_ 4. Квалификация преступлений при конкуренции и коллизии норм

В любом уголовном кодексе немало норм, конкурирующих по содержанию между собой. Они отражают прием законодательной техники абстрагирования и дифференциации норм, обобщения и конкретизации описания составов преступлений. Существование конкурирующих норм объективно и в целом полезно*(51).

А.А.Герцензон определял конкуренцию норм как «наличие двух или нескольких уголовных законов, в равной мере предусматривающих наказуемость данного деяния»*(52). В.Н.Кудрявцев уточняет: «Общая черта норм, находящихся в конкуренции, состоит в том, что они с разной степенью обобщения и с различной полнотой предусматривают признаки одного и того же преступления. Следовательно, как по объекту, так и по содержанию эти нормы частично совпадают»*(53). Например, злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК) и получение взятки (ст. 290 УК), злоупотребление должностными полномочиями и привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности (ст. 299 УК).

Злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК) выступает общей нормой к наибольшему числу специальных норм. Здесь имеется конкуренция общей и специальных норм по диалектике взаимодействия общего и особенного.

В теории уголовного права насчитывается до семи видов конкуренции норм. Так, В.П.Малков выделяет семь видов конкуренции: общей и специальной нормы; специальных норм союзного и республиканского значения; норм различных союзных республик; норм, изданных в разное время; норм национального законодательства с нормами иностранных государств; норм национального уголовного права с нормами международного права*(54). Б.А.Куринов, полемизируя с ним, обоснованно отмечал, что большинство перечисленных видов конкуренции относятся к иным аспектам действия уголовного закона, например к действию во времени и пространстве*(55). Он признавал два вида конкуренции норм — общей и специальной нормы и специальных норм*(56). Из двух видов конкуренции норм исходит В.Н.Кудрявцев, а именно: по обобщенности — общие и специальные и по полноте признаков составов — целые и части. У других авторов фигурируют три вида конкуренции норм: общие и специальные, несколько специальных норм, части и целого.

Представляется, что существует только один вид конкуренции уголовно-правовых норм — конкуренция общих и специальных норм. Конкуренция специальных норм тоже происходит по диалектике общего и особенного: одна из специальных норм выполняет функцию общей нормы в отношении другой, более специально-конкретной нормы. Так, А.С.Горелик пишет, что при конкуренции нескольких специальных норм из общей нормы выделяется специальная, а затем из нее еще специальная. Третья норма оказывается специальной по отношению к общей, но не непосредственно, а опосредованно, через вторую. Эта «средняя» норма оказывается специальной к общей, а относительно третьей — общей*(57). Как видим, при конкуренции специальных норм то же отношение общей и специальной норм. К примеру, убийство в связи с осуществлением потерпевшим своей служебной деятельности (п. «б» ч. 2 ст. 105 УК) — специальная норма к простому составу умышленного убийства (ч. 1 ст. 105 УК), но общая к посягательству на жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст. 317 УК).

Случаи, именуемые конкуренцией части и целого, относятся не к конкуренции норм, а к конструкции сложных, в частности составных, преступлений. Их квалификация рассмотрена в предыдущем параграфе.

Вызывает сомнение отнесение к конкуренции норм частей статей Уголовного кодекса, предусматривающих дифференциацию составов преступлений по степени общественной опасности на простые, квалифицированные, привилегированные. В этих случаях критерий классификации составов — степень общественной опасности, а не их конкуренция. В противном случае пришлось бы признать, что весь Кодекс состоит сплошь из конкурирующих норм. Но главное в другом. Правила квалификации по специальной норме пришлось бы распространить и на квалификацию разных составов преступлений, описанных в частях норм, что не согласуется с положением ст. 17 УК о совокупности преступлений. Таковой Кодекс признает «совершение двух или более преступлений, предусмотренных различными статьями или частями статьи настоящего Кодекса, ни за одно из которых лицо не было осуждено» (выделено нами. — авт.). Отсюда следует, что если лицо выполнило простой, а затем квалифицированный состав, то содеянное образует реальную совокупность и должно квалифицироваться по двум частям соответствующей статьи. Так, если в деянии лица содержится простой и квалифицированный составы кражи, то деяние квалифицируется как реальная совокупность по ч. 1 ст. 158 и п. «а» ч. 2 ст. 158 УК.

