Правом участия в выборах обладали лица мужского пола, достигшие 25-летнего возраста, не состоящие на госслужбе, не опороченные по суду и т.д. (ст. ст. 6 — 8 Положения). Женщины от выборов совершенно не отстранялись, они могли передавать свой ценз по недвижимому имуществу мужьям и сыновьям (ст. 9 Положения). Закон устанавливал особые правила для проведения выборов в Госдуму от окраин Империи, нерусские народы, надо заметить, также получили избирательные права, исключение только составляли бродячие инородцы.
Учреждение законосовещательной Думы, прозванной «булыгинской», проходило на фоне обострения беспорядков, спровоцированных экстремистскими элементами, под влияние которых подпали широкие слои интеллигенции. Уступая давлению революционных сил, верховная самодержавная власть признала: «Не останавливая предназначенных выборов в Государственную Думу, привлечь теперь же к участию в Думе, по мере возможности… те классы населения, которые ныне совсем лишены… избирательных прав» (ст. 2 Манифеста от 17 октября 1905 г.). Именным указом от 11 декабря 1905 г. даровалось существенное снижение ценза для городских избирателей, что увеличивало базу городского электората, отд. V данного Указа избирательные права распространялись на рабочих.
Уже I Государственная Дума показала всю свою несостоятельность — думцы занялись сразу же политическими интригами, этим же занимались члены и II Думы. И только III Дума, по общему признанию, занялась непосредственно тем, чем ей необходимо было заниматься, — законодательством, а не притязанием на исполнительную власть. В данном случае советская историография в своих гневных инвективах, направленных против «гнусного самодержавия», как-то забывала, что в России Основными государственными законами не вводилась парламентская форма правления, следовательно, все претензии Думы (в лице прежде всего ее либерально-левого крыла) на министерские портфели означали всего лишь навсего попытку осуществить государственный переворот.
Обязанности российских подданных.
Прав нет без обязанностей — эта простая максима права предполагается его известным двусторонним характером, столь тщательно разработанным в теории Л.И. Петражицкого. Соответственно, обязанности российских подданных также составляли особую группу норм русского государственного права, определявших особое отношение русских подданных к государственной власти, отличая их тем самым от иностранцев.
Обязанность общего повиновения. Обязанность общего повиновения подданных царю существовала в России всегда; если в Московскую эпоху эта обязанность юридически оформлялась присягой народа, выраженной также и в избрании царя или династии Земским собором, то в царствование первого императора (Петра I) данная обязанность получила общее закрепление в словах закона; ст. 2 гл. I Духовного регламента 1721 г. гласила: «Монархов власть есть самодержавная, которым повиноватися Сам Бог за совесть повелевает». Впоследствии эта часть нормы вошла в ст. 1 Осн. гос. зак. Т. 1 Св. зак. всех изданий, включая и издание 1906 г., т.е. тогда, когда неограниченная власть Российских монархов уже исчезла; ср. ст. 4 Осн. зак. от 23 апреля 1906 г. и ст. 4 Св. осн. зак. Т. 1 Св. зак. изд. 1906 г.: «Повиноваться власти его не только за страх, но и за совесть сам Бог повелевает». Отношения повиновения и подчиненности и на этот раз скреплялись верноподданнической присягой, именно о ней говорит ст. 55 Осн. зак. Т. 1 Св. зак. изд. 1906 г. Необходимо заметить, что ссылка на Бога в данном случае служила косвенным указанием на ограниченность власти русского самодержца догматами православия.