Приложение
Греческое и русское право в договорах с греками X века
История договоров с Греками — этих древнейших памятников наших международных сношений — представляет многие неясности. Число договоров, их содержание, отношение этого содержания к русскому и греческому праву-все здесь сомнительно и спорно. При современном состоянии наших источников, сомнения, возбуждаемые договорами, едва ли могут быть разрешены окончательно. Но некоторые дополнения к существующим мнениям можно предложить и на основании старого материала.
I
Наша начальная летопись сохранила, хотя и не в одинаковой полноте, содержание четырех отдельных договоров.
Первый приписывается Олегу. Он был заключен им в 907 году, после удачного похода к Царьграду, описанного баснословными красками. Самый текст этого договора не дошел до нас. Мы имеем только пересказ летописца об обстоятельствах, при которых произошло его заключение, и о самом содержании договора.
Второй договор заключен также Олегом в 911 году. Летописец помещает его под 912 годом. Промежуточные между этими двумя договорами годы с 908 по 911 лишены всяких известий, за исключением последнего, под которым упоминается единственно о появлении великой звезды на западе. Затем, под 912 годом, летописец прямо сообщает об отправлении Олегом послов в Грецию для заключения мира, а вслед затем приводит и самый текст договора, не объясняя почему оказалось . нужным приступить к составлению второго договора, вслед за первым, содержание которого было им только что изложено. Причины, вызвавшие заключение нового мира, остаются, таким образом, неясными.
Третий договор был заключен Игорем в 945 году. В 941 г. этот князь предпринял поход в Грецию, кончившийся для него неудачно. В 944-м он возобновил свое нападение на греков при содействии варягов и печенегов. Полчища Игоря были встречены, по сю сторону Дуная, греческими послами, которые просили не ходить далее и предлагали взять выкуп равный тому, какой греки платили Олегу, и даже больший. Результатом этого предложения была приостановка дальнейшего движения, а затем и возвращение Игоря в Киев с греческим златом и паволоками. В следующем 945 году греческие императоры прислали в Киев послов с целью возобновления первого мира (построити мира первого). Поговорив с послами о мире, Игорь отправил собственных послов в Грецию, которые и заключили мирный трактат, приводимый летописцем под 945 годом.
Четвертый договор заключен в 971 году князем Святославом, после неудачно кончившейся попытки его стать твердою ногою в Переяславле Дунайском. Текст этого договора, самого краткого изо всех, также помещен в летописи.
Ни один из этих четырех договоров неизвестен византийским историкам. Они описывают поход руси 941 года и войну со Святославом в Дунайской Болгарии 971 года; в конце рассказа о последнем событии они приводят?, мирные предложения, с которыми Святослав обратился к греческому императору, но самый договор, который был заключен вслед за этими переговорами, остался им неизвестен. О походе Олега они вовсе ничего не знают. Зато Греки упоминают о договоре, о котором молчит наш летописец. У них есть известие о договоре Святослава с императором Никифором, заключенном, по всей вероятности, по поводу приглашения этим греческим императором русского князя ко вторжению во владения Дунайских болгар. Самый текст этого договора у них также не сохранился.
Несоответствие известий нашей летописи со сказаниями византийцев послужило Шлецеру одним из главных оснований к сомнению в подлинности дошедших до нас договоров. Позднейшие исследования устранили эти сомнения. В настоящее время никто не отвергает достоверности договоров Олега, Игоря и Святослава.
Но из времени Олега наш летописец приводит подлинный текст только одного договора, заключенного в 911 году. Под 907 годом он дает не полный текст договора, состоявшегося в этом году, а только несколько отрывков из него; начало договора вовсе отсутствует, а заключение передано летописцем своими словами. В точности всего этого повествования о мире 907 года и теперь есть поводы сомневаться. На сомнения наводит как самая редакция известия о событиях 907 года, такт. и обстоятельства, описанные под этим годом и совершенно неблагоприятные для заключения мирного договора с тем именно содержанием, которое передает летописец.