Конкуренция норм базируется на конструктивных особенностях общих и специальных норм и составов. Дифференциация же составов — на степени общественной опасности составов преступления. Соответственно и правила квалификации у них разные: конкуренция норм — по правилам ч. 3 ст. 17 УК, дифференцированные по частям норм составы — по ч. 1 и ч. 2 ст. 17 УК. Часть 3 ст. 17 УК регламентирует квалификацию деяний при конкуренции норм и предусмотренных в них составов так: «Если преступление предусмотрено общей и специальной нормами, совокупность преступлений отсутствует и уголовная ответственность наступает по специальной норме».

Наиболее «конкурентноемкая» в Кодексе гл. 30 — «Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления». Три ее общие нормы — злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК), превышение должностных полномочий (ст. 286 УК) и халатность (ст. 283 УК) имеют специальные (дочерние) нормы во всех главах Кодекса.

При этом специальная норма и состав, в ней предусмотренный, может быть прямо обрисована признаками специального субъекта — «должностного лица» формулировкой способа совершения деяния «с использованием служебного положения» либо такие прямые указания закона отсутствуют, однако соответствующие преступления по службе вполне могут совершаться. Последние случаи надо оценивать как пробел в законе. Он, правда, без труда восполняется толкованием нормы. Но, конечно, если бы использование служебных полномочий было выделено в квалифицированном составе и соответственно строже наказывалось, по сравнению с тем же деянием, но совершенным общим субъектом, т.е. не по службе, это исключало бы вопросы квалификации при конкуренции норм.

Использование служебного положения возможно:

в гл. 16 Уголовного кодекса в составах принуждения к изъятию органов или тканей человека для трансплантации — ст. 120; заражения другого лица ВИЧ-инфекцией — ч. 4 ст. 122; неоказания помощи больному — ст. 124; незаконного помещения в психиатрический стационар — ч. 2 ст. 125;

в гл. 19 Уголовного кодекса в нарушении равенства прав и свобод человека — ч. 2 ст. 136; нарушении неприкосновенности частной жизни — ч. 2 ст. 137; нарушении тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений — ч. 2 ст. 138; нарушении неприкосновенности жилища — ч. 3 ст. 139; воспрепятствовании осуществлению избирательных прав или работе избирательных комиссий — п. «б» ч. 2 ст. 141; нарушении правил охраны труда — ч. 1 ст. 143; воспрепятствовании законной профессиональной деятельности — ч. 2 ст. 144; необоснованном отказе в приеме на работу или необоснованном увольнении беременной женщины или женщины, имеющей детей в возрасте до трех лет, — ст. 145; невыплате заработной платы, пенсий, стипендий, пособий и иных выплат — ст. 145.1; нарушении авторских и смежных прав — ст. 146; нарушении изобретательских и патентных прав — ст. 147; воспрепятствовании осуществлению права на свободу совести и вероисповедания — ст. 148; воспрепятствовании проведению собрания, митинга, демонстрации, шествия, пикетирования или участия в них — ст. 149;

в гл. 20 Уголовного кодекса в составах вовлечения несовершеннолетнего в совершение преступления (ч. 2. ст. 150) вовлечения несовершеннолетнего в совершение антиобщественных действий (ч. 2 ст. 151); торговли несовершеннолетними (п. «г» ч. 2 ст. 162); подмены ребенка (ст. 153); незаконного усыновления (удочерения) (ст. 154); разглашения тайны усыновления (удочерения) (ст. 155); неисполнения обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего (ст. 156);

в гл. 21 Уголовного кодекса в составах присвоения или растраты (п. «в» ч. 2 ст. 160); хищения предметов, имеющих особую ценность (ст. 164);

