В некоторых случаях, например при продаже вещи комитента, комиссионер в силу прямого указания закона (ст. 996 ГК РФ) не имеет права собственности на данную вещь и, соответственно, в силу принципа «никто не может передать другому больше прав, чем имеет сам» не обладает возможностью передать покупателю вещи право собственности на нее. Между тем покупатель вещи все же становится ее собственником при условии непорочности титула комитента. Аналогичная ситуация складывается при отчуждении имущества, находящегося у продавца на праве хозяйственного ведения.
Отсюда можно сделать вывод о том, что объектом правоотношения по купле-продаже является сама вещь, а переход права собственности осуществляется в силу соответствующего указания закона, в частности п. 1 ст. 454 ГК РФ. Если вспомнить о присущем вещным правам свойстве следования и о регулировании вещных прав только законом, ситуация выглядит вполне логичной. Несомненно, что участники отношений по отчуждению вещи могут установить любой момент перехода права собственности, иной чем передача вещи (п. 1 ст. 223 ГК РФ), однако это может повлиять лишь на момент возникновения соответствующего права, но не на само его возникновение. Подобный подход вполне соответствует букве и духу закона: законодатель не зря выделяет в составе имущества вещи и имущественные права (ст. 128 ГК РФ), говорит об оборотоспособности именно вещей, а не вещных прав и т.п.
Упомянутое нами свойство следования в полной мере проявляет себя лишь при передаче, отчуждении вещи на законном основании. Если же вещь была украдена у собственника, а затем продана другому лицу, то естественно, что право собственности в данном случае за вещью не следует. Единственное, что приобретает покупатель, — добросовестное владение. И это при том, что в данном правоотношении, возникшем между продавцом и покупателем, объектом является все та же вещь.
Таким образом, вещные права не могут рассматриваться в качестве самостоятельных объектов гражданских правоотношений, в сфере гражданского оборота они находятся в неразрывной связи с вещами, следуют за ними, что, разумеется, не позволяет и обращать на них взыскание.
Анализ положений ст. 128 ГК РФ может создать впечатление, что круг имущественных прав исчерпывается вещными и обязательственными правами. Однако в целом ряде законодательных актов, посвященных вопросам охраны результатов интеллектуальной деятельности, также используется понятие «имущественные права», и эти права именуются исключительными. Если мы обратимся к ст. 128 ГК РФ, то увидим, что исключительные права выделяются отдельно и в состав имущества не входят. Значит ли это, что данные права не являются имущественными? Полагаем, что нет. Дело в том, что, несмотря на продолжающуюся дискуссию относительно понимания исключительных прав, да и самого существования данного термина, можно отметить, что эти права вполне могут быть на основе уже выделенных нами признаков отнесены к числу прав имущественных, что, кстати, подтверждается и действующим законодательством. Так, ст. 1226 ГК РФ вводит понятие интеллектуального права и указывает, что оно, в свою очередь, включает «исключительное право, являющееся имущественным правом». Кроме того, к числу имущественных относит исключительное право и п. 4 ч. 1 ст. 75 Закона об исполнительном производстве. Одновременно нельзя не заметить и того, что эти права имеют значительную специфику.