвативший американскую реакцию под влиянием побед Красной Армии, революционного подъема в Европе, массового забастовочного движения в самих Штатах, дошел До настоящей паники, когда возникла коммунистическая партия США и «компетентные» эксперты подсчитали, что общее число коммунистов достигает будто бы 600 тыс. человек.

Вызванная «красным страхом» реакция была невиданной за всю историю Соединенных Штатов. Коммунистическая партия была запрещена. Коммунистов, объявленных «иностранными шпионами», массами отправляли в тюрьмы. «Нежелательные иностранцы» должны были покинуть страну. Сенат США создал специальную комиссию для борьбы с коммунизмом и ассигновал первые миллионы долларов на эти цели. Аресты и облавы (весьма нередко без законного основания) стали обычным явлением. Виднейшие деятели американской юстиции включились в поход против свободы слова и печати («свободное выражение мнений опасно для американских учреждений», говорил генеральный прокурор США).

В разгар этой истерической кампании были схвачены два итальянских революционера-иммигранта Н. Сакко и В. Ванцетти (1920 г.). Им приписали сфабрикованное полицией обвинение в уголовном убийстве, и, несмотря на то, что судебным следствием была установлена невиновность обоих -и тот и другой были в момент убийства далеко от того места, где оно произошло, — присяжные признали их виновными. Семь лет Сакко и Ванцетти ожидали казни. Через все континенты и страны прокатилась волна возмущения американской юстицией. Но ничто не помогло. В 1927 году Сакко и Ванцетти умерли на электрическом стуле. Их действительная вина заключалась в их революционности, и судили их за то, что они посмели разоблачить министерство юстиции США в незаконных репрессиях, в нарушении конституционных гарантий.

Прокуроры и судьи внесли, может быть, самый крупный вклад в антикоммунистический поход 1920 года. Недаром председатель Верховного суда США Юз говорил впоследствии о «возбуждении предрассудков районными прокурорами и запугивании свидетелей судьями». Американская юстиция выдвигалась в первый ряд врагов демократии.

На тот же период приходятся возрождение антинегритянской реакционной организации Ку-клукс-клан и массовые преследования негров. Со всей ясностью определилась тенденция политической реакции.

В противовес ей рабочий класс Соединенных Штатов, прогрессивные и демократические деятели науки и культуры, широкие слои населения вообще требовали возврата к конституционным гарантиям.

Реакция должна была отступить. Компартия была легализована (1923 г.). Но то было временное отступление. Существование могущественных, щедро финансируемых темных сил ощущалось повседневно. Чуть только поутихла антикоммунистическая истерия, на смену ей пришла антидарвинистская. В центре шумной пропагандистской кампании оказалась на сей раз защита Библии и христианства от эволюционистской теории происхождения человека. Казалось, что речь идет о частном мировоззренческом вопросе. На самом деле было не так. На самом деле был все тот же бой за и против прогресса, за и против демократии.

Расисты Юга не могли допустить самой мысли о происхождении «белого человека» от заросшей шерстью африканской обезьяны. Они видели в этом злонамеренную попытку приравнять их к неграм.

За словами последовали дела. Законодательные собрания штатов приняли законы, угрожавшие уголовным наказанием за преподавание эволюционистской теории происхождения человека.

В 1925 году внимание всего мира было привлечено к маленькому американскому городу Дейтону, где судили учителя биологии Скоупса, осмелившегося вступиться за свободу мысли и преподавания. Скоупса судили напоказ, чтобы не было повадно отступать от Библии. Присяжные признали Скоупса виновным.

3. В октябре 1929 года Соединенные Штаты были потрясены катастрофическим падением курса акций на бирже. Биржевая паника, подобно водовороту, увлекла в бездонную пропасть многочисленные состояния. Убытки составили колоссальную сумму (около 50 млрд. долларов).

Наступил кризис перепроизводства. В течение 35-40 месяцев остановилась половина заводов и фабрик. Около 17 млн. человек оказались безработными.

Месячное производство стали составило в наихудшем 1932 году около 800 тыс. тонн вместо 5 млн. тонн в 1929 году. Выпуск автомобилей сократился в 12 раз.

Катастрофически низкие цены на сельскохозяйственную продукцию, вызванные падением спроса (массовая безработица), разорили сотни тысяч фермеров.

И работавшие и безработные объединялись в манифестациях, стачках, вооруженных столкновениях с полицией и войсками.

Профсоюзные лидеры заявляли конгрессу и правительству, что они «снимают с себя всякую ответственность за могущие возникнуть беспорядки», что имеются все объективные условия для открытого мятежа. Деловые люди, бизнесмены предупреждали: «Не проходит дня без мятежных выступлений против властей. Постановления судов постоянно наталкиваются на физическое сопротивление. Фермеры готовы защищать свои фермы, даже если их заставят прибегнуть к насилию. Скорее всего милиция штатов откажется стрелять…»

«Капитализм подвергается суровому испытанию», «не останавливаться перед внедрением «плановой экономики», «век бесконтрольного индивидуализма окончился», «экономика США выживает лишь в условиях системы, контролируемой и регулируемой сверху правительством» — таковы были почти единодушные высказывания финансистов, промышленников, политиков, в растерянности и ужасе наблюдавших развитие событий.

Отчаявшись в ожидании нового «процветания», обманутые республиканскими лидерами в правительстве и вне его, трудящиеся массы Соединенных Штатов переходили на сторону демократической партии, обещавшей государственну1о помощь безработным, повышение цен на сельскохозяйственные продукты, наконец, регулирование экономики, могущее покончить с кризисом в данное время и предотвратить его повторение в будущем.

Идеологом государственного вмешательства в экономические отношения и одновременно с тем лицом, которое бралось осуществить его на практике, стал Франклин Рузвельт, избранный президентом США на выборах 1932 года.

Критикуя своего предшественника Гувера, Рузвепьт, буржуа по происхождению и воспитанию, должен был сделать некоторые важные признания. «Две трети всей американской промышленности, — говорил он в одном из предвыборных выступлений, — сконцентрировано в нескольких сотнях корпораций и управляется фактически не более чем пятью лицами. Мы видим, что большая часть нашего трудящегося населения не имеет возможности существовать иначе, как милостью этой концентрированной индустриальной машины».

Ф. Рузвельт окончил Гарвардский университет, а после того учился в высшей юридической школе нью-йоркского Колумбийского университета. С 1907 по 1910 годы занимался адвокатской практикой. Специально изучал морское право. До избрания президентом США занимал один из самых видных постов — мэра г. Нью-Йорка.

4. Совокупность мер, направленных на государственное регулирование американской экономики, предложенных Рузвельтом и его советниками («мозговым трестом»), получила название «нового курса» (точно: «новой сдачи карт»).

В «новом курсе» — и в этом его главное значение — прошли своеобразную экспериментальную проверку политика и практика государственного вмешательства в частноэкономические отношения.

«Новый курс» не был продуманной, сформулированной и осуществленной системой. Он сложился из разного рода общих мер и мер чрезвычайных, законов конгресса и распоряжений Президента, проектов и экспериментов.

Проект закона о банках был поставлен на обсуждение конгресса в первый же день работы специальной сессии. Обсуждение заняло всего только 40 минут. А между тем закон наделял правительство США такой властью в области финансов и денежного обращения, которая была не только беспрецедентной, но и очень уязвимой с точки зрения конституционных традиций.

Но в то время было не до того. Самый важный закон, относящийся к мерам «нового курса», — о восстановлении промышленности — был принят 16 июня 1933 года, через три месяца после вступления Рузвельта в должность президента. То был скорее экспромт, чем результат зрелого обдумывания.

«Основная масса законов и постановлений начального периода «нового курса» была принята в чрезвычайной спешке за первые три месяца пребывания правительства Рузвельта у власти. Зачастую законодатели… не имели времени ознакомиться с существом многих предложений»^ Самое важное свелось к следующему.

а) Огромный золотой запас Соединенных Штатов был передан в государственное казначейство.

Правительство получило возможность выпускать доллары, не обеспеченные золотом; обмен бумажных денег на золото был воспрещен; граждане США должны были сдавать имеющееся на руках золото в банки; золотое содержание доллара было сокращено почти наполовину; министерство финансов могло прекращать на время банковские операции.

Эти меры прекратили панику в банках, вызванную стремлением вкладчиков реализовать свои сбережения. С помощью более дешевых денег хотели поднять цены на товары и тем самым искусственно подстегнуть товарооборот.

б) Стремясь разрешить проблему «удовлетворительного планирования производства и распределения применительно к экономической системе Соединенных Штатов» (Рузвельт), правительство США создает специальную государственную федеральную организацию под названием Национальной администрации по оздоровлению промышленности (НИРА); главным ее делом стало насаждение «кодексов честной конкуренции».

Составленные для целой отрасли промышленности «кодексы честной конкуренции» должны были смягчить конкурентную борьбу между компаниями. Они содержали нормы, устанавливающие одинаковый для всей данной отрасли промышленности уровень заработной платы определенных категорий работников, одинаковую продолжительность рабочего времени, общий объем разрешенной тому или иному предприятию продукции и проч. Кодексы вырабатывались не правительством, а самими предпринимателями. Они были для них добровольными соглашениями.

Однако, как только кодексы скреплялись подписью президента США, они приобретали для данной отрасли промышленности силу закона.

Правительство выработало типовой проект кодекса, его образец. Им предлагалась 35-часовая рабочая неделя и минимальная заработная плата рабочих -от 30 до 40 центов в час.

К середине 1934 года было введено в действие не менее 500 «кодексов честной конкуренции».

Правительство поощряло составление кодексов уже одним тем, что после их введения соответствующие предприятия и компании освобождались от действия антитрестовских законов (главным образом закона Шермана).

в)-Законом 1933 года устанавливалась некоторая компенсация для тех фермеров, которые соглашались сократить посевную площадь под пшеницей, кукурузой, хлопком и т.п., что должно было — по теоретическим расчетам — поднять цены на продукты сельского хозяйства и тем самым спасти фермеров от разорения.

Одновременно с тем поощрялось уничтожение части уже полученного урожая. За это давали премию. Делалось все это в период, когда миллионы безработных голодали или находились на грани голода.

г) Некоторая, впрочем, незначительная, часть безработных нашла себе временное занятие на общественных работах, финансируемых правительством.

Нетрудно видеть, что за исключением мер временного характера (вроде общественных работ) или таких, которые не заключают в себе ничего принципиально нового (вроде девальвации доллара), существенное значение для характеристики «нового курса» принадлежит «кодексам честной конкуренции». Именно они должны были открыть новую эру.

Разного рода мерами правительству удалось склонить к составлению кодексов подавляющее большинство предпринимателей. И это дало свои результаты. Как это констатировал известный экономист Кейнс, частнокапиталистическое рыночное хозяйство утратило способность стихийного приспособления к потребностям производства, а значит, становится неизбежным государственное вмешательство в рыночные отношения. «Новый курс» был этому подтверждением.

Тем не менее кодексы и вся та система контроля, которую практиковало правительство через НИРА, стесняли монополии. Кризисные явления стали проходить, безработица рассасываться. Истекал двухлетний экспериментальный срок действия НИРА. Ни в правительстве, ни в НИРА не было сколько-нибудь определенного намерения сохранить на будущее «сотрудничество государства и хозяйства». Политика регулирования не отбрасывалась как негодная, но ее требовали «изменить».

Тогда Верховный суд, выполняя наказ банкиров и промышленников, признал, что существование и деятельность НИРА противоречат конституции Соединенных Штатов, воспрещающей федеральному правительству вмешательство в экономические отношения частных лиц (1935 г.).

«Новый курс» перестал существовать. Но он не прошел бесследно. Рузвельт и его администрация сделали важный шаг в сторону приспособления государственного аппарата большой капиталистической страны к политике регулирования экономики и трудовых отношений, к внедрению некоторых элементов планирования. Эта политика была вызвана к жизни не только интересами монополий, но и обострением классовой борьбы рабочего класса, фермеров, безработных. И хотя реформы проводились к выгоде монополий и служили их спасению и обогащению, трудящиеся массы США не без оснований связывали с ними некоторые гарантии против превратностей экономической системы капитализма. Рабочим многих отраслей промышленности, где 65-часовая рабочая неделя была не редкостью. «Новый курс» принес сокращение рабочего дня; были легализированы профсоюзы, коллективные договоры, минимальная заработная плата.

В противовес решению Верховного суда, Рузвельт провел через конгресс так называемый закон Вагнера (1935 г.), который возвратил рабочему классу его завоевания, по Новому курсу — и даже расширил их.

5. Конституционная история рассматриваемого периода бедна событиями. Среди четырех внесенных в конституцию поправок только одна имела действительно важное значение: о предоставлении избирательных прав женщинам (1920 г.).

Это достижение значительно умалялось существованием цензов, распространявшихся как на мужчин, так и на женщин: имущественного (уплата налога), грамотности, умения читать и писать, толковать конституцию, добропорядочного поведения и пр. В каждом штате существовал свой вариант избирательного ценза, а почти повсеместным явлением было устранение от выборов негров (не только на Юге, что само собой разумеется).

Конституция оставалась в общем неизменной, но все более очевидной становилась зависимость правительства от банков и крупных промышленных компаний. Президенты, нередко сами весьма богатые (например, Гувер), были,, как правило, ставленниками тех или иных финансовых групп: Моргана (Вильсон), Рокфеллера (Кулидж) и т.д. Та же картина наблюдалась при замещении всех высших постов, включая министерские.

Неофициальными, но самыми авторитетными советниками правительства становятся Торговая палата Соединенных Штатов и Национальная ассоциация промышленников.

Идеологами «нового курса» были Руэвепьт и его «мозговой трест», использование и отмена «нового курса»были делом Торговой палаты и других деловых ассоциаций.

В момент введения «кодексов честной конкуренции» глава Торговой палаты Гарриман разъяснял: закон об «оздоровлении промышленности» — это раньше всего отмена ограничений, установленных антитрестовскими законами, он не предписывает промышленности, что должно быть сделано. «Он обязывает деловых людей самих привести свой дом в порядок». Это было очень вольное — с правовой точки зрения — истолкование закона, но именно в этом духе он был осуществлен.

Сигнал для отмены «нового курса» был подан тем же Гарриманом. За три недели до решения Верховного суда председатель Торговой палаты заявил: «Чрезвычайная обстановка требовала сотрудничества государства и хозяйства, но ни в «коем случав не предполагалось, что правительство будет постоянно вторгаться в дела промышленности».

Помимо того, каждая отдельная корпорация банкиров и промышленников, каждая крупная компания стремятся оказывать свое собственное влияние на конгресс. Делается это через так называемую лобби, специальных агентов — «толкачей».

В точном переводе «лобби» значит прихожая, в данном случае прихожая конгресса, где толпятся агенты корпораций. По тому значению, которое приобрела лобби, ее называют «третьей палатой» конгресса.

Число агентов неопределенно, но быстро растет. В 1924 году их было менее 150: через 40 лет их стало около 10 тыс.

Считается, что лоббисты как бы консультируют конгрессменов (и тем самым полезны), но все знают, что они не избегают и более эффективных средств в осуществлении своих интересов.

Опережая рост населения, увеличивался в численности государственный аппарат США — федеральный и штатов. За 10 лет — с 1930 по 1940 годы — федеральный аппарат почти удвоился (с 600 тыс. до 1 млн.).

Отношения между центральным (федеральным) правительством и штатами утрачивали свой первоначальный характер. Все более обнаруживалось стремление Вашингтона вмешиваться в дела, которые до того времени считались компетенцией штатов.

Одним из наиболее эффективных способов, с помощью которого правительство научилось вскрывать «раковины» штатов, явились финансовые субсидии. Их стали выдавать начиная с 1916 года. В 1935 году общая сумма субсидий превысила 2 миллиарда долларов.

Предоставляя субсидии, правительство выговаривает себе право контролировать их расходование и тем самым контролирует действия местных властей вообще.

Б. Великобритания

. Первая мировая война принесла правящим классам Великобритании политический триумф, новое расширение и без того колоссальной империи, репарации.

Англия удерживает положение второй промышленной и финансовой державы капиталистического мира, играет соответствующую роль в мировой политике.

При всем том темпы экономического развития оставались низкими, кризисы и застой сделались обыкновенным явлением.

Еще в 1924 году уровень промышленного производства Англии был на 10% ниже довоенного и только в 1929 году приблизился к уровню 1913 года. Намного сократился экспорт.

Трудными и сложными оказались первые послевоенные годы. Попытки правительства переложить тяжесть восстановления промышленности на плечи рабочих и массовая безработица, усиленная демобилизацией, вызвали небывалый рост стачек и забастовок.

35 млн. потерянных рабочих дней в 1919 году вместо 2,5 млн. в 1917 г. Пользуясь падением политического престижа правящих партий, английская лейбористская партия намного увеличивает число своих представителей в парламенте. Старая двухпартийная система обнаруживает признаки неминуемого краха.

Выборы 1921 года дали следующие результаты: консерваторы — 344 места, либералы — 118, лейбористы — 142, коммунисты — 2. Еще более разительный результат принесли внеочередные выборы 1923 года, на которых консерваторы рассчитывали получить большинство голосов избирателей. Голосовало окало 15 млн. человек (75% избирателей). Консерваторы получили 258 мест, лейбористы — 191, либералы — 159. Коммунисты получили на 30 тыс. голосов больше, но потеряли оба мандата: таковы правила мажоритарной системы голосования.

Поскольку ни одна из партий не получила на выборах 1923 года абсолютного большинства, вопрос о том, кто должен формировать правительство, приобрел значительную остроту. Консерваторы потеряли 86 мандатов и потому должны были перейти в оппозицию. Либералы оставались третьей партией. Согласно английским парламентским традициям правительственная власть переходила в руки лейбористов. То было первое в истории Англии однопартийное «социалистическое» правительство.

Конечно, консервативно-либеральное большинство могло бы устранить лейбористов созданием коалиционного правительства. Но подобная практика — большая редкость в политической истории Англии. Считается, что коалиционное правительство противоречит традиции.

Не имея большинства в парламенте, лейбористское правительство могло держаться милостью своих противников, то есть до тех пор, пока они сочтут это необходимым.

Кстати сказать, именно консерваторы дали совет королю поручить составление кабинета лидеру Рабочей (лейбористской) партии. Глава консерваторов, небезызвестный в свое время С. Болдуин, не скрывал своих планов: в стране огромная безработица: справиться с ней консерваторы не могут; пусть этим займутся лейбористы. Но они только скомпрометируют себя. И тогда, говорил Болдуин, «мы выйдем… способными одержать победу как раз к тому моменту, когда… мы могли бы ожидать только поражения». Так оно и случилось.

Идя на выборы, лейбористы обещали рабочему классу борьбу с безработицей, но ничего существенного не сделали. Лейбористы спекулировали на своем желании признать Советское государство и установить с ним дипломатические отношения. Но только прямая угроза Лондонского совета тред-юнионов вывести на улицу миллион демонстрантов вынудила правительство выполнить обещание. Безжалостно подавляя национально-освободительное движение в Ираке, Индии и Египте, лейбористы показали себя не худшими колонизаторами, чем их противники.

В ноябре 1924 года, воспользовавшись первым же случаем, лейбористский глава кабинета (Макдональд) подал в отставку и

тем увлек за собой весь кабинет.

Причиной отставки было так называемое дело Кембелла. В одном из военных центров Англии были найдены листовки, призывающие солдат к тому, чтобы они отказывались от участия в расправах с забастовщиками. Виновным был признан коммунист Кембелл. Консерваторы (и вся буржуазная Англия) потребовали суда. Премьер Макдональд отдал соответствующее распоряжение. Но тем самым лейбористы, используя власть, обрекали на длительное тюремное заключение коммуниста. Подобная акция вызвала возмущение не только в рабочей среде, но даже у членов лейбористской парламентской фракции. Макдональд пытался замять дело. Консерваторы потребовали отставки кабинета. Либералы (от которых все зависело) предложили создать парламентскую следственную комиссию. Макдональд счел это «оскорблением» и заявил об отставке.

«Мы были в правительстве, но не у власти», — оправдывали лейбористские лидеры свою бездеятельность. Но широкие массы избирателей не скрывали разочарования. На выборах 1924 года консерваторы вернули себе власть. Они получили абсолютное большинство в палате (413 мандатов).

2. Архиреакционное правительство консерваторов, возглавленное Болдуином, продержалось пять лет. На этот период приходится крупнейшая в истории Англии (и Европы) всеобщая забастовка рабочих 1926 года.

Началось с конфликта в угольной промышленности: шахтовладельцы требовали сокращения зарплаты на 10%, добивались увеличения рабочего времени; горняки и поддерживавшие их железнодорожники вынесли решение о всеобщей стачке.

Правительство решило вмешаться. Была предложена денежная дотация, компенсировавшая снижение заработной платы. Ее должно было хватить на 9 месяцев.

Это был срок, в котором нуждалось правительство, чтобы должным образом подготовиться. Вся Англия была негласно разбита на 14 районов, во главе с ответственными членами кабинета. К их услугам создавался особый аппарат. Организация штрейкбрехеров, состоящая из буржуазных сынков, обучала своих членов работе на транспорте, в снабжении и пр. Не была забыта и компартия. 12 ее руководителей были безо всяких оснований отправлены за решетку.

Сделав все это, правительство намеренно провоцировало конфликт. Всеобщая стачка сделалась неизбежной. В начале мая забастовало 3 млн. рабочих. К ним присоединилось еще столько же.

Руководивший стачкой Генеральный совет профсоюзов настаивал на ее чисто экономическом характере. Но помимо его воли, по самой логике событий всеобщая английская стачка перерастала в политическую акцию, направленную против существующего общественного строя.

Чем дольше длилась генеральная стачка, тем все большим становилось значение местных стачечных комитетов. В их руках сосредоточились дела, хотя и порожденные стачкой, но не относящиеся к ней непосредственно: снабжение бастующих, медицинская помощь, служба порядка и пр. Шофера автомашин хотели, чтобы на их кузовах имелось объявление: «По разрешению стачечного комитета».

Семь долгих месяцев английские шахты пустовали, и только голод заставил рабочих капитулировать.

Трудящиеся многих стран пришли на помощь горнякам. Советские профсоюзы собрали по подписке 20 млн. рублей.

Правительство хорошо воспользовалось поражением рабочих. Законом 1927 года всеобщая стачка была запрещена на будущее под угрозой уголовного преследования. Точно так же запрещались забастовки солидарности и массовое пикетирование.

Ненависть и страх толкнули правящие классы Англии на меру, бесчестную для любой системы нравственности: членам профсоюза было разрешено требовать от последнего возмещения убытков, причиненных забастовкой (начатой по решению профсоюза). Рабочий против рабочего — такова была цель.

В припадке антикоммунистической истерии правительство Болдуина разрывает дипломатические отношения с СССР, аннулирует англо-советское торговое соглашение, предпринимает попытку объединить против СССР в едином блоке буржуазные государства Запада (пакт Локарно).

Много шуму наделал в 1927 году напет полиции на советское торговое представительство в Лондоне: искали документы, которые могли бы доказать «козни Москвы». Это была месть за ту поддержку, которую трудящиеся нашей страны оказали бастующим горнякам Англии.

В 1929 году вследствие поражения консерваторов на выборах лейбористы — приблизительно в той же ситуации — составили второе однородное правительство. Столь же бездеятельное, оно оставалось у власти до 1931 года, когда соглашательская политика Макдональда, расколов партию, возвратила правительственную власть консерваторам.

Умиротворяя гитлеровскую Германию и поощряя ее на агрессию против СССР, правительство консерваторов прямым ходом привело Англию, а вместе с ней все человечество, ко второй мировой войне.

3. В том, что касается эволюции государственного строя Англии, нельзя не видеть борьбы двух тенденций: тенденции пересмотра конституции в антидемократическом духе; тенденции к дальнейшему расширению и упрочению демократических свобод.

Выразителем первой тенденции является империалистическая буржуазия, представленная партией консерваторов, носителем второй — рабочий класс Англии, прогрессивная интеллигенция, так называемые средние слои.

Что касается методов эволюции государственного строя, их тоже два. На первом плане находятся законодательные изменения как они время от времени имели место. На втором (чаще всего малодоступном для непосредственного наблюдения) — изменения, которые совершаются не по закону, а фактически, с помощью обстоятельств, этому благоприятствующих.

Преобразования, носящие демократический характер, совершаются открыто, парламентскими (реже правительственными) актами.

Среди них заслуживают внимания английские избирательные реформы 1918 и 1928 гг. О первой, введшей всеобщее мужское избирательное право и частично женское, мы уже говорили.

Реформа 1928 года была продолжением первой. Женское избирательное право перестало отличаться от мужского.

Предоставляя избирательное право женщинам, консерваторы рассчитывали на их голоса. Рассуждали так: женщина набожна, она послушается священника, священник, по традиции, — тори. Расчет не оправдался. Большая часть новых голосов была подана за лейбористов.

Единственный ценз, сохранившийся после реформы 1928 года, — ценз оседлости (три месяца). Число новых голосов составило 4 млн. На выборах 1929 года голосовало 26 млн. избирателей. Избирательное право стало всеобщим.

Поводом для издания закона послужили забастовки 1920 г. и предшествующих лет. По своим формулировкам закон имеет в виду пресечение забастовок, но нарочитая неопределенность редакции открывает более широкие возможности.

Закон предоставляет правительству право объявлять чрезвычайное положение, с чем связывается: право ареста, игнорируя обычные ограничения; внесудебные расправы; произвольные обыски; предварительная цензура и пр. Закон был впервые применен в 1921 году, но особенно во время забастовки шахтеров 1926 года.

Во всем этом была еще одна сторона: правительство (в лице министра внутренних дел) присвоило себе функции, которые, по традиции, принадлежали мировым судьям.

Судьи между тем не проявили ни малейшего недовольства ростом дискреционной власти министров. Они и сами содействовали ей. Благодаря судьям английская полиция приобрела новые полномочия для расправы с демократическим движением. Из них отметим судебное решение 1933 года (по делу Elias v. Pasmore), расширившее право полиции на производство обысков, и два решения 1935 года: одним из них полиция наделялась правом разгонять любой политической митинг, другим — вторгаться в частные жилища под предлогом предотвращения «беспорядков» и пр.

5. Важнейшей среди подспудно совершившихся перемен было падение роли парламента и возвышение правительства. В том, что касается законодательства, следует выделить две главных перемены. Первая из них: законодательная инициатива на 99% принадлежит правительству.

Законопроект, исходящий от депутата или группы депутатов, не имеет ни малейших шансов сделаться законом, если не будет иметь поддержки правительства. Но и такие законопроекты стали редкостью.

Вторая, может быть, еще более важная перемена заключается в необыкновенном распространении «делегированного законодательства».

Как уже говорилось, под «делегированным законом» понимают правительственный (непарламентский) акт, изданный по поручению (делегации) парламента. С формальной точки зрения он только развивает положения закона. На самом же деле это, как правило, новый и особый закон. Только он носит название правительственного указа или министерской инструкции.

Представляя и редактируя законопроект, правительство намеренно делает так, чтобы оставить себе возможно большую свободу рук. То, что считается неудобным для публикации (по политическим или иным мотивам), то обычно загоняется в инструкцию, предназначенную для чиновников. Впрочем, во всем, что касается делегированного законодательства, Англия не является исключением.

Соотношение законов и правительственных актов таково, что на один принятый парламентом акт приходится 15-20 правительственных распоряжений. В 1931-1932 годах право на издание делегированных актов получило даже финансовое ведомство, причем в вопросах налоговых и денежного обращения.

Значительно убавилось и от былой способности английского парламента контролировать действия правительства. Подчиняясь давлению партийной машины, помня о своих собственных интересах, депутат парламентского большинства ни в каком случае не посмеет изменить своим лидерам в правительстве. Какова бы ни была его собственная точка зрения, он без колебаний проголосует за то, что соответствует курсу правительства.

За последние 50 лет английской парламентской истории не было ни единого случая, чтобы правительство было смещено вотумом недоверия, нежелательным голосованием вообще, наоборот, досрочный роспуск парламента, осуществленный по инициативе правительства,-дело обычное.

Таким образом, не меняя конституции (пусть даже такой, какая есть), правительство Англии присоединило к своей исполнительной власти власть законодательную, как это может быть констатировано и для всех других правительств Европы и Америки. Что же в таком случае осталось от «разделения властей», в котором английская политическая теория видела главный оплот индивидуальной свободы?

Приобретая новые полномочия, кабинет не расстался ни с одним старым: формирование правительства остается по-прежнему делом первого министра (и узкого круга его советников), назначения на ответственные посты исходят от кабинета и т. д. Кабинет сохранил за собой право заключения тайных международных соглашений и во многих отношениях научился обходить бюджетные ограничения.

Процесс переплетения государственного аппарата с монополиями отмечен в Англии некоторыми специфическими чертами.

Консервативная партия приобрела себе новую базу: она сделалась партией промышленной и банковской плутократии.

Почти 80% ее депутатов в нижней палате составляли предприниматели. Крупного землевладельца, каким чаще всего был министр прошлого столетия, сменил министр-капиталист. Такими были упоминавшиеся выше Болдуин (металлургия), Н.Чемберлен (тяжелая промышленность) и др.

Значительно обновился (что очень важно для английской системы управления) состав ведущих чиновников. Теперь уже нельзя считать их, как век назад, представителями земельной аристократии. Важное место заняли в государственном аппарате выходцы из буржуазии. Но по-прежнему сохраняется традиция, согласно которой преимущество при замещении важных дипломатических, военных и некоторых других постов отдается питомцам так называемых публичных школ и привилегированных университетов (Оксфорд, Кембридж).

Публичными школами называются закрытые учебные заведения для мальчиков в возрасте от 13 до 18 лет. Обучение платное и очень дорогое. Здесь не только учат, но и соответственно воспитывают. Выпускникам публичных школ прививают «качества руководителя», чувства «избранности», превосходства, обязательные для удачной служебной карьеры. Главный предмет (в рассматриваемое время) обучения — гуманитарные науки, особенно история и языки.

В составе высших должностных лиц министерства иностранных дел, казначейства, в судебном аппарате, на высших государственных постах вообще две трети мест (от 75% до 80%) принадлежали питомцам привилегированных учебных заведений. Около 70% офицеров армии и флота прошли через публичные школы.

7. Существенно новыми чертами отмечены отношения, установившиеся в рассматриваемый период между Великобританией и ее доминионами — Канадой, Австралией, Южно-Африканским союзом, Новой Зеландией.

Изданный по настоятельному желанию доминионов так называемый Вестминстерский статут 1931 года завершил процесс государственного обособления доминионов от Англии.

Согласно статуту, генерал-губернатор доминиона стал назначаться из местных уроженцев и, хотя назначение исходило от короля, последний должен был держаться рекомендации правительства доминиона.

Будучи номинальным главой доминиона, генерал-губернатор имел в нем те же функции, какие король в Англии, то есть в общем незначительные.

Очень важным было признание законодательного верховенства доминиона: при несоответствии законов доминиона законам метрополии действовал закон доминиона (на территории последнего, разумеется). Объединенные «общим подданством короне», но автономные в своих внутренних делах, доминионы и метрополия составляли союз, получивший название Британского содружества наций (это наименование употреблялось, впрочем, и ранее 1931 года).

Особую позицию в системе английских доминионов занимала Ирландия, приобретшая указанный статут в 1921 году.

По договору 1921 года Англия признавала государственную самостоятельность Ирландии в рамках Соединенного Королевства. При этом Север Ирландии (приблизительно 1/6 территории) был отделен и оставлен за Англией. Это — Ольстер.

«Союз» Ирландии и ее былой угнетательницы был вынужденным и непрочным. В 1937 году Ирландия (официальное название — Эйре) отказалась от статута доминиона. Новая конституция провозгласила ее республикой.

В. Франция

1. Победа в первой мировой войне стоила Франции многих жертв. Но она возвратила себе промышленные Эльзас и Лотарингию, несправедливо отторгнутые Германией в 1871 году, получила львиную долю бывших германских колоний, захватила Сирию и Ливан на Ближнем Востоке, вознаградила себя репарациями в разного рода ценностях, промышленных товарах, кораблях и проч.

Французская буржуазия во всяком случае оказалась в огромном выигрыше, особенно те пресловутые 200 семейств, которые распоряжались Французским банком и через него французской экономикой и политикой.

О всесилии финансовой олигархии Франции, о том, как она ставит и свергает правительства этой страны, красноречиво и убедительно свидетельствует в своих мемуарах неоднократный премьер и министр Эдуард Эррио, деятельность которого приходится главным образом на период между двумя мировыми войнами.

Война способствовала некоторому развитию французской промышленности, дальнейшей ее концентрации, новому усилению банковских групп. Вместе с тем большая половина населения была по-прежнему занята в сельском хозяйстве (еще в 1930 г. доля последнего составляла более 40% от общего объема производства), а огромные массы капитала уходили за границу в виде займов и разного рода инвестиций вообще.

Вместе с Англией и Соединенными Штатами Франция активно участвует в антисоветской интервенции, пока восстание военных моряков на Черном море и отказ нескольких полков следовать на фронт, поддержанные мощными забастовками и демонстрациями, не вынудили правительство к отступлению.

2. В государственном строе Франции в период между двумя мировыми войнами мало что изменилось, во всяком случае внешне.

Мы видим здесь те же процессы: усиление кабинета и в особенности власти главы кабинета; делегированное законодательство; укоренение монополий в государственном аппарате и все возрастающее влияние нескольких мощных финансовых групп на политику правительства.

Относительно быстрые темпы послевоенного экономического восстановления, руководящая роль на Версальской мирной конференции усиливали правые партии Франции, позволяли им оказывать гнетущее влияние на политическую историю межвоенных лет.

В некотором смысле именно Франция дает классический пример постоянной смены ориентаций как метода политики, перехода «справа» «налево», от либерализма к реакции и обратно.

В 1919 году патриотический угар, вызванный победой в войне, способствует победе правового блока во главе с реакционером и милитаристом Пуанкарэ. В 1924 году побеждает «левый картель», образованный радикалами и социалистами. Происходит весьма ощутимый сдвиг влево: Франция признает Советский Союз, правительство обещает придерживаться закона о 8-часовом рабочем дне и т. д.

В 1925 году правительство «левого картеля» свергается сенатом. Его место занимает в конце концов тот же Пуанкарэ, возвратившийся к преследованию коммунистической партии, с одной стороны, и насаждению церковных организаций — с другой. Экономический кризис 1929 года, усилив недовольство в стране, снова привел к власти радикалов.

