Определенным отступлением от начал инквизиционного процесса в литературе принято считать правила, утвержденные Указом от 5 ноября 1723 г. «О форме суда» (ПСЗРИ. 1-е изд. Т. VII. № 4344). Однако в самом тексте Указа содержатся некоторые неясности, которые, не будучи проясненными, могут вызвать непонимание. Текст гласит:
«…Ибо в судах много дают лишнего говорить и много ненадобного пишут, что весьма запрещается, и не надлежит различать (как прежде бывало) один суд, другой розыск, но токмо один суд, и судить следующим образом».
Дело в том, что терминологически слово «судъ» в русском юридическом языке имело два значения: 1) учреждение, отправляющее правосудие; 2) состязательный вид процесса. Во втором значении проявляется древнейший смысл этого слова; ср. санскр. «samdhis» — «договор», «связь», лит. «samda» — «аренда», «наем», др.-греч. «СигмаИпсилонНиТэтаЭтаКаппаЭта» — «соглашение», «договор». Однако в первой четверти XVIII в., пришедшейся на беспокойное реформирование России, второе значение этого слова могло исчезнуть, тем более что к этому сам царь предпринимал неоднократные усилия, стремясь повсеместно добиться укоренения инквизиционного взгляда на судопроизводство. Вместе с тем приходится и это признать, из содержания самого Указа от 5 ноября 1723 г. явствует, что законодатель все же возвращает некоторые элементы состязательности в процесс, восстановив в основном старые формы древнего суда, но с новым содержанием: вызов в суд осуществляется вполне официально, неявка влечет за собой обвинение, поручительство играет роль только обеспечения исполнения решения суда («а по окончании допросов по исцах брать поруки, что им до вершения дела не отлучатся (сии поруки брать по таких, у кого нет пожитков довольно, так о том писано выше»). Таким образом, нам представляется, что Указ о форме суда только «усовершенствовал» саму судебную процедуру, ускорив ее, но никак не отменил совершенно ее главный инквизиционный элемент.
* * *
В общих чертах процесс имел следующие формы. Сторонами могли по-прежнему быть все юридически свободные лица вне зависимости от своего сословного происхождения. Принцип сословности укрепился только при Екатерине II, но и при ней реализуется в основном в порядке предъявления иска в особый сословный суд. Вместе с тем права на иск лишались священнослужители (они искали по суду только через представителей), лишенные чести; крепостные лишились права на иск только по Указу 1767 г. Представительство формально допускалось за недееспособных, профессиональных адвокатов закон не терпел (Указ 1700 г.), что, конечно, на практике не соблюдалось. Кроме того, Краткое изображение процессов все же допускает в некоторых случаях адвокатов в суд, но допускает их явно в качестве неизбежного зла: «Однако ж, когда адвокаты у сих дел употребляются, оные своими непотребными пространными приводами судью более утруждают, и оные дело толь паче к вящему пространству, нежели к скорому приводят окончанию. Токмо при розыскных делах, которые случаются в кригсрехте, оных вместо себя адвокатов употреблять не позволяют, но принужден ответчик сам своею особою ответствовать». Забегая вперед, укажем, что адвокатура в более или менее правильной форме устанавливается только по Судебным уставам 1864 г., хотя в 1832 г. вводится особая форма доверенности для представительства интересов третьих лиц в суде.