в гл. 22 Уголовного кодекса в составах производства, приобретения, хранения, перевозки или сбыта немаркированных товаров и продукции (ст. 171.1); легализации (отмывания) денежных средств или иного имущества, приобретенных незаконных путем (п. «в» ч. 2 ст. 174); приобретения или сбыта имущества, заведомо добытого преступным путем (ч. 3 ст. 175); незаконного получения кредита (ст. 176); злостного уклонения от погашения кредиторской задолженности (ст. 177); монополистических действий и ограничения конкуренции (ст. 178); принуждения к совершению сделки или к отказу от ее совершения (ст. 179); незаконного использования товарного знака (ст. 180); нарушения правил изготовления и использования государственных пробирных клейм (ст. 181); заведомо ложной рекламы (ст. 182); незаконного получения и разглашения сведений, составляющих коммерческую или банковскую тайну (ст. 183); подкупа участников и организаторов профессиональных спортивных соревнований и зрелищных коммерческих конкурсов (ч. 4 ст. 184); злоупотребления при выпуске ценных бумаг (эмиссии) (ст. 185); контрабанды (п. «в» ч. 3 ст. 188); незаконного экспорта технологий, научно-технической информации и услуг, сырья, материалов и оборудования, используемых при создании оружия массового поражения, вооружения и военной техники (ст. 189); невозвращения на территорию Российской Федерации предметов художественного, исторического и археологического достояния народов России и зарубежных стран (ст. 190); незаконного оборота драгоценных металлов, природных драгоценных камней или жемчуга (ст. 191); невозвращения из-за границы средств в иностранной валюте (ст. 193); уклонения от уплаты таможенных платежей, взимаемых с организации или физического лица (ст. 194); неправомерных действий при банкротстве (ст. 195); преднамеренного банкротства (ст. 196); уклонения от уплаты налогов или страховых взносов в государственные внебюджетные фонды с организации (ст. 199); обмана потребителей (ст. 200).

В гл. 24 Уголовного кодекса отсутствие квалифицирующего элемента в виде использования служебного положения также можно считать пробелом в составах организации незаконного вооруженного формирования или участия в нем (ст. 208); массовых беспорядков (ст. 212); нарушения правил безопасности на объектах атомной энергетики (ст. 215); прекращения или ограничения подачи электрической энергии либо отключения от других источников жизнеобеспечения (ч. 1 ст. 215.1); нарушения правил безопасности при ведении горных, строительных или иных работ (ст. 216); нарушения правил безопасности на взрывоопасных объектах (ст. 217); нарушения правил учета, хранения, перевозки и использования взрывчатых, легковоспламеняющихся веществ и пиротехнических изделий (ст. 218); нарушения правил пожарной безопасности (ч. 1 ст. 219); незаконного обращения с ядерными материалами или радиоактивными веществами (ст. 220); незаконного приобретения, передачи, сбыта, хранения, перевозки или ношения оружия, его основных частей, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств (ст. 222); незаконного изготовления оружия (ст. 223); небрежного хранения огнестрельного оружия (ст. 224); ненадлежащего исполнения обязанностей по охране оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств (ст. 225).

В гл. 25 Уголовного кодекса «Преступления против здоровья населения и общественной нравственности» последние девять составов являются специальными (см. ч. 5 ст. 228; п. «в» ч. 2 ст. 224; ст. 231, 234, 236, ч. 4 ст. 284, ст. 236, 237, 238, 242, 243). Статья 237 (в редакции Федерального закона от 18 марта 1999 г. N 50-ФЗ) удачно охарактеризовала специального субъекта: «Сокрытие или искажение информации о событиях, фактах или явлениях, создающих опасность для жизни или здоровья людей либо для окружающей среды, совершенные лицом, обязанным обеспечивать население и органы, уполномоченные на принятие мер по устранению такой опасности, указанной информацией» (ч. 1). В ч. 2 предусмотрены «те же деяния, если они совершены лицом, занимающим государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации, а равно главой органа местного самоуправления».