Как ни сильны были порой стремления к демократическим переменам, последнее слово почти всегда оставалось за реакционными силами.

В 1919 году нижняя палата принимает законопроект о введении женского избирательного права. В 1922 году — после преднамеренной затяжки обсуждения — сенат отвергает его.

В 1919 году проходит закон о введении элементов пропорционального представительства.

Список кандидатов той или иной партии, получившей более половины голосов, проходил полностью: если этого не было, депутатские места распределялись между партиями в некоторой зависимости от количества собранных каждой данной партией голосов.

В 1927 году пропорциональное представительство было отменено, и Франция возвратилась к привычному, испытанному мажоритарному голосованию.

Партий во Франции множество, а следовательно, каждый раз выставлялось множество кандидатов. Голоса разбивались, и потому редкий кандидат получал абсолютное большинство в первом туре голосования. Большая часть депутатов парламента выбиралась во втором туре.

Здесь открывались бесконечные возможности для разного рода соглашений между идейно близкими партиями. Радикалы обязывались поддерживать социалистов в одном округе с тем, чтобы социалисты поддержали радикалов в другом, и т. д.

Только коммунистам не с кем было блокироваться. Они боролись одни и лишь редко получали больше голосов, чем кандидаты других партий, вместе взятых.

Компартия, остроумно заметил как-то Марсель Кашен, един из ее основателей, имела, как говорится в Евангелии, много званых (общее количество поданных за компартию голосов было значительным), но мало избранных (в каждом отдельном округе голосов было недостаточно для победы).

3. Особое место в политической и государственно-правовой истории Франции занимает Народный фронт. Под этим названием объединились на выборах 1936 года три партии: коммунистическая, социалистическая и радикалов. Получив абсолютное большинство депутатских мандатов (одна компартия завоевала 72 места в парламенте), партия Народного фронта создала правительство, возглавленное социалистом Леоном Блюмом.

Непосредственной причиной того, что как социалисты, так и радикалы приняли — после стольких лет бойкота — предложение компартии о Народном фронте, послужила угроза фашизма во Франции. Она была всегда, но особенно страшной сделалась после прихода к власти Гитлера (1933 г.).

Фашистский переворот во Франции готовили многие и разные силы. Откровенно фашистская партия, носившая название «Боевых крестов», не скрывала своих целей. Манифестация в пользу государственного переворота, организованная в Париже 6 февраля 1934 года, была главным образом делом «Боевых крестов». В этот день 20 тыс. фашистов пытались разогнать парламент.

Отмену конституции 1875 года и установление авторитарной власти во Франции предлагал и премьер-министр Думерг.

Инициатором Народного фронта и его организатором была коммунистическая партия.

Благодаря ей была ликвидирована попытка фашистских организаций захватить власть 6 февраля 1934 года; она подняла 4,5 млн. рабочих на грандиозную антифашистскую демонстрацию 9 февраля и всеобщую политическую забастовку 12 февраля.

Коммунистическая партия со всей очевидностью сыграла первостепенную роль в выработке программы Фронта. Учитывая общие и специальные интересы разнообразных групп трудящегося населения Франции, она сделала возможным объединение рабочих, крестьян (интересы последних представляли главным образом радикалы), мелкой буржуазии (социалисты).

Выборы 1936 года имели принципиальное значение. Дело не только в том, что они принесли Народному фронту 5,6 млн. голосов из 9,8 млн. Выборы показали, что объединение левых сил действительно способно привести их к власти.

Произошло непростое сложение голосов, поданных за три партии. К новой коалиции примкнули многие из тех, кто в прежнее время голосовал за другие партии или не принимал участия в выборах вообще. Народный фронт поднял к политической активности глубинные слои населения. Здесь имел место не арифметический, но именно политический эффект.

Народный фронт был, конечно, огромным успехом компартии. Но и социалистическая партия много выиграла от него. Достаточно сказать, что именно ее лидер впервые в истории Франции возглавил правительство.

Стремясь к укреплению Народного фронта, коммунистическая партия считала для себя несвоевременным непосредственное участие в правительстве. Министерские посты распределили между собой социалисты и радикалы.

Правительство Народного фронта осуществило следующие меры: а) фашистские «Боевые кресты» были распущены, их военные склады ликвидированы (как потом оказалось, только отчасти);

б) некоторые отрасли военной промышленности были переданы в собственность государства.

Эта мера должна была ослабить давление военных концернов на правительство и тем самым ослабить военные приготовления, а значит, опасность войны вообще;

в) узаконена 40-часовая рабочая неделя; повышена заработная плата рабочих (на 7-15%), введены оплачиваемые отпуска (двухнедельные);

г) коллективные договоры, легализованные ^законом 1919 года, но едва терпимые, были признаны государством и предпринимателями, порядок их заключения демократизирован; одновременно с тем были признаны рабочие комитеты на предприятиях;

д) производились массовые закупки сельскохозяйственных продуктов по твердым ценам; ремесленники, жестоко страдавшие от кризиса, получили дешевый кредит.

Правительство Народного фронта оказалось в тогдашних политических условиях недолговечным. Столкнувшись с сопротивлением банков и трестов, с явной оппозицией в сенате, не решаясь прибегнуть к решительным мерам, которые могли бы это сопротивление преодолеть, оно сочло за лучшее подать в отставку (1937 г.).

Французский капитал прибег к искусственному вздорожанию цен на товары, к массовому вывозу зелота и ценностей за границу, чем подрывался франк.

Компартия предлагала ответить на все это введением прогрессивного налога, одна угроза которого могла бы оказать сдерживающее влияние на предпринимателей. Компартия добивалась созыва общенационального съезда организаций Народного фронта, избрания единых органов фронта, организационного закрепления победы. Но ни радикалы, ни социалисты (их руководящие центры) не хотели этого.

После некоторых непродолжительных маневров правительственная власть была передана радикалам и правым партиям. С Народным фронтом было покончено. Вместе с тем было покончено с его завоеваниями.

Стремясь направить военную машину гитлеровской Германии «на восток», новое французское правительство (Даладье) осуществляло политику уступок Германии.

Одной из них было позорное Мюнхенское соглашение, которым отторгалась от Чехословакии и передавалась гитлеровскому рейху Судетская область.

Казалось, что предана одна Чехословакия — старый, надежный союзник Франции. На самом деле был предан мир, и раньше многих других за все это пришлось расплачиваться французскому народу.

Глава тридцать первая Фашистские государства и военные диктатуры

А. Италия

1. Раньше, чем в других странах Европы, фашизм утвердился в Италии. Здесь он и зародился.

Среди больших европейских держав-победительниц Италия была более всех истощена первой мировой войной. Промышленность, финансы, сельское хозяйство находились в отчаянном положении. Нигде не было такой безработицы и нищеты. Нигде не было соответственно такого подъема стачечной борьбы.

Все говорило о революционной ситуации: быстрый рост профсоюзов, необычайная победа социалистов на выборах в парламент 1919 года (31% голосов), захваты заводов и фабрик рабочими, помещичьих земель крестьянами и батраками.

Захваты фабрик и заводов были ответом на наступление предпринимателей (локауты; приостановку производства). Наибольшего размаха движение достигает в конце лета 1920 года. Десятки предприятий (в Милане, Турине и других городах) перешли под управление рабочих (выбранных ими руководителей). Выпуск промышленной продукции увеличился. Соблюдался строгий порядок. Оборудование, здания, сырье и прочее тщательно охранялись.

В Турине, где рабочие были наиболее организованы, предприятия оставались под их управлением в течение трех недель.

Революционная обстановка вынуждала буржуазные правительства Италии к важным реформам. Среди них отметим: закон о социальном страховании от безработицы, указ о допустимости самовольного захвата необработанной земли. В 1921 году возникает коммунистическая партия Италии. На съезде социалистической партии в Ливорно партия раскололась на центристов (группа Серрати) и коммунистов. Последние высказались за присоединение к Третьему Интернационалу.

2. Вскоре, по окончании мировой войны, возникают в Италии первые фашистские организации. Составленные из разнообразных элементов, они выступали первоначально с программой, рассчитанной на отвоевание трудящихся от социалистического движения.

Программа была настолько лживой, что впоследствии, когда фашисты пришли к власти, о ней не дозволялось упоминать. Говорилось о 8-часовом рабочем дне, о всеобщем, прямом и равном избирательном праве для мужчин и женщин, о свободе печати и даже равенстве наций.

Само слово «фашио», от которого происходит «фашизм», было заимствовано у крестьянских организаций Сицилии, употреблявших его в смысле «единство».

Революционные события 1920 года заставили фашистов занять ту классовую позицию, которая соответствовала их действительным целям.

Боевые группы фашистов, руководимые демобилизованными и озлобленными армейскими офицерами, громили и уничтожали народные дома, созданные на деньги рабочих, рабочие клубы, типографии, принадлежащие прогрессивной печати, и пр. Массовому террору подверглись руководящие деятели рабочих союзов, крестьянских объединений, кооперативов. Ничего подобного Италия еще не знала.

Правительство не только не мешало фашистам, но даже поощряло их. Фашизм получает могущественных покровителей в лице Всеобщей конфедерации промышленников и помещичьих союзов. Вместе с покровительством притекают деньги. Численность фашистских организаций возрастает.

В 1922 году, воспользовавшись слабостью правительства (а еще больше расколом рабочего движения), фашистское руководство создает комитет для захвата власти и направляет 40 тысяч своих «чернорубашечников» в поход на Рим.

Правительство имело все возможности быстро и окончательно пресечь путч: достаточно было открыть стрельбу «на четверть часа», как предлагал королю генерал Бадольо.

Но король и его камарилья приняли иное решение: глава фашистской партии «шакал» Муссолини был назначен премьер-министром Италии.

3. Новое правительство начало с отмены указа о праве крестьян захватывать необрабатываемые земли, с реакционных перемен в рабочем законодательстве, с установления жестокого контроля над профсоюзами, с преследования демократических организаций. Фашистские боевые отряды сделались частью репрессивного правительственного аппарата.

Не решаясь еще на разгон парламента, Муссолини и его клика провели закон, согласно которому автоматически получает две трети депутатских мандатов та партия, за которую проголосует одна четвертая часть избирателей. Этот удивительный по своему цинизму акт позволял предвидеть, чем станет Италия после выборов.

Результаты выборов (1924 года) подозрительно точно совпали с планами Муссолини: из 12 млн. голосов 4 млн. были сочтены профашистскими. Фашистская милиция — главный виновник «победы» — торжествовала.

Но демократия не была убита. В лице социалиста Матеотти, депутата, оратора, мужественного человека, она разоблачила комедию выборов и заодно продажность и подкупность деятелей нового режима, в особенности самого Муссолини.

Фашисты убили Матеотти. Страну охватила волна негодования. Трудящиеся массы были готовы смести фашизм. Нужно было воспользоваться моментом. Но оппозиция, имевшая влияние, — социалисты, республиканцы, «пополяри» (католическая партия) — предпочла тактически ошибочный уход из парламента, бойкот последнего.

Расправившись с оппозицией и укрепившись у власти, правительство Муссолини переходит в наступление на демократию. Январским законом 1926 года оно присваивает себе право издания декретов помимо парламента. Вслед за этим фашистский режим развертывается во всей своей красе.

«Чрезвычайные законы» следовали один за другим. Они запретили профессиональные союзы (за исключением огосударствленных фашистских) и политические партии (за исключением одной фашистской); они восстановили смертную казнь за «политические преступления»; они вводили чрезвычайную юстицию (трибуналы) и административную (внеусадебную) высылку; коммунистическая партия была объявлена вне закона; органы местного самоуправления упразднялись: на их место встали назначенные правительством чиновники (подеста).

Демократические свободы были отброшены. Оппозиционная пресса закрыта. Тысячи демократов были убиты по суду и без суда, брошены в концентрационные лагеря, где их ожидала та же смерть, только медленная и мучительная.

Всякое новое усиление террора провоцировалось обыкновенно каким-нибудь «покушением», «заговором» и т.п. В ноябре 1926 года за попытку совершить покушение на жизнь Муссолини был убит на месте 15-летний мальчик. Тотчас последовала волна арестов, смертных приговоров и т. д.

4. Политический режим’ итальянского фашизма определился быстрее, чем сложился его государственный строй.

Известный нам Пьемонтский статут отменен не был, но никакого соответствия между ним и тем, что стало при фашизме, не существовало. Сохранялась монархия, но в таком жалком виде, что никто не принимал ее в расчет. Считалось, что Муссолини отвечает перед королем, так даже писалось в законах, но никто этому не верил и меньше всего король. Какие бы то ни было упоминания об ответственности дуче не рекомендовались. За этим следила жандармерия.

Прежде других определилась тенденция «вождизма», единоличной диктатуры.

Уже закон 1925 года «О полномочиях главы правительства» делал премьер-министра неответственным, не зависящим от парламента. Его коллеги по министерству, его министры превращались в простых помощников, ответственных перед своим главой; они назначались и смещались по воле последнего.

В течение многих лет (до 1936 года) Муссолини занимал 7 министерских постов одновременно.

Закон 1926 года «О праве исполнительной власти издавать юридические нормы» предоставил «исполнительной власти», то есть тому же главе правительства, право на издание «декретов-законов». При этом никакой грани между «законами», оставшимися компетенцией парламента, и «декретами-законами» проведено не было.

Под политическим режимом понимают обыкновенно «совокупность приемов и методов, при помощи которых господствующий класс осуществляет свою диктатуру». При известных условиях политический режим может составлять совершенную противоположность формальному содержанию конституции, определяющей государственный строй.

Парламент, у которого отняли привилегию издавать законы, который лишили права контролировать действия правительства, стал ненужным. Но его сохраняли для «демонстрации единства» между «народом» и правительством (отчасти для внешнего мира).

«Должный» состав парламента обеспечивался «реформой политического представительства», осуществленной в 1928 году.

Реформа эта необычайно ярко изображала самую суть фашизма: страх перед народом и презрение к нему: приверженность к громкой фразе и непревзойденные образцы политического обмана; игра в «народность» власти и неприкрытая диктатура.

Выборы депутатов производились следующим образом: а) кандидаты в депутаты выдвигались в основном профсоюзами (на практике — руководящими центрами фашистских союзов); б) так называемый большой национальный совет фашизма (штаб партии) отбирал из общего списка, представленного профсоюзами, 400 депутатов; в) избирателям предоставлялось право одобрить

это назначение.

Право голоса давалось мужчинам старше 21 года, если они отвечали одному из следующих требований: а) платили взносы в профессиональный союз: б) уплачивали налог в размере не менее 100 лир; в) держали ценные бумаги (государственные или банковские); г) принадлежали к церковному клиру.

Вторая быстро выявившаяся тенденция касалась фашистской партии: она стала составной частью государственного аппарата.

Партийные съезды были отменены, равно как и всякие иные формы партийного «самоуправления».

Большой совет фашистской партии состоял из чиновников по должности и по назначению. Председателем совета являлся глава правительства. Совет ведал конституционными вопросами, обсуждал важнейшие законопроекты, от него исходили назначения на ответственные посты.

Устав партии утверждался королевским декретом; официальный руководитель партии («секретарь») назначался королем по представлению главы правительства.

Провинциальные организации партии руководились назначенными сверху секретарями: состоявшие при них директории имели совещательные функции, но даже членов этих директорий назначали указом главы правительства.

Третья тенденция может быть определена словом террор. Фашистский режим не может иначе держаться, кроме как средствами массового подавления, кровавыми расправами. Соответственно с этим определяется значение полиции, точнее тех многих полицейских служб, которые были созданы при режиме Муссолини.

Помимо общей полиции существовали: «организация охраны от антифашистских преступлений» (ОВРА), «особая служба политических расследований», «добровольная милиция национальной безопасности».

Для расправы с врагами режима были созданы особые ко- ‘ миссии, названные «полицейскими судами». Членами этих комиссий являлись должностные лица фашистского репрессивного аппарата: начальник полиции, прокурор, начальник фашистской милиции и др. Для осуждения не требовалось никаких иных мотивов, кроме подозрения в «политической неблагонадежности». Наиболее важные политические дела рассматривались «особым трибуналом». Это он осудил к 20 годам тюрьмы Антонио Грамши, выдающегося основателя и вождя коммунистической партии Италии.

6. Никакой антинародный режим не может держаться одним насилием. Отсюда проистекала потребность прикрыть тоталитарную диктатуру какой-нибудь видимостью «заботы» о трудящемся человеке.

Так родилось «корпоративное государство», созданное законами 1926-1934 гг. Его официальной, напоказ выставляемой целью были «примирение» между трудом и капиталом; его действительным результатом было усиление экономического и политического господства монополий.

В стране создавались 22 корпорации (по отраслям промышленности). В составе каждой из них находились представители фашистских профсоюзов, предпринимательских союзов, фашистской партии. Председателем каждой из 22 корпораций стал «сам» Муссолини; он же возглавил министерство корпораций.

Закон предоставил корпорациям определение условий труда (рабочее время, заработная плата) и разрешение трудовых споров (забастовки запрещались и подавлялись). Но каждый раз решения принимались к неизменной выгоде предпринимателей И невыгоде для рабочих. Это и понятно, если иметь в виду, что профсоюзы, предприниматели и представители партии имели равный голос в корпорациях, а руководство профсоюзов (не говоря уже о партийных чиновниках) было продажным и подкупным сверху донизу. Его никто не выбирал, оно никак не отвечало за свои действия перед профсоюзной массой.

Установление корпоративного строя позволило Муссолини разделаться с парламентом, с тем, что от него осталось. Вместо него была создана «палата фашистских организаций и корпораций». Члены ее назначались Муссолини (1938 г.).

Права палаты были определены следующим образом: сотрудничество с правительством в издании законов.

Фашистское корпоративное государство служило орудием монополий. Но и монополии охотно служили интересам фашистской партийной и государственной верхушки.

В руках Муссолини и его родственника Чиано находились контрольные пакеты акций известного концерна «Монтекантини» (прибыли этого химического концерна возросли с 67 млн. лир в 1934 году до 160 млн. лир в 1939 году) и многих других.

Неотъемлемым свойством фашистской диктатуры является внешняя экспансия. Муссолини заявлял претензии на то, чтобы «возродить Римскую империю».

Фашистская Италия требовала себе некоторые французские земли (Савойя, Ницца, Корсика), претендовала на Мальту, пыталась захватить остров Корфу, надеялась установить господство над Австрией (до союза с гитлеровской Германией), готовилась к захвату Восточной Африки.

В осуществление этой программы, никак не соответствовавшей военной способности Италии, Муссолини удалось захватить слабую, отсталую Абиссинию (1936 г.), оккупировать Албанию (1938 г.).

В июне 1940 года Италия — партнер Германии и Японии по антикоминтерновскому пакту — объявила войну Франции и Англии. Спустя некоторое время она напала на Грецию. Итальянская фашистская пресса наполнилась обещаниями скорой великой афро-европейской Римской империи.

Конец был совсем не таким.

Б. Гитлеровская Германия

1. История Веймарской республики являет картину острой борьбы могущественных промышленно-финансовых монополий, с одной стороны, и высокоорганизованных отрядов рабочего класса — с другой.

Ноябрьская революция, несмотря на поражение, долго давала себя знать. В 1923 году Германия снова переживает революционную ситуацию. В Саксонии и Тюрингии возникли рабочие правительства. Славной страницей в историю германского рабочего класса вошло гамбургское восстание 1923 года.

Положение едва стабилизировалось, как разразился экономический кризис 1929 года. Уровень промышленной продукции понизился почти наполовину, а безработных стало 9 млн. человек. Народные массы переходили на сторону компартии. На выборах 1930 года она получила 4,5 млн. голосов — на 1 300 000 больше, чем в 1928 году. Охваченные страхом перед новой революцией, монополии Германии решили вручить власть фашистской партии Гитлера.

Партия эта, официально именовавшаяся «национал-социалистической рабочей партией», возникла в 1919 году; программа ее, лживая в своей рекламируемой части, была рассчитана на привлечение определенной части недовольных — от отсталых рабочих до лавочников.

Она возвещала создание нового немецкого «рейха», великой империи, построенной на костях всех ненемецких народов, «искоренение марксизма и коммунизма», физическое истребление евреев.

Предвидя опасность фашистского переворота, Коммунистическая партия Германии предложила левым силам, особенно социал-демократам, объединиться в едином антинацистском фронте. Предложение было отвергнуто. Социал-демократические лидеры объявили, что не окажут сопротивления Гитлеру, если тот придет к власти «легальным путем».

Имелось в виду соблюдение конституционной процедуры: выборы, поручение составить правительство и пр. Аргументация эта, основанная на позитивистском принципе «закон есть закон», доводит преклонение перед легальностью до «юридического кретинизма». Как будто сами гитлеровцы шли к Власти законным путем, без насилия, без шантажа, без обмана.

На выборах в рейхстаг, состоявшихся в августе 1932 года, гитлеровцы получили 13 млн. голосов — далеко не большинство. Они пытались поправить дело в ноябре, но неожиданно, за какие-нибудь два-три месяца, потеряли 2 млн. избирателей.

В то же время компартия завоевала 600 тыс. новых голосов. За нее голосовало 6 миллионов избирателей.

Результаты ноябрьских выборов были неожиданными для монополистических хозяев Германии. На специальном совещании, состоявшемся в январе 1933 года, они решили призвать к власти Гитлера. Президент Гинденбург, только что клявшийся в том, что не допустит к власти «австрийского ефрейтора», каким в свое время был Гитлер, пошел на попятную и осуществил их волю своим распоряжением.

Три обстоятельства способствовали установлению фашистской диктатуры в Германии: а) монополистическая буржуазия j нашла в ней желанный выход из острой политической ситуации, 1 созданной экономическим кризисом; б) мелкая буржуазия и некоторые слои крестьянства видели в демагогических обещаниях; гитлеровской партии осуществление надежд на смягчение экономических трудностей, вызванных ростом монополий и усугубленных; кризисом; в) рабочий класс Германии — и это едва ли не главное —

1 оказался расколотым и потому разоруженным: коммунистическая партия была недостаточно сильна, чтобы остановить фашизм помимо и против социал-демократии.

2. Государственный строй, политические режимы фашистской Италии и гитлеровской Германии обнаруживают больше сходства, чем различий.

Недаром Муссолини признавал: «Фашизм и национал-социализм есть два параллельных течения в истории».

Так же как в Италии фашизм, в Германии нацизм начал с ликвидации буржуазно-демократических свобод. Этим целям служила целая серия чрезвычайных декретов, приходящихся на первые месяцы 1933 года.

Всем им присваивались громкие названия: чем подлее было содержание, тем громче кричали «о благе народа и государства».

Февральский декрет, названный «В защиту народа и государства», отменял свободу личности, слова, печати, собраний. Февральский же «чрезвычайный» декрет «В защиту германского народа» наделял неограниченными полномочиями полицию и т. д.

Неслыханные репрессии обрушились прежде всех и больше всех на коммунистов. Депутаты компартии в рейхстаге были лишены мандатов и арестованы. Сама компартия была запрещена (март 1933 года), ее пресса закрыта.

По своему обыкновению, гитлеровцы прибегли к провокации. Они возвели ее, так же как систематический обман, в регулярное орудие политики. Гитлер учил лгать народу и притом лгать крупно, ибо мелкая ложь, как он полагал, вызывает меньше доверия.

В ночь на 28 февраля 1933 года гитлеровцы подожгли здание рейхстага. Сделали они это для того, чтобы получить предлог для гонений на компартию. Находившийся в Германии болгарский коммунист Георгий Димитров и некоторые другие коммунисты были арестованы и преданы суду по обвинению в поджоге рейхстага.

Димитров с необыкновенным достоинством и мужеством разоблачил преступление фашистов. Знаменитый Лейпцигский процесс, которым хотели дискредитировать не только германских коммунистов, но и все международное коммунистическое движение, закончился оправданием Димитрова и Других коммунистов-обвиняемых.

Тем не менее в стране развертывалась настоящая травля коммунистов. Начиная с 1933 года тысячи членов КПГ были брошены в тюрьмы и концентрационные лагеря. Коммунисты погибали в застенках и при «попытках к бегству». Был арестован и Эрнст Тельман, выдающийся вождь немецкого пролетариата, руководитель компартии.

Незадолго до конца войны гитлеровцы убили его.

Вскоре наступила очередь всех других партий, включая буржуазные. Право на существование получила одна только нацистская партия.

Преследованию подвергли и социал-демократическую партию: нацисты преподали ей практический урок легальности и конституционности.

Профессиональные союзы трудящихся Германии были распущены, средства этих союзов конфискованы. Используя опыт Италии, гитлеровцы создали свои собственные «профсоюзы», в которые насильно загоняли людей. Нацистская партия стала частью правительственной машины. Пребывание в рейхстаге и на государственной службе связывалось с присягой на верность «национал-социализму».

Центральные и местные органы фашистской партии имели правительственные функции. Решения съездов партии получали силу закона.

Партия имела особое устройство. Члены партии должны были беспрекословно подчиняться приказам местных «фюреров») которых (как и в Италии) назначали сверху.

В непосредственном подчинении партийного центра находились палаческие «штурмовые отряды» (СА), «охранные отряды» (СС) и некоторые особые воинские части, укомплектованные фанатичными сторонниками Гитлера.

Преступления, совершенные членами партии, рассматривались особыми судами на тайных заседаниях. Уголовные преступления чаще всего вообще сходили им с рук. Важна преданность, твердил Гитлер, а если при этом сопрут что-нибудь, плевать на это.

Особое место в системе репрессивного аппарата заняла тайная полиция — гестапо, располагавшая огромным аппаратом, значительными средствами и неограниченными полномочиями.

Как и в Италии, мы видим здесь не одну полицию, а несколько. Гестапо подчиняется правительству, штурмовики и эсэсовцы- партии. Одна полиция следила за другой, и ни одна не доверяла другой.

Государственная власть фашистской Германии сосредоточилась в правительстве, правительственная власть — в особе «фюрера»,

Уже закон 24 марта 1933 г. разрешал имперскому правительству, не испрашивая санкций парламента, издавать акты, которые «уклоняются от конституции».

Августовский закон 1934 года уничтожал должность президента, а его правомочия передавал «фюреру», который одновременно оставался главой правительства и партии. Ни перед кем не ответственный, «фюрер» пребывал в этой роли пожизненно и мог назначить себе преемника.

Рейхстаг сохранялся, но только для парадных демонстраций. Иногда — в демагогических и внешнеполитических целях — гитлеровцы проводили «народные опросы». При этом заранее объявлялось, что всякий, кто воспользуется правом голосовать тайно, будет считаться «врагом народа».

Как и в Италии, в Германии были уничтожены органы местного самоуправления. Деление на земли, а соответственно с тем земельные ландтаги, упразднялось «во имя единства нации». Управление областями поручалось чиновникам, которых назначало правительство.

Формально не отмененная Веймарская конституция прекратила свое действие.

3. Свойственные империализму процессы нашли в гитлеровском райхе свое законченное выражение. Тесная и непосредственная связь существовала здесь между партией, государством, монополиями — экономическими гигантами типа «Фарбениндустри», автогиганта «Круппа» и др.

Законом 27 февраля 1934 года в Германии учреждались хозяйственные палаты — общеимперская и провинциальные. Во главе их были поставлены представители монополий. Палаты имели важные полномочия в деле регулирования экономической жизни.

Результаты сказались быстро: средняя продолжительность рабочего дня выросла с 8 до 10-12 часов, тогда как реальная заработная плата составляла в 1935 году всего только 70% от зарплаты 1933 года. Соответственно с тем происходил рост прибылей монополий: доходы Стального треста, например, составляли 8,6 млн. марок в 1933 году и 27 млн. в 1940 году.

Используя правительственную власть, хозяйственные палаты проводили искусственное картелирование, в результате которого мелкие предприятия поглощались крупными. Крестьяне и торговцы, ремесленники и кустари, ожидавшие от фашизма экономических благ, были обмануты: ни земли, ни кредита, ни отсрочки долгов они не получили.

3. С первых дней власти гитлеровцы стали готовиться к «большой войне», которая должна была обеспечить германской нации господство над всем миром.

Односторонне, при благожелательном отношении США, Англии и Франции, Германия разрывает Версальский договор и создает колоссальную военную машину. В 1939 году Гитлер отдал приказ о начале военных действий против Польши. Вторая мировая война началась.

В. Япония

1. Правящие классы Японии в особой степени, как мы уже знаем, тяготели к военно-монархической диктатуре. Иначе и быть не могло, поскольку конкурентная способность японской промышленности обеспечивалась низким жизненным уровнем рабочего, который удавалось удерживать благодаря совсем уж нищенскому существованию японского крестьянина, соглашавшегося на любую работу и за любую плату.

В то время как 74% крестьян владели 22% земли, кучке помещиков принадпежапо 42% земли. Четыре млн. крестьянских хозяйств имели крошечные нгдапы (по 1/2 га) или вовсе не имели земли. Понятно, почему крестьяне устремлялись в города.

Экономические и политические интересы тесно связывали японские монополии с помещиками и профессиональной военщиной.

Союз этот преследовал две главные цели: обуздание рабочего класса и крестьянства, с одной стороны, завоевание внешних рынков для японской промышленности — с другой.

Деревня, жившая натуральным хозяйством, почти не покупала изделий промышленности. Внутренний рынок был поневоле узким. Превратить натуральное крестьянское хозяйство в товарное могла бы только земельная реформа, но ее не хотели помещики. С помещиками, с реакционным дворянством вообще не хотели ссориться капиталисты: и те и другие имели общего врага — пролетариат и крестьянство.

Выходом из этой ситуации признавалось завоевание чужих территорий, завоевание внешних рынков. Отсюда выдвижение военной силы, агрессивная внешняя политика, отсюда указанный выше союз.

Ни одно из крупных империалистических государств не осуществляло столь робко и столь непоследовательно немногие либеральные реформы, как Япония.

В 1925 году здесь вводится «всеобщее» мужское избирательное право. При этом права голоса были лишены военнослужащие, студенты, лица, не имеющие годичного ценза оседлости, пользующиеся благотворительностью, и, наконец, главы знатных фамилий (чтобы последние не смешивались с прочими гражданами). От кандидата в депутаты был потребован крупный залог в размере 2 тыс. иен, поступавший в казну, если оказывалось, что кандидат не набрал минимума голосов. Среди других либеральных реформ отметим введение суда присяжных. И нигде — вплоть до установления военно-монархической диктатуры — не осуществлялась в таких масштабах, как в Японии, борьба с рабочим движением.

Укажем, например, на закон «Об охране общественного спокойствия» 1925 года, установивший многолетние каторжные работы за участие в организациях, ставивших цепью уничтожение частной собственности и изменение политического строя.

В 1928 году японское правительство запрещает все сколько-нибудь левые организации. Тысячи рабочих и крестьян были брошены в тюрьмы. Специальный указ устанавливал длительное тюремное заключение для рядовых коммунистов и смертную казнь для активистов компартии.

В 1938 году японский парламент принимает пресловутый «закон о всеобщей мобилизации нации», разрешавший предпринимателям удлинять по своему усмотрению рабочий день и снижать заработную плату. Забастовки были объявлены преступлением.

Конфликты между рабочими и капиталистами передавались на окончательное решение арбитражной секции «особой полиции».

Парламент Японии играл ничтожную роль. Нижняя палата его собиралась не более чем на три месяца в год. Остальные 9 месяцев правительство (пользуясь правом издавать указы) законодательствовало само.

Конституция не устанавливала ответственности правительства перед парламентом, вследствие чего палата не располагала средствами для эффективного влияния на политику. В то же время правительство, прибегнув к императорскому указу, могло в любой момент распустить палату.

Поощряемые крупным капиталом, в стране множились и крепли разного рода фашистские организации. Одна из них, объединявшая «молодое офицерство», но руководимая генералами, требовала ликвидации парламента и партийных кабинетов. Она хотела установления военно-фашистской диктатуры во главе с императором.

В 1932 году «молодое офицерство» учинило настоящий военный мятеж. Вместо того чтобы усмирить его участников, правительство пошло навстречу их требованиям: партийный кабинет был устранен, а на его место пришли генералы и адмиралы.

Во всем этом была своя закономерность. Последовательное усиление роли военных в определении политики, их проникновение на все важные посты в государственном аппарате служили, хотя и своеобразно, целям подчинения японской государственной машины кучке наиболее крупных, наиболее агрессивных монополий, жаждавших войны вовне и сохранения зверских форм эксплуатации внутри страны.

Уже в 1933 году Япония выходит из Лиги наций и вторгается в Китай, намереваясь превратить его в колонию. Она дважды делает попытку вторжения на территорию СССР: первый раз у озера Ханка, второй — у озера Хасан, но каждый раз с огромным для себя уроном.

Лелея заветный план порабощения Азии и Океании, Япония вступает в союз с гитлеровской Германией. Заимствуя у последней лозунги «нового порядка», «избранной расы» и «исторической миссии», Япония готовилась к переделу мира с тем, чтобы «великая нация» получила «великую территорию».

2. Фашизация японского государственного строя получила свое развитие с началом второй мировой войны и в ходе ее.

В 1940 году японские правящие круги, но в особенности генералитет, сделали премьер-министром принца Коноэ, бывшего идеологом тоталитарного военно-фащистского режима. Наиболее важные посты в правительстве были поручены представителям концернов тяжелой промышленности.

Вслед за тем начинается создание так называемой новой политической структуры. В осуществление этого плана политические партии (за исключением, разумеется, коммунистической) объявили о самороспуске. Все вместе они составили «Ассоциацию помощи трону» — государственную организацию, финансируемую правительством и им же руководимую.

Органами ассоциации на местах служили так называемые соседские общины — средневековый институт, возрожденный реакцией. Каждая такая община объединяла 10-12 семей. Несколько общин составляли «ассоциацию улицы», поселка и т. д,

Ассоциация помощи трону предписывала членам общины следить за поведением соседей и доносить о всем замеченном. Одна община должна была следить за другой.

На заводах и фабриках создавались вместо запрещенных профсоюзов «общества служения отечеству через производство», куда рабочих загоняли силой. Здесь точно так же добивались взаимной слежки и слепого повиновения.

Непременным элементом «новой политической структуры» сделались унификация прессы, строжайшая цензура, шовинистическая пропаганда. Ни о каких «свободах» не могло быть и речи.

Экономическая жизнь контролировалась специальными ассоциациями промышленников и финансистов, наделенных административными полномочиями. Это называлось «новой экономической структурой». Японский парламент, вернее то, что от него осталось, потерял всякое значение. Члены его назначались правительством или (что то же самое) избирались по особым спискам, составленным правительством.