Все место летописи о мире 907 года представляется очень спутанным: тут есть очевидные повторения и вставки, прерывающие последовательное течение мысли. Составитель как будто имел под руками разнообразный материал. из которого он хотя и построил нечто целое, именно рассказ о походе и мире 907 года, но в ущерб ясности и последовательности изложения.
Описав победоносное движение Олега к Царьграду на кораблях, поставленных на колеса и снабженных парусами, летописец говорит: «И видевше греци, и убояшася и реша, выславше ко Олгови: не погубляй града, имем ся по дань, яко же хощеши». Цель похода, значит, достигнута: враг не может сопротивляться и предлагает платить такую дань, какая будет угодна победителю. Но за этим следует не ответ Олега на предложение греков, как бы следовало ожидать, а вставка о предложенном ему греками угощении, сделанная с целью восхвалить необыкновенную прозорливость русского князя, заслужившую ему со стороны греков наименование св. Димитрия, посланного на них от Бога. Только после этой вставки, очевидно позднейшего и не греческого происхождения, помещен ответ Олега грекам: «И заповеда Олег дань даяти на 2000 корабль по 12 гривен на человека, а в корабли до 40 муж, и яшася греци по се». Предложение греков, следовательно, принято, дань назначена и греки согласились ее платить; а Олег конечно, согласился не губить город и возвратиться во свояси. Но рассказ летописца этим не оканчивается. Вслед за приведенными словами читаем: «И гючаша греци мира просити, дабы не воевал грецкее земли; Олег же, мало отступив от града, нача мир творити со царьми грецкими, со Леоном и Александром; посла к ним во град Карла, Фарлофа, Вельмуда, Рулава и Стемида, глаголя: имите ми ся по дань. И реша греци: чего хощеши, дамы ти. И заповеда Олег дати воем на 20000 корабль по 12 гривен на ключ» и т. д. Очевидно, что это второй рассказ о том же событии, но на основании других источников. Здесь не греки предлагают, а Олег требует дани, греки же только соглашаются; о чудной прозорливости Олега не говорится ни слова. В этот-то рассказ по второй редакции и включены стятьи о порядке торговли русских в Константинополе, соответствующие статьям договоры 945 года.
Итак, статьи о торговле Руси в Константинополе известны только второй редакции рассказа о мире 907 года, и совершенно неизвестны первой. Но и в этой второй редакции место о порядке торговли, соответствующее статье договора 945 года, имеет характер не постановления договора, окончательно составленного и принятого обеими сторонами, а лишь предварительных переговоров, предшествовавших заключению договора. Это видно и из вступительной к этому месту фразы: «И реста царя й боярьство все: аще придут русь бес купли» и т. д. С таким введением статьи эти имеют характер только предложения со стороны греков. Что оне приняты Олегом, этого не сказано. Надо думать, что это место попало в летопись не из какого-либо договора, а из описания тех переговоров, которые велись пред заключением договора.
Обратим теперь внимание на самые условия, при которых был заключен этот мир. Можно ли допустить что в 907 году, когда русские полчища стояли еще у ворот Константинополя, греки нашли удобным вести с предводителями, переговоры с целью ограничить русских купцов? Предложение таких ограничительных статей победителю, который еще занимал греческую территорию, представляется мало вероятным. Трудно думать, что греки повели речь о порядке приезда руси в Грецию, об остановке их у св. Мамы, о входе в город после описи в числе JOG человек, не более, и при том одними воротами, без оружие и с царевым мужем,-в то самое время когда множество (по счислению летописца до 50000) варягов, славян, чюди, кривичей и др. стояло под самым городом и предавалось, по обыкновению, всяческим насилиям и грабежу. Все, чего могли добиваться греки, это-скорейшего удаления воинов Олега с их территории. С этою целью они должны были поспешить дать выкуп, который Олег у них потребовал, а не возбуждать переговоров, которые могли только замедлить очищение их земли. Совершенно так поступили греки в подобном, хотя и менее опасном для Константинополя случае в 944 году. Игорь тогда находился еще по сю сторону Дуная. Греки поспешили встретить его до переправы; предложением дани они остановили его дальнейшее движение. Чтобы не задерживать возвращения Игоря в Русь, греки не вступали с ним ни в какие дальнейшие переговоры. Только в следующем году отправили они послов в Киев построити мира первого».