Четырнадцать норм гл. 26 Уголовного кодекса «Экологические преступления» являются специальными по отношению к общим нормам о должностных преступлениях. В большинстве из них специальный субъект не указан, что является пробелом в Кодексе. Обращает на себя внимание непоследовательность в специальных родственных составах по признаку использования служебных полномочий. Так, ч. 2 ст. 258 предусматривает ответственность за незаконную охоту, совершенную лицом с использованием своего служебного положения; ч. 3 ст. 256 — за незаконную добычу водных животных и растений. В статьях же о нарушении законодательства Российской Федерации о континентальном шельфе и об исключительной экономической зоне Российской Федерации, о портах и заливах, о нарушении правил охраны и использования недр и многих других специализированных таких составах по субъекту признаков мы не найдем. Между тем именно эти преступления преобладающе совершаются с использованием служебных полномочий.

Аналогичная картина имеет место в гл. 27 Уголовного кодекса «Преступления против безопасности движения и эксплуатации транспорта» и гл. 28 «Преступления в сфере компьютерной информации».

Глава 29 Кодекса «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства» специфична тем, что во многих составах субъектом может быть (и даже преимущественно) должностное лицо. Однако суровые санкции за особо тяжкие преступления этой группы позволили законодателю не выделять должностное лицо для этих преступлений.

В гл. 30 Кодекса «Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления» по отношению к трем общим нормам и составам (ст. 285, 286, 293) все должностные преступления (кроме дачи взятки) выступают как специальные нормы и составы.

Глава 31 Кодекса «Преступления против правосудия» содержит 12 норм — ч. 3 ст. 299; ст. 300, 301, 302, 303, 304, 305, 307, 309, 311, 312, 315, которые являются специальными по отношению к одной норме о должностных преступлениях.

В гл. 32 Кодекса «Преступления против порядка управления» — ст. 320, 323, 324, 326 также конкурируют с общими нормами о должностных преступлениях.

В гл. 33 Кодекса «Преступления против военной службы» нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности (ст. 335) может конкурировать с составом превышения должностных полномочий (ст. 286). Оскорбление военнослужащего (ст. 336) — специальный состав по отношению к оскорблению личности (ст. 130).

Все нормы гл. 34 Кодекса конкурируют как специальные нормы с общими нормами о должностных преступлениях.

Как видно из вышеизложенного, число норм и предусмотренных в них составов, которые являются специальными по отношению к общим должностным преступлениям, весьма велико. Невыделение квалифицирующих элементов — «использование своих служебных полномочий» в умышленных преступлениях и «по службе» или «при исполнении служебных полномочий» в неосторожных приводит к тому, что виноватым всегда оказывается непосредственный исполнитель, а вышестоящий служащий, отдавший распоряжение или приказ либо сам совершивший то же самое преступление, не наказывается вовсе или наказывается как общий субъект. Расследование и судебное разбирательство деяний служащих позволит в ряде случаев выяснить и их возможную причастность к коррупции.

Итак, правила квалификации составов преступлений при их конкуренции следующие:

1) если преступление предусмотрено общей и специальной нормами, уголовная ответственность наступает по специальной норме;

2) предусмотренность охватывает случаи как прямого указания нормы на конкурирующие признаки, так и вытекающие из содержания нормы;

3) величина санкций в общей и специальной нормах не имеет значения для абсолютного приоритета специальной нормы при квалификации конкурирующих составов преступлений.

Конкуренцию норм нельзя смешивать с коллизией. Последняя означает противоречие норм как дефект законодательства. З.А.Незнамова пишет, что коллизии норм — весьма распространенная разновидность дефектов уголовного законодательства, в основе которых лежат логико-структурные недостатки. К видам коллизий уголовного законодательства она относит коллизии международного и национального законодательства; Уголовного кодекса России с уголовными кодексами иностранных государств; межотраслевые и отраслевые; темпоральные (временные) и содержательные; между уголовно-правовыми нормами и актами их толкования*(58). Коллизии и конкуренции норм З.А.Незнамова считает синонимами.