Так получили свое выявление основные признаки фашизма. Но были и некоторые отличия:

а) в Германии и Италии фашистские партии контролировали армию; в Японии именно армия играла роль главной руководящей политической силы;

б) как и в Италии, так и в Японии фашизм не ликвидировал монархии; разница в том, что итальянский король не играл ни малейшей роли, тогда как японский император нисколько не утратил своей абсолютной власти и своего влияния-(сохранились и все связанные с монархией учреждения вроде Тайного совета и пр.).

Японский фашизм выступал в специфической форме военно-монархической диктатуры.

Г. Другие фашистские, государства

1. Чтобы составить себе представление о том, чем был капитализм в период между двумя мировыми войнами, нельзя упускать из виду и те «малые» страны, где политические режимы были столь же фашистскими, как в Германии, или близкими к этому.

Фашистским был по своему существу военный переворот 1923 года в Болгарии, устранивший правительство «земледельцев» (премьер Стамболийский был при этом зверски убит) и передавший власть палачу болгарского народа Цанкову.

Переворот был совершен главным образом «Военной лигой». Болгарская реакция, поддержавшая «лигу», была раздражена теми мерами Стамболийского, которые задевали крупный капитал, в особенности прогрессивным подоходным налогом и пр., она была весьма встревожена крупным успехом компартии на выборах (более 200 тыс. голосов) и ее растущим влиянием. Перевороту способствовала антикоммунистическая (и антирабочая) политика «земледельцев», наступление Стамбопийского на компартию.

Правительство Цанкова отменило прогрессивные начинания «земледельцев», в том числе аграрный закон. Продолжительность рабочего дня была доведена до 12 часов. Фактически ликвидированным оказался воскресный и праздничный отдых. Были предприняты массовые аресты коммунистов.

В создавшейся ситуации компартия Болгарии приняла решение о создании единого фронта демократических организаций в целях свержения фашистской диктатуры вооруженным путем. Восстание было начато в сентябре 1923 года, продолжалось около двух недель, но было подавлено.

Фальсифицировав «победу» на выборах в Народное собрание, режим Цанкова пытался упрочить свое существование террористическим законом «Об охране государства». Он предусматривал уголовное наказание за принадлежность к компартии и даже «за коммунистический образ мыслей». Затем были распущены профсоюзы и т. д.

Правительство Цанкова продержалось три года. В течение нескольких следующих лет болгарские буржуазные партии пытались править методами, приближавшимися к буржуазно-демократическим.

Рабочий класс получил возможность восстановить профсоюзы; компартия оставалась под запретом, но была разрешена легальная Рабочая партия, через посредство которой коммунисты участвовали в выборах, вели легальную работу в профсоюзах и пр.

В 1934 году реакционное офицерство, объединенное партией «Звено», устраивает новый военный переворот. Самозваное правительство (К. Георгиева) разгоняет парламент, распускает политические партии, кроме правительственной, запрещает всякую политическую деятельность вообще. Спустя восемь месяцев правительство военной диктатуры уступает место правительству монархической диктатуры.

Логическим следствием этих процессов явилась ориентация на фашистскую Германию. В марте 1941 года в качестве союзника Германии Болгария оказывается втянутой во вторую мировую войну.

2. В 1926 году военно-фашистский переворот происходит в Польше. Причины его во многих отношениях типические: экономический развал, резкое обострение классовой борьбы в городе и деревне, нежелание правящего буржуазно-помещичьего блока поступиться хоть в малом своими интересами.

В некоторых исследованиях, посвященных анализу и истории польской конституции 1921 года, межвоенный период польской истории делится на три этапа: этап формального применения конституции 1921 года, сопровождавшегося запрещением коммунистической партии, подавлением демократического и национально-освободительного движения; этап «первоначальной фашизации политической жизни» (1926-1935 гг.) и этап «усиленной фашизации», ознаменованной принятием и введением реакционной конституции 1935 года. В наши дни, заметим, такого рода периодизация подверглась ревизии: особенно это относится к «усиленной фашизации», которой как будто бы и не было.

Во многом типичными оказались политические последствия военного переворота: фактическая власть сосредоточилась в руках «главного инспектора вооруженных сил», каким стал Пилсудский, и это не было тайной ни для кого; президент республики — креатура Пилсудского — получил право издания актов, по своему предмету и силе действия не отличающихся от закона; парламент, ничтожный и зависимый, мог быть разогнан по единому слову Пилсудского.

Серия уголовных законов и всевластие полиции венчали этот режим.

Опыт военной диктатуры пилсудчиков нашел себе воплощение в конституции 1935 года. Она создает одну реальную власть — власть президента. Он отвечает «перед богом и историей за судьбы государства»; «в его лице сосредоточивается единая и неделимая (1) государственная власть», под его главенством находятся: правительство, сейм и сенат (парламент), вооруженные силы, суд, государственный контроль.

Президент назначает по «своему усмотрению» (а не по парламентским традициям) председателя совета министров, а затем и самих министров, созывает и распускает парламент, заключает и ратифицирует международные договоры, командует вооруженными силами, назначает на государственные должности и т. д. Он оказывает влияние на выбор преемника, а в известных случаях назначает будущего президента; «отзывает», и тоже «по своему усмотрению», премьер-министра, председателя Верховного суда, высших военных начальников, осуществляет право помилования. Президенту предоставляется право предавать суду членов правительства, которым не располагали даже некоторые короли, например английский.

Декреты президента, говорится в конституции, име1от силу закона. Ему же, наконец, предоставляется право введения исключительного положения на всей территории страны и со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Стоит ли после всего этого упоминать о парламенте, тем более что комплектование последнего стало зависеть от правительства (одна треть сената прямо назначалась президентским указом).

Режим пилсудчиков имел трагические следствия. Когда в 1939 году гитлеровская Германия напала на Польшу, судьба страны решилась в течение первых десяти дней борьбы.

3. Конституция 1923 года, введенная в Румынии, имела во многих отношениях формальное значение. Это в особенной степени относится к тому кругу буржуазно-демократических свобод, которые она провозглашала под влиянием момента.

Уже в 1924 году серией реакционных законов была загнана в подполье коммунистическая партия, поставлены под правительственный контроль профсоюзы, сняты ограничения для арестов по политическим мотивам. На полный ход заработали военные трибуналы.

Наперекор «свободе слова и печати» тюремное заключение угрожало всякому обвиненному в пропаганде демократических идей (закон «О социальной безопасности»).

Всеобщее (мужское) избирательное право сделалось тем более фикцией, когда законом 1926 года была введена «премия» для партии,’ собравшей 40 голосов: она получала 60% всех мандатов.

Фашизация политического строя Румынии, на чем настаивали реакционные организации вроде «Железной гвардии», была ускорена в годы мирового экономического кризиса.

Закрылись сотни предприятий. Соответственно с тем увеличилось число безработных и голодных людей. Заработная плата рабочих, всегда низкая, едва достигала 60% от уровня 1929 года. Задолженность крестьян по долгам и налогам возросла до 150 млрд. лей, сотни тысяч их разорились.

Забастовки и крестьянские волнения, а значит, массовые расстрелы и расправы следовали друг за другом.

Забастовочное движение, руководимое компартией Румынии, достигло особого размаха в 1933 году. Крупнейшими в истории рабочего движения были относящиеся к этому времени забастовки железнодорожников и нефтяников.

В создавшейся обстановке румынские правящие классы решили воспользоваться опытом Гитлера. Они помогли усилению «Железной гвардии», активизировали влияние двора на политическую жизнь, свели на нет значение парламента.

В 1938 году король Румынии Кароль П, получив поддержку монополий, помещиков и генералитета, совершает военный переворот, отменяет действие конституции 1923 года и всю власть сосредоточивает в своих руках. Политические партии и профсоюзы были распущены, парламент разогнан, демократические свободы окончательно отменены.

Военно-монархическая Румыния связала свою судьбу с судьбой германского фашистского райха. Фактическая власть сосредоточилась в руках генерала Антонеску, тесно связанного с Гитлером. Раздавив своих конкурентов в правительстве (лидеров «Железной гвардии»), Антонеску сделался единоличным «кондукатором» Румынии (1940 г.). Военно-фашистская диктатура приобрела все свои свойства и качества. 22 июня 1941 года, в тот же день, что и Германия, фашистская Румыния напала на Советский Союз.

4. Особую роль в истории предвоенной Европы сыграло установление фашистской диктатуры в Испании.

Первый ее период приходится на 1923-1039 гг. Военный переворот, совершенный генералом Примо де Ривера в 1923 году при прямом содействии монархии, завершился разгоном парламента (кортесов), отменой буржуазных свобод и конституционных гарантий (личной неприкосновенности), роспуском политических партий, переходом власти в руки военной хунты.

Военному перевороту помогла колониальная авантюра Испании в Марокко. Позорные поражения испанской армии в борьбе против рифских племен, сражавшихся под руководством Абд-эль Керима, усилили общее недовольство грязной войной, а заодно и правительством, которое ее вело.

Отменив декрет о 8-часовом рабочем дне и запретив стачки под страхом уголовного наказания, Примо де Ривера стремился упрочить господство буржуазии над рабочим классом введением корпоративной системы по итальянскому образцу.

Как и в Италии, создавались «корпорации», составленные из предпринимателей, представителей допущенных (правительственных) профсоюзов и государственных чиновников.

Но все было напрасно. Рабочий класс Испании не подчинился диктатуре. Крестьянские массы вели упорную борьбу за землю. Правящая хунта раздиралась грызней за власть. Продолжение военной диктатуры грозило революционным взрывом. В январе 1930 года Примо де Риверо отказался от власти и эмигрировал из страны.

За крахом диктатуры последовало свержение монархии (апрель 1931 г.).

События развертывались быстро. В антимонархическом движении сплотились самые разные силы — от рабочих и крестьян до левобуржуазных партий и социалистов.

Монархия пыталась спасти себя частичными уступками, но безрезультатно. Дело было не только в самой монархии, но и во всех тех пережитках прошлого, которые она защищала: господство помещиков, католической церкви и военных хунт, отсутствие свобод, социальное и национальное угнетение.

В апреле 1931 года республиканцы одерживают блестящие победы на муниципальных выборах. Вслед за тем они образуют республиканские правительства, сначала в Барселоне, а затем в Мадриде. Король Альфонс бежал во Францию.

Революция, ликвидировавшая испанскую монархию, была буржуазно-демократической. Такой же оказалась по своему содержанию конституция Испанской республики, утвержденная в 1931 году Учредительным собранием.

Статья 1 конституции гласила: «Испания есть демократическая республика трудящихся всех классов, построенная на началах свободы и справедливости».

За декларацией следовали принципы: равенство всех перед законом; отказ от государственной религии и отделение церкви от государства, равное право для всех независимо от происхождения, пола, богатства, политических взглядов и пр.; неприкосновенность личности и жилища, свобода слова и печати, неприкосновенность переписки, право собраний и союзов.

Законодательная власть вручалась парламенту (кортесам), избранному на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования. Избирательное право предоставлялось гражданам обоего пола начиная с 23 лет.

Каталония сделалась автономной областью в рамках единой Испанской республики.

Конституция объявляла ликвидированными феодальные отношения и обещала аграрную реформу. Учредительное собрание приняло законы о 8-часовом рабочем дне и социальном страховании.

Всему этому не суждено было претвориться в жизнь. Аграрная реформа свелась к наделению двух миллионов бедняков 70 тыс. гектаров, закон о социальном страховании, как и многие другие, остался на бумаге.

В обстановке всеобщего недовольства исходом революции совершается размежевание сил. В то время как рабочий класс был расколот по вине социал-демократических лидеров, а компартия оставалась недостаточно сильной, реакция, богатая и могущественная, объединяется в так называемой Испанской конфедерации автономных правых. На выборах 1933 года ей удается одержать крупную победу и составить правительство.

Реакционный курс правых партий, их откровенный отказ от завоеваний революции вызвал знаменитое восстание астурийских шахтеров, поддержанное восстанием в Каталонии и всеобщей забастовкой в Мадриде, Севилье и других городах. С помощью марокканских войск и иностранного легиона правительство подавило восстание: 2 тыс. шахтеров было убито и не менее 30 тыс. приговорено к заключению. Автономия Каталонии была ликвидирована.

В период «черного двухлетия», которым были названы особо мрачные 1934-1935 гг., реакции удалось ликвидировать все основные социальные достижения революции: крестьяне сгонялись с земли, рабочие более других испытали на себе все бедствия контрреволюционного террора. Компартия должна была уйти в подполье.

Тем не менее торжество реакции было призрачным. Каждый новый ее шаг усиливал кризис режима, способствовал отходу его былых сторонников. В стране назревала революционная ситуация. Возник Народный фронт в составе коммунистов, социалистов, республиканцев, членов Всеобщего рабочего союза и др. На выборах, происходивших в феврале 1936 года, история преподала правым поучительный урок: партии Народного фронта получили 268 мест в парламенте (из 473).

Правительство левой ориентации, возникшее после выборов, вернуло страну к завоеваниям революции: были выпущены из тюрем политические заключенные, восстановлена автономия Каталонии, приняты законы, улучшавшие положение рабочих, началось осуществление аграрной реформы.

Победа Народного фронта активизировала испанский фашизм, группировавшийся в партии «Фаланга» и вокруг нее. В середине июля 1936 года в испанском Марокко, а вслед за тем во многих городах самой Испании начался военно-фашистский мятеж, главой которого стал генерал Франко.

Мятежники получили щедрую помощь — военными материалами и людьми — со стороны Германии и Италии. На их стороне оказались правительства Англии и Франции.

На помощь республиканской Испании пришли тысячи замечательных бойцов-демократов из всех стран мира. Они создали интернациональную бригаду, покрывшую себя вечной славой. На стороне республиканцев находился, конечно, и советский народ.

Героически бился народ Испании, и особенно испанские коммунисты. Весь мир следил за исходом этой борьбы, одни — со страхом, другие — с восхищением и надеждой.

Два с половиной года (32 месяца) длилась гражданская война в Испании. То, за что бились республиканцы, они пытались осуществить уже в ходе войны: было приступлено к национализации крупной промышленности; более 300 тыс. крестьянских семей получили безвозмездно пять с половиной млн. га земли; были приняты законы о 48-часовой рабочей неделе, охране труда, социальном обеспечении. Не только Каталония, но и Баскония получили национальную автономию.

В конце 1938 года наступило ухудшение военного положения Испанской республики. В январе 1939 года пала Барселона. В конце марта испанский фашизм торжествовал победу.

Спустя несколько месяцев генерал Франко сделался и в законе и фактически единоличным диктатором Испании.

В то время как Англия и Франция проводили политику невмешательства в испанские дела, что означало потворствование фашизму, Советский Союз, несмотря на все трудности, снабжал республиканскую Испанию оружием, а советские добровольцы, главным образом танкисты и летчики, принимали непосредственное участие в боях с фашистскими армиями.

Завоевания революции были аннулированы. Рабочее законодательство отменено, трудовые договоры, профсоюзы, стачки и пр. запрещались. Крестьяне должны были вернуть землю помещикам и заплатить (за все три года) арендные платежи. По всей стране свирепствовал безудержный террор.

Фактически участвуя в войне на стороне гитлеровской Германии, помогая ей ресурсами и людьми, Испания считалась юридически «нейтральной». Режим Франко надолго пережил войну, сохранившись до ноября 1975 г., то есть до смерти диктатора.

5. В 1927 году, после контрреволюционного переворота, совершенного правым крылом партии гоминдан (во главе с Чан Кай-ши), контрреволюционный, профашистский режим устанавливается в Китае.

Ему предшествует война, начатая, как уже говорилось выше. Кантонским правительством против милитаристов Севера («Северный поход»). Немногочисленная национально-революционная армия, выступившая в 1926 году из г. Кантона (на юге Китая), получила широчайшую поддержку рабочих и крестьян. Она быстро превратилась в крупную военную силу. Вскоре у милитаристов (клики генералов. поделивших между собою страну) был отвоеван Центральный Китай, а затем и Шанхай, самый крупный промышленный город и порт Китая.

Война пробудила революционную энергию. Крестьяне явочным порядком захватывали земли помещиков, образовывали союзы, бравшие впасть. Быстро росла компартия Китая (возникла в ‘t921 году).

Подъем революционного движения напугал национальную буржуазию, руководившую гоминданом. Она переходит в лагерь реакции, способствуя установлению диктатуры контрреволюционной части гоминдана.

Быстро договорившись со своими недавними противниками-милитаристами, клика Чан Кай-ши утверждается в Пекине. Этим заканчивался, по гоминдановской терминологии, «этап военной власти», и начиналась так называемая политическая опека партии гоминдан над народом.

Конституция 1931 года закрепила фактически установившуюся систему «опеки» тем, что передала всю законодательную власть в руки съезда гоминдана, а всю исполнительную — правительству, формируемому центральным органом партии (ЦИКом). Глава правительства, формально и фактически безответственный, был наделен функциями президента, премьер-министра, командующего вооруженными силами, и пр.

Никаких свобод не существовало, местного самоуправления -также. Повсюду господствовали «комиссары по умиротворению», бывшие одновременно с тем командующими местными военными силами.

По своему классовому характеру диктатура гоминдана была контрреволюционной диктатурой крупных помещиков и крупной буржуазии.

Необходимость «политической опеки» объяснялась обыкновенно «неподготовленностью» народа к демократическому конституционному правлению. Научить этому обязывались как раз чан-кайшисты. Гоминдану не удалось распространить свою власть на всю территорию Китая. В результате ряда восстаний (особенно кантонского) в стране возникают районы революционной рабоче-крестьянской красной власти. Они сливаются в единую рабоче-крестьянскую республику (хотя и существуют рассредоточено). В 1931 году состоялся съезд рабочих и крестьянских депутатов, принявший закон об аграрной реформе, 8-часовом рабочем дне и пр. Съезд избрал центральное советское правительство и утвердил конституцию Советской республики.

В 1933 году Китайская рабоче-крестьянская республика занимала территорию, на которой проживало 60 млн. человек.

Гоминдановская армия и Красная Армия рабоче-крестьянской республики находились в состоянии непрерывной войны. Военные усилия гоминдана, направленные на ликвидацию «районов красной власти», долгое время были безуспешными. Только в 1934 году ему удалось добиться успеха. Красная Армия и правительство рабоче-крестьянской республики должны были оставить Центральную революционную базу и эвакуироваться в один из районов провинции Шенси (на севере Китая).

В 1931 году Китай сделался жертвой японской агрессии. К началу второй мировой войны Япония контролировала большую часть китайской территории.

6. Фашистские режимы, как они возникли и существовали в период между двумя мировыми войнами, не ограничиваются кругом стран, которые здесь упоминаются.

Мы оставляем в стороне фашистские и военно-диктаторские режимы в Латинской Америке, фашистский государственный строй Португалии, фашистский политический режим в Южно-Африканском союзе (ныне Южно-Африканская республика) и т. д. Фашизм был не исключением из правила, не случайностью. Резолюция, принятая по докладу Г. Димитрова на VII конгрессе Коминтерна, определяла фашизм как политическую систему открытой террористической диктатуры, в установлении которой капитализм ищет себе спасение; как открытую террористическую диктатуру наиболее реакционных, наиболее шовинистических элементов финансового капитала в целях осуществления исключительных, грабительских мер против трудящихся, подготовки нападения на СССР, подавления колониального и освободительного движения’. Со всем этим нельзя не согласиться.

Глава тридцать вторая Вторая мировая война и ее последствия

1. 1 сентября 1939 года Германия напала на Польшу. Вторая мировая война, самая жестокая и самая разрушительная из всех известных истории, началась.

В огне этой ужасной войны сгорело около 50-60 млн. человек. Десятки миллионов, потеряв сыновей, мужей, отцов, матерей, остались несчастными. Усилия многих поколений бесчисленные ценности были уничтожены, обрекая народы на тяжкий труд восстановления.

Германия не скрывала своих целей. Она добивалась господства над всей Европой, хотела захватить Советский Союз, покорить Африку, прибрать к рукам Ближний Восток. Дальние планы Германии не исключали завоевания Америки.

Ближний партнер Германии, фашистская Италия рассчитывала на колониальные приобретения в Африке, присоединение Албании и Греции. В речах Муссолини, в итальянской прессе вставал бредовый образ воссозданной Римской империи.

Третий союзник гитлеровской Германии, Япония видела себя попирающей Китай, Индию, Юго-Восточную Азию, господствующей в Сибири.

Дело шло не только о захвате и покорении. На всех завоеванных землях фашисты намеревались установить свой «новый порядок».

Подписанный в 1940 году пакт трех держав — Германии, Италии и Японии — гласил: Япония признает и уважает руководство Германии и Италии в деле создания нового порядка в Европе. Германия и Италия признают и уважают руководство Японии в деле создания нового порядка в великом восточно-азиатском пространстве.

В числе государств, принявших сторону Германии, оказались: Венгрия, Румыния, Болгария и Финляндия.

Вплоть до нападения Германии на Советский Союз (22 июня 1941 года) главными ее противниками выступали Англия и Франция. Отдавая себе отчет в том, какие последствия для их национального существования будет иметь победа держав фашистской «оси», Англия и Франция на третий день после гитлеровского вторжения в Польшу объявили войну Германии.

Коммунистические партии сходились на том, что вторая мировая война началась как империалистическая с обеих сторон. Правящие классы Англии, Франции и Германии, говорилось в воззвании исполкома Коминтерна, ведут войну за мировое господство.

Точно так же оценивали войну французские коммунисты: «Война, навязанная Французскому народу, это война капиталистов…» Компартия Англии заявляла, что начавшаяся война есть «война за прибыли, рынки и мировое господство». Теперь, спустя полвека, нельзя не видеть насколько односторонней и попросту неверной была приведенная нами оценка войны, где одной из сторон был фашизм, а другой — буржуазные демократии. Ставить между ними знак равенства было грубой ошибкой.

Объявив войну Германии, правительства Англии и Франции не отказались от надежды на скорый сепаратный мир, заключенный за счет Советского Союза.

В течение 1939-1940 гг. военные действия Франции и Англии носили символический характер. То была «странная война»: 110 дивизий Франции и Англии стояли против 23 немецких, но пальцем не шевельнули для их уничтожения. Расплата была горькой, особенно для Франции.

Воспользовавшись обстоятельствами «странной войны», Германия накапливала силы. В апреле 1940 года она нападает на

нейтральные Данию и Норвегию и оккупирует их. Затем наступает очередь Бельгии, Голландии и Люксембурга.

Неподготовленная, разоруженная, преданная собственными правителями, Франция оказалась неспособной выдержать удар гитлеровских моторизованных войск. В июне 1940 года они вошли в Париж.

При этом досталось и Англии. Ее экспедиционный корпус (360 тыс. человек) оказался на волосок от гибели. С большими потерями английскому командованию удалось эвакуировать его на родину. Крах английской политики умиротворения Германии вызвал падение правительства Н.Чемберлена. Премьером Англии стал У.Черчилль.

В течение нескольких месяцев 1940-1941 гг. гитлеровская Германия захватила и поработила всю Юго-Восточную Европу. Немецкие войска вошли в Болгарию, установили контроль над Румынией и Венгрией, оккупировали Югославию и Грецию.

В памятный день 22 июня 1941 года Германия напала на нашу Родину. Наступил новый этап войны. Уже перед тем упорная и кровавая борьба народов Европы за свободу, за национальную независимость (равно как и существенные перемены в ориентации правительств Англии и Соединенных Штатов) указывали на изменение характера войны.

Вступление в войну Советского Союза способствовало ее окончательному превращению в войну справедливую, освободительную, антифашистскую, какой она навсегда останется на страницах истории.

Начало войны было для нашей армии неблагоприятным. Мы вынуждены были оставить врагу большие территории: Белоруссию и западные области РССР, Украину и Молдавию, Крым и Кубань. Несмотря на это, немецкое командование не достигло своих стратегических целей. Молниеносной войны не получилось. Разгром немецкой армии под Москвой в конце 1941 и в начале 1942 гг. произвел удручающее впечатление в Германии: миф о непобедимости немецкой армии оказался развенчанным.

В декабре 1941 года в войну вступила Япония. Ее морские и воздушные силы совершили внезапное нападение на американскую военную базу в Тихом океане (Перл-Харбор) и английский флот в Сингапуре. Вслед за Японией объявили войну Соединенным Штатам Германия и Италия.

Япония почти тотчас начинает широкую военную кампанию в Азии и без большого труда захватывает Малайю, Сингапур, Бирму, Индонезию, Филиппины, множество островов на Тихом океане. Под угрозой оказались Индия, Австралия, Новая Зеландия. В войну втянулись все народы земного шара.

Определилась антигитлеровская коалиция держав. В ней участвовали Советский Союз, Соединенные Штаты, Англия, доминионы Британского содружества наций, оккупированные гитлеровцами государства Европы, представленные эмигрантскими правительствами, многие страны Латинской Америки, Китай и др. В январе 1942 года на конференции в Вашингтоне 26 государств подписали Декларацию об участии в войне против Германии.

Но только три державы были способны вести войну в должных масштабах: Советский Союз, Соединенные Штаты и Англия. Главную тяжесть войны вынес на себе Советский Союз. Ему принадлежит решающий вклад в дело победы. И он принес наибольшие жертвы.

2. В августе 1941 года президент Соединенных Штатов Рузвельт и английский премьер Черчилль обнародовали документ, определявший цели союзников. Он известен под названием «Атлантической хартии».

Союзники заявляли в ней, что не стремятся к территориальным приобретениям, что они уважают право народов избирать себе форму правления, при которой те хотят жить; что они стремятся к восстановлению суверенных прав и самоуправления тех народов, которые были лишены этого насильственным путем.

Через полтора месяца, в сентябре 1941 года, Советский Союз присоединился к Атлантической хартии. «Последовательное осуществление этих принципов, — говорилось в заявлении СССР, — обеспечит им самую энергичную поддержку Советского правительства и народов Советского Союза».

Принципы Атлантической хартии обязывали союзников к невмешательству во внутренние дела государств, освобождаемых от гитлеровской неволи. Союзники ограничили свою задачу некоторыми контрольными функциями с целью обеспечить соответствующую демократическую процедуру для определения формы правления и самого правительства: всеобщие выборы, учредительные парламенты, свобода слова и печати.

3. В противоположность этому гитлеровская Германия навязывала оккупированным странам своих собственных управителей и свой собственный режим.

В иных случаях гитлеровцы считали целесообразным Демонстрировать видимость «сотрудничества» с местными «правительствами», которых они ставили и смещали.

По имени норвежского ставленника немцев всех подобного рода «правителей» стали называть «Квислингами», что служит также синонимом слова «предатель».

Во Франции, например, гитлеровцы некоторое время терпели существование мнимо самостоятельного правительства, возглавляемого престарелым маршалом Петэном.

Убехэденный клерикал и реакционер, Петэн сыграл роковую роль в капитуляции Франции перед Германией (подписана 22 июня 1940 года). После освобохаде-ния Франции был предан суду. Умер в заключении.

Правительство Петэна контролировало меньшую часть Франции — юг и юго-восток. На всей остальной ее территории полнота власти находилась в руках гитлеровских агентов.

видный католический деятель, близкий римскому папе Пию XI, Петэн стремился превратить Францию в некий образец «католического государства». Изданная им «Хартия труда» содержала в себе идеи корпоративного государства, интерпретированного в католическом духе. В области государственно-правовой Петэн задался цепью ликвидировать избирательное право и все, что с ним связано. Предварительной мерой явилось провозглашение принципа «семейного голосования»; избирательное право присваивалось только главе семьи. Было введено религиозное обучение. Церковь вернула себе прежние права и привилегии, как будто не было Великой французской революции и того, что за ней последовало.

Французская церковь служила надежной опорой режиму Петэна. Дошло до запрещения хоронить на кладбищах коммунистов и борцов за освобождение вообще.

В ноябре 1942 года вишийская «государственность» была упразднена немцами. «Вся Франция оказалась оккупированной.

4. В том же ноябре 1942 года наступает третий период в истории мировой войны. Главным его событием явилось катастрофическое поражение гитлеровской армии под Сталинградом.

Небезынтересно в этой связи привести выдержку из книги бывшего государственного секретаря США (1944-1945 гг.) Э. Стеттиниуса «Рузвельт и русские»: «Американскому народу не следует забывать, что в 1942 году он был недалек от катастрофы. Если бы Советский Союз не смог удержать свой фронт, для немцев создалась бы возможность захвата Великобритании. Они смогли бы также захватить Африку, и в этом случае им удалось бы создать свой плацдарм в Латинской Америке».

За великой исторической победой на Волге последовал разгром немецких армий под Курском, а затем озаренное немеркнущей славой изгнание захватчиков с нашей земли.

В 1944 году Советская Армия вступает на территории союзников Германии. Приближается кульминационный момент всей войны — знаменитая зимняя кампания 1945 года.

И только тогда, когда все основное в этой титанической борьбе было позади, когда стало ясно, что гитлеровская Германия катится к поражению и капитуляции, Соединенные Штаты и Англия решились открыть то и дело откладывавшийся второй фронт. В начале июля 1944 года началась высадка союзников на севере Франции, в Нормандии.

В это время советские войска вступили на территорию Румынии, стояли у границ Чехословакии, начали освобождение Польши, находились у порога Германии и готовились переступить его.

Гитлеровский блок государств разваливался на глазах. Капитулирует Румыния, падает фашистская диктатура Антонеску; выходит из войны Болгария, революция 9 сентября 1944 года свергает болгарский антинародный режим; подписывает соглашение о перемирии Временное правительство Венгрии (в Дебрецене); прекращает войну Финляндия.

Союзные армии, поддержанные мощными атаками партизан в Италии и Франции, приступают к изгнанию гитлеровцев из оккупированных ими стран Западной Европы. За освобождением Рима (июнь .1.944 г.) следует освобождение Парижа (август 1944 г.), потом Брюсселя, Люксембурга, части Голландии.

Начинается зимняя кампания 1945 года. 12 января 1945 года Советская Армия предпринимает великое наступление на всем громадном фронте (1200 км). Освобождается Варшава. Гитлеровские армии изгоняются из Польши и Чехословакии. Война переносится на территорию самой Германии. Восточная Пруссия, Померания, Силезия переходят в руки советского военного командования.

Приходит наконец долгожданная незабываемая весна 1945 года. Под сокрушительным ударом советских вооруженных сил падает Берлин. В зловещем подземелье находит себе гибель Гитлер, избегнув самоубийством суда народов. Германское командование принуждено к безоговорочной капитуляции. 8 мая 1945 года оно подписывает соответствующий акт. Война в Европе завершилась.

Оставалась еще Япония. Весной и летом 1945 года американским военно-морскому флоту и авиации удалось нанести японским вооруженным силам серьезные поражения.

Но еще существовала крупнейшая Квантунская армия Японии, расположенная у самых границ советского Дальнего Востока, сохранялись оккупационные армии в Центральном и Южном Китае.

В августе 1945 года, выполняя решение Крымской конференции союзников, советские вооруженные силы взломали оборонительные рубежи Квантунской армии и в короткий срок разгромили ее. В этой благоприятной обстановке начали свое наступление части 8-й и 4-й Народно-освободительных армий, руководимых Коммунистической партией Китая (на следующий день после начала боев между Советской Армией и Квантунской). Вскоре им удалось установить контроль над огромной территорией Северного и значительной частью Центрального Китая.

В том же августе 1945 года, 6-го и 9-го числа, американская авиация сбросила атомные бомбы на японские города — Хиросиму и Нагасаки. Военное значение этой акции было сравнительно невелико: Япония катилась к катастрофе и без того. Главная цель атомной бомбардировки состояла в другом: она должна была устрашить и врагов и союзников, а среди последних раньше всего Советский Союз. Монополия на атомную бомбу, рисовавшаяся столь долговечной, должна была обеспечить Соединенным Штатам господствующее положение в послевоенном мире.

2 сентября 1945 года Япония, разгромленная на всех фронтах, подписала акт о безоговорочной капитуляции. Величайшая война в истории оковчилась. 5. Последствия войны были важными и разнообразными. В том, что касается политической и особенно государственно-правовой истории, главные из этих последствий состоят в следующем:

а) политические режимы в трех главных странах международной реакции: Германии, Италии и Японии — были уничтожены.

Но сам по себе фашизм как политический режим, (fax определенная форма политического господства буржуазии сохранился в значительном числе стран: Испании и Португалии, в государствах Латинской Америки, в некоторых странах Азии. Крушение этих режимов — дело сравнительно недавнего времени.

б) в обстановке революционного и демократического обновления, вызванного исходом войны, во всех основных странах капитализма были проведены демократические и социальные реформы;

в) в 8 странах Центральной и Юго-Восточной Европы — в Польше, Восточной Германии, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Болгарии, Югославии и Албании — возникли так называемые народные демократии как наиболее приемлемая форма социалистического общественного и государственного строя. Они просуществовали до конца 80-х годов. Спустя 4 года после окончания войны (в 1949 г.) социалистическое государство утвердилось на всей территории Китая. В геройской борьбе с империализмом родилась Демократическая Республика Вьетнам; Народно-демократической республикой сделался Север Кореи.

Возникла мировая система социализма, объединившая (вместе с Советским Союзом и Монголией) 13 стран Европы и Азии;

г) национально-освободительные революции привели к падению колониальных империй — английской, французской, бельгийской, голландской; на месте бывших колоний и полуколоний возникли десятки новых суверенных государств. Политическая карта мира стала неузнаваемой.

Глава тридцать третья Основные страны капитализма после второй мировой войны

А. Соединенные Штаты Америки

1. Соединенные Штаты Америки были, пожалуй, единственной крупной капиталистической страной, не испытавшей революционного подъема первых послевоенных лет.

Не вдаваясь в подробное обсуждение причин, укажем на главное. Не принимая деятельного участия в военных операциях (исключая самый последний период войны), Соединенные Штаты понесли сравнительно небольшие жертвы. В то же время их экономическая, промышленная и финансовая мощь выросла необычайно. Еще в 1948 году, то есть после нескольких лет восстановления промышленности в Англии, Франции, Западной Германии и Японии, Соединенные Штаты производили более половины (56,6%) промышленной продукции капиталистического мира. Занятость и заработки, особенно во время войны, находились на довольно высоком уровне.

Более того. Именно в послевоенные годы правящий класс Соединенных Штатов почувствовал себя способным осуществить далеко идущие планы, направленные на подавление революционного, национально-освободительного и демократического движений как в собственной стране, так и во всем мире.

