Общество праславян знает имущественное неравенство. Факт, устанавливаемый за счет анализа праславянских *bogb и *ubogb. Если первое означает «богатство», сам процесс обогащения, то последнее «не только лишенность богатства (нищету), но и лишенность даваемых богом (богатством) прав» [Иванов, Топоров. 1978. С. 253]. Вполне вероятно допустить, что круг последних людей составлял клиентуру знатного человека, в конечном счете того, кого знают как *gospodir№. Наличие рабства у праславян также можно установить лингвистическими средствами. Так, современное русское «раб» (др.-рус. рабъ) восходит к праиндоевропейскому *orbho (дитя), значение которого состоит в фиксации умаления прав младшего члена семьи по сравнению со старшими; на него возлагается в первую очередь обязанность работы; ср. arbaids (готск.), arabeit (д.в.н.).

Праславяне знакомы с верховной властью. Факт этот доказывается сообщением готского историка Йордана о казни королем готов Винитаром антского князя: «…но в дальнейшем стал действовать решительнее и распял короля их Божа с сыновьями его и семьюдесятью старейшинами для устрашения, чтобы трупы распятых увеличили страх покоренных» (Getica. 247). Этот самый Boz №omi№e в свое время породил целую литературу по определению имени антского князя, пока наконец не догадались, что Йордан, не зная славянского языка, слово «вождь» принял за имя собственное. Характерно упоминание о семидесяти старейшинах — родовая аристократия, таким образом, занимает очень важное положение в социальной пирамиде праславянского общества. Ситуация эта мало меняется и 200 лет спустя (VI в.), когда начинается процесс распада славянской общности. Впрочем, фигура князя, как кажется, играет еще более властную роль, нежели ранее. Это хорошо видно на примере убийства аварами князя антов Мезамира. Его убивают для того, чтобы обессилить антов, поскольку «этот человек имеет великое влияние между антами и может сильно действовать против тех, которые сколько-нибудь его неприятели. Нужно убить его, а потом без всякого страха напасть на неприятельскую землю» (Менандр. 6). Князь эпохи общности помимо военной функции предводителя выполнял некую сакральную роль. Обычно в доказательство этого ссылаются на религиозную реформу общества, которую попытался осуществить в начале своего правления в Киеве св. Владимир: «…и нача княжити Володимер в Киеве един и постави кумиры на холму вне двора теремного, Перуна древяна, а главу его сребрену, а ус злат, и Хорса, Дажьбога, и Стрибога, и Симаргла, и Мокош; и жряху им, нарицающе я богы, и привожаху сыны своя и дщери, и жряху бесом; и оскверняху землю требами своими» (ПСРЛ. Т. I, стб. 79). Но есть еще один интересный факт. В русском крестьянском быту вплоть до конца XIX в. молодоженов почтительно именовали «князем со княгинюшкою». В данном случае очевидно указание на роль главы семьи как на распорядителя семейного культа, жреца тех богов, кого древние римляне называли «ларами» и «пенатами». В этом случае интересна языковая параллель в западнославянских языках: k№ez (волхв) — k№ize (князь). Литовское ku№igas первоначально тоже означало «жрец». Впрочем, филологи считают, что др.-рус. къназь заимствовано из готского — ku№№igs. Но у германцев короли (конунги) тоже играли определенную сакральную роль.