Сейчас, спустя десятилетия, можно предположить, что перестройка задумывалась как своеобразный вариант модернизации России, но модернизации довольно странной, на манер новой революции. «Перестройка — это революция, — писал автор концепции. — Решительное ускорение социально-экономического и духовного развития советского общества предполагает радикальные перемены на пути к качественно новому состоянию. И это, безусловно, революционная задача» [Там же. С. 46]. Действительно, с советской экономикой и обществом необходимо было что-то делать, только согласно официальным данным советская экономика была способна производить 17% своей продукции на мировом уровне, остальные 83% произведенной продукции представляли собой пустую трату ресурсов. Даже в годы своего процветания советская экономика составляла только 55% от объема экономики, например, США. Слов нет, сейчас ситуация многократно хуже. Но вопрос не в этом, вопрос в том, насколько продуманным был революционный путь модернизации.

* * *

Итак, перестройка мыслилась как радикальное обновление советской системы и советского типа экономики. Начали, естественно, с экономики. Старт был дан в 1986 г. решениями XXVII съезда КПСС. В развитие этих решений в период с 1986 по 1988 г. в СССР пытаются проводить мероприятия по повышению эффективности плановой экономики. Даже пытаются ввести некоторые элементы многоукладочности — создаются кооперативы, т.е. появляются частные производители. На советских предприятиях вводятся хозрасчет, самоокупаемость, проводятся меры по демократизации управления производством и т.п. Но экономика сталкивается с трудностями, созданными отчасти самой властью, отчасти внешними враждебными силами. В результате антиалкогольной реформы бюджет, будучи водочным по сути, затрещал по швам. Спровоцированное США падение цен на нефть лишает СССР необходимых средств от продажи ресурсов. Выход, как это представляется сейчас, был тогда чисто традиционным для России — мобилизация общества, всегда выводившая Россию из кризисов. Но мобилизация — это лишения, терпение лишений — это удел сильных людей, мыслящих явно не категориями общечеловеческих ценностей. Для таких людей абсолютную ценность, позволим себе небольшую парафразу, представляет только жизнь. Советская элита была лишена этих жизненных качеств, вина тому сама советская система. Поэтому советская система была обречена, но вовсе не факт, что крушение советской системы должно было привести к крушению исторической России. Здесь нет абсолютной причинно-следственной связи.

Парадокс перестройки скорее заключается в том, что она впервые в советской действительности стала называть некоторые вещи своими именами. Сознание советского человека, привыкшего за десятилетия к двойным стандартам мышления, не смогло выдержать этот простой конфуцианский прием по исправлению общественных недостатков. Конечно же, не быт, не экономика, как обычно думают, спровоцировали ту колоссальную напряженность, вылившуюся в волнения националистического толка в союзных республиках, а кризис советского типа сознания и коммунальности. И без того слабый, сырой и малоэффективный, что доказала Вторая мировая война, когда понадобилось мобилизовать именно национализм на борьбу с нацистской Германией, этот тип коммунальности окончательно утратил свою связующую роль к началу 1980-х гг. Крушение СССР было спровоцировано крушением его государственной идеологии.