2. В самой стране наступление на свободы личности и ассоциаций было ознаменовано целой серией актов, получивших название «реакционных законов».

Первый среди них — закон Хоббса, по которому требования профсоюза об увеличении зарплаты могли быть квалифицированы как уголовное преступление, — был принят в июле 1946 года.

Антирабочий закон Тафта-Хартли 1947 года постановлял, что всякая забастовка, выходящая за рамки чисто экономических требований (рабочий день, заработная плата и т.п.), составляет уголовное преступление.

Запрет коснулся, таким образом, политических забастовок, забастовок присоединения (солидарности) — старых испытанных форм классовой борьбы пролетариата.

Закон предписывал профсоюзам предварительное, за 60 дней, извещение предпринимателя о готовящейся экономической забастовке (чтобы дать тому возможность подготовиться), а кроме того, предоставлял правительству право отлагать ее на новый, 80-дневный срок.

Введенное при Рузвельте (закон Вагнера 1935 года) право «закрытого цеха» (согласно которому члены профсоюза имели преимущество при поступлении на работу) было отменено; пикетирование во время забастовок и все иные формы борьбы со штрейкбрехерами запрещены.

Состоящее при президенте Управление по трудовым отношениям получило право арбитражного рассмотрения споров между профсоюзом и предпринимателем. При этом требуется, чтобы профсоюз представил Управлению отчет о денежных средствах, список должностных лиц, принес присягу о несочувствии коммунистам и пр.

Судебное вмешательство в трудовые отношения получило полное одобрение в законе. Действия профсоюза, которые суд истолкует как «нечестную трудовую практику», влекли за собой крупные штрафы в пользу предпринимателя, опустошающие профсоюзную казну.

Установившийся с законом Тафта-Хартли правительственный контроль над деятельностью профсоюзов был усовершенствован в 1959 году законом Лендрэма-Гриффина: с этого времени профсоюзы обязаны представлять в министерство труда свою финансовую отчетность, копии своих постановлений, списки должностных лиц и пр.

В том же 1947 году приказ президента «о проверке лояльности» государственных служащих предоставил соответствующим чиновникам право увольнять со службы любое лицо, если «существуют разумные основания для убеждения (?), что оно является нелояльным в отношении правительства Соединенных

Штатов».

Столь неопределенная формулировка приказа снимала с увольняющего всякую ответственность и, наоборот, лишала увольняемых сколько-нибудь эффективной способности защититься.

2. Наконец в 1950 году принимается конгрессом закон Маккарена-Вуда (официальное название «Закон 1950 года о внутренней безопасности»).

Закон объявляет коммунистическую партию Соединенных Штатов организацией, которая «направляется, руководится или контролируется иностранным правительством или иностранной организацией, управляющими всемирным коммунистическим движением». Нетрудно догадаться, о каком «правительстве» идет речь.

На этом аргументе покоится требование регистрации коммунистической партии и каждого из ее членов в министерстве юстиции США. При регистрации, а затем ежегодно компартия должна была сообщать министерству юстиции имена и адреса ее должностных лиц («с указанием поста каждого из них и кратким описанием функций и обязанностей каждого»), представлять отчетность по всем денежным поступлениям и расходам, список всех печатных станков и пр.

За каждое нарушение любого из названных требований предусматривается штраф в размере 10 тыс. долларов (двухлетняя в то время заработная плата высококвалифицированного рабочего) или тюремное заключение на пять лет, или то и другое вместе.

За просрочку регистрации на 30 дней, например, судья может приговорить к штрафу в 300 тыс. долларов. Под каждым нарушением понимается «каждый день просрочки регистрации* и даже «невнесение в списки фамилии любого отдельного лица».

После регистрации считалось противозаконным для любого члена компартии занимать выборную должность или место на государственной службе, административный пост в профсоюзной организации, подавать заявление с просьбой о/выдаче ему паспорта для поездки за границу, наниматься на работу в любом оборонном органе или предприятии и т. д.

Член Верховного суда США X. Блейк, голосовавший против признания закона Макхарена-Вуда конституционным, в своем «особом мнении» писал: «Замысел закона заключается в том, чтобы сделать невозможным продолжение деятельности организации после издания приказа о ее регистрации». Блейк говорит о законе 1950 года как о «роковом моменте в истории свободной страны», ибо, «когда начинают практиковать запрещение партий и различных общественных групп, никто не может сказать, где оно остановится».

Закон Маккарена-Вуда, констатирует Блейк, есть нарушение первой поправки конституции, поскольку эта поправка содержит определенное запрещение каким бы то ни было образом ограничивать свободу слова, и пятой поправки, предоставляющей каждому гражданину право отказываться от показаний, которые могут быть использованы ему во вред (так называемый отказ от самообвинения).

Особым положением закона 1950 года министру юстиции Соединенных Штатов позволено было на период чрезвычайного положения заключать бессрочно в концлагерь любое лицо, «относительно которого имеется разумное основание полагать, что оно, вероятно, будет совершать акты саботажа и шпионажа».

Таким образом была восстановлена отвергнутая в свое время практика «опалы без суда», на место противоправного действия приходит подозрение: презумпция невиновности отбрасывается, утверждается презумпция виновности.

Любопытно, что даже такой казуист, каким выглядит член Верховного суда Франкфутер, автор заключения, признающего закон 1950 года соответствующим конституции, признал, что «принудительное сообщение имен членов организации может в известных случаях явиться нарушением обеспечиваемой конституцией свободы ассоциаций». Основной аргумент, каким пользовался Франкфутер, весьма характерен: сначала надо испробовать, как будет действовать закон на практике, а потом судить о его конституционности. Это должно означать: сначала в тюрьму, а потом разбираться!

Мужественная борьба Коммунистической партии США против закона 1950 года, ее полный героизма отказ от регистрации породили новый антикоммунистический закон. Принятый в 1954 году, он получил название «О контроле над коммунистической деятельностью». Закон этот запретил коммунистической партии участие в выборах (включая выдвижение кандидатов), лишал ее прав юридического лица и соответственно с тем права Иметь имущество, искать и отвечать в суде.

3. За два года до того, как был принят закон Маккарена-Вуда, американская юстиция, выполняя заказ правительства, пустила в Ход так называемый закон Смита, принятый в 1940 году («Закон о регистрации иностранцев»). Официально предназначенный для пресечения немецко-фашистской пропаганды в Соединенных Штатах, закон этот был истолкован в качестве общей нормы, запрещающей выражение мыслей, пропаганду и все возможные организационные действия, имеющие целью «насильственное свержение правительства».

На основе закона Смита в памятном 1948 году были привлечены к судебной ответственности II руководящих деятелей компартии. В качестве свидетелей обвинения были выставлены агенты разведки, засланные в компартию, — случай сам по себе беспрецедентный.

Раз открывшись, такие агенты теряют всякую возможность продолжать свою прежнюю деятельность, и потому разведки, как правило, избегали подобных действий. К тому же считалось не вполне удобным разоблачение самого факта агентурной деятельности: об этом, конечно, знали, как и о внешнем шпионаже, но не выставляли так напоказ. И суды никогда раньше — по крайней мере столь открыто — не пользовались подобными показаниями. Считалось невозможным, чтобы платные агенты правительства свидетельствовали в пользу правительства.

Для рассматривавшего дело судьи (Медина) марксистско-ленинские убеждения уже свидетельствовали о «заговоре против правительства», и того же мнения держались присяжные: приговор гласил — 5 лет тюремного заключения.

На том же основании в начале 1953 года еще 13 руководителей компартии были осуждены к длительному тюремному заключению.

Примеру федерального правительства последовали штаты. Антикоммунистические и антирабочие законы посыпались сотнями. Судебные преследования дополнялись полицейскими: высылками без суда, слежкой, перлюстрацией писем, телефонными подслушиваниями и пр.

Преследования делали свое дело, но тех конечных результатов, на которые рассчитывали, достигнуто не было. Количество забастовщиков не уменьшалось, но с каждым годом увеличивалось.

По числу и массовости забастовок одно из первых мест принадлежит Италии: 59-60 «забастовочных» человеко-дней в год на каждые 100 рабочих. Но Соединенные Штаты побивают этот своеобразный рекорд: с 1958 по 1962 гг. здесь было потеряно 65 человеко-дней на каждые 100 рабочих ежегодно.

Коммунистическая партия Соединенных Штатов, пользуясь законными возможностями, вела упорную борьбу за право легального существования. Но только на 14-м году этой беспрецедентной схватки ей удалось добиться первых успехов. Демократические традиции и приверженность конституции вышли на поверхность, как и следовало ожидать.

Поначалу было аннулировано запрещение на выдачу коммунистам заграничных паспортов. По делу коммуниста Арчи Брауна (одного из руководителей профсоюза портовых и складских рабочих) суд признал неконституционным запрещение для коммунистов занимать выборные должности в профсоюзах.

Самым трудным было заставить тогдашнее правительство США отказаться от требований регистрации коммунистов. Уже было вынесено судебное решение о неконституционности регистрации (ноябрь 1965 г.), однако министерство юстиции США возбудило вновь вопрос о виновности компартии, и окружной суд округа Колумбия вынес обвинительный приговор. Он был вновь обжалован, и наконец в марте 1967 года Апелляционный суд США отклонил обвинение против компартии в нарушении закона Маккарена. Министерство юстиции США должно было отказаться от преследования компартии не вообще, разумеется, а в том, что касается требований регистрации.

В конце 1967 года Верховный суд объявил неконституционным (и тем самым отменил) запрещение предоставлять коммунистам работу на военных предприятиях.

Комментируя это решение, председатель Верховного суда Уоррен должен был признать справедливость аргументов, выставленных компартией: закон Маккарена-Вуда является «противоконституционным ограничением права на ассоциацию».

С этим авторитетным резюме закон Маккарена-Вуда прекратил свое действие. При всем том урон, причиненный компартии США, был уже невосполним и ее участие в политической жизни США сделалось минимальным.

4. Никогда еще господство монополий в конгрессе и правительстве не было столь очевидным; никогда ранее руководящие должности в различных корпорациях, банках, фирмах и пр. не замещались таким количеством отставных министров, сановников, генералов, адмиралов.

В правительстве президента Кеннеди (1960 г.) по крайней мере шесть человек были миллионерами. Среди них: сам президент, министры иностранных дел, обороны, юстиции и др. Они представляли интересы монополий, с которыми были связаны: Рокфеллеров, Моргана, Форда и др.

Предшественники этих министров, ушедшие в отставку вместе с президентом Эйзенхауэром, были вознаграждены доходными местами в частных компаниях: министр финансов сделался директором «Морган гаранти траст компани», министр торговли — членом совета директоров «Детройт Эдисон компани» и т. д.

То же самое происходит с отставными военными. В награду за щедрые военные заказы и прочие услуги, а еще больше в предвидении выгод, которые они способны принести (ввиду их связей в армии), промышленные компании, особенно те, которые наживаются на военных заказах, охотно приглашают отставных офицеров на работу. В компании «Дженерал дайнэмикс», например, помимо президента, бывшего в свое время военным министром, служило 54 отставных офицера, из них 17 адмиралов и 7 генералов.

А всего в начале 60-х годов (по данным подкомиссии палаты представителей) 1400 отставных офицеров, из которых 261 были адмиралами и генералами, нашли себе выгодные посты в 100 крупнейших военных монополиях, наживающихся на заказах правительства.

Офицеры, состоящие на действительной службе, мечтают о такой же перспективе и соответственно ведут себя, когда доходит до оказания «услуги» при заключении военного контракта.

Миллионеры-политики стали обыкновенным явлением. Несколько десятков их добилось избрания в конгресс (не менее 40), другие встали во главе управлений, контролирующих промышленность, третьи сделались губернаторами штатов, и среди этих последних Рокфеллер (штат Нью-Йорк), Скрентон (штат Пенсильвания) и пр.

В избирательной кампании 1964 года на пост президента претендовали Джонсон и Голдуотер, оба миллионеры. Государственный аппарат Соединенных Штатов оказался под всеохватывающим контролем «большого бизнеса».

Нельзя не заметить непосредственной связи между волей монополий и законодательством: закону Тафта-Хартли предшествует брошюра, изданная Торговой палатой США «Коммунисты в рабочем движении»; закону Маккарена-Вуда — брошюра Торговой палаты под названием «Коммунисты в правительстве». Содержание законов было реализацией «советов», заключенных в брошюрах.

Неостановимый рост правительственных функций, потребности государственного регулирования экономики и пр. способствовали необыкновенному росту чиновничьего аппарата. Число служащих в федеральном правительстве за какие-нибудь 20 лет — с 1930 по 1950 гг. — более чем учетверилось (с 600 тыс. до 2,5 млн.). Общее число чиновников (включая находящихся на службе в правительственном аппарате штатов) достигло 8 млн. человек.

Особое значение приобретают учреждения, служащие специфическим интересам: Федеральное бюро расследований, Центральное разведывательное управление, полиция и пр. Они располагают огромным штатом, массой денег, наделены исключительными полномочиями.

Закон 1951 года наделяет агентов ФБР правом арестовать без ордера любое лицо и за любой поступок, если имеется «разумное основание полагать», что оно совершило или совершает преступление, направленное «против Соединенных Штатов».

Конгресс, как это уже почти не отрицается, потерял действенный контроль над деятельностью американской разведки и полиции. В том, что касается ЦРУ, этот факт определенно признан таким известным деятелем, как сенатор Морзе. «Продолжая терпеть бесконтрольную власть ЦРУ, — сказал он, — мы постепенно принимаем методы полицейского государства».

Дополнением полицейского аппарата сделалась в рассматриваемое время пресловутая «Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности», состоящая при палате представителей США. Кампании преследований почти неизменно начинались в стенах этой комиссии. В картотеках комиссии фамилии по меньшей мере миллиона человек. Еще 160 «групп гражданского населения» находились под постоянной слежкой полиции.

Нелишне сказать и о том, что армия мирного времени насчитывала (включая флот) в США более 3 млн. солдат и офицеров (из которых миллион размещался за границей).

За 22 послевоенных года (1946-1968 гг.) прямые военные расходы Соединенных Штатов составили более одной тысячи миллиардов долларов, что в два раза превышает военные затраты США за всю их двухсотлетнюю историю, включая обе мировые войны. За 20 лет, предшествовавших второй мировой войне, военные расходы США составили всего только 17 млрд. долларов. В конце 1966 г. в военном производстве США было занято 11% всего количества работающих в стране.

Военщина — это сила, имеющая свои интересы, могущая при известных условиях играть самостоятельную роль. Недаром все большее число американских политиков говорит об угрозе военной диктатуры.

Об этом говорил, уходя на покой, президент Эйзенхауэр, на это указывал генерал Макартур. «Растущая впасть военщины, — писал один из наиболее авторитетных министров Эйзенхауэра, Джордж Хэмфри, — стала угрозой для американского образа жизни и оказывает колоссальное давление на гражданские власти».

В противовес доктрине «невмешательства» армии в дела управления возникла доктрина участия военных в определении политики. Соответственно с тем верхи армии заседают в важнейших правительственных комитетах. Пентагон (военное министерство) нисколько не отрицает, что закон 1948 года о введении в США всеобщей воинской повинности в мирное время был делом его рук, его нажима, его пропагандистской кампании. Война во Вьетнаме, как и все другие военные авантюры недавнего времени, предпринятые правительством США, продиктованы не только монополиями, но и военными.

5. Уже при Рузвельте президент США приобрел такие полномочия в области регулирования экономики, которые были привилегией конгресса и даже законодательных собраний штатов. Вторая мировая война работала на пользу этой тенденции. Многочисленные комитеты, созданные президентом и ему подчиненные, стали бдительно контролировать экспорт, распределение сырья, оборудования, рабочей силы, военное производство.

С окончанием войны все эти комитеты не только не исчезли, но даже укрепились и расширились, а вместе с ними возвысился и сам президент.

Назовем некоторые комитеты: Управление ресурсов национальной обороны; Управление по научным исследованиям; Управление мобилизации для обороны: Управление по регулированию трудовых отношений и пр.

Особое значение приобрели те новые ведомства, в руки которых было отдано претворение военных планов США: Национальное военное ведомство, Объединенная группа начальников штабов, Центральное разведывательное управление (создано в 1947 г.) и др. При всем том нельзя не видеть, что последние десятилетия принесли Соединенным Штатам значительные перемены в экономическом и социальном отношениях, в упрочении демократических институтов и т. д. Что имеется в виду?

В течение последних 20-30 лет Соединенные Штаты, как уже говорилось, далеко продвинулись в экономическом отношении. Уже в октябре 1952 года президент Эйзенхауэр — и притом с полным основанием — мог заявить, что он сохраняет веру lj динамичную силу частного бизнеса в промышленности. «Она до>-1 казала не только свою способность создавать огромные средства и материальные ресурсы, но и обеспечить для максимального числа людей высокий уровень жизни» и это при том, что «Соединенные Штаты, имея лишь 7% населения земного шара производят 50% всей мировой продукции». Имя этому феномену — «американский бизнесмен», заключил президент.

С тех пор, как все это было сказано, прошло более 30 лет, многое за эти годы изменилось в мировой экономике. Это раньше всего феноменальный прорыв Японии на международный товарный и денежный рынок. Экономический динамизм не обошел стороной ни Англию, ни Францию, ни даже Италию и Испанию. При всем том США как были, так и остались мировым лидером.

Уступая некоторым странам Европы (Скандинавия, Швейцария) в том, что относится к жизненному уровню и социальным j достижениям трудящихся, Соединенные Штаты и здесь добились j впечатляющих успехов, что, разумеется, не исключает критического отношения к ряду аспектов их социальной жизни.

По данным, которые мы черпаем из содержательного исследования всех сторон американской общественной жизни («The Challenge of Democracy» (Government in America), 1988), вытекает, что приблизительно 40% граждан США располагают доходами, которые должны быть отнесены к среднедушевым, еще 20^) граждан США имеют доходы, которые в два с половиной раза превышают среднедушевые, и еще 40% граждан располагают доходами, которые в 2-4 раза меньше среднедушевых.

Таким образом, получается, что не менее 60% граждан, США составляют — хотя и в неравной степени — богатый И j средний имущественные классы (125-140 млн. человек). Еще 20^1 населения обладают, по всей видимости, всем необходимым ДЯ*1 безбедного существования, и только последний «пятый класс», 1 среди которого и масса хлынувших в страну иммигрантов, сельскохозяйственных рабочих, безработных и т. д., находится на дне» общества.

Всем этим людям приходят на помощь создаваемые решениями конгресса социальные фонды вплоть до таких, которые предназначены для одиноких матерей, «бомжей», как мы называем бесприютных бродяг, и т. д.

Что касается экономической ситуации, как она сложилась к 1944 году, приводим следующие данные. «Нация находится в хорошей форме», — резюмирует американский социолог Уоттенберг.

Средняя продолжительность жизни американцев составляет 70,8 года. Детская смертность составляет 8,5 на тысячу новорохзденных (в 1976 г. она составляла 20 на тысячу).

Уровень ежегодных доходов населения в ценах 1987 года вырос с 13 992 долларов в год до 16366 долларов (в 1993 г.). Уровень потребляемых доходов вырос за тот же период (с учетом инфляционных сдвигов) на 2300 долларов в год. За последние 20 лет затраты американцев на покупку книг увеличились более чем в полтора раза, но и эта цифра бледнеет перед расходами американцев на аудио-и видеооборудование и персональные компьютеры — с 8,8 миллиарда долларов до более чем 70 миллиардов.

При всем том, как мы уже видели по предшествующему изложению, существует пропасть между имущими и неимущими и не исключено, что эта проблема окажется в центре внимания правительства и всего общества в целом («Известия», 22 октября 1994 г.).

6. В стремлении к объективному изложению истории государства и права Америки, мы не могли не сказать обо всем том, что вызвало болезненную реакцию Соединенных Штатов на ту роль, которую сыграл Советский Союз в победе над гитлеровской Германией и, вне сомнений, на возникновение так называемых народных демократий на западных границах СССР, равно как и на те успехи китайской Народно-освободительной армии, где точно так же не обошлось без так называемой руки Москвы.

С тех пор минуло 50 лет. Ситуация в корне переменилась. Нет больше так называемого социалистического лагеря, протянувшегося в свое время от финских берегов до границ Турции. Соединенным Штатам волей-неволей пришлось переменить свой курс политики, проводимый в отношении «красного Китая». Не стало и той державы, которая называлась Советским Союзом и которой более всего опасались США.

Все говорит за установление нормальных, а то и сердечных отношений между двумя величайшими государствами современности — Соединенными Штатами и Российской Республикой.

По своему экономическому потенциалу Соединенные Штаты не имеют себе равных в мире. Национальный доход страны перешагнул за пятитриллионную отметку. Экономические кризисы стали в общем редкостью, а последний из них (1877 г.) был преодолен без особых усилий. И при том уже никого не смущают совместные усилия частного бизнеса, банков и правительства, для которого регулирование экономики стало со времен Франклина Рузвельта едва ли не постоянной и вполне эффективной функцией

В течение последних 15-20 лет во многом изменился к лучшему общественный строй США. Этому способствовали быстрый экономический рост страны и связанные с тем глубокие структурные изменения, происшедшие в американском обществ» Ушла в прошлое легальная, то есть основанная на законах штатов, дискриминация черного и цветного населения страны, а вместе с ней медленное, но неуклонное выравнивание социального положения черных и цветных граждан США не только в праве, но и в американском обществе, как оно есть. Давно уже ие1 диво видеть негров в конгрессе и даже в Верховном суде США. )

По решению Верховного (конституционного) суда США было проведено уравнение избирательных округов по численности населения (1963 г.), что способствовало ликвидации неравенства между густонаселенными и малонаселенными избирательными округами, — явление, бывшее результатом массовой миграции населения из сельских местностей в города.

Давно уже нет раздельного обучения в школах, университеты обязаны и принимать и резервировать места для черных и цветных студентов и т. д.

Особенного упоминания заслуживают фонды, предназначенные для обеспечения временной помощи безработным, многомиллиардный фонд, предназначенный на цели здравоохранения, и т. д.

В тесной связи со всем сказанным находится так называемая борьба с бедностью, ставшая делом 89-го конгресса США (1964 год) при президенте Джонсоне.

В это время, по некоторым подсчетам, в Соединенных Штатах насчитывалось что-то около 35 миллионов человек, признанных бедными и потому нуждающихся в государственной поддержке. Дело заключалось в том, чтобы, как говорил сам президент Джонсон, принять закон, предназначенный для борьбы с бедностью, имеющий целью «освободить государство от иждивенцев и превратить их в налогоплательщиков».

Как мы уже видели, «избавиться от бедных» правительству США не удалось, но, по справедливости говоря, некоторые меры правительства действовали в направлении, указанном в вышеприведенной речи президента Джонсона.

А вообще говоря, понятие «бедность» не однозначно, ибо то, что этим словом называют в Соединенных Штатах, неравнозначно с тем, что называют «бедностью» в Бразилии или Аргентине, 1 Центральной Африке, некоторых странах Азии и у нас самих (81 то самое время, как пишется этот учебник).

Б. Великобритания

1. Вторая мировая война едва закончилась, как в Англия уже началась избирательная кампания (1945 года). Она принесла внушительную победу лейбористской партии (393 депутатских

места из 640). Новое, третье по счету лейбористское правительство пришло к власти и оставалось у власти до 1951 года.

Успех лейбористов может быть объяснен революционным и демократическим подъемом, вызванным победой над Германией. Но не только этим. Важное значение имела предвыборная программа лейбористов. Помимо обычных обещаний вроде борьбы с безработицей и жилищным кризисом (так и не выполненных), она указывала на национализацию некоторых ключевых .отраслей английской промышленности. Эта мера стала основным памятным знаком третьего лейбористского правления.

В результате актов национализации в руки государства перешли Английский банк, предприятия угольной, газовой и энергетической промышленности, гражданская авиация и железные дороги (1/5 всей промышленной продукции).

Возвратившись к власти, консерваторы денационализировали предприятия металлургической промышленности и грузового автомобильного транспорта.

В последующее время лейбористы вновь национализировали сталелитейную промышленность. Доля национализированных предприятий в массе промышленной продукции возросла до 25%.

Лейбористская национализация была национализацией капиталистической. Акционеры Английского банка, собственники предприятий получили щедрую компенсацию.

В угольной промышленности, например, ежегодные уплаты в порядке компенсации (плюс проценты) почти в полтора раза превысили ее среднюю годовую доходность за пять наиболее благоприятных военных лет.

Выплаты производились из государственного бюджета, то есть в значительной степени за счет рабочих-налогоплательщиков. По данным, которые приводят Харвей и Худ («Британское государство»), выплата процентов и компенсаций составила на транспорте 18 шиллингов в неделю на каждого рабочего, в газовой промышленности — 22 шиллинга и т. д.

Капиталистический характер национализации подчеркивается сохранением большей части старого персонала управляющих органов (под новой вывеской). Самое же важное состоит в том, что государство использует принадлежащий ему капитал, включая банки и предприятия, в интересах наилучшего регулирования капиталистической экономики, без чего становится уже невозможной само ее существование.

Экономические функции английского правительства стали настолько широкими, что одно это позволяет говорить о новой эпохе в истории государственного управления этой страны.

Современная система налогообложения (включая налоги на «излишнюю» капиталистическую прибыль), доход, который приносят государственный сектор экономики, «смешанные компании» и др., сосредоточивают в руках английского правительства значительную часть прибавочной стоимости (от 30 до 40% национального дохода), и она вновь поступает в оборот.

На долю правительственных учреждений стала приходиться почти половина всех совокупных капиталовложений в промышленность. В отдельных отраслях хозяйства государство взяло на себя функции программирования («планирования») и регулирования.

Возрастает и качественно изменяется государственный аппарат. Появляются новые ведомства вроде министерства труда,

, министерства снабжения, министерства энергетики и др.; неизмеримо расширяется компетенция старых ведомств, таких, как j министерство торговли или государственного казначейства. Число государственных служащих растет.

Не вдаваясь в более глубокое рассмотрение проблем капиталистической национализации, отметим лишь, что консерваторы, 1 оттеснив лейбористов (1979 г.), вновь — и на этот раз надолго — первым делом возвратили десятки национализированных предприятий в частные руки (см. далее).

2. В том, что касается конституционного права, лейбористы провели две важных реформы: одну — в 1948-м, другую — в 1949 году.

Первая из них отменила двойной вотум, давно уже ставший притчей во языцех. Вторая сократила срок действия отлагательного вето палаты лордов (реформа 1911 г.) с двух лет до одного.

На практике это означает, что лорды только однажды могут отклонить законопроект, принятый палатой общин. После того как он будет подтвержден (но так, чтобы между вторым чтением на первой сессии и третьим чтением на второй сессии прошло не менее года), вето лордов автоматически отпадает.

Первая из названных реформ должна была способствовать J избирательным успехам лейбористов, но как раз на выборах 1951 ‘ года они потерпели жестокое поражение.

Сказались результаты их политики: в то время как доходы корпораций возросли вдвое, номинальная заработная плата рабочих оставалась «замороженной»,

реальная упала на 20%. Проверка лояльности государственных служащих (194в Г.) была точным подобием американской; число заключенных было при лейбористах , самым высоким за предшествующие 40 лет. Вторая реформа должна была способствовать возвышению палаты общин, но действительные выгоды, с ней связанные, достались одному правительству, поскольку в его руках сосредоточились законодательная инициатива и реальный контроль над самой палатой,

Отмечая то или иное умаление роли парламента, не следует доходить до крайностей, отрицая за ним всякое значение. Недаром банки и монополии стремятся иметь в палате общин своих людей. Очевидно, что пребывание в парламенте позволяет с известным успехом, может быть даже значительным, проводить «1 отстаивать интересы «деловых кругов» и не только в вопросах законодательства В парламенте 1966 г., несмотря на лейбористское большинство, свыше 300 дапу-1 татов (из 630) тесно связаны с банками, промышленными компаниями, коммерческим сельским хозяйством (среди этих трехсот не менее 70 — лейбористы). В руках «консервативных» депутатов окало 700 директорских постов в разного рЧД* ] банках и фирмах.

3. Две тенденции отмечают эволюцию английского кабинет» 1 министров. Первая из них состоит в том, что при значительном расширении числа членов кабинета (до 20 человек) реальная власть, право принятия ответственных решений сосредоточиваются в руках премьера и трех-четырех ведущих деятелей кабинета.

«Остальные министры, — пишет весьма осведомленный Р. Черчилль, — не смеют даже рта открыть по какому-нибудь вопросу политики кабинета, если это не относится к их собственному ведомству, да и то с согласия премьер-министра».

Другая тенденция может показаться прямо противоположной, но в действительности это не так. Решения кабинета, как и решения министров по вопросам их компетенции, подготовляются и обсуждаются комитетами, которыми по большей части руководят бизнесмены и которые состоят из бизнесменов.

Наличие узкого кабинета облегчает действия глубоко скрытого механизма, связывающего бизнес и правительство, облегчает принятие решений, помимо парламента, министров и самих ведомств, гарантирует большую секретность.

В системе комитетов бизнес действует с большой свободой. Здесь он имеет возможность оказывать такое давление, которое позволяет считать все эти комитеты частью английской правительственной системы.

К достижениям лейбористов следует отнести реформу избирательного права: его стали получать все английские граждане начиная с 18 лет (1968 г.).

4. В свое время, и даже не очень далекое (лет 60-70 тому назад), английская государственная машина существенно отличалась от континентальной, и раньше всего относительной малочисленностью учреждений и чиновничества, отсутствием обязательной воинской повинности (в мирное время), незначительностью вооруженных сил (за исключением морского флота).

Все это ушло в прошлое. В то время как новые функции по управлению хозяйством потребовали увеличения соответствующих звеньев аппарата в 6 раз (в 1954 году по сравнению с 1914 годом), ведомства оборонные, юстиции, полиции и иностранных дел увеличили состав служащих в 8 раз, а собственно военная администрация -в 13 раз.

5. Вторая мировая война способствовала дальнейшему обособлению доминионов Британского содружества.

Предвидя это, Черчилль в 1944 году предложил доминионам создать «постоянный комитет Британской империи» в составе «имперского штаба» и «имперского секретариата». Однако сопротивление Канады, действовавшей по наущению США, привело к отклонению этого плана.

В 1949 году оставляет Британское содружество наций Ирландия. В том же году Англия и доминионы условились обмениваться послами (до того взаимное представительство осуществлялось комиссарами). Устанавливалось двойное гражданство — общебританское и доминиона.

По мере распада империи (см. ниже) доминионов становилось больше, Британское содружество наций пришлось переименовать

в «Содружество наций», однако связи доминионов с метрополией и между ними самими не стали ни прочнее, ни «дружественнее». Слово «доминион» потеряло свой прежний смысл и вышло из употребления.

Уже с 1951 году, на имперской конференции, доминионы вышли из-под контроля Англии и резко разошлись между собой (в частности, по вопросу о признании Китая). С тех пор не было имперской конференции, которая не обнаружила бы той же картины. Трудно сказать, кто на кого давит сильней: Англия на доминионы или доминионы на Англию.

6. Своего рода эпоху в политической истории Англии составило правительство Маргарет Тетчер — лидера консерваторов. Убежденный сторонник «свободного предпринимательства», М. Тетчер, победив на выборах 1979 года, без колебаний урезала ассигнования на здравоохранение, образование и социальные нужды (на 1 млрд. фунтов). Поначалу прекратила субсидирование национализированных лейбористами предприятий, а затем перешла к политике денационализации, чем практически аннулировалась политическая акция лейбористов. После десятилетнего правления М. Тетчер вознамерилась ввести в Англии прямой налог, вызвавший многочисленные акции протеста. Консерваторы остались у власти, но Тетчер должна была уйти в отставку. Ее место занял Мейджор.

В связи со всем этим нелишне заметить нижеследующее. Еще в начале нашего века президентами, премьерами и министрами становились по преимуществу выходцы из аристократии и буржуазии. О том, как много изменилось и в этом отношении, свидетельствует уже пример М. Тетчер, вышедшей из бакалейной лавки своего отца (что не помешало ей получить блестящее образование в экономике и праве). Сменивший ее консерватор Мейджор начал свою трудовую жизнь рабочим на железной дороге. Так же как и нынешний германский канцлер Г. Колль.

Недавним президентом Соединенных Штатов был, как известно, Р. Рейган, начавший свою карьеру с лодочной станции, где он был простым спасателем. Этот список, в особенности если в него включить еще министров, дипломатов, генералов и пр., можно продолжить до бесконечности.

Вместе с тем наблюдается процесс демократизации государственной службы вообще, для которой главным критерием отбора становятся не столько происхождение, сколько личные способности кандидата и, конечно, соответствующее образование. Все это немаловажно для понимания процессов, происходящих в современном мире.

В. Франция

1. Вторжение гитлеровских армий во Францию и капитуляция ее правителей породили ситуацию, благодаря которой французский Национальный комитет в Лондоне (1941 г.) сделался официальным французским правительством, признанным союзными державами (в том числе Советским Союзом). Во главе Комитета стал генерал де Голль.

Мало кому известный до этого времени, де Голль вылетел в Лондон тотчас по прекращении французского сопротивления наступающим немецким войскам. Чин генерала и должность заместителя военного министра он получил незадолго до этого момента. Вскоре по прибытии в Лондон, 18 июня 1940 года, де Голль обратился по радио к французам, призывая их установить с ним связь в интересах борьбы за освобождение родины. Созданное де Голлем движение получило название «Свободная Франция». В 1942 году оно было переименовано и стало называться «Сражающаяся Франция»: в этот момент под командованием де Голля находилось около 70 тыс. солдат и офицеров, сосредоточенных в Англии; ему удалось привлечь на свою сторону часть французской колониальной администрации.

На территории самой оккупированной Франции ядром Сопротивления была Коммунистическая партия. Благодаря ей создается Национальный фронт, объединивший патриотические силы; благодаря ей возникают первые военные отряды, выросшие в настоящую партизанскую армию.

Речь идет о той самой партии, которую в 1939 году, воспользовавшись войной, объявили запрещенной и распущенной, деятелей которой стали судить как «изменников», заточать в лагеря смерти, лишать депутатских мандатов.

Разрозненные группы католической «Гражданской и военной организации», всецело уповавшие на вторжение союзников, боявшиеся пропустить время для возвращения к власти, не идут ни в какое сравнение с той военной организацией, которую создали коммунисты.

В 1944 году генерал де Голль предложил силам внутреннего сопротивления, включая коммунистов, направить своих представителей в Национальный комитет. После того как это предложение было принято и реализовано, Комитет был преобразован во Временное правительство Французской республики. Впервые за всю свою историю коммунисты оказались в составе буржуазного правительства.

