Еще более зримо эта сторона суда как способа установления личного права тяжущегося видна на примере анализа терминов института кровной мести, которую славяне, безусловно, широко практиковали: цена (ст.-сл.), «ПиОмикронЙотаНиЭта» — «цена крови» (греч.), kae№a — «возмездие» (авест.). Само ст.-сл. мьзда и от нее же мьстити сопоставимы с греч. «МиЙотаДельтаТэтаОмикронДзэта» — «плата, жалованье», то же mizdo (готск.), miata (д.в.н.), midham (санскр.), mizdem (авест.) заставляют нас заключить, что в основе возмездия лежит принцип: равное за равное (ius talio№is). Но это не простое возмездие, к нему стороны приходят в ходе судебного заседания не с помощью угроз, насилия и т.п., а с помощью соглашения. Таким образом, в основе судебного решения лежит договор как частноправовая категория — соглашение сторон об урегулировании спора. Об этом говорят лингвистические данные, приведенные выше к ст.-сл. садъ. Здесь же можно добавить и еще одно: «СигмаИпсилонГаммаТэтаЭпсилонСигмаЙотаДзэта» (греч.), означающее «условия соглашения», и samhita (санскр.) — «соединение».

Право в эпоху праславянской общности не лишено было, таким образом, элемента религиозности, было частью религиозных верований славян. Подобный дуализм характерен не только для индоевропейцев, но и для других древних народов. Данный дуализм очень ярко виден на примере древнеримской правовой системы, состоявшей из норм fas и ius. Насколько была разработана область fas (ius divi№a) в эпоху праславянского единства, можно только догадываться, сведений практически нет, но можно предполагать, что др.-рус. правьда несет в себе некоторый отзвук божественного права как части ритуала, ошибка в исполнении которого способна стать причиной сильного гнева богов. Одновременно с существованием корпуса божественного права вполне вероятно наличие корпуса обычного права, достигшего определенной степени формализации по типу lex a№tiqua partum et majorum, но только еще не в письменной форме. Наличие формы обычая можно видеть в институте кровной мести, регулировании вопросов собственности, торгового оборота, брачно-семейных отношений. Эти нормы и составляют ius, т.е. ius civile праславян.

Кровная месть в эпоху древности подверглась определенной регламентации. Уже на примере ранних редакций ст. 1 Русской Правды видно, что общество старается ограничить круг мстителей только ближайшими родственниками. Среди них нет лиц женского пола, но в древности мстителями могли выступать и женщины, подтверждением может служить месть княгини Ольги за мужа князя Игоря, неудавшаяся месть Рогнеды (Гориславы). Известно также, что у южных славян ближайшие родственники-мужчины были обязаны оказывать женщине помощь в совершении возмездия. Не менее очевидно и то, что в эпоху общности устанавливается суррогат кровной мести в виде так называемой покоры. Этот институт известен из раннесредневековых памятников западных и южных славян, поэтому говорить о его глубокой древности приходится с осторожностью. Впрочем, известное посольство древлян к княгине Ольги с предложением выйти замуж за князя их Мала с полным основанием можно считать вариантом покоры. Суть этого института заключена в примирении кровников, в том, чтобы род обиженного согласился принять в той или иной форме выкуп за убитого. Характерно и то, что, судя по описаниям обряда покоры, она выглядела как имитация реального убийства, реального акта мщения!