Б.В.Яцеленко также объединяет конкуренцию норм с их коллизией. Коллизии он подразделяет на имеющие: 1) объективную природу, т.е. возникающие в уголовном законодательстве в связи с совершенным преступлением (конкуренция уголовно-правовых норм); 2) субъективную природу, т.е. возникающие в уголовном законодательстве в связи с допущенными ошибками, отступлениями от технико-юридических правил конструирования уголовно-правовых норм (формально-логические противоречия)*(59). Аналогичной позиции придерживается Л.В.Иногамова-Хегай*(60).

Коллизия и конкуренция — разные самостоятельные правовые категории. В коллизии уголовного законодательства не могут включаться и коллизии его применения на практике. Правильно придерживаются этого мнения исследователи проблем конкуренции и коллизии уголовно-правовых норм В.Н.Кудрявцев и А.С.Горелик.

Коллизии проистекают из ошибок законодательства в виде пробелов, нарушений правил законодательной техники, запаздывания с разрешением коллизионных противоречий. Коллизии могут быть внутри Уголовного кодекса, между ним и нормами других отраслей права, между Кодексом и Конституцией РФ, между Кодексом и международным уголовным правом.

Коллизия существует, например, как ранее отмечалось, между гл. 23 Кодекса — «Преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях» и гл. 30 — «Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления». Вопреки указаниям международного права и Конституции РФ о равенстве всех правонарушителей перед законом и судом субъекты частных предприятий оказались в существенно более льготных условиях, нежели их коллеги — должностные лица государственных предприятий. Неравенство имеет место и в объеме криминализации одинаковых деяний, и в санкциях. За служебную и должностную халатность, например, нельзя привлечь к уголовной ответственности представителя частной структуры, ибо эти преступления в гл. 23 Кодекса не предусмотрены. Санкции в данной главе заметно занижены по сравнению с гл. 30, и полностью отсутствует такая ощутимая для корыстных преступников мера наказания, как конфискация имущества. Отсутствует же она потому, что ни одно из предусмотренных в гл. 23 Кодекса преступлений из-за мягких санкций не относится к категории тяжких и особо тяжких.

В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» сказано, что «лицо, постоянно, временно либо по специальному полномочию выполняющее организационно-распорядительные или административно-хозяйственные обязанности в коммерческой организации независимо от формы собственности, а также поверенный, представляющий в соответствии с договором интересы государства в органах управления акционерных обществ (хозяйственных товариществ), часть акций (доли акций) которых закреплена (находится) в федеральной собственности, не могут быть признаны должностными лицами, и в случае незаконного получения ими ценностей либо пользования услугами за совершение действия (бездействия) в интересах дающего в связи с занимаемым положением согласно примечанию к ст. 201 УК РФ подлежат ответственности по ст. 204 УК РФ». Правомерен вопрос: чем отличаются названные лица от должностного лица с аналогичными организационно-распорядительными и административно-хозяйственными функциями?

Пять бывших союзных республик — Эстония, Молдавия, Украина, Белоруссия, Латвия оперативно, еще до принятия новых уголовных кодексов, изменили понятие субъекта должностного преступления, включив в него и управляющих частных организаций. Тем самым они сразу сняли названную коллизию, одновременно соблюдя принцип равенства всех правонарушителей перед законом и судом. В уголовных кодексах этих государств отсутствуют нормы, подобные примечанию 2 к ст. 201 УК РФ о возможности возбуждения уголовного дела по гл. 23 лишь по заявлению или с согласия коммерческой организации, независимо от формы собственности (следовательно, и государственной). Оно противоречит и понятию преступления как всегда общественно опасного, т.е. причиняющего вред гражданам, обществу, государству, деяния, и примечанию 3 к ст. 201 УК РФ. Уголовный кодекс Республики Таджикистан 1998 г. с полным основанием не включил такого примечания к статье о коммерческом подкупе. Не знает его и Уголовный кодекс Латвии 1998 г. в нормах о недозволенном принятии имущественных благ (ст. 148) и о коммерческом подкупе (ст. 199), в которых субъекты уравнены в ответственности независимо от формы собственности, а также Уголовный кодекс Республики Беларусь 1999 г. Согласно п. 3 ст. 4 УК РБ под должностными лицами понимаются лица, постоянно или временно либо по специальному полномочию занимающие в учреждениях, организациях или на предприятиях (независимо от форм собственности), в Вооруженных Силах Республики Беларусь должности, связанные с выполнением организационно-распорядительных или административно-хозяйственных обязанностей, либо лица, уполномоченные в установленном порядке на совершение юридически значимых действий.