Соглашаясь войти в состав Временного правительства, представители Сопротивления (объединенные с 1943 г. в Национальном совете сопротивления) предложили генералу де Голлю осуществление демократической программы действий: чистку государственного аппарата от изменников и их наказание по суду; национализацию ключевых позиций французской промышленности; привлечение сил Сопротивления к управлению страной. Эта программа была принята де Голлем.

Вместе с тем его администрация сделала все возможное для того, чтобы помешать революционному крылу Сопротивления осуществить ее до конца: по мере освобождения Франции демократические партизанские части вливались в регулярные войска, «Патриотическая гвардия» Парижа, освободившая столицу еще до того, как в нее вступили союзные войска, была разоружена (не без помощи американцев), патриотические комитеты Сопротивления, действовавшие в качестве органов власти на оккупированных территориях, были распущены.

Вскоре после открытия второго фронта Временное правительство смогло переехать в освобожденный Париж. На очередь дня наряду с другими вопросами встал вопрос о будущем государственном строе.

Мнение Франции было выяснено с помощью референдума, состоявшегося в октябре 1945 года. 18 млн. человек (из 19 млн., участвовавших в голосовании) высказалось за созыв Учредительного собрания и новую конституцию.

2. Выборы в Учредительное собрание принесли огромный успех Французской коммунистической партии. Она получила около 5 млн. голосов и соответственно с этим 150 мандатов.

Партия имела за собой в то время поддержку подавляющего большинства французского рабочего класса. Коммунистам были доверены 3/4 руководящих постов в самом значительном профсоюзном объединении страны — Всеобщей конфедерации труда.

На втором месте (по числу голосовавших за нее) оказалась «новая» партия, принявшая название Народно-республиканского движения — МРП. Основу партии составили бывшие христианские социалисты, ее опорой являлись монополии и банки, а наиболее рьяными агитаторами — деревенские священники, действовавшие по указке Ватикана. За МРП было подано более 4,5 млн. голосов.

На третьем месте — и это было и для них значительным достижением — оказались социалисты: 4,5 млн. голосов.

Крайне правым элементам, несмотря на все реорганизации, не удалось создать массовой партии. Бывшие некогда в большинстве, они должны были удовольствоваться сравнительно небольшой фракцией (около 80 человек). Столь m плачевным было положение радикалов, лидеры которых были ответственны за поражение Франции.

Коммунисты и социалисты располагали прочным большинством в Учредительном собрании и могли бы составить правительство. Но социалисты отказались от единого фронта с коммунистами, предпочитая блокирование с МРП.

Кабинет министров состоял из 6 сторонников генерала де Голля (премьер-министра), 5 членов МРП, 5 социалистов и 5 коммунистов. Министерства экономики, труда, промышленного производства оказались в руках министров-коммунистов.

Наперекор тому, что стремились доказывать правые, коммунисты Франции пришли в правительство не для того только, чтобы критиковать его действия. Возглавив соответствующие министерства, они занялись положительной, конструктивной деятельностью. Они возглавили «битву за производство», которая позволила в сравнительно короткий срок уменьшить экономические бедствия и приблизиться к довоенному уровню производства’.

3. Проект новой французской конституции вырабатывался всеми тремя партиями правительственной коалиции. Было много такого, против чего в тот момент не возражал никто, по крайней мере на словах: республиканский строй, светское образование, национализация некоторых ключевых отраслей промышленности, демократические свободы и т. д.

В свое время, в 1879 году, инструктируя социал-демократических депутатов германского рейхстага, Ф. Энгельс призывал их не ограничиваться «чистым отрицанием». Все те вопросы, которые непосредственно затрагивали интересы рабочего, взаимоотношения между рабочим и капиталистом, — фабричное законодательство, ответственность предпринимателей, нормальный рабочий день и т.п.- должны были стать предметом активной борьбы, борьбы за улучшение участи рабочего. Затем, писал Энгельс, идут чисто буржуазные реформы прогрессивного характера, которые надо отстаивать: свобода передвижения, расширение личной свободы и пр. Новые условия намного расширили объем требований рабочего класса, но принцип, указанный Ф. Энгельсом, оставался в силе (см.: К. Маркс И Ф. Энгельс. Соч. Т. 34.-С. 336).

Основные противоречия, выявлявшие различия политических ориентаций, определились, строго говоря, по двум главным вопросам: быть ли парламенту двухпалатным или однопалатным; быть ли президентской власти действительно сильной?

За однопалатный парламент и ответственное перед ним правительство выступали коммунисты (и одно время социалисты), так же как именно коммунисты, помня уроки истории, были против предоставления президенту широких/полномочий.

По проекту, который отстаивали генерал де Голль и его сторонники, вторая палата должна была избираться не населением, не избирателями, а только «экономическими организациями» (то есть трестами и банками), муниципальными органами (то есть чиновниками) и «интеллектуальными» обществами (то есть верхами буржуазной интеллигенции). Требования расширения президентской власти, исходившие от правых групп Собрания, преследовали одну главную цель: создать власть, могущую при необходимости устранить демократические учреждения и учредить диктатуру. Вряд ли это последнее относится к де Голлю.

Составленный в духе предложений компартии проект конституции был отклонен на референдуме голосами 10 миллионов против 9 миллионов.

Второй проект, сохранив демократические институты первого, отмечен печатью компромисса, неизбежного в условиях коалиции партий.

Создавалась вторая палата, но с очень ограниченной компетенцией; усиливалась власть президента республики, но не настолько, чтобы угрожать существованию последней.

В октябре 1946 года проект конституции сделался законом, Франция — IV республикой.

4. Конституция 1946 года открывается Декларацией прав человека и гражданина 1789 года. Старинный текст Декларации был дополнен принципами, рожденными в борьбе рабочего класса и либеральной буржуазии: право на организацию профсоюзов и на забастовку; равноправие женщин; запрещение дискриминации по мотивам национальности, вероисповедания или политических убеждений; право государства ограничивать частные монополистические союзы; бесплатное светское образование.

Избирательный закон вводил во Франции пропорциональное представительство.

Соответственно с тем каждый департамент (за исключением семи самых населенных) составлял единый избирательный округ: депутатские места, приходящиеся на данный округ, делились между партиями пропорционально количеству полученных голосов. При этой системе отражение действительно существующей «избирательной» ситуации оказывалось наиболее точным.

Законодательная власть сосредоточивалась в руках Национального собрания. Оно избиралось на 5 лет. Вторая палата, названная Советом республики, имела право рекомендовать поправки к тексту одобренного Национальным собранием законопроекта. Для этого Совету республики давался двухмесячный срок — сравнительно небольшой. Национальное собрание могло не посчитаться с рекомендацией Совета, после чего законопроект считался принятым.

Правительство республики было ответственно только перед Национальным собранием: оно выходило в отставку как в случаях выражения недоверия (резолюции порицания правительственной политики, принятой большинством голосов Собрания), так и при провале представленного им законопроекта.

Многопартийность и связанная с этим неустойчивость правительства вынудили составителей конституции на меру, которая должна была дисциплинировать Собрание. После двух вотумов недоверия, повлекших за собой падение правительства (на протяжении 18 месяцев) Совет министров был вправе просить президента о роспуске Собрания и назначении новых выборов.

Предписывалось, чтобы на период проведения избирательной кампании правительство республики составлялось из представителей всех партий Собрания. Председатель последнего становился его главой.

Это правило было очень важным: буржуазная политическая история со всей очевидностью свидетельствует о том, что в руках той партии, которая держит в своих руках правительственную власть, находятся многие дополнительные шансы победить на выборах (подкуп, давление и т.п.).

Принципиальное значение имела организация высшей судебной власти в государстве. Правые партии желали видеть судебную власть независимой не только от правительства, но и от Национального собрания. Они хотели придать ей значение высшего арбитра в вопросах права и порядка. В противовес этому конституция учреждала Высший совет магистратуры, состоящий из президента республики, министра юстиции, шести членов, избираемых Национальным собранием, четырех представителей судебного ведомства и некоторых других. Суды Франции подчинялись ему.

В том, что касается местного управления, конституция сохраняла традиционную, но едва ли демократическую систему, при которой полнота власти в департаментах оставалась в руках правительственных чиновников — префектов.

Управление колониальной империей не претерпело серьезных изменений.

Провозглашение «равенства» частей империи и их объединение в некий Французский союз, возглавляемый Верховным советом (совещательный орган), ничего не меняло.

5. Принятие конституции, ее введение в действие, восстановление социального законодательства времен Народного фронта ‘. были своего рода предельным пунктом, далее которого француз- . екая буржуазия идти не желала. Она уже требовала «спуска»

и лихорадочно выискивала предлог для атаки на компартию: первым и самым важным требованием буржуазии было удаление коммунистов из правительства.

В мае 1947 года эта цель была достигнута. По предложению социалиста-премьера (Рамадье) социалист-президент (Ориоль) издал декрет об исключении коммунистов-министров из правительства.

Предлогом послужил нигде не зафиксированный «принцип» министерской солидарности. Дело было так. Рабочие национализированных заводов Рено забастовали, требуя повышения зарплаты (в условиях роста цен Коммунисты приняли их сторону, и это было естественно. Рамадье и социалисты, равно как и министры от буржуазных партий, воспротивились требованиям рабочих. Создалась ситуация, при которой политики, не очень-то связывающие себя моральными принципами, получили возможность поставить коммунистов перед выбором: или принять сторону большинства министров и тем самым предать рабочих «Рено», или оставаться с рабочими, но разорвать с правительством. Компартия осталась с рабочими. Парламентская фракция компартии голосовала против правительства Рамадье, когда последний связал вопрос о «Рено» с вопросом о доверии.

Удаление коммунистов-министров способствовало сплочению антикоммунистического фронта буржуазных партий, для которого пересмотр конституции был едва ли не главным программным пунктом.

В течение последующих лет были проведены следующие меры: пропорциональная система выборов в парламент и местные органы самоуправления заменена мажоритарной; усилена консервативная роль Совета республики; отменено правило, согласно которому на время выборов правительство составляется из представителей всех партий, представленных в парламенте; облегчался роспуск парламента на каникулы; упрощался порядок формирования правительства (достаточно было простого большинства присутствующих депутатов парламента).

В нарушение конституционного принципа свободы забастовок был принят закон 1947 года «О защите республики и свободы труда», позволявший при известных условиях, не столь трудно констатируемых, бросать в тюрьму профсоюзных активистов, членов стачечных комитетов и пикетчиков.

Всем этим был подготовлен новый союз правительства и монополий. Представители последних были с почетом приглашены в правительственные органы, ведающие национализированными предприятиями, финансами, экономическим планированием. В свою очередь правительственные администраторы стали толпами переходить на работу в частные фирмы.

Подобного рода перемещения — туда и обратно — стали такими обычными, что приобрели специальное название — «пантуфляж», что означает в переводе «перемена туфель».

6. В мае 1958 года части французской армии, занятые подавлением национально-освободительного движения в Алжире, совершили военный переворот. Противники конституции 1946 года пришли в движение. До того они ограничивались ее искажением, теперь настала пора для ее отмены. Большинство Национального собрания вручило власть генералу де Голлю.

Но де Голль не желал конституции 1946 года. Он потребовал новой конституции и дал понять, какой она должна быть. По этому образцу в течение трех недель был разработан проект, «: сентябре 1958 года вынесенный на референдум и утвержденный, последним.

Победа де Голля была обусловлена многими причинами. Здесь и страх перед гражданской войной, которую он брался отвратить. Здесь и глубокое недовольство всем прежним курсом политики буржуазных партий. Здесь и дискредитация государственных институтов, созданных прежней конституцией (и раньше всего парламента), вследствие их намеренного извращения правительственными партиями.

В данном случае важное значение приобретает личность самого де Гопля, о котором говорили, что он обладает качествами благородного дворянина XVI век. Уйдя на пенсию (см. ниже), де Голль отказался и от генеральской и от преэцдент-ской пенсий, живя на гонорары, которые получил за свои военные мемуары. Однажды поутру, обнаружив пропажу египетской статуэтки, которую очень любил де Голль спросил у жены: «Мадам, Вы не знаете где…» — Я ее продала, — ответила жена. — Разве Вы не знали, как она мне дорога?

— Шарль, — ответила жена, — а Вы знаете, на какие средства мы живем? 7. Новая французская конституция сосредоточила власть в руках одного человека. Она лишила парламент Франции всякого значения. Во всех областях государственной жизни авторитарное руководство («режим личной власти») подменило демократический контроль.

Избрание президента республики производилось в два этапа: сначала избирали коллегию выборщиков; последние избирали президента. Этот порядок, одобренный в 1958 году самим де Голлем, перестал устраивать его в 1962 году.

Новой реформой избрание президента Франции было предоставлено референдуму.

Стремясь провести эту реформу, де Голль дал понять, что уйдет в отставку, если его предложение не будет принято. Когда реформа была проведена, де Голль следующим образом объяснил ее значение: необходимо, чтобы Францию «возглавляла постоянная власть, которая была бы в состоянии управлять судьбой страны и в случае надобности немедленно принимать — а вы знаете, что это понадобится, — решения огромной важности».

Характеризуя политический режим, созданный конституцией 1958 года (так называемой V республики), можно отметить: а) бессилие парламента перед президентом (последний в любое время вправе распустить его, он не ответствен ни перед ним, ни перед избравшим его народом); б) сосредоточение всей правительственной власти в руках президента (де Голль председательствовал на заседаниях совета министров, хотя имелся премьер, назначал министров и смещал их по своей воле, принимал решения независимо от того, согласны с ним министры или не согласны); в) зависимость судов от правительства и чиновников (правительство создает по своей воле чрезвычайные суды, назначает на судебные должности); г) несправедливость избирательной системы, прямо и недвусмысленно благоприятствующей правительственным партиям и мешающей оппозиции (на выборах 1962 года, например, правительственная партия ЮНР получила всего на 300 тыс. голосов больше, чем компартия, но в 20 раз больше депутатских мест).

В апреле 1969 г. состоялся референдум, с которым де Голль связал свое пребывание у власти. Французский народ высказался против предложений президента о реорганизации сената и новой административно-территориальной реформе. Де Голль демонстративно ушел в отставку. И вскоре умер.

Г. Федеративная Республика Германии

1. Вынудив гитлеровскую армию к капитуляции, союзники оказались перед необходимостью выработать общую политику в отношении Германии. В немецком городе Потсдаме собралась конференция глав правительств СССР, США и Англии.

Союзники согласились установить в Германии временный оккупационный режим, для чего территория ее была разделена на четыре зоны: советскую на востоке, американскую, английскую и французскую на западе.

Было решено распустить германские вооруженные силы и ликвидировать генеральный штаб армии; арестовать и предать суду .военных преступников; уничтожить монополистические союзы капиталистов — опору гитлеровского режима; произвести чистку немецкого государственного аппарата от военных преступников (денацификация); ликвидировать военно-промышленный потенциал Германии, сделать так, чтобы она никогда больше не могла производить оружие.

Восстанавливалось действие демократических институтов: местного самоуправления, свободы союзов, слова, печати, собраний.

2. Управление Германией сосредоточилось в Союзном контрольном совете, составленном из представителей всех оккупирующих держав. Но так продолжалось недолго. В декабре 1946 г. создается сепаратное управление двумя западными зонами — американской и английской, а затем всеми тремя.

Логическим следствием стало провозглашение отдельного западногерманского государства и раскол Германии на две части. В 1949 году западные зоны оккупации Германии, так называемая Федеративная Республика Германии, получили конституцию, обычно именуемую боннской (по названию новой столицы ФРГ г. Бонна).

Конституция построена на началах федерализма: федерация в целом и каждая земля в отдельности «самостоятельны в своем бюджете и независимы друг от друга». Каждая из земель имеет свой ландтаг (парламент) и свое правительство. Считается, что интересы земель представлены в верхней палате общефедерального парламента — бундесрате (союзном совете): он состоит из уполномоченных, назначенных правительствами земель.

Нижняя палата, бундестаг, избирается на четыре года по системе, сочетающей в себе элементы пропорционального и мажоритарного голосования: половина депутатов избирается на основе мажоритарного голосования (достаточно относительного большинства, как в Англии), половина — на основе партийных списков — по принципу пропорционального голосования.

Партия, собравшая менее 5% голосов, лишается всякого представительства.

В отношениях между палатами — преобладание на стороне бундестага. Но для того, чтобы отвергнуть вето верхней палаты, требуется квалифицированное (1) большинство нижней.

Главой государства является президент, однако фактическая власть его невелика.

Как и повсюду в буржуазных странах, в ФРГ именно правительство (и никакой другой орган) сосредоточило в своих руках всю основную власть. Органом, призванным сдерживать как центральное, так и местное правительство, — по американскому примеру — является Конституционный суд ФРГ.

Ему дано право толковать конституцию и разрешать споры (об объеме и пределах компетенции), могущие возникнуть в отношениях между федерацией и землями.

3. Благоприятная конъюнктура позволила западногерманской промышленности намного превзойти довоенный уровень, а ФРГ — занять второе-третье место в мировом капиталистическом производстве, мировой торговле, международных валютных и кредитных операциях. Западногерманские концерны, объявленные было ликвидированными, сделались еще более мощными, чем это было до войны.

Возрождению германской экономики много способствовала продуманная и просчитанная экономическая политика, проводившаяся канцлером послевоенной Западной Германии Аденауэром и его многоумным министром экономики Экхардом. Западной Германии пришлось претерпеть значительные трудности — в некоторой мере сравнимые с теперешними нашими, — но в конце концов она и возродила и преумножила свой экономический потенциал. В 1990 году валовой национальный продукт ФРГ достиг 870 млн. долларов, обогнав Англию, Франция, Италию.

Уже в 1965 году ФРГ производила промышленной продукции больше, чем Франция и Италия, вместе взятые. Западногерманские монополии по своей мощи уступают только американским. В Европе у них почти не существует «достойных» конкурентов.

12 крупнейших монополий и 3 банка (в том числе концерны Круппа, Тиссена, Флика и др.) Сосредоточили в своих руках контроль над 4/5 всех западногерманских акционерных компаний.

Денацификация, проведенная по большей части формально, оставила в государственном аппарате ФРГ сотни тысяч гитлеровских чиновников и судей.

Что касается гитлеровских судей, не менее 35-50 из них (по-разному в разных зонах Западной Германии) оставались на работе в ведомствах юстиции. Гитлеровские генералы, за редким исключением, надели мундиры бундесвера. Чиновники гитлеровского министерства иностранных дел захватили все сколько-нибудь важные места в своем прежнем ведомстве.

Особенной пикантностью отличался один из многих скандалов, когда выяснилось, что руководитель центрального ведомства по выявлению нацистских преступлений обер-прокурор Шюле еще в 1933 году вступил в СА, был «штурмовиком» и членом нацистской партии.

Генеральным прокурором ФРГ был одно время некто Френкель, бывший гитлеровский государственный прокурор в Лейпциге, активный нацист и т. д.

Несмотря на формальное запрещение гитлеровской партии и всех других организаций нацизма, в ФРГ возродились разного рода союзы, уже не скрывающие свою связь с гитлеризмом и свою приверженность его «идеалам». Так же как и у нас самих.

Укажем, например, на «Федеральный союз бывших служащих войск СС», долгое время скрывавшийся под лживым названием «Сообщества взаимопомощи».

Насчитывается 1200 разного рода фашистских, милитаристских и «переселенческих» союзов, объединяющих сотни тысяч человек.

Свое наиболее откровенное воплощение неонацизм нашел в так называемой Национал-демократической партии, составившейся из бывших гитлеровцев и ими же руководимой. В 1964 году в ней состояло 700 человек, в 1965 — уже 10 тыс., в 1967 — более 30 тыс. Преодолев пятипроцентный барьер (см. выше), НДП провела своих депутатов в ландтаги шесть земель из десяти. В 1969 году она намеревалась основать крупную фракцию в федеральном парламенте, но просчиталась.

4. Политическое руководство страной осуществлялось ведущей буржуазной партией — Христианско-демократическим союзом, много лет выступавшим в коалиции с так называемой свободно-демократической партией. И в той и в другой партии Доминирует крупный капитал.

Социал-демократы, многие годы находившиеся в оппозиции правящим партиям, были одно время партнерами ХДС, занимая ответственные посты в правительстве. Не менее 500 ответственных функционеров СДПГ заняли руководящие посты в 1300 концернах и банках. То был знаменательный факт в истории социалистического движения вообще.

Наконец в результате выборов 1969 года социал-демократическая партия (в коалиции с СвДП) образовала правительство, а лидер партии стал его главой.

Сравните вышесказанное со временем Отто Бисмарка, и вы , увидите, что борьба германской социал-демократии за участие ‘< рабочего класса в правительстве и за осуществление кардинальных социальных реформ нашла свое воплощение и в ФРГ.

Победа социал-демократии на выборах 1969 г. ознаменовала собой важный этап в политической жизни ФРГ. В осуществлении нового курса ФРГ во внешней политике правительство премьера В. Брандта пошло на заключение весьма важных договоров с СССР и Польшей: договоры эти имели целью нормализацию внешнеполитических связей между Советским Союзом и Западной Германией, достижение общей разрядки в международных отношениях и т. д. Одновременно с тем были много улучшены отношения между Западной Германией и Польшей, урегулированы отношения с тогда еще существовавшей Восточной Германией (Германской Демократической Республикой) и т. д. В ноябре 1972 года социал-демократы одержали новую победу на выборах в парламент, оттеснив христианских демократов, и таким образом было доказано, что на нынешнем этапе истории социал-демократическое движение, взятое в целом (то есть не только партия, но многие другие социалистические союзы, на нее ориентирующиеся), представляет собой силу, способную надежно защитить политические и социальные достижения рабочего класса и всех трудящихся. В новой обстановке, имея свой надежный электорат (состав избирателей), буржуазные партии делают все возможное, чтобы конкурировать с социал-демократией в борьбе за массового избирателя, ибо именно с этим связана победа на выборах, а значит, и пребывание у власти.

Как это стало обычным в парламентской практике, сколько-нибудь длительное пребывание одной и той же партии (коалиции партий) у власти (более 10-15 лет) вряд ли возможно. На это указывают и опыт Англии и опыт Соединенных Штатов, где республиканцы и демократы поочередно стоят у власти, хотя никто не может предсказать, как долго она продлится.

Так и в Западной Германии. Осенью 1982 года завершилось 13-летнее сотрудничество социал-демократов с буржуазной либеральной партией. Последняя решила — что было шоковым явлением — прекратить свое сотрудничество с социал-демократами и перевести свою фракцию в парламенте на сторону христианских демократов, что повлекло за собой очевидное следствие — переход власти в руки новой коалиции.

В самое недавнее время мы были свидетелями упорной борьбы за парламентское большинство между социал-демократами и Христианскими демократами (1994 г.). Последние вновь (как и в 1983 г.) победили, но с перевесом в 10 депутатов, что сильно осложняет деятельность правительства Г.Колля и грозит новыми выборами. Таковы законы парламентской демократии.

Д. Италия

1. Ближайший союзник гитлеровской Германии, фашистская Италия первой среди держав «оси» вышла из войны. Про-ИЗОЦ1ЛО это вскоре после катастрофических поражений Германии на советском фронте в районе Сталинграда и на Дону. Высадка союзников в Сицилии вынудила Муссолини потребовать срочной помощи Германии, но Гитлер уже не мог ее оказать.

Большой фашистский совет, созванный в июле 1943 года, принял решение о переходе верховного командования в руки короля. Вслед за тем главарь итальянского фашизма «шакал Муссолини» был арестован.

Долго сдерживаемая террором революционная энергия масс получила желанный выход. По всей Италии прокатилась волна демонстраций и забастовок. Народ освобождал политических заключенных из тюрем. Под его давлением правительство маршала Бадольо, пришедшее на смену Муссолини, распустило фашистскую партию и примыкавшие к ней организации, включая фашистские профсоюзы. Демократические партии, в том числе коммунистическая, были легализованы.

Не помогли ни полицейские расправы, ни осадное положение. Массы громили фашизм по всей стране. Заслуженную смерть от руки народа нашел убийца социалиста Матеотти фашист Думини.

В сентябре 1943 года Италия подписала условия безоговорочной капитуляции и в соответствии с этим передавала свой воздушный и военно-морской флоты в распоряжение союзников.

Но капитуляция не принесла еще Италии прекращения войны. Большая часть страны, ее промышленный Север, ее столица Рим оставались оккупированными Германией. Освобожденный немцами Муссолини возглавил марионеточное правительство.

2. Чтобы успешнее возглавить сражавшийся против немцев народ, дать ему более широкую организацию, привлечь колеблющихся, Коммунистическая партия Италии объединяется в едином фронте с пятью другими антифашистскими партиями и группами, среди которых отметим христианско-демократическую

и социалистическую.

Первая из них впоследствии возглавила правительство и до сих пор является одной из господствующих буржуазных партий. Ее социальная опора — крупный капитал, крестьянство, католические организации.

Объединившиеся партии создали Комитет национального освобождения. После того как король и Бадольо, спасаясь от немцев, бежали на юг страны, Комитет преобразовал себя в орган власти. По всей стране стали действовать партизанские отряды, сведенные в ударные бригады имени Гарибальди, а затем и дивизии. Развернулась народная война.

По образцу Центрального комитета национального освобождения (в .Риме) был создан Миланский центр освобождения для Северной Италии, а вслед за тем областные и провинциальные центры.

Партизанская борьба достигла кульминации в дни всеобщего народного восстания против гитлеровцев (апрель 1944 г.), завершившегося триумфальной победой.

18 апреля 1945 года партизанский отряд задержал в местечке Донго колонну беглецов, пытавшихся пробраться в Швейцарию. Среди них был и Муссолини, одевшийся немецким солдатом. На следующий день Муссолини был повешен.

3. Коммунистическая партия Италии не намеревалась в тот период «сочетать освободительную войну с революционной борьбой за социализм»*.

Партия учитывала раньше всего тот факт, что обострение политической ситуации вызвало бы продолжение оккупации страны американской и английской армиями и их несомненное вмешательство на стороне реакции (как то было в Греции). Партия не хотела в тот период гражданской войны, ибо она могла привести к катастрофе.

ИКП заявляла, что добивается демократической республики, способной осуществить социальные и иные реформы строго демократическими способами, то есть на основе уважения свободно выраженной воли большинства.

Держась такой тактики, компартия вошла в буржуазное правительство Бадольо (апрель 1944 г.), а затем (после взятия Рима в июне 1944 г.) в правительство Бономи.

Компартия была инициатором созыва Учредительного собрания, полномочного выработать новую конституцию.

Выборы в Учредительное собрание были проведены в один день с референдумом. Народ Италии призывался ответить на вопрос: «Хотите ли вы установления республики?»

Избирательный закон вводил в Италии всеобщее (мужское и женское) избирательное право, прямые и тайные выборы, пропорциональное представительство.

Надеясь на голоса подконтрольной духовенству массы крестьянства и некоторых других отсталых избирателей, христианские демократы предложили обязательность голосования (под страхом наказания). Коммунисты были против этого. Сошлись на компромиссе: обязательность голосования была признана, но наказание ограничивалось моральным порицанием.

В результате голосования монархия /была свергнута (большинством в два млн. голосов). Первые три фракции Учредительного собрания (по числу депутатов) составили демохристиане, социалисты и коммунисты.

4. Новая республиканская конституция Италии (1948 г.) воплотила основные требования демократии, как они были сформулированы на выборах в Учредительное собрание: свободу слова, союзов, совести, культа, печати; провозглашались право на труд, на отдых, на социальное обеспечение, на образование. Указывалось на принцип равноправия граждан.

Под давлением компартии и социалистов конституция Италии наметила, хотя и осторожно, «новую социальную концепцию собственности». Одна из статей конституции (42) позволяет устанавливать правительственный контроль над частной хозяйственной деятельностью, другая предусматривает возможность экспроприации частной собственности и ее превращения в государственную собственность (с правом на возмещение). Ст. 44 позволяет устанавливать максимальный предел землевладения, ст. 45 говорит о поощрении кооперативных форм собственности, 46 — о праве трудящихся участвовать в управлении предприятиями.

Что касается организации государственной власти, итальянская конституция стоит позади французской (1946 г.). Две палаты — депутатов и сенат, — формируемые в общем одинаковым способом, получили равные функции в законодательной сфере и обладают одинаковым правом контроля над правительством.

Вотум недоверия, выраженный в сенате, обязывает правительство к отставке, как если бы он был заявлен в палате депутатов.

Избираемый на 7 лет, президент обладает значительными полномочиями, включая право роспуска палат, отлагательного вето на законопроект парламента, назначения премьер-министра, командования вооруженными силами.

5. Утверждение конституции 1948 года было, конечно, важным успехом демократии.

Но демократическая конституция и демократическое правление — далеко не одно и то же. Осуществление социальных реформ, предусмотренных итальянской конституцией, оказалось невозможным, как только прекратил свое существование союз тех сил, которые ее создали, и пока не создалось новой подлинно демократической коалиции.

Переход итальянской реакции в наступление, разрыв созданной в борьбе с фашизмом коалиции привели к удалению коммунистов из правительства (май 1947 года), расколу пролетарского профсоюзного единства, ущемлению социальных завоеваний. Остались на бумаге декларации насчет возможных перемен в отношении собственности. Никогда раньше итальянские монополистические союзы не оказывали такого влияния на политику.

6. Что касается экономики, Италия — высокоразвитая индустриально-аграрная держава. Она занимает 6-е место в капиталистическом мире, играет немаловажную роль в мировой политике. Экономический кризис 1974-1975 годов был преодолен Италией уже в 1976 году, когда рост промышленного производства возрос более чем на 12% (!).

Значительную роль в экономике страны во все послевоенное время играл государственный сектор (20% всех капиталовложений страны).

Б. Япония

1. Участвуя во второй мировой войне на стороне Германии, Япония ставила своей целью создание «великой империи», в состав которой она включила Китай, Индо-Китай, Таиланд, Бирму, Малайю, Индонезию с тем, чтобы создать так называемую Великую Восточно-Азиатскую сферу сопроцветания. Однако военные планы Японии на Тихом океане были блокированы США, а в том, что касается Китая, рухнули после разгрома ее Квантунской армии частями Советской Армии в Манчжурии. Наконец, в августе 1945 года американцы сбросили атомные бомбы на японские города — Хиросиму и Нагаски. Война была проиграна.

По прекращении военных действий на территорию Японии высадились американские войска. Верховная власть сосредоточилась в руках американского генерала Макартура.

Программа действий оккупационных властей была определена Потсдамской декларацией союзников. Она обязывала к устранению властей, ответственных за войну, и всех препятствий на пути демократического развития вообще.

По условиям капитуляции Япония теряла все когда-либо захваченные территории, включая Сахалин и Курильские острова.

Заявив о принятии Потсяамской декларации, японское правительство просило только об одном: «никаких требований, подрывающих прерогативы его величеств* как суверенного правителя».

При покровительстве оккупационных властей возродились старые буржуазные партии Японии, принявшие только новые названия. Сейюкай стала в духе времени «либеральной партией», минсейто — «прогрессивной».

Первые послевоенные выборы состоялись весной 1946 г. Избирательный закон предоставлял право голоса женщинам, но зато сохранял почти все старые цензы (имущественный, оседлости и др.). Выборы принесли победу буржуазным’ партиям. «Либералы» составили правительство,

Вышедшая из подполья (впервые за все годы существования) компартия завоевала всего 5 мест в парламенте, социалисты — 93.

2. Юристы штаба американского генерала Макартура выработали проект новой японской конституции. Новый японский парламент утвердил ее.

Конституция вступила в действие в 1947 году. Япония оставалась монархией, однако права императора были ограничены. Японская монархия сделалась конституционной.

Соответственно с этим были ликвидированы Тайный совет, министерство императорского двора и прочие органы самовластия. Назначение премьер-министра осталось за императором, но с согласия парламента.

Парламент по-прежнему состоит из двух палат. Решающее значение в вопросах законодательства конституция предоставила нижней из них. Занявшая место пэров палата советников избирается населением (а не назначается императором). Права ее ограничены, однако они вполне достаточны для того, чтобы помешать прохождению законопроекта, вызвавшего недовольство народа и критику прессы.

При отклонении законопроекта в верхней палате требовалось, чтобы он был подтвержден квалифицированным большинством в нижней. Без него законопроект отклонялся. Между тем японский парламент — многопартийный, и потому составить такое большинство — дело трудное.

Отношения между правительством и парламентом строились по известным «западным» образцам: правительство должно иметь доверие палаты, а в противном случае выходить в отставку (или назначить новые выборы) и пр.

По американскому образцу Верховный суд Японии был наделен правом толкования конституции.

Известным достижением конституции было введение элементов выборного местного самоуправления, всеобщего избирательного права, признание — пусть вполне формальное — суверенной власти народа.

Из-за этого император Японии должен был публично отречься от приписываемого ему божественного происхождения. Япония была оповещена, что солнце и император не состоят и не состояли в родстве, как это признавалось ранее. Формальное признание получили свобода слова и печати, свобода организаций, право рабочих заключать коллективные договоры и бастовать.

3. Важное значение приобрела аграрная реформа, которой так долго добивались крестьяне. Она обязала помещиков продать государству часть необрабатываемой земли и излишки земель, превышающие установленный минимум. Крестьяне наделялись землей за плату. Были установлены пределы для арендной платы. Полуфеодальное японское землевладение было ликвидировано.

Важное значение приобрел инспирированный тем же генералом Макартуром курс на создание японских профсоюзов. И уже в декабре 1945 г. был издан закон, признавший право японских рабочих создавать свои профсоюзы как на частных, так и на государственных предприятиях. Вслед за тем (и опять же по указанию оккупационных властей) в 1946 году издается закон о процедуре разрешения трудовых конфликтов между предпринимателями и профсоюзами.

К достижениям этого времени следует отнести и экономическую политику штаба Макартура, приведшую к ликвидации чрезмерной концентрации экономического потенциала (1947 г.), что должно было облегчить конкурентную борьбу мелких и средних капиталистических предприятий. Но как только дело дошло до реорганизации монополий — по приказу из Вашингтона, — дальнейшая деятельность в этом направлении была немедленно прекращена.

Начиная с 1952 года США пошли навстречу японским политикам, жаждавшим восстановления военного потенциала Японии, и уже в 1952 г. резервный политический корпус был преобразован в корпус национальной безопасности.

