Мы коснулись очень сложной проблемы — понятия русского самодержавия, особенно сложной потому, что обычные юридические приемы формально-догматического исследования здесь не уместны, они только способны затемнить, увести в сторону от действительной сердцевины проблемы. Представляется, что не так уж глупы были «свободной мысли коноводы» (П.А. Вяземский) либерально-радикальных группировок начала XIX в. в России, натравливавшие народ на самодержавие, с формально-юридической стороны понимаемое как суверенитет. Казалось бы, как суверенная власть может угнетать свой собственный народ?

Чтобы ответить на этот вопрос — какое, собственно, самодержавие ниспровергали деятели 1905 — 1907 гг. и февраля 1917 г., бездумно расчищая дорогу антинациональным силам, — представляется необходимым отойти от узких рамок либерального конституционализма, для которого самодержавие есть только одна из форм монархизма, и взглянуть на проблему исторически. Исторически сложилось так, что под самодержавием в России понимался принцип государственного управления, при котором осуществлялось тесное единение царя с народом. Историческая заслуга выяснения содержания этого принципа, безусловно, всецело принадлежит школе славянофилов, над которой так неумно издевались все западники всех мастей и направлений. Фактически опровергнуть полученное славянофилами содержание принципа самодержавия не смогли ни просвещенные бюрократы абсолютистского государственного аппарата, ни профессора конституционного и государственного права.

* * *

В юридических формулировках основных российских законов 1906 г. на самом деле под определением «верховная самодержавная власть» крылось весьма тонкое различение общего понятия верховной власти не просто как власти суверенной, суверенитета в его общем понимании, но еще и как власти нейтрализующей, гарантирующей необходимую стабильность существующего порядка вещей, каковая стабильность при зрелом размышлении представлялась залогом будущего развития государственных форм России, так как при сохранении старого понимания формулы «народ и царь — единое целое» последний получал санкцию на властвование в интересах народа, санкционирующего, дающего свое согласие на существование исторической формы власти. Форма эта может быть легче всего пояснена с помощью понятия «окончательное решение» — выражения крайней формы самосознающей себя воли, становящейся суверенной. Понятие это встречаем в § 279 «Философии права» Гегеля. Персонификация этой воли находится в личности монарха, который только один является носителем суверенитета. Факт этот почему-то подвергся осмеянию в послереволюционные годы, хотя на самом деле с позиций строгого права только самодержавие, царская власть, за всю более чем тысячелетнюю историю России обладало абсолютной легитимностью, поскольку в 1613 г. народ посредством Земского собора единогласно (sic!) избрал для себя только такую форму правления. Следовательно, только этот факт имеет характер causa remota всего государственного строя России, с которым не в силах соперничать ни советский, ни нынешний республиканско-демократический строй. Парадокс российской юридической истории последних ста лет заключается в том, что после 1917 г. абсолютно все режимы государственного властвования не являются правовыми, следовательно, законными.