Думаем, что именно так они должны были поступить и в 907 году, и что только первая редакция рассказа о событиях этого года соответствует действительности, то есть, под стенами Константинополя был заключен поспешный мир. С целью очистить территорию, греки не поскупились на золото. В 911 году, также, может быть, по вызову греков, как и в 945 были отправлены послы в Царьград, которые и заключили дошедший до нас от этого года договор.
Договор 907 года давно уже обратил на себя внимание наших историков. Карамзин считает его во всем составе, как он передан в летописном рассказе, самостоятельным; этого же мнения держатся Срезневский и К. Н. Бестужев-Рюмин. Но уже Эверс усомнился вт, его самостоятельности. Он признает его только предварительным соглашением, на основе которого позднее (в 911) был заключен формальный мирный договор (Древнейшее русское право, 135) этого же мнения держится и Тобин (4, 23). Мнение о предварительном характере договора 907 года в том смысле, что им были установлены только общие начала, на основании которых позднее долженствовал быть заключен окончательный мир, очень искусственно для таких примитивных деятелей, какими была русь Олега, и мало соответствует условиям, в которых находились греки. В 907 году греки купили не предварительный мир, нуждавшийся еще в каком-либо развитии или утверждении, а окончательный; но только мир в тесном смысле слова, т.е. замирение Олега и его полчищ, которые, взяв богатый выкуп, обязались очистить греческую территорию какие-либо дальнейшие соглашения о порядке торговли и пр., хотя бы только принципиально, в это время едва ли могли состояться. Они не состоялись и в 944 году, хотя почва для такого соглашения была тогда гораздо более подготовлена, чем в 907 году.
По всем этим соображениям думаем, что ограничительные статьи, помещенные летописцем под 907 годом, вовсе не могли входить в состав того договора, который был заключен в этом году, если только какой-либо договор был заключен. Судя по вступлению, которое предшествует этим статьям, оне попали в летопись даже не из договора, а из каких-то предварительных переговоров.
Празнание достоверности остальных трех договоров еще не устраняет вопроса о том, в каком виде дошли они до нас: сохранились ли они совершенно в том виде, как были написаны, или имеющиеся у нас редакции договоров потерпели некоторые искажения?
Относительно договора 911 года есть основание думать, что мы имеем дело с редакцией в некоторой степени попорченной и даже неполной. На эту мысль наводит как ,самый текст договора, так и те ссылки на предшествующий договор, которые встречаются в договоре 945 года.
При заключении этого последнего договора в руках сторон, как видно из тех ста договора, был старый договор (ветхий мир), который оне хотели обновить. В известии летописи о присылке греческих послов к Игорю, также сказано, что они присланы возобновить первый мир. На этот старый мир делаются ссылки и в самом тексте договора 945 года. Их три. Первая ссылка: «А великий князь русский и боляре его да посылают в Греки к великим царем гречьским корабли, елико хотять, со слы и с гостьми, якоже им установлено есть; ношаху сли печати злати, а гостье сребрени: ныне же уведел есть князь вашь посылати грамоты ко царству нашему» и т. д. Итак уже первым договором предоставлено Русским право посылать корабли в Грецию с послами и с гостями. В настоящем договоре сделано отступление от старого в форме посылки послов и гостей: прежде они приезжали с печатями, теперь должны привозить с собою грамоты, в которых должно быть обозначено число отправленных кораблей. Вторая ссылка: «И отходящей руси отсюда взимают от нас, еже надобе, брашно на путь, и еже надобе лодьям, якоже установлено есть преже». Третья ссылка находится в статьe, предоставляющей руси право требовать выдачи бежавшего челядина. Если бежавший раб не будет розыскан, в этом случае Греки обязаны уплатить цену его «яко же уставлено есть преже, 2 паволоце за челядин».