4. Опуская чисто экономические факторы и акцентируя на том, что дало Японии установление демократии — экономической, политической, социальной, — скажем только, что еще недавно отсталая полуфеодальная страна с авторитарным режимом превратилась в государство парламентской демократии (хотя и с монархом во главе). Япония сегодня — это высокоразвитая индустриальная держава, занимающая 2-е место в мире по объему валового национального продукта (после США). И это при том, что страна крайне бедна природными ресурсами, а под сельское хозяйство годно не более 16% почвы.

Дипломатические отношения между СССР и Японией были установлены в 1925 году, прерваны (в связи с войной) в августе 1945 года и вновь восстановлены в октябре 1956 года.

Восстановление демократических режимов 1. В конце 1938 года, после 32-месячной гражданской войны, военно-фашистская диктатура установилась в Испании. Генерал Франке сделался диктатором этой прекрасной страны. Испания вступила в период сорокалетней диктатуры, конец которой наступил не ранее чем скончался Франке — в 1975 году. Почти тотчас после этой долгожданной смерти испанский народ пришел в движение. Забастовки и демонстрации происходили под знаком глубоких демократических преобразований, немедленного освобождения из тюрем политзаключенных, отмены всех чрезвычайных законов, принятия новой, демократической конституции.

Вышла из подполья Коммунистическая партия Испании (1977 г.), несколько позже были легализованы профсоюзы, амнистированы политические заключенные и т. д.

Новая конституция Испании, утвержденная референдумом в 1978 году, сохранила режим конституционной монархии, что не помешало испанской демократии создать демократическую государственность.

Военный путч, на который отважились франкисты в начале 1982 года, был подавлен военной силой, которой командовал сам король Испании — Хуан-Карлос. Начиная с 1982 года правительственной партией Испании становится Испанская социалистическая рабочая партия.

2. В 1926 году в Португалии, расположенной на западной части Пиренейского полуострова, установилась фашистская диктатура со всеми ее атрибутами. Хотя в самой Португалии проживает около 10 млн. человек, ее колониальная империя была огромна — Ангола, Гвинея, Мозамбик, Гвисау, Острова Зеленого Мыса и пр.

Свержение фашистской диктатуры, продиктованное существенными переменами в мире после второй мировой войны, произошло на редкость мирно, за что оно получило наименование «революции гвоздик».

Переворот, что нечасто случается, был осуществлен армейскими частями. Они свергли фашистский режим со всеми его атрибутами в день 25 апреля 1974 года. Учреждения, созданные фашистским режимом, были ликвидированы, и вместо них были созданы временное демократическое правительство, общественные организации и партии, стоящие на позициях демократии и т. д., были национализированы ключевые отрасли промышленности, стала проводиться аграрная реформа.

В апреле 1976 года Учредительное собрание Португалии приняло новую демократическую конституцию. Главой государства — по конституции — является президент республики. Он же командующий ее вооруженными силами.

Колонии Португалии стали независимыми государствами — членами ООН

Глава тридцать четвертая Основные изменения в праве буржуазных государств

А. Источники

Столетие Кодекса Наполеона было отмечено во Франции со всей торжественностью. Стопятидесятилетие прошло почти незамеченным. Дело, конечно, не в утрате патриотизма. Экономические и социальные изменения оставили Кодексу 1804 года столь узкую сферу действия, что любое прославление его становится похожим на похороны.

По подсчетам французского цивилиста Риппера, приведенным в книге «Гражданское и торговое право капиталистических государств» (М., 1966), во Франции с 1926 по 1936 годы было издано столько же законов, сколько за 40 лет перед тем, то есть в четыре раза больше.

Рядом с ГК действуют во Франции такие большие — и по значению и по объему — акты, как закон 1946 года об аренде сельскохозяйственных земель, закон 1946 года о жилищном найме, закон 1958 года об авторском праве и многие другие.

Естественным становится вопрос о новом гражданском кодексе. О нем действительно много говорят. Опубликовано даже 6 томов подготовительных материалов к кодексу. Но дело вряд ли движется вперед (комиссия по подготовке ГК была назначена в 1947 году).

В схожем положении находится и старый Торговый кодекс Франции. Со всех сторон его «облепили» новые законы, среди которых закон о торговых товариществах (1967 г.), новый закон о патентах (1967 г.) и другие. Но время делает свое дело. Осенью 1994 года перестал действовать Уголовный кодекс Франции 1810 года, старый наполеоновский Кодекс, отмеченный печатью непомерной жестокости в своей первоначальной редакции.

Новый закон об акционерных обществах, принятый в 1965 году в ФРГ, как и те новые законы о патентах, которые были приняты здесь в 1966 и 1967 годах, существенно изменили не только соответствующие законы (1937 г., 1930 г. и др.), но и некоторые важные положения ГГУ.

Первым среди «больших» кодификаций буржуазного права сошел со сцены ГК Италии (1865 г.). В 1938-1942 годах он был заменен новым ГК.

Поток законов и разного рода подзаконных актов (делегированное законодательство) столь мощен, констатирует английский юрист Аллен, что любая книга по праву устаревает раньше, чем она выйдет из типографии. Другой английский юрист, Даймонд, указывает на неостановимый рост уголовных законов, на то, что ни один акт, к какой бы сфере регулирования он ни относился, не обходится без специально оговоренной уголовно-правовой санкции.

Особенная неустойчивость и подвижность свойственна, что, впрочем, легко объяснимо, законам, определяющим деятельность капиталистических объединений. В Англии, например, закон об акционерных компаниях изменялся 11 раз за 100 лет (с 1844 по 1946 гг.), то есть в среднем каждые 10 лет. Та же тенденция характерна и для XX века: укажем, например, на закон 1965 года, но и он не последний.

Большее значение, чем прежде, приобретает — по почти единодушному мнению буржуазных юристов, особенно цивилистов, — судебная практика, которая как во Франции, так и в ФРГ, как в Англии, так и в Америке сделалась настоящим и уже малооспариваемым источником права. Некоторые кодексы, например швейцарский 1907 года, признавая неизбежность пробелов в законодательстве, уполномочивают судей восполнять эти проблемы собственным решением, по сути дела нормотворческим. Французские юристы в подобных ситуациях основываются на ст. 4 Гражданского кодекса, запрещающей отказывать в решении по мотивам пробела в законе. В ФРГ судье бывает достаточно сослаться на растяжимые внеюридические принципы «доброй совести» и т.п., которыми, как мы знаем, полно ГГУ.

Проект Нидерландского гражданского кодекса (частично введен в действие) содержит уже прямое признание «справедливости» и «обычая» в качестве источников права. Что касается требований «справедливости», то они должны определяться исходя из «общепризнанных принципов права, убеждений нидерландского народа и затрагиваемых каждым данным делом социальных и личных интересов».

Торговый кодекс США узаконяет право судьи на свободное толкование нормы права (§ 1), что, впрочем, не является нововведением для этой страны.

Резко упало значение старого прецедентного права как в Англии, так и в Соединенных Штатах. Прецедентное право не умерло вовсе. Однако главным назначением судебной практики, порождающей прецедент, сделалось толкование статута, парламентского акта, а еще больше подзаконных актов, издаваемых на основе и в развитие статута.

Ни один английский судья, когда этого требуют обстоятельства, не обратится к закону непосредственно. Между судьей и законом стоит прецедент, созданный в высшем суде. В еще большей степени эта практика имеет место в отношении правительственных распоряжений и указов, по отношению к которым английский суд правомочен решать, что они «не соответствуют парламентскому акту, королевской прерогативе либо другому полномочию, дающему право на их издание» (Э. Дженкс).

Сделавшись своеобразным «дополнением» статутного права, английский (равно как и американский) прецедент обнаруживает вместе с тем большую степень консерватизма. Многие законы, особенно те, которые касались положения рабочих, либо вовсе не требовали толкования, либо нухэдались в очень простом толковании, но они почти неизменно обрастали «толстой коркой связующих прецедентов».

Чем ближе к нашим дням, тем все более обнаруживается, что прецедентное право становится слитком сложным для регулирования современных правоотношений. Сложность его достигла той степени, замечает один английский юридический журнал, что оно стало непонятно не только обществу, но и специалистам.

Между тем неоднократные попытки кодификации права оставались неудачными. Наконец в 1965 году парламентским биллем были созданы специальные комиссии (одна для Англии и Уэллса, другая для Шотландии), которым поручена «кодификация правовых норм, ликвидация отживших и негодных норм права, упрощение и усовершенствование последнего».

Будет ли эта попытка удачной? На это, разумеется, нельзя ответить решительно. Но если говорить об английской юстиции и юристах, можно заметить значительный скептицизм и недоверие. Многие же прямо и недвусмысленно защищают старую систему прецедентного права, настаивая на его бесконечной способности приспособляться к обстоятельствам.

Но есть и другие приметы. Нельзя не указать, в частности, на весьма важное заявление лорда-канцлера Англии, сделанное 27 июля 1966 г., в котором признается, что жесткое соблюдение прецедентов может помешать должному развитию английского права. Исходя из этого, предлагается позволить судьям, начиная с судей палаты лордов, отходить в подлежащих случаях от предшествующих решений. Для палаты лордов это уже узаконено.

Несомненно, что последовательное проведение этого принципа может иметь далеко идущие последствия. Нельзя не отметить, впрочем, что пересмотр отживших правовых норм, начавшись по окончании войны, продолжается до сих пор. Крупные перемены произведены в судебном устройстве Англии и т. д.

В Соединенных Штатах по-прежнему считается, что прецедент, означающий «применение судом существующих норм к новым фактическим составам», остается основным источником права и что он все еще предпочтительней «застывших законодательных кодексов».

На самом деле все обстоит далеко не столь просто. Федеральные законы касаются небольшой группы гражданско-правовых отношений (торговли с иностранцами, междуштатной торговли, авторского и патентного права, несостоятельности) и еще меньшей — уголовно-правовых деяний. Во всем другом действуют законы штатов, прецедентное право штатов — особое в каждом из 50 штатов. Чтобы как-то разобраться в необозримом нагромождении разноречивых норм, было изобретено особое, так называемое коллизионное право. Его задачей стало примирить правовые нормы федерации с правовыми нормами штатов и последние между собой.

Первым шагом на пути систематизации права в США стали частные кодификации, которыми охотно пользуются. Но суд присяжных как был, так и остается в центре судебной Англии.

Наконец, не столь давно был выработан единый Торговый кодекс, уже принятый с некоторыми изменениями в каждом отдельном случае законодательными палатами штатов. Его характерной особенностью являются широкая судебная инициатива, признаваемая и допускаемая в принципе, стремление соединить определенность закона и неопределенность судебного усмотрения.

Нельзя не указать также и на «образцовый» УК, разработанный в 1962 г. Институтом американского права. Почин оказался успешным. В 1967 г. штат Нью-Йорк узаконил свой собственный УК. И это только почин.

Открывая огромные возможности для свободы усмотрения, прецедентная система способствует и без того неизбежному разнобою, существующему в определении преступлений и наказаний. По одной и той же категории дел, например, о бродяжничестве, количество оправдательных приговоров может колебаться в различных судах в пределах от 5 до 75%. У двух судей одного и того же штата (Нью-Джерси) существовал настолько разный подход к делам о преступлениях против собственности, что у одного количество оправдательных приговоров составило в течение известного срока 37%, у другого — 93%.

Большой новостью стало то, что дела о покушении на президента США были отнесены законом 1965 года (принятым после убийства в Далласе президента Д. Кеннеди) к компетенции федеральных властей наряду с делами о неплатеже федеральных налогов.

Б. Гражданское право

Юристы прошлого столетия любили говорить о неприкосновенности собственности, о «неограниченном характере права собственности», о недопустимости государственного вмешательства в дела собственности. Нынешние буржуазные авторы рассуждают иначе. Они широко пользуются такими понятиями, как «ограничение собственности», «суровое сжатие права собственности», «социализация собственности», «использование права собственности в общественных целях и под контролем государства».

Действительно, многое из того, что относится к праву капиталистической собственности, претерпело в течение последнего полустолетия существенные перемены.

Законодательство прошлого века отняло у собственника земли право на недра. Законодательство новейшего времени пошло еще дальше. Оно лишило землевладельца права на пользование водной энергией, а затем и пространство.

Отметим в этой связи французское законодательство. Рядом законов, изданных с 1919 по 1938 годы, пользование водной энергией было обусловлено правительственным разрешением, концессией. Она дается на срок (от 30 до 75 лет) и при условии, что с истечением срока возведенные концессионером сооружения перейдут без возмещения в собственность государства (с 1946 года электропредприятия национализированы).

Законами 1924 и 1935 годов было установлено право беспрепятственного безвозмездного пролета над любым земельным участков; собственнику последнего воспрещалось возводить сооружения, могущие угрожать безопасности воздушного сообщения; он должен был бесплатно терпеть шум, производимый моторами. Тем же целям служил германский закон 1922 года и др.

Значительно упростился порядок изъятия земельной собственности для нужд железнодорожного и всякого промышленного строительства вообще, а тем более для военных баз, аэродромов, ракетных площадок и пр.

В Англии и Соединенных Штатах отчуждения земельной собственности совершаются по преимуществу специальными актами (парламента, конгресса), издающимися по мере необходимости каждый раз для данного случая.

Вызванные успехами промышленного развития, ограничения частной поземельной собственности были исторически неизбежными. Способствуя развитию промышленности и транспорта, указанные выше меры служили интересам всего общества (поэтому и говорят об их «социальном» характере). Но еще больше они служили интересам крупных монополий и банков, ибо только им было под силу возводить водные электрические станции, строить аэродромы, сооружать металлургические комплексы и т. п.

Вместе с тем следует подчеркнуть, что ограничения права частной поземельной (или иной) собственности не подрывают, как это может показаться, принцип и доктрину частной собственности как таковой.

Изъятия и ограничения распространились, под влиянием обстоятельств, и на движимые имущества. Уже во время первой мировой войны правительства воюющих стран оказались вынужденными произвести массовые реквизиции промышленного оборудования и сырья, коснувшиеся главным образом мелких и средних предпринимателей.

Вместе с тем их лишили электрической энергии, рабочей силы (мобилизованной на фронт), кредитов. Было сделано все для того, чтобы заставить их присоединиться к крупным предприятиям, работавшим на войну, или прекратить существование. Империалистические правительства воспользовались ситуацией в интересах дальнейшей концентрации капитала.

Вторая мировая война возродила эту практику. Правительственные меры служили в данном случае дополнением стихийно Действующих процессов, приводящих к зависимости мелкой и средней собственности от крупной. Но и крупные предприятия должны были принять правительственный контроль, а еще больше законодательное регламентирование в сфере, которую принято называть «частной инициативой». Интересы отдельных монополий потребовали согласования с интересами всех остальных. Возникает так называемое государственное регулирование экономики, тем более необходимое с ростом числа военного производства, а еще больше с наступлением кризисных явлений в производстве и продаже товаров, в денежной и кредитных сферах и т. д.

Важные изменения были внесены в буржуазное гражданское право национализацией промышленности, возникновением огромной массы принадлежащего государству имущества.

Отдельные предприятия вроде железных дорог принадлежали государству с давних пор. Но такого положения, при котором государственный сектор экономики производит 20 и более процентов промышленной продукции, не существовало никогда ранее.

Государственная собственность на промышленные предприятия продолжает еще по традиции принадлежать к «частному праву», и во многих отношениях она, как и частное капиталистическое предприятие, подчинена стихийным рыночным отношениям.

В отличие от так называемых публичных имуществ в строгом смысле слова (морские берега, судоходные и сплавные реки и пр.), которые по «своей природе» считаются изъятыми из оборота (не отчуждаемы, не подлежат действию давности и т.д.), французское законодательство признает, что государственные промышленные предприятия отчуждаемы, подлежат действию давности и даже обращению на них взысканий (см. Ж. Морандьер. «Гражданское право Франции». М., 1960, т. 2, стр. 80). Правило отчуждаемости промышленных предприятий заключает в себе потенциальную возможность денационализации.

В действительности же правовое положение национализированных предприятий близко к положению «публичных» имуществ: государство единолично распоряжается ими (назначение администрации, определение тех или иных сторон хозяйственной и финансовой деятельности и т. д.). Во Франции, например, государство нередко выступает в качестве единственного акционера этих предприятий.

Не следует ли признать, пишет Морандьер, что государственные предприятия, занятые в сфере обслуживания (например, электрические), принадлежат к числу: публичных имуществ?

В целом ряде стран получили распространение так называемые смешанные компании, или, употребляя французскую терминологию, «товарищества смешанной экономии». Государство выступает в этих компаниях в качестве одного из акционеров Я соответственно участвует в назначении членов правления, распределении дивидендов и др.

Частный капитал охотно принимает такой союз. Результатом его являются первоочередное получение государственных заказов, налоговые и другие льготы, преимущественный выход на мировой рынок и пр.

Среди больших капиталистических держав Соединенные Штаты — единственные, отвергающие принцип государственной собственности на промышленные предприятия.

Тотчас по окончании войны правительство США продало (за бесценок) частным фирмам те заводы, которые были выстроены в военных целях.

Но и здесь государственная собственность, включая многие предприятия атомной промышленности и т.п., стала реальным фактом.

2. Что касается организации и деятельности акционерных обществ (основной формы существования монополий), законодательство новейшего времени проникнуто двумя главными стремлениями. Оно поощряет привлечение мелкого буржуа и квалифицированного рабочего в число акционеров. Но оно же создает все новые препятствия для участия мелких акционеров в деятельности компании.

В Соединенных Штатах широко проведено деление акций по их фактическому значению. Одни предоставляется приобретать всем, кто имеет накопления, другие принадлежат действительным хозяевам компании, ибо только такие акции дают право голоса при выборе правления и, следовательно, фактическую власть. Это различение, как представляется, устраивает и тех и этих акционеров. Первых — уже одним тем, что их дивиденд гарантирован независимо от результатов деятельности предприятия за истекший год.

Тем же целям служил германский закон 1937 года, разрешивший выпускать два вида акций: одни — дающие привилегию «многоголосности», и другие — не дающие права голоса.

Закон разрешал существование таких акционерных компаний, куда мелким пайщикам был «вход запрещен». Те же цели преследовал французский закон 1925 г., разрешивший «товарищества с ограниченной ответственностью». Сюда не допускались никакие новые участники, если на то не было согласия «старых». Круг последних был, естественно, невелик.

Специфически новой формой капиталистического объединения становятся так называемые патентные картели. Целью этих объединений является скупка патентов на новые изобретения. Участники объединения обязываются друг перед другом, что никакое изобретение или открытие, могущее поднять производительность труда или способствовать появлению нового вида товаров, не будет использовано без общего согласия членов картеля.

Одни изобретения направляются в сейф, другие внедряются в производство. Все зависит от экономической конъюнктуры, от того, насколько выгодно применение открытия или изобретения в интересах получения высокой прибыли и проч. Многие патентные картели носят международный характер. В результате картельного соглашения с американскими и германскими химическими компаниями концерн американского миллиардера Дюпона получил возможность выпускать по монопольным ценам пластмассы. Предназначенные для зубных протезов, они стоили 45 долларов за фунт, а для промышленных цепей — 85 центов, то есть намного дешевле. Зубные техники, естественно, пользовались дешевой массой, пока Дюпон не стал примешивать к ним ядовитые примеси (единственно для того, чтобы санитарная инспекция запретила их применение).

В новых условиях, созданных научно-технической революцией, резко возросло внимание государства и к патентам и к так называемым патентным пулам. Английский закон 1949 года разрешает государству воспользоваться изобретением и даже, если находит нужным, продать его другой стране. То же и в ФРГ: «патент не действует, если правительство считает необходимым использовать изобретение в интересах обороны».

3. Существенные перемены претерпевает другой кардинальный принцип «старого» буржуазного права — принцип «свободы договора».

Уже одно только появление крупных капиталистических организаций, монополизировавших рынок и установивших определенные твердые цены на товары, явилось сильным ударом как по тому, что обычно называют «свободной конкуренцией», так и по тому, что признается правом «свободного установления договорных связей».

Покупатели товаров были поставлены перед очевидным выбором: покупать по ценам, которые диктуются монополией, или вообще не покупать.

Имеются, однако, такие сферы экономики, где произвол особенно нетерпим: транспорт, электроснабжение, газоснабжение и т. п.

В конце концов выявилось, что своекорыстные интересы одних монополий приходят в резкое столкновение с интересами других: железнодорожное строительство приводит к искусственному взвинчиванию цен на металл, в свою очередь железнодорожные компании не упускают случая вознаградить себя при перевозках угля, руды и проч.

Неизбежным следствием явилось государственное вмешательство, государственное регулирование, распространяющееся j на все сферы экономической жизни.

В Соединенных Штатах, например, первый закон, установивший государственный контроль над деятельностью железнодорожных компаний, был принят еще вj 1887 году. В 1906 году конгресс должен был вновь возвратиться к обсуждению вопроса о злоупотреблениях на железных дорогах. Комиссия по внештатной торговле получила право устанавливать обязательные для дорог тарифы и контролировать их применение. В недавнее время конгресс США ликвидировал знаменитую Телеграфно-телефонную компанию, монополизировавшую почти всю данную отрасль жизнедеятельности. Компании было предложено разделиться на 5 самостоятельных компаний. Цены на телеграфные и телефонные услуги подешевели почти наполовину. Кончилась монополия, началась конкуренция — борьба за клиента!

Предупреждая государственное вмешательство, монополии изобрели так называемые формуляры, стандартную форму договоров, заключавшую в себе все основные условия, сформулированные таким образом, как будто они установлены законом.

Контрагенту оставалось «присоединиться», то есть принимать договоры без обсуждения. Оттого, по терминологии французского права, они называются «договорами присоединения»; по терминологии германского права — «продиктованными».

Конечно, для того чтобы иметь возможность «продиктовать» условия договора другой стороне, нужно иметь достаточный экономический вес. Недаром говорят, что «формуляры — это договоры, при помощи которых одна сторона в силу своей экономической мощи творит закон для другой и навязывает ей условия, которые та не в силах обсуждать».

Этот порядок приобрел особое значение для всех предприятий, занятых в сфере обслуживания (там, где они не национализированы), транспортных организаций, для банков, совершающих кредитные операции и принимающих вклады, для страховых компаний и пр.

Широкое распространение формуляры приобрели в торговле, когда стала практиковаться продажа в кредит.

Буржуазные экономические отношения стимулируют развитие торговли в кредит, поскольку этим путем удается время от времени рассасывать излишние товарные массы, грозящие кризисом перепроизводства.

Помимо того, продажа в кредит — очень выгодная форма торговой сделки. В то время как процент, взимаемый при промышленном кредите, колеблется обыкновенно между цифрами 6 и 8, потребитель, покупающий в кредит, обязан платить от 18 до 40% годовых. К концу 1966 г. долг американцев, живущих в кредит, составил громадную сумму — 491 млрд. долларов. Схожая ситуация сохранилась и в последующие годы.

О государственном регулировании экономической жизни в годы войны, в период мирового экономического кризиса мы уже говорили. В том или ином виде регулирование экономики не прекратилось и в мирное время. Дело доходит до попыток планирования экономического развития в масштабе страны.

Соединенные Штаты Америки, чуть ли не первыми вступившие на путь государственного регулирования экономики (см. «Новый курс» Ф. Рузвельта), были первой буржуазной страной, прямо и открыто от него отказавшейся. Однако действительные, наличные отношения оказались гораздо более «авторитарными», чем некоторые старые и почитаемые доктрины.

В начале 60-х годов Соединенные Штаты «стали поворачиваться лицом» к так называемой новой экономике, под которой стали понимать не что иное, как экономику, руководимую правительством. Имелось в виду предотвратить болезненные спады и кризисы, ставшие столь обычным и частым явлением в послевоенные годы (четыре кризиса с 1949 по 1960 годы). Предполагалось более или менее широко использовать, в этих целях налоговую и валютную политику, политику расходов и трат, производимых из государственного бюджета (главным образом в целях стимулирования военной промышленности), предоставление кредитов и т.п.

Насколько можно судить, к итогам государственного регулирования экономики в США может быть причислена способность правительства искусственно и на недолгое время стимулировать деловую активность. Но в целом, как признают и некоторые американские экономисты, стоявшие перед США проблемы не были разрешены: «новая экономика» оказалась не в состоянии предотвращать падение производства, рост цен, дефицит федерального бюджета, неустойчивое положение доллара на мировом рынке и т. д.

Но, как неоднократно случалось, именно государственное вмешательство в кризисные ситуации было по большей части достаточно эффективным. Недаром же избиратели требуют от кандидата в президенты в первую очередь «разумной экономической политики».

4. В разное время в разных странах были приняты так называемые антитрестовские законы, явившиеся определенной уступкой избирателям.

В Соединенных Штатах это закон Шермана 1890 года, объявивший незаконными всякие такие договоры, которые имеют своей целые объединение в форме треста или любой другой компании для «ограничения промысла или торговли между штатами». В 1914 году закон Шермана был дополнен законом Кпейтона, запретившим установление монопольных цен на товары.

Время от времени в США затевались с пропагандистской целью судебные расследования на основе закона Шермана. Дела эти намеренно затягивались на многое годы и в худшем случае оканчивались смехотворно малыми штрафами.

Верховный суд нередко проявлял себя противником антитрестовских законов. Вспомним его решение по поводу «нового курса».

В Японии в антитрестовский закон 1947 г. была внесена поправка (1953 г.). Она позволила правительству поощрять создание так называемых антикризисных картелей и картелей периода j рационализации. А в 1955 году закон «О чрезвычайных мерах по рационализации в угольной промышленности» предоставил капиталистам возможность «предпринимать совместные действия ТО, ограничению производства и установлению цен на уголь».

Нет сомнения в том, что законы, в той или иной мере ограничивающие картельные соглашения, направленные на установление монопольных цен, не нравятся ни тем, кто их предлагает, ни тем, кто их принимает. Но избежать «антитрестовского законодательства» уже невозможно. О том свидетельствуют английские законы 1964-1965 годов, закон 1957 года, принятый в ФРГ, французский закон 1953 года, признающий незаконными все те соглашения, которые направлены на ограничение конкуренции, и т. п.

Бесконечное количество лазеек, сознательно введенных в законы, позволяет с легкостью обходить их. Законы есть, но так же точно остаются и конкуренция, и монопольные цены на товары, и картельные соглашения о ценах на товары.

В Англии антитрестовское законодательство нашло воплощение в четырех актах, последовательно изменявших условия и формы правительственного вмешательства в дела монополий. Первым из них был акт 1948 г., названный «О монополиях и ограничительной практике», последними — акты 1964 г. «О ценах за перепредажу» и 1965 г. «О монополиях и слияниях». Согласно этим актам, исследование по вопросу о запрещенной практике доверяется особой комиссии, а решение — специализированному суду по ограничительной практике. В нескольких десятках случаев суд был вынужден обязывать компании к расторжению незаконных договоров, направленных на установление монопольных цен, однако монополии довольно скоро научились обходить поставленные им преграды.

5. До первой мировой войны считалось чем-то «священным», что договоры, законно заключенные, являются обязательными для сторон, если только они сами не пересмотрят их условия. Никакие обстоятельства, за исключением самых крайних и чрезвычайных, не могли быть основанием для изменения договоров, помимо или против согласия хотя бы одной из сторон.

Резкие изменения экономической конъюнктуры, свойственные нашему времени, поколебали (хотя и не уничтожили) старое правило.

Начало пересмотра приходится на годы первой мировой войны.

В 1916 году газовая компания французского города Бордо потребовала увеличения тарифов за пользование газом, ссылаясь на разорительность старых: война привела к резкому увеличению цен на исходные материалы и рабочую силу.

Суд отказал компании: договоры должны соблюдаться. Дело было перенесено в Государственный совет, и последний, опираясь на теорию непредвиденных обстоятельств, решил спор в пользу компании.

Сразу же после войны аналогичные обстоятельства заставили призадуматься английских судей. Одна крупная строительная фирма потребовала изменения контрактов, заключенных до войны, ссылаясь на разорительность прежних условий.

Удовлетворив после долгих проволочек иск компании, английские судьи создали новый прецедент: при изменении экономических условий, настолько резком, что ни один разумный человек не мог бы это предвидеть, судьям дозволяется отступать от принципа «неизменности» договора.

Положение германских судов было облегчено ст. 242 ГТУ с ее «каучуковой» формулировкой насчет «доброй совести», требуемой при исполнении договора.

На этом основании германские судьи много раз освобождали от обязанностей исполнения по договору.

Из сказанного не вытекает, что принципа обязательности исполнения уже не существует. Воспитанные на римском праве или давней традиции, судьи не единожды оказывали сопротивление даже таким предписаниям насчет расторжимости обязательств, которые исходили от законодателя. И конечно, существует немало оговорок насчет того, что следует считать «экономической невозможностью» исполнения, а что последствием допустимого риска.

Тем не менее следует признать, что учение о непредвиденных обстоятельствах завоевывает себе все большее место в практике буржуазных судов. А вместе с ним приходит такое расширение судейского усмотрения, какое нередко превращается в произвол. Окончательное решение стало принадлежать не закону, а судебной практике, которая сама подвержена резким изменениям.

6. Некоторые важные изменения произошли в семейном праве капиталистических стран. Общим итогом явилось улучшение правового положения женщины в семье, обществе, на производстве.

Движение за женское равноправие является нераздельным элементом общей борьбы за демократию, за социальный прогресс. Как и в XIX веке, так и в настоящее время степень свободы, предоставленной женщине, является показателем степени свободы, которой добилось общество в целом.

Важным экономическим стимулом для расширения правоспособности женщины служил (и служит) тот интерес, который заключается в женском труде, в возможно более широком привлечении женщин на фабрику, завод, контору и во все другие учреждения в сфере промышленности, торговли, управлении, обучении и т. д. и т.п.

Французский законодатель одним из первых (в 1907 г.) разрешил женщине-работнице свободное, независимо от мужа, распоряжение заработком.

В 1938 году французский закон признал за замужней женщиной право обращения в суд в случаях, когда она считает неподходящим избранное мужем местожительство; в свою очередь, мужу предоставлено право обращения в суд, когда он полагает, что «интересы семьи» требуют, чтобы жена оставила профессиональную деятельность (раньше он мог просто-напросто запретить жене работать). В обоих указанных случаях окончательное решение принадлежит суду. Наконец, законом 1965 год<«^ жене предоставлено право заниматься профессиональной деятельностью независимо от воли мужа.

В английском праве правовое положение незамужней женщины издавна мало чем отличалось от правового положения мужчины. Шагом вперед было произведенное в 1935 году уравнение прав замужней и незамужней женщины. Но разница в оплате мужского и женского труда хотя и поколеблена, но не изжита в Англии, и трудно сказать, когда это положение будет изменено.

В 1944 году в палате общин прошло предложение о признании права женщин-преподавателей на равную оплату с мужчинами. «Эта поправка была принята палатой большинством голосов вопреки желанию правительства. Несколько дней спустя Черчилль в порядке постановки вопроса о доверии обратился к палате с просьбой пересмотреть свое решение и получил неизбежное автоматическое большинство голосов консерваторов, выступивший против указанной поправки» .

В Соединенных Штатах, где семейные правоотношения регулируются законодательством штатов, положение женщины неодинаково. Фактическое преобладание мужчины остается не повсеместным, и в большинстве штатов от мужа зависит выбор местожительства, распоряжение имуществом, нажитым в браке и проч. Тем не менее женское «освободительное движение» добивалось крупных успехов. Равные права для мужчин и женщин нашли свое первое выражение в акте конгресса 1963 года: закон обязывал работодателей к равной оплате мужского и женского труда. Закон 1964 года дает женщине-работнице равную защиту ее прав сравнительно с той, которой пользуются мужчины. Раздел VII акта содержит строгий запрет на дискриминацию женщин по цвету кожи, религии, расы и пр. При всем том, как это признается и Верховным судом США, преимущество мужчин при замещении государственных должностей как было, так и остается, хотя уже немалое число женщин нашли себе занятие на государственной службе, в том числе и в качестве члена Верховного суда США.

Заслуживает быть отмеченным послевоенное (1947 г.) законодательство Японии. После того как конституция 1946 г. провозгласила формальное равенство мужчины и женщины, действие старых, феодальных по своему происхождению, брачно-семейных законов вошло в противоречие с конституцией. Новый закон, означавший изменение соответствующих разделов Гражданского кодекса Японии, запретил браки, заключающиеся по соглашению семей без согласия самих брачащихся, ослабил власть отца в семье, уравнял детей в наследственном праве и пр.

Повсеместной тенденцией семейного права капиталистических государств сделалось облегчение условий развода. В Англии, где развод был уже давно не новостью, признано (в 1923 году), что прелюбодеяние мужа дает такое же основание для развода, как и прелюбодеяние жены. Закон 1965 года систематизировал основания к разводу, признав за таковые: супружескую неверность, жестокое обращение, неизлечимую болезнь и др.

Установлено (за исключением особых случаев), что заявление о разводе не может быть сделано ранее, чем по истечении трех лет со дня заключения брака. Любовник жены привлекается в качестве соответчика и может быть приговорен к уплате «убытков».

Наряду с тем английское право, отбросив многовековую традицию, разрешило узаконение внебрачных детей последующим браком родителей (закон 1926 года). Они наследуют в имуществе семьи наряду с законнорожденными (но не получают титула). Несколькими годами раньше узаконение внебрачных детей последующим браком родителей было признано, а затем даже облегчено во Франции (законы 1915 и 1924 годов).

Вопрос о внебрачных детях, их имущественных, а во многих случаях и политических правах далеко не снят с повестки дня. Сошлемся в этой связи на пример, который подал Высший суд штата Луизиана (США), признавший (декабрь 1967 г.), что незаконнорожденные не имеют права на имущество их умершей матери. Это решение было опротестовано перед Верховным судом США двумя религиозными организациями, заявившими, что речь идет о дискриминации, подобно дискриминации по расовым или религиозным мотивам.

В наследственном праве основные изменения свелись к следующему:

а) вводится единообразный порядок наследования как для недвижимостей, так и для движимых имуществ (в Англии было покончено с правом первородства при наследовании недвижимостей и с преобладанием лиц мужского пола в наследовании);

б) улучшается положение пережившего супруга; в) внебрачные дети в том или ином виде допускаются к наследованию.