В декабре 1999 г. в Милане состоялась международная конференция под эгидой ООН «Ответ на вызов коррупции». На конференции единогласно принято решение, что передача денег от частного общества (фирмы, компании) или лица государственному служащему строго запрещена. Персональную ответственность перед судом, если взятка была дана в интересах частной фирмы, несет глава фирмы. Коррупцией признан и подкуп во взаимоотношениях частных партнеров, поскольку дача или получение взятки — не частное дело, а уголовно наказуемое деяние вне зависимости от статуса взяточников, от организационно-правовых форм организаций, которые они представляют. Уголовный кодекс РФ в данной проблеме, как видим, явно коллизирует с международным правом, в том числе с подписанной председателем правительства РФ в 1999 г. Европейской конвенцией об уголовной ответственности за коррупцию.

До внесения изменения в ч. 2 ст. 24 УК в июне 1998 г. о квалификации неосторожных преступлений существовала коллизия между этой нормой и рядом статей о преступлениях, которые совершаются только по неосторожности.

Коллизия имеется между Гражданским и Уголовным кодексами в понимании дарения — взятки, коммерческой организации, предпринимательской деятельности и других. Так, согласно ст. 575 ГК не считается получением взятки принятие, в том числе должностным лицом и лицом, выполняющим управленческие функции, подношений в сумме до пяти минимальных размеров оплаты труда. В Уголовном кодексе нет понятия мелкой взятки. Верховный Суд РФ в названном выше постановлении, взяв на себя, по существу, функцию законодателя, снимает коллизию таким толкованием: «Имея в виду, что в соответствии со ст. 575 ГК РФ не допускается дарение, за исключением обычных подарков, стоимость которых не превышает пяти установленных законом минимальных размеров оплаты труда, передача и получение в качестве благодарности подарка, если это не было предварительно обусловлено и не могло повлиять на принятие решения соответствующим должностным лицом или лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой или иной организации, состава взяточничества, коммерческого подкупа не образует».

Такое разрешение коллизии между двумя федеральными законами, каковыми являются Гражданский и Уголовный кодексы, спорно и по существу, как неоправданно ограничительное толкование*(61). Б.В.Волженкин предлагает правильное доктринальное толкование: «Независимо от размера, незаконное вознаграждение должностного лица (надо дополнить — и частного управляющего. — Авт.) за выполнения действия (бездействия) с использованием служебного положения или в связи с занимаемой должностью следует расценивать как взятку в следующих случаях: 1) если имело место вымогательство вознаграждения; 2) если вознаграждение (или соглашение о нем) имело характер подкупа, обусловливало соответствующее, в том числе и правомерное, служебное поведение должностного лица; 3) если вознаграждение передавалось должностному лицу за незаконные действия (бездействие)»*(62).

В Модельном Уголовном кодексе для государств-участников СНГ, принятом 18 февраля 1996 г. Межпарламентской Ассамблеей, сформулированы критерии разграничения получения взятки — преступления от дисциплинарного проступка*(63).