На какое же это прежнее установление, прежний мир, ссылается договор 945 г0Да? В договоре 911 года нет статей, оправдывающих приведенные ссылки; но в рассказе летописи о договоре 907 года встречаются два места, из которых одно соответствует той статье договора 945 года, в которой говорится о порядке приезда Русских в Константинополь и их торговле там*(114)
другое же место прямо соответствует второй ссылке . и читается так: «Поидучи же домов русь, да емлють у царя нашего брашно, и якори, и ужа, и парусы, и елико надобе».
На этом основании некоторые из наших исследователей думают, что первые две ссылки разумеют статьи договора 907 года*(115)
Мы привели уже основание, по которым считаем очень сомнительным, чтобы статьи, ограничивающие права русских в Константинополе, действительно были постановлены в 907 году при тех обстоятельствах, которые описывает наш летописец, Соответствие этих статей с некоторыми ссылками договора 945 года и конечно, не доказывает, чтобы оне именно принадлежали к договору 907 года, так как Игорев договор, ссылаясь на «ветхий мир» и прежнее установление, не обозначает этого прежнего мира годом. Посмотрим, есть ли вероятие думать, что составители договора 945 года ссылаются на первый договор, приписываемый Олегу.
Из договора 911 года мы знаем, что греки и ранее вступали в мир и любовь с русью, но только словесно; первый же письменный договор есть договор 911 год; так прямо сказано в его тексте. В виду этого, трудно допустить, чтобы договор 945 года цитовал, и почти слово в слово, словесное соглашение, состоявшееся 58 лет тому назад, и совершенно игнорировал писанный документ 911 года.
Если греки в 944 году шлют послов к Игорю с просьбою возобновить первый мир, если об обновлении старого мира говорится и в самом договоре 945 года, если этот договор делает ссылки на прежнее установление, то естественно думать, что этот первый мир, это прежнее установление есть договор 911 года, а не словесное соглашение 907 года, которое, конечно, было упразднено писанным договором, облеченным в весьма торжественную форму. Так естественно думать. Но против этого самый текст договора 911 года, в котором нет статей, соответствующих ссылкам договора позднейшего. Это возражение имело бы решающее значение только в том случае, если бы могли думать, что договор 911 года дошел до нас целиком, не потерпев никаких изменений. Но именно это-то и трудно предположить. Что договор 911 года дошел до нас с отступлениями от оригинала, об этом можно догадываться на основании самого его текста. Вступление в договор оканчивается следующим выражением: «Суть, яко понеже мы ся имали о Божьи вере и о любви, главы таковы», и затем идут самые статьи (или главы).
Г. Лавровский высказывает мнение, что слово «глава» в данном случае есть перевод греческого туфадт, употребляемого постоянно в делениях. Надо, следовательно, думать, что договор был разделен на главы или статьи и пронумерован. Действительно, след этой нумерации сохранился и в нашем экземпляре Первая, следующая за вступлением статья начинается так: «По первому убо слову да умиримся с вами, грекы»… Это, следовательно, первая статья или глава. Новая статья, непосредственно следующая за этой первой, начинается так: «A o главах, иже ся ключит проказа, урядимся сице», и далее идет общая процессуальная статья о способах доказательств. Г. Лавровский высказывает догадку, что и здесь может иметь полное применение, указанное уже им значение этого слова, как подразделения (121), Покойный И. И. Срезневский не находит возможным присоединиться к этому мнению; он думает, что слово «глава» не есть здесь дословный перевод греческого текста, а употреблено как русское народное речение, в том же смысле, в каком Русская Правда говорит о голове, то-есть в смысле «убийства»*(116) Некоторый свет на это спорное место должен, кажется нам, пролить самый смысл разбираемой статьи. О чем в ней идет речь, о преступлении убийства только, как надо думать, если принять толкование Срезневского, или вообще о правонарушениях? Статья говорит: «иже ся ключит проказа, урядимся сице». Итак, статья определяет порядок доказательств в случае наличности «проказы». Что же такое проказа, означает ли это слово только убийство или и еще что-нибудь? В договоре 911 года слово «проказа» встречается еще раз, но в смысле бедствия на море, кораблекрушения, а не убийства (ст. 8 по изд. Влад.-Буд.). To же слово встречаем и в договоре 945 года, но опять не в специальном смысле убийства, а в смысле преступления вообще (ст. 13). Таким образом, слово «проказа» на языке договоров имеет. более широкий смысл, чем даже преступление вообще: оно может обозначать всякий имущественный ущерб, хотя бы он произошел и без участия воли человека, как, например, крушение ладьи. Отсюда заключаем, что процессуальные доказательства, перечисленные в рассматриваемой статье, указаны не для одних только убийств, но для всяких дед; они должны иметь место даже в гражданских спорах.