7. Особого упоминания заслуживает семейное право гитлеровской Германии. Помешанные на своем пресловутом расово-зоологическом «превосходстве», по холодному расчету отдавая на уничтожение целые народы, гитлеровцы не могли не озаботиться «защитой немецкой крови». Соответственно с этим закон 1935 г. предписал применение смертной казни или каторги для всякого, принадлежащего к неарийской расе, особенно еврея, осмелившегося заключить брак с лицом «германской расы». В той же степям карались и внебрачные отношения между «арийцами» и «неарийцами».

Определение «расовой чистоты» оказалось на практике невозможным. Не выдержали испытания проверкой и все те признаки, которые фашистские теоретики признавали свойственными «высшей расе».

Но никакие затруднения не существовали для тех, кто встал на путь истребления народов. Принятая в конце концов формула закона гласила: «Брак не должен быть заключен, если от него следует ожидать потомства, представляющего опасность для чистоты немецкой крови». Таким образом, решение вопроса отдавалось на усмотрение фашистских чиновников.

В это трудно поверить, но в штате Теннесси (США) был уволен 24-летний учитель Г. Скоупс, осмелившийся изложить ученикам учение о происхождении человека от обезьяны. Дело дошло до законодательного собрания штата. Законодатели разделились на две партии. Те, что стояли за сохранение закона о запрещении эволюционной теории, не остановились перед тем, чтобы привести в собрание живую обезьяну, надеясь, что один ее вид поможет доказать бесплодность теории Дарвина. Они размахивали Библией, доказывая истинность заключенной в ней версии сотворения человека из глины. И это в 60-х годахХХ века!

Большинством голосов (58 против 27) старый закон был наконец отменен. Для XX века это несомненный успех.

В. Социальное законодательство

1. За десятилетие 1956-1966 гг., несмотря на действие антирабочих законов, число участников стачек увеличилось вдвое, достигая 55-57 млн. ежегодно. Затем наступает своего рода «перемирие».

Круг социально-экономических и политических требований рабочего класса все расширялся. В Италии, Франции и других странах рабочие и служащие все решительнее требовали участия профсоюзов в управлении предприятиями, национализации ключевых отраслей экономики, выступали против всевластия финансового капитала и т. д.

В результате упорной борьбы рабочему классу капиталистических стран удалось добиться существенных реформ.

Резюмируем самое главное.

2. Давняя мечта пролетариата — 8-часовой рабочий день — получила признание буржуазного законодательства. В некоторых странах рабочему движению, профсоюзам удалось отвоевать у капиталистов 40-42-часовую рабочую неделю, законодательное признание еженедельного отдыха, а кое-где и ежегодные отпуска. К таким странам относятся Франция, Англия, Италия, отчасти Соединенные Штаты Америки и некоторые другие.

Борьба за 8-часовой рабочий день была длительной и упорной. Во Франции прошло много лет, прежде чем закон 1919 года о введении 8-часового рабочего дня в промышленности был практически осуществлен. В Германии соответствующий акт был принят в 1918 году, но уже в 1923 году было разрешено отступать от него. В гитлеровской Германии закон 1938 года разрешал предпринимателям увеличивать число рабочих часов до 14 и даже до 16.

8-часовой рабочий день был установлен ранее всего в Австралии в 50-х годах прошлого века. В начале XX столетия здесь уже встречается 5-дневная рабочая неделя.

Пример 40-часовой рабочей недели подало законодательство Народного фронта во Франции (1936 г.). Вслед за тем конгресс Соединенных Штатов законом 1938 года установил 40-часовую рабочую неделю с оплатой в повышенном размере всех сверхурочных работ. С этого времени 40-часовая рабочая неделя была узаконена в ряде других стран, получила признание в коллективных договорах.

В большинстве буржуазных стран долгов время законодательное признание оставалось за 48-часовой рабочей неделей (Австрия, Бразилия, Венесуэла, Италия и многие другие). Норвежский закон признал 45-часовую, в Финляндии и Швеции — 47-часовую и т. д. В Испании рабочая неделя включает субботу.

Более короткая рабочая неделя достигается в этих странах по соглашению предпринимателей и профсоюзов.

Пятидневная рабочая неделя стала более или менее широко практиковаться только после второй мировой войны.

3. Длительная борьба профессиональных союзов за легальное существование окончилась в общем победой. Крупным успехом американских рабочих был закон Вагнера 1935 года. Признавались не только профессиональные союзы, до того лишь терпимые, но и их право вступать в переговоры с предпринимателями от имени рабочих, заключать коллективные договоры,

проводить забастовки.

Особый пункт закона разрешал профсоюзам добиваться включения в коллективный договор правила о «закрытом цехе» — преимущественном приеме на работу членов профсоюза. С принятием закона Ватера профсоюзное движение США оказалось на подъеме: число членов профсоюза достигло чуть ли не половины от общего числа индустриальных рабочих (14-15 млн. человек).

Во Франции право профсоюзов заключать коллективные договоры было установлено в 1919 году. Закон 1936 года (Народного фронта) сделал коллективные договоры частью определенной правительственной политики: смешанные комиссии, составленные из предпринимателей и представителей профсоюзов, получили право вырабатывать договоры для всей данной отрасли промышленности, для всей данной местности; утверждаемые министерством труда, они приобретали силу правительственного распоряжения. Непременным условием, включаемым в договоры, стало установление ставок заработной платы.

Отмененный режимом Виши закон 1936 года был восстановлен Временным правительством, а затем видоизменен в 1950 году.

Наряду с договорами для всей данной отрасли промышленности признавались обычные коллективные договоры, действие которых ограничивается предприятиями данной фирмы.

Право на заключение коллективных договоров признано законодательством ФРГ, Италии и других стран.

4. Неоднократным атакам подвергается в последнее время право рабочих на забастовки, признанное законодательством большинства буржуазных стран. Мы уже говорили о законе Тафта-Хартли в США, самом реакционном в сфере антирабочих законов.

Следует, впрочем, сказать, что идея закона Тафта-Хартли была за несколько лет перед его изданием воплощена в английском приказе 1305. Приказ разрешал стачку не иначе как после соответствующего уведомления министерства труда и не ранее чем через 21 день после того, как это уведомление было сделано. Приказ устанавливал арбитражное разбирательство споров между профсоюзом и предпринимателем. Решение арбитража было обязательным. Изданный в 1939 году приказ 1305 оправдывался военным временем. Лейбористское правительство отменило его в 1946 году. Но закон Тафта-Хартли издан после войны и предназначен для мирного времени. Но так же, как приказ 1305, он предусматривает тюремное заключение за «Незаконную» забастовку.

Справедливости ради надо признать, что правительство США воздерживалось и воздерживается от применения закона Тафта-Хартли. Основания для такого рода акций случались, хотя и редко.

В Западной Германии на помощь правительству пришел федеральный суд по трудовым спорам. Его решением признаны терпимыми только те забастовки, которые суд (или правительство) признает «легальными». К нелегальным отнесены: политические забастовки, забастовки, нарушающие коллективный договор, а также все «социально неоправданные».

В Соединенных Штатах судьи пустили в ход формулу столь же неопределенную, но в этой неопределенности был свой резон: «Забастовка, создающая угрозу для национального благосостояния и безопасности». На этом основании федеральный суд США запретил на 80 дней забастовку портовых грузчиков (1964 г.).

Во Франции правительство не раз прибегало к чрезвычайным мерам для подавления забастовок, пока не остановилось на мысли ввести обязательную процедуру «примирения», подобную процедуре американского закона (1963 г.).

В Италии правительство, прибегнув к услугам Конституционного суда, добилось решения о признании законными одних только экономических забастовок. Все другие, включая забастовки солидарности, караются в уголовном порядке.

В наши дни, когда мы и сами столкнулись с забастовками, затрагивающими общенациональный интерес, стало несколько трудней и объяснять и оправдывать все и всякие забастовки в странах капитализма.

5. Несомненным достижением социального законодательства буржуазных стран следует признать установление минимума заработной платы, ниже которого она не может быть. Но таких стран еще немного: Англия, Франция, США, Аргентина, Бразилия и некоторые другие.

Первые попытки установить минимум зарплаты (очень низкий) для женщин и подростков были сделаны в США еще в 1912 году. Верховный суд признал эту практику противоречащей конституции. Свою позицию он изменил только в 1937 году в период действия «нового курса». Тогда стало возможным введение в действие законов о минимуме зарплаты для женщин и подростков, а затем в 1938 г. — издание закона о минимуме зарплаты для рабочих предприятий федерального значения. В настоящее время минимум заработной платы установлен для всех рабочих и служащих США. Но реальная заработная плата, как правило, выше той, которая гарантируется.

Кое-где минимум заработной платы сочетается с принципом «скользящей шкалы»: заработная плата подлежит увеличению в зависимости от роста цен.

В Англии после прихода к власти лейбористского кабинета во главе с Вильсоном между правительством и Генеральным Советом профсоюзов была достигнута договоренность о том, что заработная плата рабочих не будет повышаться более, чем на 3-3,5% в год. Но уже через несколько месяцев после этого правительство лейбористов добилось решения о замораживании заработной платы, то есть о запрещении требовать и добиваться ее увеличения.

Руководители профсоюзов, осмелившиеся нарушить закон о замораживании зарплаты, могут быть подвергнуты штрафу и даже судебному преследованию.

6. Более столетия прошло с тех пор, как рабочие передовых стран стали добиваться пособий на случай болезни и безработицы, социального страхования по старости и нетрудоспособности.

Слишком долго рассказывать, как принимались, а затем отменялись и видоизменялись к худшему соответствующие законы, пока не утвердился наконец самый принцип социального страхования для рабочих.

Ограничиваясь самым существенным, укажем на американский закон 1935 года, разрешивший выплату пенсий по старости, безработице и на случай смерти кормильца. Основным принципом закона является: средства, идущие для нужд социального страхования, создаются за счет самих работающих.

Спустя 30 лет президент Джонсон в своем обращении к конгрессу, озаглавленном «О положении страны», после многих прекрасных обещаний и заверений заключил: «Мы должны обеспечить больничное страхование для наших престарелых граждан, финансируемое каждым рабочим и его нанимателем: за время работы работающего по найму должно отчисляться не более доллара в месяц, без расходов министерства финансов».

Пенсии по старости, назначаемые с очень большими изъятиями, коснулись мужчин старше 65 лет, женщин — 62 лет. Что касается США, заслуживает упоминания, что мать семейства имеет здесь право на пенсию, как и ее муж, проработавший должный срок: воспитание детей приравнивается ко всем другим видам трудовой активности, идущей на пользу нации.

В такой стране, как США, где безработица редко спускается ниже цифры 3-5 млн., огромное значение приобретают пособия на случай безработицы.

В 1958 году, например, каждая четвертая семья страдала от безработицы или иного сокращения доходов, приводившего к бедственным следствиям. Существовали настоящие «районы бедствия», где число безработных достигало 12 и более процентов. С той поры и конгресс и правительство США приняли ряд эффективных мер к недопущению районов бедствия. Этому, разумеется, способствуют и неостановимый рост производства, и самый бюджет США с его астрономическими цифрами, включая пособия по безработице и еще больше по ее сдерживанию до допустимого уровня.

Английский закон о национальном страховании 1946 года, так же как и американский, распространяется на определенный круг лиц, нуждающихся в помощи, но далеко fie на всех. Из обращающихся за помощью не более двух третей могут на нее рассчитывать.

Размеры пособий были исчислены как «минимальные», но на них трудно прожить. Притом они остаются неизменными, тогда как цены на товары и продукты растут. Получение помощи обставлено унизительной процедурой «проверки нуждаемости».

Фонды, идущие на выплату пособий, образуются так: на долю рабочих приходится 41% платежей, на долю нанимателей — 39%, на долю казначейства — 12%.

Тот же принцип был положен в основу закона о промышленном травматизме 1946 года: на долю рабочих пришлась выплата половины всей суммы расходов, связанных с несчастными случаями на производстве.

Болшим приближением к нуждам трудящихся отличается французское законодательство о социальном страховании, разработанное в 1945-1946 гг. по инициативе и при непосредственном участии коммунистов.

Оно отличается более широким кругом лиц, имеющих право на пенсию (сюда относятся кустари, ремесленники и пр.). Оно предусматривает право на обеспечение по случаю болезни, старости, потери кормильца, инвалидности. Особое место занимают нормы, относящиеся к обеспечению на случай увечья и потери трудоспособности. Некоторые категории трудящихся, например шахтеры, имеют еще особые льготы.

Право на пенсию по старости имеют по французскому закону лица, достигшие 60 лет. Они получают 20% среднего заработка. По достижении 65 лет они приобретают право на пенсию в размере 40% среднего заработка. Среди ограничительных условий фигурируют определенный страховой стаж, рабочий стаж. Размеры пособий по болезни составляют половину заработной платы.

К середине 60-х гг. законы о социальном страховании по старости и при потере кормильца изданы всего в 38 странах капитализма, в еще меньшем числе стран (20) — по безработице. Но на этом не остановилось.

7. Очень большой проблемой для рабочего человека и его семьи является в условиях капитализма проблема лечения. Медицинская помощь стоит очень дорого, часто она вообще разорительна.

Немногие капиталистические страны могут похвалиться сколько-нибудь сносным медицинским обслуживанием рабочего, крестьянина, пенсионера. В этой связи заслуживает упоминания английский закон о национальном здравоохранении, который, несмотря на все свои недостатки, заслуживает права считаться выдающимся достижением рабочего движения. Равно как и итальянский.

Согласно закону, в Англии вводилось бесплатное медицинское обслуживание населения. Практические результаты закона оказались меньшими, чем предполагалось: организация диспансеров откладывалась, строительство больниц тормозилось, расходы на здравоохранение сокращались. В 1951 году были введены оплаты услуг: сначала за очки и искусственные зубы, затем за выписку рецепта, затем за больничные процедуры и пр.

Г. Уголовное право

1. Два главных фактора характеризуют историю буржуазного уголовного права в относительно краткий период, протекший между двумя мировыми войнами. Первый из них — чрезвычайное законодательство, второй — внесудебная репрессия.

Порожденные новой политической ситуацией оба указанные средства имели целью искоренение «коммунизма», а заодно всякого демократического и социального течений вообще.

Чрезвычайные законы стали явлением повсеместным. Что касается преследований за политические преступления, они почти полностью вытеснили соответствующие статьи уголовных кодексов, поскольку предписывали более суровую репрессию, позволяли применять уголовное наказание в тех случаях, когда по общему правилу оно было невозможно (например, «за опасные мысли»), максимально расширяли круг привлеченных к ответственности.

Излюбленными названиями чрезвычайных законов стали: «О защите государства» (Италия, Германия), «Об охране общественной безопасности» (Япония) и т. д. Английский законодатель, впрочем, и в данном случае удержался от трафарета, но только по форме. Английский чрезвычайный закон 1934 года был назван «О внесении смуты».

Содержание чрезвычайных законов в общем стандартно: запрещение коммунистической партии, коммунистической пропаганды и деятельности, ограничение или запрещение профсоюзов и стачек, всякой демократической деятельности вообще и т. д.

Наказуемое законом деяние определяется, как правило, весьма неопределенно, чтобы не связывать следственные органы и суд.

Приведем для примера японский закон 1923 года «О распространении ложных слухов»; «Кто подстрекает через печать, письмо или каким-либо иным путем к совершению насилий, бунта или других уголовно наказуемых действий… или кто измышляет какие-либо опасности для общественного мира с цепью нарушить общественное спокойствие и безопасность…» и т. д.

Наказания, предусмотренные чрезвычайными законами, очень суровы: смертная казнь, пожизненное заключение и проч.

Декретированные в качестве законов чрезвычайных или «исключительные», они превратились в постоянные.

Какими бы террористическими ни были «исключительные законы», какой бы степенью ненависти они ни отличались, преследование, ими предусмотренное, должно было завершаться судебным приговором. Для многих случаев это оказывалось невозможным или неудобным. Очень часто невозможно доказать даже то немногое, что требовалось, иногда страшила сама процедура суда (особенно после пыток, которые могли бы стать достоянием гласности). Тогда прибегали к внесудебной репрессии: убийству в полиции, при «попытке к бегству», в концентрационных лагерях. По некоторым данным, число политических заключенных, казненных по суду, составило в рассматриваемый период не более 2 (двух!) процентов от общего числа убитых (главным образом в результате внесудебных расправ).

2. Свойственные многим государствам буржуазного мира чрезвычайное законодательство и внесудебная репрессия приобрели особое значение при фашизме.

Первыми же декретами (от 4 и 28 февраля 1933 г.) Гитлер отменил свободу слова, собраний, печати. Репрессии последовали тотчас. Были организованы концлагеря, созданы отряды вспомогательной полиции, разрешено применение оружия против всех заподозренных. «Полицейским властям, которые при исполнении своих обязанностей пустят в ход оружие, я окажу покровительство независимо от последствий употребления оружия. Напротив, всякий, кто проявит ложное мягкосердие, должен ждать наказания по службе». Так гласила директива Геринга, считавшегося «вторым лицом» в гитлеровском рейхе. Он же говорил: «Моей задачей не является вершить справедливость, а уничтожать и искоренять».

Невозможно подсчитать, какое количество людей погибло в застенках, замучено в страшных концентрационных лагерях, погибло по приговорам позорных судилищ. Их миллионы.

1 Какой бы примитивной ни была та или иная правовая система, она не может избежать некоторых общих принципов, пусть даже декларированных, пусть даже

противоречивых. Но «убивай без разбора», убивай всякого, кто не немец или кто; тебе не нравится, есть, может быть, принцип разбоя, но не права. Приведу пример: гитлеровские судьи Тиде и Меллер (сделавшие затем карьеру в ФРГ) приговорили к смерти польку, которая была беременна, потеряла при бомбежке все вещи, голодала. Она украла какую-то мелочь для пропитания, и ее осудили, как сказано в приговоре, за то, что она сделала это «с типичной для польки наглостью».

1 В отношении к гитлеровскому государству привычные право-1 вые понятия оказываются смещенными. Преступником предстает 1 само государство, его «фюреры» и вся та клика чиновников, судей и полицейских, которые сделали убийство невинных людей (и иные преступления) краеугольным камнем «нового порядка». Такой в некотором отношении новый взгляд на преступление нашел себе международное признание, когда 8 августа 1945 года страны-союзники — СССР, США, Англия и Франция — учредили Международный военный трибунал для суда над гитлеровскими военными преступниками.

Этим людям были предъявлены обвинения в совершении преступлений против мира, военных преступлений, преступлений против человечности.

Военные преступления заключались в следующем: убийства военнопленных, заложников, гражданского населения оккупированных территорий (в качестве актов мести или устрашения); насильственная мобилизация населения оккупированных стран на работы в Германии, бессмысленное разрушение городов и пр.

Преступления против человечности определялись обвинительным заключением по делу главных гитлеровских преступников следующим образом: «Они проводили умышленное и систематическое истребление народов, то есть массовое истребление людей, принадлежащих к определенным расовым и национальным группам». Гитлер предполагал сократить на десятки миллионов славянское население в Европе с тем, чтобы освободить место для «германской расы».

Средствами истребления служили газовые камеры (в концлагерях), массовые расстрелы, сожжения и проч.

Вот как рассказывает об этом проф. Гернет в брошюре «Преступления гитлеровцев против человечности»: «В лагере Освенцима в газовые камеры загоняли по 1500-1700 человек. После этого палачи в противогазовых масках бросали яд «циклон». Трупы казненных сжигали. В этом лагере ежедневно умерщвлялось от 10 до 12 тыс. человек…

Ко всему этому следует прибавить смертную казнь от выставления на мороз (с обливанием жертвы водой), повешения, затопления, медицинских опытов на живых людях и т. д. Подробное перечисление одних только средств казни заняло бы много страниц: между гитлеровцами существовало соревнование на жестокость, с чем связывалось понятие «настоящей арийской крови».

Приведу показание очевидца: «Я обошел вокруг земляного холма и остановился перед громадной могилой. Плотно прижатые друг к другу, там лежали люди, один на другом, так, что видны были только их головы. Почти из каждой головы текла кровь, запивая плечи. Часть расстрелянных еще шевелилась. Некоторые поднимали головы и руки, чтобы показать, что они еще живы. Ров был уже на три четверти попон. Эсэсовец, держа на коленях автомат, сидел на краю рва, опустив вниз ноги, и курил сигарету. Совершенно голые люди по земляной лестнице… спускались вниз и ползли по головам лежащих до места, показанного эсэсовцем. Затем ложились сверху на мертвых или раненых. Некоторые осторожно гладили еще живых и что-то тихо им шептали. Раздались выстрели. Посмотрев в ров, я видел, что некоторые тела еще бьются в судорогах, а другие уже спокойно лежат на ложе из трупов».

Такими средствами — не считая убитых во время военных действий — было истреблено не менее, если не более, 12-15 млн. человек. Более 40 млн. жизней стоила война советскому народу. Почти две тысячи наших городов и 70 тысяч деревень были стерты с лица земли, сожжены или разрушены.

За все эти преступления ответили до сих пор не более 80 тыс. человек, причем большая часть из них отделалась мягкими приговорами. Многие военные преступники нашли себе надежное убежище в Латинской Америке, Австралии; наказание их не коснулось.

В своем стремлении выгородить гитлеровских преступников западногерманская юстиция выдвинула тезис насчет того, что не может нести ответственности лицо, исполнявшее приказ.

Тезис этот не нов. Английское право задолго до возникновения гитлеровского рейха отвергло его. Считается несомненным, что подчиненный не может отговариваться приказанием начальства, когда речь идет о преступлении. Французские суды, встречаясь с подобными обстоятельствами, множество раз в течение XIX и XX веков исключали ссылку на приказ начальника или ограничивались признанием смягчающих обстоятельств.

И даже германский рейхсгерихт (Верховный суд) в своем постановлении от 4 июля 1882 года признал, что «слепое подчинение приказу начальства не находит себе оправдания в служебных обязанностях и наличие такого послушания не может уничтожить преступный характер деяний подчиненного».

В 1965 году, по прошествии 20 лет с момента окончания войны, парламенту ФРГ предстояло решить вопрос о давности в отношении гитлеровских преступников, поскольку, по правилам западногерманского уголовного права, предусмотрен именно этот срок.

Погасительная давность была провозглашена еще в римском праве: спустя 20 лет после совершения преступления ответственность за него не наступает. Правило это не может считаться обязательным для любой системы права. В основе его лежит убеждение в том, что двадцатилетний или больший срок является достаточным для «искупления» вины постоянным ожиданием ареста и что в течение этого срока преступник может исправиться без наказания.

Самым же существенным соображением всегда было одно: спустя долгий срок трудно восстановить обстоятельства преступления и потому есть большая возможность судебной ошибки.

Подобных доводов не существует в отношении гитлеровских преступлений: для них нет забвения, нет и не может быть прощения. Процессы, проведенные в самое недавнее время, показали, как нелепо рассчитывать на раскаяние гитлеровских преступников: большая часть их по-прежнему защищает свои подлые убеждения.

Погасительная давность отнюдь не общепризнанный институт уголовного права. Ни Англия, ни Канада, ни Дания, ни многие другие страны ее не признают. Во Франции для особо тяжких преступлений (в том числе военных) срок давности может быть исключен с помощью так называемого прорывного процесса.

Точно так же и срок погасительной давности не одинаков в различных странах и весьма часто устанавливается в зависимости от политических мотивов. Так, например, введение 30-летнего давностного срока в Бельгии рассчитано на то, чтобы помешать возвращению в страну военных преступников, уже осужденных (заочно) бельгийскими судами.

Правительство ФРГ настаивало одно время на прекращении преследования фашистских преступников. Министерство юстиции ФРГ измышляло одну теорию за другой. Парламент ФРГ готов был принять сторону убийц, но, столкнувшись с международным движением протеста, должен был на время отступить: сочтено неудобным возбуждать общественное мнение. Срок давности был продлен.

3. Преследования коммунистов и демократов не прекратились и после второй мировой войны. Как уже говорилось в своем месте, конгресс и правительство Соединенных Штатов создали целую серию реакционных законов, инспирировали десятки судебных процессов против деятелей компартии, борцов за мир и свободы. Мы говорили о законе Маккарена-Вуда. Но был еще закон Маккарена-Уолтера 1952 года, запрещавший въезд в США по политическим мотивам «коммунистам, марксистам и лицам, связанным с группами, исповедующими подобные убеждения». Верховный суд США отменил его только в 1987 году.

К американскому антидемократическому законодательству ближе всего примыкает западногерманское. Здесь пошли еще дальше, запретив компартию и установив уголовное наказание за принадлежность к ней, за «коммунистическую пропаганду».

Запрещение компартии было возложено на конституционный суд: законодательным путем это сделать сочли неудобным; все-таки есть конституция, провозглашающая свободу организаций, и был Гитлер. Суд «оформил» это запрещение решением от 17 августа 1956 года.

Широко используя опыт американской юстиции, западногерманские судьи пытались представить компартию «противником демократии». Обвинение поддержали бывшие гитлеровские чиновники, специализировавшиеся на преследованиях коммунистов при фашистском райхе.

Преследованию демократии служит в Западной

Германии так называемый блицзакон 1951 года, носящий привычное название «чрезвычайного закона против государственной измены». Тюремное заключение на срок от 5 до 15 лет угрожало лицам, которых суд и полиция признают виновными в том, что они ввозили запрещенную литературу, возводили клевету на президента, правительство или парламент, а также отдельных представителей властей, «поддерживали отношения с правительством, партией или каким-либо другим объединением и учреждением», находящимся за пределами ФРГ, «с целью… дискредитировать или подорвать какие-либо из конституционных положений ФРГ».

Формулировка закона делала понятие политического преступления столь неопределенным, что под него могло быть подведено любое действие, которое суд истолкует как «опасное». Но за неопределенностью состава преступления следует с неизбежностью отказ от принципа «нет преступления, не указанного в законе».

Тем же целям, что и закон 1951 года, служили принятые боннским парламентом законы о союзах 1964 и 1966 гг., облегчающие преследование прогрессивных организаций, а также известные семь законов об изменении уголовного права, расширяющие старую практику преследования за «государственную измену», «подстрекательство», «изменнические связи» и т. д. На основе всех этих законов начиная с 1951 года подверглось преследованию более 200 тыс. человек.

Дополнением чрезвычайных законов служат в Соединенных Штатах и Западной Германии всякого рода такие юридические конструкции, которые, заняв прочное место в судебной практике, значат не меньше, чем закон.

Среди них заслуживает быть отмеченной западногерманская теория «финального» уголовного права, согласно которой обвинительный приговор может быть вынесен и при том условии, если действия обвиняемого, хотя и не содержащие элементов преступления (как оно квалифицируется законом), могли преследовать, по «мнению суда», такую конечную, хотя и скрытую, цель, которая запрещена.

По своему происхождению и основной идее теория финального преступления, равно как и блицзакон 1951 года, близки норме гитлеровского уголовного закона, гласившей: «Наказывается тот, кто совершает действие, которое закон объявляет наказуемым или которое заслуживает наказания по основной идее какого-либо уголовного закона и по здоровому народному чувству».

Заслуживает упоминания английский закон 1964 года, предоставляющий правительству право вводить чрезвычайное положение в ситуации, когда «общество или значительная часть его лишается необходимых условий существования». Как видим, уполномочивающая формула закона предоставляет правительству практически неограниченную возможность пускать в ход закон 1946 г. (хотя и на срок).

Реакционное уголовное законодательство и массовые преследования демократов имели место в большинстве капиталистических стран мира: Греции, Испании, Португалии, Бразилии, Парагвае, Таиланде, Южной Корее и т. д.

Было странно видеть, как во Франции десятки тысяч чиновников, депутатов и сенаторов, осужденных за сотрудничество с фашистской Германией, были амнистированы и восстановлены в правах (закон II марта 1953 г.).

Послевоенная правительственная и судебная практика буржуазных государств снова, как и до войны, тяготела к преследованию «опасных мыслей». А тон, как и во всем подобном, задавали Соединенные Штаты.

Именно здесь возникла и получила признание судебной практики доктрина «опасной тенденции», в соответствии с которой подлежит уголовному наказанию всякое такое действие, всякое такое слово, которые суд признает способными вызвать «опасные обстоятельства», независимо от того, являются ли указанные действия или тот или иной вид пропаганды запрещенными, и от того, привели ли они к каким-либо «нежелательным» (для правительства) следствиям или не привели.

По правильному замечанию американского же юриста Чефи, доктрина «опасной тенденции» может быть использована правительством, чтобы ликвидировать всякую свободу оппозиции. Не закон, каким бы он ни был сам ‘по себе, а усмотрение суда (специально подобранного жюри присяжных) сделалось достаточным основанием для приговора, в том числе самого жестокого.

Вот что писал на этот счет член Верховного суда США УДутас, лицо, которому можно довериться: «Нас учили, что государству нет дела до мыслей человека и что он отвечает только за свои действия». А между тем США превратились в «царство нетерпимости». «Мужчин и женщин обливали грязью без всяких оснований. Различные расследования — по сути дела просто суды — стали обычным явлением. Простое общение с людьми, подозревавшимися в подрывной деятельности, считается сознательным соучастием… Разрастались черные списки, в которые людей заносили не за то, что они сделали, а за то, что они думали или считали».

Усилением карательных санкций за политические преступления отличается и французский закон от 4 июня 1960 года, принятый в лихорадочной обстановке, связанной с политикой «умиротворения» страны. По 16 составам преступлений единственной мерой наказания признавалась смертная казнь. По другим составам предусматриваются: пожизненное тюремное заключение, пожизненный смирительный дом, тюремное заключение на срок от 10 до 20 лет. Пересмотру и изменению подверглись 38 статей УК 1810 года, усвоенных иным УК Франции, вступившим в силу осенью 1994 года.

При этом, как отмечают исследователи, выявляются две тенденции: жестокость наказаний и неопределенность формулировок, характерная для диспозиций и, как легко понять, облегчающая возможность уголовного преследования. Пример такого рода дает ст. 86 старого УК (в новой редакции): «Посягательство, целью которого является свержение или изменение конституционного режима, либо возбуждение граждан или жителей к выступлению против власти государства, или к выступлению одного против другого, либо нанесение ущерба целостности национальной территории, наказывается пожизненным тюремным заключением. Оконченное посягательство и покушение на него одинаково образуют посягательство».

4. Первостепенной проблемой буржуазного общества сделался неуклонный рост общеуголовной преступности.

Вот некоторое данные по Соединенным Штатам: в 1963 году в этой стране было совершено 2 млн. 259 тыс. серьезных преступлений. Это примерно 1130 преступлений на 100 тыс. населения в год. После 1958 года, отмечает американская статистика, преступность в США росла в пять раз быстрее численности населения. Одно только число уличных ограблений выросло за 6 лет (с 1958 по 1964 гг.) на 22%. Быстро росла численность таких преступлений, как убийство, изнасилование, нанесение тяжких телесных повреждений. Число ежегодных убийств колебалось между 8 и 9 тысячами. Общее число преступлений, совершенных в США в 1967 году, составило 3 млн. 750 тыс.

Среди капиталистических стран Англия считалась наиболее благополучной, что объяснялось «прочностью» английских семейных, моральных и политических устоев. В 1939 году здесь приходилось 700 преступлений на 100 тыс. населения в год. После войны общая численность зарегистрированных полицией преступлений (множество их* остается, как и повсюду, неизвестными и нераскрытыми) достигла почти полумиллиона, что в отношении к численности населения составляет более 1 000 на 100 тыс. населения.

Особенную же заботу вызывает преимущественный рост преступности среди молодежи и подростков, продолжающийся до сего дня.

В борьбе с общеуголовной преступностью буржуазное право прибегает к разнообразным средствам. Одно из них заключается в усилении наказаний за рецидив.

По законам, принятым в Соединенных Штатах (1928-1930 гг.), повторное преступление влечет за собой удвоенный максимум наказания, предусмотренного соответствующей статьей (и во всех случаях не ниже максимума); после четвертого преступления следует пожизненное тюремное заключение (или — по законам разных штатов -от 15 лет тюрьмы до пожизненного заключения).

Схожие принципы приняты законодательствами других стран. Особенной жестокостью отличались, как и во всем, гитлеровские законы о привычных преступниках. Помимо усиленного наказания, они предусматривали интернирование преступника, которое могло продолжаться «до тех пор, пока оно представляется необходимым» (как сказано в законе 24 ноября 1933 г.), то есть много лет после отбытия основного наказания.

В довольно большом числе случаев гитлеровские судьи прибегали к кастрации и стерилизации, разрешенным законом «Об опасных привычных преступниках», а затем законом «О предупреждении наследственно больного потомства». Сотни тысяч людей были подвергнуты этому ужасному наказанию без вины только потому, что фашистские власти считали это желательным.

В течение длительного времени буржуазное уголовное законодательство и практика широко прибегали к превентивному наказанию. В этой связи следует особо упомянуть Англию (начиная с 1908 г.), Данию, Швейцарию. Английский закон 1948 года, заменивший закон 1908 года, постановлял, что привычные преступники при определенных условиях (не менее трех судимостей, достижение 30 лет) могут быть приговорены к превентивному заключению на срок от 5 до 14 лет сверх срока наказания, следуемого по уголовному закону.

В настоящее время отношение к превентивному наказанию в Англии изменилось. Свидетельством этому может служить английский закон 27 июля 1967 года, исключивший превентивное наказание из числа мер уголовного наказания.

5. Предвоенный период характеризуется резким возрастанием применения смертных казней. Даже там, где она была отменена, как, например, в Австрии или Италии, последовало ее восстановление (в Австрии в 1934 г., в Италии в 1926 г.).

В настоящее время смертная казнь запрещена конституцией ФРГ, отменена в Италии, Швейцарии, Англии, Франции, а всего в 80 (если не больше) государствах мира (а также во многих штатах США).

Рассмотрение вопроса о смертной казни было в Англии предметом длительной дискуссии. Духовные лорды (епископы и архиепископы) высказались в духе Евангелия за сохранение смертной казни, ибо церковь по-прежнему признает принцип «око за око, зуб за зуб». Духовные лорды были поддержаны почти всеми бывшими министрами внутренних дел и почти всеми верховными судьями страны, аргументировавшими по-другому, но в том же духе. Противники смертной казни ссылались на то, что систематические данные о преступности в тех странах, где она отменена, не говорят о росте преступлений (а иногда показывают снижение) и что поэтому применение казней не дает ожидаемого эффекта. Они указывали на то, что смертная казнь является единственным «необратимым» видом наказания; исправить судебную ошибку уже невозможно.

Парламентское решение 1957 года было компромиссным: смертная казнь была отменена для основной массы преступлений, кроме особо тяжких убийств (например, убийства полицейского, тяжкого убийства, совершенного путем выстрела или взрыва) и некоторых других.