Коллизирует Уголовный кодекс и с Кодексом РСФСР об административных правонарушениях. Например, в ст. 99.2 КоАП предусмотрена административная ответственность за незаконный посев или выращивание масличного мака или конопли. Статья 231 УК наказывает до восьми лет лишения свободы незаконное культивирование запрещенных к возделыванию конопли, мака и других растений, содержащих наркотические вещества. Противоречиво решен вопрос и о соотношении «культивирования» и «посева». «Культивирование» более широкое понятие, нежели «посев» или «выращивание». В ст. 222 УК предусмотрено альтернативно с другими действиями хранение оружия, его основных частей, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств. Статья 173 КоАП говорит о нарушении правил хранения огнестрельного оружия и боевых припасов. Коллизия в предметах преступления и в хранении. Неясно, незаконное хранение огнестрельного оружия преступление или административный проступок?

Подобного рода коллизии неизбежны, когда разрыв во времени принятия близких по предмету регулирования указанных Кодексов составляет десятилетия. Аналогичная картина с родственными уголовным и уголовно-исполнительным кодексами*(64). Коллизионность по тем же основаниям, что и с КоАП, неизбежна и вредна.

Три года до вступления в силу Уголовного кодекса РФ 1996 г. существовала коллизия между Конституцией РФ и Кодексом. В Конституции РФ (ч. 2 ст. 20) запрещалось применение смертной казни, кроме как за преступления против жизни, при предоставлении обвиняемому права на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей. В самом же Кодексе до 1 января 1997 г. содержалось наказание в виде смертной казни и за другие, кроме умышленного убийства, преступления. Потребовалось разъяснение Верховного Суда РФ о примате ст. 20 Конституции РФ. Однако в санкциях Уголовного кодекса смертная казнь сохранялась. Между тем следовало сразу после вступления в силу Конституции РФ санкции со смертной казнью привести в соответствие с Основным Законом.

Коллизионными оказались положения ст. 20 Конституции РФ в части судов с участием присяжных заседателей, которые рассматривают дела о преступлениях с высшей мерой наказания. Лишь в девяти субъектах Российской Федерации такие суды функционируют вот уже несколько лет. В 1999 г. Конституционный суд взял на себя ответственность по фактической отмене смертной казни.

Коллизионность возникает ввиду запоздалой ратификации международных договоров о преступлениях и наказаниях. Например, лишь в мае 2001 г. была ратифицирована Конвенция об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности от 8 ноября 1990 г., подписанная от имени Российской Федерации 7 мая 1999 г., что влекло коллизионность международного и внутреннего уголовного права. Согласно же ч. 4 ст. 15 Конституции РФ «общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международными договорами Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора».

Десятилетия потребовались Российской Федерации, чтобы в 1996 г. подписать, а в октябре 1999 г. ратифицировать Европейскую конвенцию о выдаче от 13 декабря 1957 г., Дополнительный протокол и Второй дополнительный протокол к ней*(65). Поэтому положительной оценки заслуживает подписание правительством РФ в 1999 г. Европейской конвенции об уголовной ответственности за коррупцию. Ратификация и имплементация ее в уголовное и уголовно-процессуальное законодательство, а также в Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности» позволит смягчить, хотя и не снять полностью, коллизионность международного и внутреннего права в привлечении к ответственности коррупционеров.

Договор о создании Союзного государства между Российской Федерацией и Республикой Беларусь ставит проблему воссоздания союзного уголовного законодательства. К предметам совместного ведения союзного государства и государств-участников договор относит принятие Основ законодательства, а следовательно, и Основ уголовного законодательства. Среди целей союзного государства договор (ст. 2) называет обеспечение безопасности Союзного государства и борьбу с преступностью. К совместному ведению отнесены борьба с терроризмом, коррупцией, распространением наркотиков и другими видами преступлений, совместные действия в области экономической безопасности, предупреждение природных и технологических катастроф. Отдельно договор ставит задачу гармонизации и унификации законодательства государств-участников. Гармонизация и унификация призваны исключить коллизионность Основ уголовного законодательства и союзных законов о борьбе с тяжкими преступлениями, в первую очередь с теми, по которым имеются международно-правовые акты (отмывание денег, коррупция, терроризм, наркотизм и др.). Семидесятилетний опыт взаимодействия союзного и республиканского советского уголовного законодательства будет способствовать унификации союзного уголовного права России и Беларуси.