В виду такого смысла статьи, упоминание в начале ее об убийствах совершенно излишне. Выражение: «A o главах» не -есть, значит, русское народное речение, а след деления всего договора на главы, и в данном случае обозначало «вторую главу», которая начиналась так: «Иже ся ключит проказа»… Но затем до конца договора статьи идут. под ряд, без всякого деления на главы; в заключении же опять сказано, что стороны клянутся «не преступати… от уставленных глав мира и любви». Трудно думать, чтобы так могло быть в оригинале. Если во вступлении сказано, что договор состоит из следующих глав, если следы деления видны в начале договора и в его заключении, то, конечно, он весь был расчленен на главы. К тому же заключению об испорченности дошедшей до нас редакции договора 911 года приходим и при рассмотрении отдельных его статей. Некоторые из них например, 7 и 14) до такой степени повреждены, что настоящий их смысл и восстановлен быть не может, не смотря на все усилия наших толкователей.
От предположения неполноты договора 911 года мы и тогда не уйдем, если даже и допустим, что в 907 году уже были установлены те ограничительные статьи, которые помещены в летописи под этим годом. Можно ли думать, что эти выгодные грекам статьи, принятые русью, конечно, по их настоянию, были забыты греками по истечении каких-либо четырех лет и не включены в договор 911 года? Если же греки должны были домогаться включения их в писанный договор, то можно ли предположить, что русские, которые согласились на них в 907 году, когда стояли вооруженные и победоносные у ворот Константинополя, отказали в этом домогательстве в 911 году, когда переговоры о мире велись послами, не поддерживаемыми вооруженной силой? Если эти статьи входили в состав договора 907 года, они, конечно. должны были войди и в договор 911 года*(117) Наконец, статей о приезде русских послов и гостей с печатями и третьей вышеприведенной ссылки договора 945 года нет и в известии летописи под 907 годом. И это известие, значит, не полно.
Так или иначе будем мы думать о содержании договора 907 года, во всяком случае надо признать, что договор 911 гола в нашей редакции не полон. Но, может быть, был еще договор, заключенный уже после 911 года и до нас не дошедший, на который и ссылается договор Игоря? В пользу такого предположения нельзя, однако, привести никаких данных.
Следы порчи заметны и в договоре 945 года, Он не имеет года, тогда как оба другие с годом. Затем, в конце его есть вставка, внесенная в первоначальный текст уже в Киеве, со слов одного из тек мужей-христиан, которые скрепили договор присягою в Киевской соборной церкви св. Илии: «Мы же, елико нас крестилися есмы, кля хомъся церковью св. Илье в соборней церкви». Указание на соборную киевскую церковь есть, конечно, киевская вставка; но слова: «мы же клянемся» и далее: «не преступити от него ничтоже» могут принадлежать тексту, так как почти совершенно сходное с ними выражение употреблено и в договоре 911 года.
Только самый последний из приводимых нашим летописцем договоров, заключенный Святославом в 971 году, представляется совершенно полным и не возбуждает никаких недоразумений ни по содержанию, ни по форме. Содержание его очень кратко и совершенно соответствует тем условиям, в которых находился побежденный русский князь. Оно состоит единственно в обязательстве Святослава не воевать с греками, не нападать ни на Корсунь, ни на Болгарскую сторону, и помогать грекам против их врагов. Co стороны формы договор представляется совершенно полным и законченным. Впереди поставлен год его заключения, затем обозначены лица, между которыми состоялся мир, и приведены самые его условия; вт, заключении — клятва стороны, принявшей на себя обязательства, и наконец, упоминаются печати, которыми русские скрепили свой договор.