Наконец с законом от 8 ноября 1965 года смертная казнь по всем видам убийства была заменена пожизненным тюремным заключением. Срок действия закона был определен в 5 лет (до .31 июля 1970 г.). В ноябре 1969 г. смертная казнь за убийство была отменена окончательно.

Смертная казнь за убийство не применяется, кроме уже названных, в Австралийском Союзе, Бельгии, Голландии, Дании, Норвегии, Новой Зеландии, Израиле и других странах.

Тем не менее сколько-нибудь единого отношения к этой важной и сложной проблеме не существует. Смертную казнь удерживают законы еще очень многих стран капитализма и по очень многим составам. Она удерживается и нашим, российским, правом, хотя имеется немалое число противников ее сохранения.

Д. Суд и процесс

1. В том, что касается судебного устройства и процесса, основные усилия правительств были направлены на ликвидацию суда присяжных — предмета наибольшей гордости буржуазной юстиции.

Уже в 1906 году швейцарский процессуалист Торман выступил с теорией, согласно которой должно считать присяжным всякого непрофессионального судью, а значит, и шеффена, заседающего вместе с коронным судьей и под его председательством.

С наибольшей полнотой указанная цель была достигнута в фашистской Германии. С первых дней гитлеровского правительства все наиболее важные дела были переданы профессиональным судьям. С 1939 года было покончено с заседателями во всех судах.

В фашистской Италии дело обстояло немногим иначе. Во Франции закон 1932 года наметил тенденцию к сближению профессиональных судей с присяжными. В 1941 году суд присяжных уничтожается здесь вообще: в единой коллегии должны были заседать три профессиональных судьи и шесть непрофессиональных. Близкий тому порядок вводится в 1934 году в Австрии.

Поход против присяжных имеет в своей основе стремление к усилению репрессий, к освобождению профессиональных судебных чиновников от вердикта «улицы». Достаточно привести некоторые данные, чтобы понять суть дела: после ликвидации суда присяжных во Франции количество оправдательных приговоров уменьшилось до 9% в год против 38% в 1929 году и 25% в 1930 году.

После второй мировой войны суд присяжных пришлось восстанавливать, но были приняты меры к его реорганизации. Главное, к чему стремится консервативный законодатель, чтобы присяжные и профессиональные судьи заседали вместе, в единой коллегии.

Австрийским законом от 22 ноября 1950 года было допущено совместное заседание присяжных, профессиональных судей, представителей обвинения и защиты в целях пересмотра (в подлежащих случаях) вердикта присяжных. Судейская коллегия получила право требовать от присяжных исправления их вердикта. При отказе судьи назначают новое рассмотрение с новым составом присяжных.

Французский уголовно-процессуальный кодекс 1958-1960 гг. сохраняет в принципе единую коллегию судей и присяжных.

Но дело не только в этом. Ордонансом от 4 июня 1950 г. французский законодатель вводит ускоренное производство по делам о государственных преступлениях, расширяет полномочия уголовной полиции. Идя по тому же пути, действуя в противоречии с традициями французского права, правительство V республики проводит закон 15 января 1963 г. об учреждении «суда государственной безопасности», суда исключительного по своим полномочиям, но постоянного по характеру деятельности.

Принятый в обстановке крайней поспешности, закон 1963 года наделяет «суд государственной безопасности» правом разбирать все дела о нарушениях воинской дисциплины, о перевозке и хранении военных материалов и оружия, об убийствах и погромах; вместе с тем ему передаются и такие судебные дела, которые не заключают в себе ничего чрезвычайного: «участие в незаконном сборище», «создание препятствий дорожному движению» и пр.

Председатель и члены «суда государственной безопасности» назначаются правительством. Участие присяжных в этом суде исключается, адвокатура ограничена в правах.

В Западной Германии коллегии присяжных заседателей противостоит все возрастающая роль судьи-председателя и всей судейской коллегии в целом. Для многих дел здесь сохраняются шеффены.

Одно время можно было наблюдать попытку оттеснения суда присяжных — символа американской демократии — в пользу разных «расследовательских комиссий» (времена Макартизма), но она не могла быть успешной и не удалась.

Кипят страсти по поводу суда присяжных. Против них употребляют обыкновенно следующие аргументы: что подбираемые по воле случая, они не обладают должной подготовкой — это прямая открытая реакция на демократизацию коллегии присяжных; что присяжные не обладают должной терпимостью, что они готовы поддаваться первым впечатлениям, что они испорчены чтением детективов и сенсационных судебных отчетов и т.д. Многие среди тех, кто еще отстаивает суд присяжных, предлагают «среднее решение», в основе недемократическое: заменить присяжных специально подобранными представителями «общественности». Много схожего говорится о суде присяжных, введенном Конституцией России, и у нас самих. Надо думать, что демократическое государство, каким становится Россия, не откажется от суда присяжных и пойдет много далее той компетенции, которая отпущена суду присяжных в наши дни.

Нисколько не идеализируя суд присяжных, демократические организации относятся к нему так же, как и ко многим другим достижениям демократии, и потому стоят на позициях его защиты против натиска справа.

Важным нововведением, ломающим многовековую традицию, явилась долгожданная отмена правила единогласия присяжных в английском суде, о котором мы говорили выше. Закон от 27 июля 1967 года потребовал достижения квалифицированного большинства. Для законности вердикта достаточно согласного решения 10 присяжных из II или 9 присяжных из 10.

2. Несколько слов о презумпции невиновности. Фашистские суды отбросили ее вовсе. Итальянский кодекс 1930 года отверг ее как «абсурд» и «нелепость», как «явное извращение логического и юридического смысла». О фашистской Германии и говорить нечего.

В Соединенных Штатах атаки против презумпции невиновности были связаны со стремлением ликвидировать гарантии, заключенные в V поправке к конституции (никто не может быть принуждаем к показанию против самого себя в уголовном деле).

Принцип презумпции невиновности не выражен в американском праве сколько-нибудь определенно, но мы находим его в традиционной формуле наказа, который делается присяжным перед вынесением ими вердикта. Эта формула обязывает присяжных относиться к подсудимому как к лицу невиновному, пока они при зрелом размышлении не признают его уличенным («вне разумных сомнений»).

Но уже очень давно это правило подвергается атакам и «суровому сжатию». «Наш процесс, — заявлял в свое время американский судья Лернер Хенд, — преследуется призраком того, что осужденный может быть невиновен. Это воображаемая фантазия». И он призывает бороться с вытекающей из презумпции невиновности «стыдливой сентиментальностью», будто бы наносящей ущерб правосудию.

Уже до второй мировой войны привилегия против самообвинения была отвергнута законами некоторых штатов, поскольку утверждалось, что эта привилегия мешает изобличению преступников.

Американский суд как прежде, так и теперь не требует от подсудимого признания вины. Если подсудимый желает молчать — это его дело. Но в действительности обстоит совсем не так просто. Статистика показывает, что от 75 до 90% приговоров выносятся на основе признания вины: во всех случаях, когда подсудимые не возражают против обвинения, они оказываются осужденными (99%). Считается, хотя и негласно, что невиновный молчать не будет.

3. Весьма заметной тенденцией становится выдвижение предварительного следствия за счет судебного. В тесной связи с этим облегчается порядок ареста подозреваемых.

В Южно-Африканской Республике, например, полиция получила в свое время право арестовывать без ордера любое лицо, подозреваемое в сочувствии национально-освободительному движению или «коммунизму». В течение 90 дней эти лица могли содержаться под стражей без предъявления обвинения. В таком же порядке могли быть арестованы подозреваемые в том, что они знают о преступлении, но не сообщают о нем.

В наши дни ЮАР, преодолев расовые предрассудки и найдя общий язык между белыми и черными общинами, совершила национально-демократическую революцию. Президентом ЮАР стал негр Непьсон Мандепла. Это одно из важнейших событий наших дней.

Пытки обвиняемых были обычным делом в практике фашистских судов. Но и там, где пытка запрещена законом, она далеко не исчезла на практике. В США специальная комиссия, назначенная после скандальных разоблачений в 1931 году, установила, что американская полиция прибегала при допросах «к размахиванию хлыстом перед лицом обвиняемого», ежечасным ночным побудкам, угрозам, оскорблениям, шантажу с помощью измышленных «показаний» других лиц и проч. А какая полиция от этого всего воздерживается?

Начиная с 20-х годов XX века в полиции (а затем и судах) США стали практиковаться «детекторы лжи». Механизмы должны были дополнить личное впечатление от поведения обвиняемого, которое складывается у судьи (еще в древние времена судьи должны были обращать внимание на то, как обвиняемый дышит, смотрит и пр.). А в самом начале XX века высказывались пожелания, чтобы в интересах установления истины применялось измерение давления крови, частоты дыхания и пр. Другие брались доказывать лживость показаний по потоотделению. Изобретались в изобилии всякого рода «полиграфы», психогальванометры и пр. Утверждали, что с помощью этих аппаратов возможно обнаружить чуть ли не 98% лживых показаний. И судьи приняли эти аппараты в качестве одного из средств доказывания (хорошего, хотя не единственного). Первым официально допустил такой аппарат суд графства Куин (США) в 1938 году.

Трудно возражать против аппарата, если он действительно способен облегчить отыскание истины в расследовании преступлений. Весьма вероятно, что такая возможность существует в природе. Но те аппараты, которые приняты в США сейчас, есть аппараты устрашения и террора, а никак не достижения- науки. Выводы, к которым приходит эксперт, оперируя указанными аппаратами, «понятны» ему одному и не могут быть проверены. Аппарат не может учесть ни воспитания субъекта исследования, ни его жизненного опыта, ни его нервной организации, ни многого другого, без чего исследование превращается в блеф. А между тем масса присяжных, как показали опросы, верят этим аппаратам и готовы принимать решения на основании их данных. Эти «исследования» стали обязательными при приеме на работу в государственные учреждения и пр.

Мы полагаем, что современный «детектор лжи» может быть использован полицией, но его показания не могут ни фигурировать в суде, ни тем более связывать суд. И насколько мы знаем, так оно и есть как в США, так и в других развитых странах.

Глава тридцать пятая Страны «народной демократии»

По так называемой Атлантической хартии, подписанной 14 августа 1941 года, Соединенные Штаты и Великобритания брали на себя обязательство, что по окончании войны с Германией обе названные державы «не будут стремиться ни к каким территориальным изменениям», не согласятся и на всякие другие территориальные перемены, не находящиеся в согласии с желаниями народов, и что, наконец, обе эти державы будут уважать права всех народов выбирать себе форму правления».

24 сентября 1944 г. Советский Союз как равноправный член антигитлеровской коалиции присоединился к Атлантической хартии, не возразив против названных выше трех принципов.

Победоносное окончание войны сделало Советский Союз мировым лидером такого значения, что он мог, по своему обыкновению, использовать это в международных соглашениях, что отвечало интересам правящей кучки советских лидеров во главе со Сталиным, и, наоборот, попирать и отбрасывать под тем или иным прикрытием то, что они считали нужным в своей политической игре.

Соответственно с тем Советский Союз насильственно присоединил к себе — до войны — независимые Прибалтийские республики Литву, Латвию и Эстонию, прикрыв и оккупацию названных стран, и навязанный им режим фиговым листком «добровольного согласия» народов на преподнесенные им перемены.

В наши дни, как хорошо известно, народы названных стран обрели государственную независимость и строят свою жизнь по общедемократическим и своим национальным традициям.

Очищение польских земель от гитлеровцев и оккупация Польши позволили Советскому Союзу вручить власть так называемой Польской рабочей партии (то есть коммунистической). Этому предшествовал ряд маневров. В июле 1944 года в только что освобожденном от гитлеровцев г. Холме был создан орган, временно управлявший делами государства (так называемый Польский Комитет национального спасения). Уже в его манифесте был употреблен термин «народно-демократическое государство», что означало на практике курс на строительство «польского социализма». В 1947 году состоялись первые выборы в Законодательный сейм, вручивший всю полноту власти Польской коммунистической партии. Конституция 1952 года провозглашала Польшу «государством народной демократии». В 1876 году в польскую конституцию был внесен в числе других знаменитый символ: «Польская народная республика является социалистическим государством».

По тому же сценарию — с учетом местных особенностей (например, с тем, что Румыния и Болгария были формально монархиями), были созданы все другие государства «народной демократии» — Чехословакия, Румыния, Болгария, Венгрия, наконец, Германская Демократическая Республика (потребовавшая больших широковещательных маневров, поскольку Западная Германия настаивала на воссоединении своих земель на Востоке).

Нет необходимости вдаваться в дальнейшие подробности, даже и при том, что «страны народной демократии» просуществовали около 50 лет. Как только в СССР началась «перестройка» и стало ясно, что советские армии не будут подавлять народные движения, выступившие с требованиями независимости, как это было с подавлением венгерского и чехословацкого народных движений против господства СССР с его тоталитарной идеологией и постоянным вмешательством в дела внешне суверенных государств Восточной Европы, — народы названных выше стран свергли угнетательские, тоталитарные режимы и пошли своим собственным, хотя не столь легким путем, как могло показаться вначале.

В «социалистическом лагере» прошлых лет была, конечно, и Югославия — страна, которая собственной повстанческой армией (хотя и не без помощи СССР) добилась изгнания немецких оккупантов. В одно время Сталин приказал относиться к Югославии резко отрицательно (проявила самостоятельность!), пока визит Н.С. Хрущева — тогдашнего лидера КПСС — в Белград не положил начало нормальным взаимоотношениям между нашими странами.

Глава тридцать шестая Китайская Народная Республика

Осенью 1945 года Советская Армия разгромила японскую Квантунскую армию в Маньчжурии. Используя создавшуюся ситуацию, коммунистическая партия Китая перевела в наступление части 8-й и 4-й Народно-революционных армий, находившихся под ее руководством. К концу 1945 года КПК контролировала огромные территории Северного Китая с населением около 150 млн. человек.

Переговоры с гоминданом о создании единого правительства и общей демократизации страны, на которые пошла компартия, окончились безрезультатно. Поощряемый американскими советниками Чан Кай-ши начал новую войну, получившую затем название третьей гражданской революционной войны.

Наступление гоминдановских армий продолжалось около года. Летом 1947 года Народно-освободительная армия перешла от обороны в наступление. В ходе военных действий был освобожден весь континентальный Китай (1949 г.),

В обстановке военных побед открыл свои заседания подготовительный комитет по созыву политического консультативного совета (июнь 1949 г.). Помимо компартии как общепризнанной руководящей силы, здесь присутствовали делегаты от Революционного гоминдана (объединявшего тех, кто порвал с Чан Кай-ши) и Демократической лиги, немногочисленной, но влиятельной партии. Собравшийся вскоре Народный политический консультативный совет (НПКС) выработал свою общую программу, принял закон об организации центрального правительства, избрал Центральный народный правительственный совет, перенес столицу Китая из Нанкина в Пекин.

Согласно Общей программе, Китайская народная республика становилась государством народной демократии, осуществляющим под руководством рабочего класса демократическую диктатуру народа, основанную на союзе рабочих и крестьян и объединяющую все демократические классы страны.

Программа ставила следующие задачи: ликвидация прав и привилегий империалистов в Китае, феодальных отношений; конфискация крупного («бюрократического») капитала; охрана государственной собственности и кооперативов; охрана экономических интересов и частной собственности мелкой и национальной буржуазии; индустриализация страны.

Программа указывала на Собрания народных представителей как на полномочные органы народной власти, образуемые путем всеобщих выборов. Строительство этих органов стало осуществляться по этапам (по мере выполнения задач, связанных с установлением революционного порядка). Закон о центральном правительстве создавали Центральный народный правительственный совет — высший орган законодательной и исполнительной власти — и Государственный административный совет — правительство республики.

Правительство, как и все другие власти, находилось в подчинении Центрального народного правительственного совета. От него исходили все важные назначения.

Исполняя предначертания Общей программы, правительство КНР осуществило ликвидацию феодального землевладения (закон об аграрной реформе был принят в 1950 г.), конфисковало предприятия крупной промышленности, принадлежавшие компрадорскому капиталу, банки, железные дороги.

В 1954 году Всекитайское собрание народных представителей утвердило и ввело в действие новую конституцию КНР. Задачами государства объявлялись: индустриализация страны, постепенное завершение преобразований в сельском хозяйстве и т.д.

Последующие годы были нелегкими. В 1958 году Китайское руководство возложило свои надежды на так называемый большой скачок, разрушительные последствия которого сказались на и без того отсталой китайской экономике. В период стабилизации экономики, потребовавшей новых, принципиально важных перемен, Китай приступает к выполнению третьего пятилетнего плана развития народного хозяйства (1966 г.).

В начале 1975 года, после десятилетнего перерыва, созывается 1-я Сессия Всекитайского собрания народных представителей (4-го созыва), которая приняла новую конституцию Китая и на ее основе сформировала новые органы законодательной и исполнительной власти страны.

Смерть Председателя ЦК КПК Мао Цзэдуна вызвала новую борьбу за власть в верхушечных слоях компартии. К власти (1976 г.) пришло новое руководство Китая, возглавляемое Хуа Го-Феном.

В течение последних лет действительным носителем власти и вдохновителем новой экономической политики Китая являлся старейшина КПК Ден Сяо-пин. При нем, насколько можно судить, Китай, сохранив политическую власть в руках КПК и не прибегая к политическим реформам коммунистического строя, резко поменял свою экономическую политику, придав ей некоторые качества рыночной экономики. Эксперимент, как показывают некоторые данные, оказался успешным, и мы имеем перед собой государство, которое трудно поддается привычной систематике.

Важно в конечном счете, что выбор пути оказался для Китая на этот раз как нельзя верным, и остается верить в то, что происходящее в экономической сфере Китая не очередной эксперимент, а успешная долговременная политика, направленная на достижение социализма с китайской спецификой.

Что касается России, то она как была, так и остается верным и надежным партнером Китая в обласги экономики, политики, культуры и т д.

Глава тридцать седьмая Крушение колониальной системы капитализма

А. Индия

Окончание второй мировой войны и первые послевоенные годы составили для Азии целую историческую эпоху. Победила Августовская революция во Вьетнаме, началось освобождение Индонезии, стали независимыми Бирма, Лаос, Камбоджа. Революционный Китай торжествовал успех многолетней борьбы.

На этот же период приходится национально-освободительная революция в Индии. Не полагаясь более на лицемерные обещания Англии, индийский рабочий класс, индийское крестьянство требовали независимости и добивались ее революционным путем. В феврале 1946 года началось восстание индийских военных моряков (почти 20 кораблей подняли красные флаги).

Английское лейбористское правительство должно было сделать заявление о предоставлении Индии политической независимости в рамках Британского содружества наций.

Специальная миссия, посланная в Индию из Лондона, предложила следующий план: Индия преобразуется в союз автономных провинций и княжеств, а после того получает право считаться доминионом; провинции, в свою очередь, подразделяются на индуистские и мусульманские — по религиозному признаку.

План этот имел цепью расчленение страны: предполагалось, что таким образом легче держать ее в прежней зависимости.

После разного рода маневров, имевших целью развести на разные концы и рассорить между собой две главные политические партии национального освобождения — Индийский национальный конгресс и Мусульманскую лигу, — Англии удалось провести план расчленения Индии. Законом от 15 августа 1947 года были созданы два доминиона: Индия и Пакистан.

Пакистан (111 млн. человек) был составлен из двух частей, отстоящих на 1,5 тысячи километров друг от друга. На княжество Кашмир заявляли требования как Индия, так и Пакистан. Уже в октябре 1947 г. пакистанские вооруженные отряды заняли часть Кашмира. По просьбе махараджи Кашмира княжество было включено в состав Индии (1947 г.).

Расчленение страны повлекло за собой неисчислимые бедствия. Сотни тысяч людей насильственно переселялись из одного доминиона в другой. Экономические связи, установившиеся веками, были искусственно разорваны. Религиозная рознь стала еще ожесточенней.

Когда началось расчленение на две части провинции Пенджаб, борьба между индусами (и сикхами), с одной стороны, и мусульманами — с другой, вылилась в резню. Погибло около 500 тыс. человек и не менее 12 млн. осталось без крова. Погромы и резня прокатились по всей огромной стране и, что касается Пенджаба, не прекратились до сих пор.

За расчленением последовало создание правительств Индии и Пакистана. Правительство Индии было сформировано Индийским национальным конгрессом — партией национальной буржуазии, землевладения, интеллигенции. Главой правительства стал Д. Неру.

Государственная независимость Индии получает свое окончательное подтверждение в акте 26 января 1950 года, которым Индия объявляется «суверенной и демократической республикой». В тот же день была введена в действие конституция Индийской республики.

Конституция провозгласила федеративное устройство нового государства: в начале штаты различались по форме правления, но в 1956 году была проведена реформа, введшая новое административное деление. В настоящее время штаты имеют единообразную систему управления.

Княжества Индии (Хайдерабад, Майсор и др.) должны были войти в состав республики: попытки их феодальных властителей остаться в стороне были сорваны народными массами.

Равенство граждан признается независимо от касты и религии, к которым они принадлежат.

Касты, о которых мы говорили, характеризуя древнюю Индию, не исчезли и по сей день. Это деление особенно заметно в деревне, где обычай держится крепче и дольше.

Преобладание браминов (брахманов) несомненно в политической жизни: из них состоят основные кадры государственных чиновников высшего ранга, лидеры политических партий и организаций.

Не менее 70 млн. человек индийского населения составляют «неприкасаемые»: рикши, метельщики, посыльные, ассенизаторы и т.п. И хотя законы на их стороне, старые обычаи еще не исчезли.

Конституция содержит особое упоминание об обеспечении народа средствами к существованию как задаче управления, об охране труда рабочих и малолетних.

В этой связи заслуживают упоминания аграрная реформа (задачей которой должно быть уничтожение феодального землевладения и феодальных пережитков вообще), а также политика индустриализации страны.

Первая аграрная реформа стала осуществляться в 1948 году, но она имела ограниченный характер, проводилась правительствами штатов, сводилась к некоторому отчуждению (за плату) излишних земель помещиков. Выкупные платежи были очень высокими (10-15-летняя годовая рента), и поэтому воспользовались плодами реформы одни кулаки.

В последующие годы были предприняты новые меры для перераспределения земли. Однако и после того положение мало в чем изменилось: 80Уо крестьян владели тем же количеством земли (27%), что и 2% крупных землевладельцев.

Индустриализация страны осуществляется на основе государственных планов. Особое внимание уделено созданию государственного сектора народного хозяйства. Индия создала некоторые важнейшие индустриальные комплексы.

В ноябре 1949 года вступила в силу конституция Индии. Главой Индийской республики является президент, избираемый на 5 лет. Он назначает премьер-министра правительства (Совета министров). Последнее несет ответственность перед парламентом. Парламент двухпалатный. Одна его палата избирается выборщиками от штатов, другая — всеобщим голосованием. Избирательное право является всеобщим и предоставляется гражданам начиная с 21 года.

Имея в виду сепаратистские стремления некоторых штатов, а еще больше неизбежность острых социальных столкновений, конституция Индии предусматривает право президента вводить чрезвычайное положение и принимать чрезвычайные меры для пресечения противоправительственных действий.

Б. Египет

Конституция 1923 года объявляла Египет независимым государством, находившимся под управлением короля и парламента. Король, парламент и правительство действительно существовали, но настоящим хозяином Египта оставалась Англия. Положение не изменилось и после того, как вступил в силу англо-египетский договор 1936 года: на территории Египта сохранялись военные базы и вооруженные силы Англии. Ее резиденты бесцеремонно вмешивались в дела управления, несмотря на то, что стали именоваться «послами».

Вторая мировая война придала силы освободительному движению в Египте, вовлекла в него широкие народные массы. Под их давлением египетский парламент решился (в 1951 г.) на одностороннюю отмену навязанного стране англо-египетского договора.

В этот острый момент патриотическая военная организация («Офицеры свободы») вывела на улицы войска и совершила переворот, переросший в национально-освободительную революцию (23 июля 1952 г.). Король Фарук был низложен. Высшая власть в Египте перешла к Руководящему Революционному совету, председателем которого стал подполковник Насер, глава партии «Офицеры свободы».

Решениями Совета были уничтожены сословные привилегии, осуществлен первый этап земельных преобразований, положено начало индустриализации.

Национальная революция в Египте заставила Англию отказаться от планов применения силы, согласиться на денонсацию договора 1936 года и вывести свои войска из страны.

Национализация Суэцкого канала (1956 г.), осуществленная правительством Египта в тех же целях ликвидации иностранного господства в стране, вызвала тройственную интервенцию против Египта (Англии, Франции и Израиля). Она кончилась победой Египта, опиравшегося на решительную поддержку СССР.

Трехлетний «переходный период», начавшийся после переворота, завершился с принятием временной конституции Арабской Республики Египет (1956 г.).

Конституция объявляла собственностью государства земные недра, предусматривала реформы в области землепользования, целью которых должно быть прекращение феодальных форм эксплуатации, указывала на необходимость планового развития экономики, поощрение кооперативных форм и пр.

Национальное собрание, провозглашенное законодательной властью, наделялось правом высказывать правительству пожелание и предложения по «общим вопросам». Наибольшее значение имел президент республики, избираемый народным голосованием: он глава исполнительной власти, он назначает и смещает министров, он командует вооруженными силами, ему принадлежит право помилования и амнистии и пр. Президенту предоставлялось право издавать декреты (с последующим утверждением в Национальном собрании) и объявлять чрезвычайное положение.

Новый этап египетской революции открывается декретами президента, изданными в 1961 году. Они означали, что Объединенная Арабская Республика (как стал называться Египет после кратковременного объединения с Сирией — 1958 г.) идет по пути экономических и социальных преобразований, держась социалистической ориентации.

Декретами о национализации в собственность государства отошло не менее 90% всех промышленных предприятий страны, все частные банки и страховые компании, транспорт и торговый флот. Частный капитал в промышленности и торговле представлен мелкими торговцами и мелкими предпринимателями.

Положение национализированных предприятий оставалось не вполне ясным вплоть до издания в 1964 году Конституционной декларации, которая заменила временную конституцию 1956 года. Из Декларации вытекает, что национализированные предприятия становятся общенародной собственностью, существующей наравне с кооперативной и частной. Максимальный размер выкупа, уплачиваемого собственникам национализированных предприятий, не может превышать 30 тыс. египетских фунтов. До наступления срока платежей (они отсрочены на 15 лет) бывшие собственники имеют право на получение 4% годовых от суммы будущей компенсации.

В результате актов национализации и государственного промышленного строительства все основные средства производства в Объединенной Арабской Республике стали общенародной собственностью.

В том же 1961 году был издан декрет об ограничении земельного надела, приходящегося на одного человека, 100 федда-нами (то есть 42 га), вместо прежних двухсот. Соответственно с этим было национализировано более миллиона га. Земля раздавалась малоземельным и безземельным крестьянам участками по 205 федданов. Купля и продажа земли запрещалась. Вместе с тем было проведено ограничение земельной ренты в пользу помещиков (не более 4-кратной суммы земельного налога).

Декрет 1964 года аннулировал выплаты за конфискованную у помещиков землю, в результате чего оказалось возможным понизить на три четверти платежи, которые следуют с крестьян, получивших землю по аграрной реформе.

Конституционная декларация 1964 года, ставшая новым основным законом республики, объявляла генеральной задачей построение социализма.

В сентябре 1970 г. Насер скончался. Египет вступил в период социальных и политических перемог. Сменивший Насера президент Садат взял курс на «либерализацию экономики», «открытых дверей» для иностранного капитала.

Египет пошел на сближение с американским и европейским капиталом, что с неизбежностью привело к пересмотру реформ, осуществленных при Насере, к росту буржуазного и бюрократического капитала, переменам во внешней политике и т. д.

В. Тропическая Африка

1. С начала 50-х годов Африка переживает незатихающую бурю национально-освободительных революций. Активной силой движения становится рабочий класс. Забастовки и демонстрации вливаются в общий поток стихийных крестьянских выступлений. Доходит до возникновения вооруженных партизанских сил.

Освобождению французских колоний много способствовал демократический фронт, объединивший в своих рядах национальные организации Сенегала, Нигера, Дагомеи и всех других владений Франции («Демократическое объединение Африки»).

И в английских колониях повсеместно сложились и стали быстро расти национальные политические партии, выступавшие под флагом независимости.

Соотношение сил на мировой арене способствовало борьбе Африки. Опыт Алжира, Вьетнама, Индии, Бирмы, Египта обязывал колониальные державы к перемене тактики, поискам новых средств господства. Предоставление политической независимости колониям стало неизбежным.

Важным и по-своему решительным было заявление президента Франции де Голля, сделанное в 1958 году. Предложенный им план преобразования колониальной империи в сообщество «равноправных» народов был не нов. Новым было решение провести референдум во всех африканских колониях Франции, расположенных южнее Сахары. Проголосовав против французской конституции 1958 года (предлагавшей «франко-африканское сообщество»), колонии приобретали независимость.

Первой высказалась против Гвинея. В том же 1958 году она стала независимой страной. За ней пошли остальные.

Скрепя сердце уступило напору колоний правительство Великобритании. Его министры должны были вступить в контакт с национальными партиями колоний, сесть за единый стол с их лидерами и приступить к переговорам. Дело велось с бесконечными проволочками, но конец его был предопределен.

К середине 60-х годов большая часть Африки была политически свободной. На ее территории размещалось уже более 30 новых стран, каждая из которых вступила ft Организацию Объединенных Наций как ее полноправный участник.

Для французских колоний особенно бурным был 1960 год. На него приходится освобождение Судана («французского»), Мавритании, Габона, Камеруна, Того, Конго (Браззавиль), Верхней Вольты, Центральноафриканской Республики и др.

Среди английских колоний одной из первых освободилась Гана (1957 г.). В 1961 году добилась независимости самая большая из британских подопечных территорий — Танганьика (она стала двадцать девятым африканским государством). В 1962 году наступает очередь Уганды, в 1964 году — Замбии (Северной Родезии) и т. д.

2. Мы не можем говорить здесь о каждом африканском государстве. Но чтобы составилось должное представление о процессе деколонизации, сошлемся на пример Кении, английской колонии, получившей независимость в 1963 году.

Первым примечательным явлением ее послевоенной истории было возникновение национальной политической партии — Союза африканцев Кении (1945 г.). Почти тотчас на нее обрушиваются репрессии. Партия готовила кампанию гражданского неповиновения и готова была действовать мирными средствами, но английские власти ввели чрезвычайное положение, арестовывали лидеров Союза и приговаривали их к длительным срокам заключения. Английская колониальная администрация получила приказ начать войну против партизанской повстанческой армии кенийского племени кикуйю, знаменитых «мау-мау».

В этой войне Кения теряет тысячи людей убитыми (около II тыс.), 60 тыс. оказываются в концлагерях. Все это, однако, не помогает, и Англия вынуждена перейти к маневрам. Декларируется ограниченное избирательное право (1956 г.), 8 представителей коренного населения вводятся в малозначительный «законодательный совет».

Между тем массовые митинги и забастовки, вызванные убийством политических заключенных, говорили о незатухающем вулкане. Английское правительство решается на консультации с возникшими в 1960 году (с отменой чрезвычайного положения) политическими партиями Кении — КАНУ (Национальный союз) и КАДУ (Демократический союз). В 1962 году создается наконец коалиционное правительство. В 1963 году следуют общие выборы. КАНУ получает большую часть голосов и создает правительство.

После этого «мау-мау» вышли из лесов, заявили о своем подчинении новому правительству, о прекращении борьбы, о сдаче оружия.

Д. Возникновение и крушение авторитарных режимов 1. Среди других событий мирового значения следует указать на уже упоминавшиеся крупные перемены, происшедшие в недавнее время в Южно-Африканской Республике. Дойдя до крайней точки в своем стремлении сохранить в ЮАР расовое неравноправие с господством белого населения, последнее должно было наконец уступить велениям времени.

В 1987-1988 годах борьба между белыми и черными (включая «цветных») завершилась законодательным признанием всеобщего избирательного права. Президентом ЮАР был избран широко известный лидер черного большинства Патрис Лумумба.

2. Выходя некоторым образом за рамки учебника, нельзя не отметить, что возникновение там или здесь авторитарных режимов завершалось их крушением, за чем следовало восстановление демократических институтов власти. Так было с Грецией, где в 1962 году имел место военный переворот, принесший с собой диктатуру «черных полковников». В 1974 году, после провала позорной авантюры на о. Кипре, хунта полковников вынуждена была отказаться от власти, что повлекло за собой восстановление демократии.

3. То же, хотя и по-своему, произошло в далекой Латиноамериканской Республике Чили, где, отвечая на избрание президентом страны социалиста Г. Альенде, военные во главе с генералом Пиночетом совершили государственный переворот, за которым последовала диктатура фашистского образца (1973 г.). Но и здесь реакция не удержалась у власти и должна была после десятилетнего господства уступить место демократическому правлению.

4. Чили, к сожалению, не единственная страна в Латинской Америке, где военные прибегали к военным переворотам, за которыми следовали авторитарные режимы. Достаточно сказать, что с 1943 по 1963 годы в Латинской Америке произошло 68 военных переворотов, захвативших 17 государств.

В этой связи особого упоминания заслуживает Парагвай, где в мае 1954 года военно-фашистский переворот привел к власти диктатора генерала А. Стресснера, державшейся четверть века. В недавние дни (осень 1994 года) мы были свидетелями свержения военной хунты на о. Гаити, находящемся в нескольких десятках миль от восточного побережья США. Против этого подлого режима ополчилось все мировое общество, а ключевую роль сыграло правительство США во главе с президентом Клинтоном.

Заключение

В заключение нельзя не сказать, что распад СССР и возникновение новых национальных республик — России, Украины, Белоруссии, Казахстана и других, становление и упрочение демократических режимов на всей этой громадной евроазиатской территории независимо от связанных с этим трудностей (и даже трагедий) служат в конечном счете неумолимо совершающемуся на наших глазах прогрессу. Пройдет время. Оно залечит раны и обиды, связанные с существованием «великой восточноевропейской общности», находившейся под контролем СССР. XXI век обещает быть веком без войн — международных, этнических и всяких иных.

На земле нашей еще много проблем: бедности, бескультурья, перенаселенности, неизлечимых болезней, сравнительно короткой продолжительности жизни и т.д. Оглядываясь на все то, что уже и сделано и делается во всех этих отношениях, мы находим, что XXI век будет по большей части веком благополучия, хотя, быть может, еще далеко не равномерного.

На этой оптимистической ноте мы позволим себе завершить этот наш учебник.