Еще более интересной оказалась проведенная в постклассический период переработка второго фрагмента, которая позволила Ульпиану высказаться в Дигесте 1.4.1 в следующем духе: «То, что сказал император, имеет силу закона, в то время как народ через императорский закон, данный ему, народу, по отношению к его власти, передает всю эту власть и господство над собой императору и для императора. Таким образом, с этого момента все распоряжения и постановления императора или изданные им эдикты, безукоснительно должны рассматриваться в качестве его законов: это и есть то, что мы обычно называем конституциями». Современные исследования, произведенные путем интерполяции, позволили реконструировать приведенный только что классический текст в следующую формулу: «То, что сказал император, имеет силу закона, в то время как народ — через закон, данный ему в отношении его власти, передает эту власть императору». Ульпиан в этом фрагменте на самом деле только лишь оправдывал факт насильственной привязки императорских декретов и предписаний к тем законам империи (lex de imperio), благодаря которым император обретал власть, уготованную ему государственным правовым статусом Августа. Постклассическая переработка фрагмента придала этому высказыванию совершенно иное, более широкое толкование его содержания, которое проливает свет на то, насколько же далеко власти Рима в период домината отошли от еще сохранявшихся во времена принципата основных взглядов на законодательство. Во фрагментах юридических сборников (Дигестах) такая насильственная связь императорских декретов и предписаний с законами империи (lex de imperio) подтверждается соответствующей мотивировкой, согласно которой любое волеизъявление императора обретает силу закона. Воля и желание императора