Бояре — второй по значению слой свободного населения. Этимология этого слова говорит о его заимствовании из южнославянских языков, где оно известно, например, у болгар уже с VIII в. Само слово, судя по всему, тюркского происхождения — от bai и ar, т.е. «знатный», «богатый человек». Это весьма точное обозначение социального слоя людей, статус которых близок к аристократическому. На богатство бояр косвенно указывает следующее летописное сообщение: «…и начаша скот брати от мужа по четыре куны, а от старост по 10 гривен, а от бояр по 80 гривен» (ПСРЛ. Т. II, стб. 131), — читаем мы в Ипатьевской летописи о чрезвычайном сборе денег на наем варяжской дружины Ярославом для борьбы с польским князем Болиславом. Особенность статуса боярства подтверждается известным положением Русской Правды: «Аже въ вогарехъ или въ дроужине, то за кназа злдницл не идетъ, нъ юже не воудеть снвъ, а дъчери възмоуть», — читаем в самой древней (1282 г.) редакции памятника (РП Синод. сп.). Совершенно очевидно также, что в основном наши бояре суть представители старой родоплеменной аристократии. Это так называемые бояре земские, которые были крупными землевладельцами и рабовладельцами. Летописи неоднократно упоминают боярские села наравне с княжескими. С земскими боярами необходимо соотнести другой класс — бояр княжеских. По своему положению последние сравнялись с земскими уже к XI в.

Нарочитые мужи.

Когда необходимо было указать ту или иную привилегированную группу среди свободного населения, летописец, а вслед за ним и источники права, говорят о «лутших», «старейших», «вятших», наконец, «нарочитых» людях. Нарочитые люди, таким образом, четко противопоставлялись социальным низам: «простым», «черным» людям. К разряду нарочитых мужей относили также городских жителей — «чадь нарочитая» или «градские люди», среди которых выделялись «гости» — иноземные купцы и просто «купцы». Жители пригорода именовались уже «мезиньими людьми».

Лучшими люди считаются, разумеется, в зависимости от их имущественного положения. Основное их занятие — торговля и крупное ремесленное производство. Среди нарочитой чади следует выделить туземного купца, отличая его от иностранного — гостя. Хотя положение их разнится не сильно, разве только гость имеет право преимущественного удовлетворения своего требования перед туземными кредиторами и в поклепной вире может выставить в свое оправдание меньшее число послухов (см. ниже).

Смерды.

Уже отец-основатель славяноведения П.Й. Шафарик обратил внимание на индоевропейские корни названия этого слоя свободных людей: др.-рус. смьрдъ родственно авест. merd и изначально означало «мужа», «человека» как такового. Смерды — однозначно свободные люди, однозначно юридически свободное сельское население. Мнение советских историков о зависимом положении смердов по аналогии с феодализированным западноевропейским крестьянством является неверным. Обычно, чтобы доказать зависимость части смердов непосредственно от князя (землевладельца), ссылаются на постановления Русской Правды, которые предписывают платить за смерть смерда ровно столько же, сколько за смерть раба. Причем из-за чисто технического характера этой нормы, например, в Академическом списке она идет сразу вслед за статьями, регулирующими возмещение князю ущерба, нанесенного его собственности, исследователи делали нехитрый вывод, что раз это так, то смерд — зависимый от князя человек, если вообще не его собственность. Однако уже известный русский историк права М.А. Дьяконов совершенно верно предположил, что в ст. 22 РП Акад. сп. речь идет о холопе, принадлежащем смерду: «…а за смердии холопе 5 гривенъ», или если следовать Троицкому списку: «а за смерди холопъ 5 гривенъ». Иными словами, читаемое обычно «а за смерди и холопе 5 гривенъ» точно является позднейшей опиской. В противном случае действительно получается уравнивание смерда по положению с несвободным населением «готической» Руси, что совершенно бессмысленно при сопоставлении с данными русских летописей. Так, победив Святополка, Ярослав «нача вое свое делити: старостам по 10 гривен, а смердом по гривне, а новгородцам по 10 всем; и отпусти я домовь вся» (ПСРЛ. Т. III. С. 15). Русская Правда знает охрану имущества смерда: «А за княж конь, иже той с пятном, 3 гривне; а за смердии 2 гривне» (ст. 25 РП Акад. сп.). Закон охраняет личность смерда, его телесную неприкосновенность: «или смерд умучат, а без княжа слова; за обиду 3 гривне» (ст. 31 РП Акад. сп.).