Конфликтность уголовно-правовых норм устраняется исключительно законодательным путем, внесением изменений в Уголовный кодекс, изданием норм о легальном толковании законов. Верховный Суд РФ, МВД, правительство, все депутаты Государственной Думы обладают правом законодательной инициативы (лишение этого права Генеральной прокуратуры ошибочно и требует внесения соответствующих изменений в Федеральный закон «О прокуратуре Российской Федерации»). Они и должны эффективно использовать это право.

Изменение Уголовного кодекса — дело долговременное. Суды выносят приговоры каждый день. Какие принимать им решения при коллизионности норм? В юридической литературе предлагается во всех случаях, исключая приоритеты Конституции РФ и международного права при ратифицированном договоре, предпочтение отдавать Уголовному кодексу. Однако это мнение не бесспорно. Более правильным представляется снятие коллизии исходя из предметов ведения соответствующей отрасли законодательства. Бланкетные нормы Уголовного кодекса, как отмечалось ранее, отсылают к соответствующему отраслевому законодательству в определении предметов преступления (например, оружия — к законодательству об оружии), видов действий (сделки, предпринимательство, договор, лицензирование, налоги, страховые сборы) к соответствующим гражданскому, бюджетному, таможенному, налоговому законодательству. Они имеют примат в законодательных дефинициях по предмету их отраслевого ведения.

Исключительна компетенция уголовного законодательства в формулировании криминообразующих признаков составов преступлений, в регламентации действия уголовного закона (не противореча международному праву), конструировании институтов Общей части Кодекса — понятия и категоризации преступлений, вины, неоконченного преступления, соучастия, множественности преступлений, целей и системы наказаний и т.д. Поэтому определение взяточничества — компетенция Уголовного кодекса, а не Гражданского, необходимой обороны — компетенция Кодекса, а не закона о милиции. Определение содержания и размеров общественно опасных последствий — главных критериев разграничения преступлений и проступков — относится к исключительной компетенции уголовного законодателя. Ни Верховный Суд РФ, как это было прежде при определении особо крупного хищения, ни какой другой орган, кроме Государственной Думы РФ, не вправе определять размеры преступного ущерба.

Грубым нарушением принципа законности следует признать существующую практику, когда небольшие, крупные и особо крупные количества наркотических средств, психотропных и сильнодействующих веществ определяет общественное подразделение Министерства здравоохранения РФ — Постоянный комитет по контролю наркотиков. На его заседании 2 декабря 1998 г. (протокол N 7/69-98) вновь в измененном виде утверждена Сводная таблица размеров наркотиков. В зависимости от этих размеров виновные могут быть осуждены по ст. 228 УК на срок от трех до пятнадцати лет лишения свободы.

Таким образом:

конкуренцию норм и составов не следует смешивать с коллизией. Коллизия — это дефектность законодательства; конкуренция — нормативный прием законодательной техники;

квалификация преступлений, предусмотренных конкурирующими общей и специальной нормами, осуществляется, согласно ч. 3 ст. 17 УК, по специальной норме. Это правило распространяется и на случаи конкуренции двух и более специальных норм, из которых одна оказывается более общей;

идеальная совокупность общей и специальной норм исключается, реальная — допустима;

дифференциация составов на простой, квалифицированный, особо квалифицированный и привилегированный не является конкуренцией норм. При разновременном выполнении этих составов они вменяются по правилам реальной совокупности;

при коллизии норм Уголовного кодекса, с одной стороны, и норм Кодекса РСФСР об административных правонарушениях, Таможенного, Налогового, Бюджетного и других кодексов — с другой, приоритет за специальными нормами согласно предмету отраслевого регулирования. Криминообразующие признаки всегда составляют сферу регламентации уголовным законом;

коллизии внутри Уголовного кодекса, между ним и другими кодексами и нормативными актами, между Уголовным кодексом и Конституцией РФ, Уголовным кодексом и международно-правовыми актами по борьбе с преступностью устраняются исключительно законодателем. Приоритет Конституции РФ и норм международного права абсолютен (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ).