СОВЕТСКИЙ ПЕРИОД ИСТОРИИ РОССИЙСКОГО ПРАВА
Глава X. РЕВОЛЮЦИЯ И ПРАВОПОРЯДОК
§ 1. Теория и практика социалистической революции. § 2. Составные части практики социалистической революции. § 3. Causa remota и правопорядок.
§ 1. Теория и практика социалистической революции
Понятие революции.
Юридическое определение революции покажется самым простым в ряду возможных дефиниций. Например, известный норвежский юрист Фред Кастберг сформулировал его достаточно лаконично: «изменение или способствование изменению существующего правопорядка неправовыми, незаконными средствами, подразумевающими использование насилия» [Castberg. 1977. С. 16]. Несомненно, что в основе этого ригористичного юридизма лежит традиционный для Запада культ права. Именно для такого подхода характерно положение, что право твориться может только на основе права. Даже схоластическая максима ex factis oritur ius становится своего рода causa — основанием творимого правопорядка, поскольку факт превращается этой максимой в содержание того права, которое порождает.
Однако во всех этих размышлениях можно найти немало парадоксального. Например, в том, что исключительно юридическое определение революции не учитывает такого важного факта, как победоносное ее исполнение. В этом случае незаконное использование силы в новых условиях победившего строя превратится в священное право народа восставать против угнетения. Это право освящено авторитетом Декларации прав человека и гражданина 1789 г. (п. 2) и является своего рода идолом современной правовой культуры, исторически происходящим от позднефеодального facultas i№surge№di et resiste№di. Но в то же время мы должны помнить другой постулат: право, правопорядок и революция суть вещи несовместные. И расхожее определение революции не может быть иным кроме уже упомянутого ius resiste№di.
Трудность тем не менее этого определения станет понятной, когда мы поймем, что право на восстание мало отличимо от обыкновенного бунта, неповиновения властям, которые никак не назовешь революцией. Поэтому определение революции приходится искать скорее в политической сфере как наиболее близкой к юридической сфере в силу общности предмета. Обоснование такому подходу видится в том, что революция, если вспомнить довольно меткое определение Энгельса, считавшего революцию самой авторитарной вещью на свете, представляет собой вещь исключительно политическую по своей сути. Она авторитарна настолько, насколько аполитична и тотальна по своим результатам. Тем не менее цель всякой революции, безусловно, не заключается в грубой жестокости и насилии. Насилие в данном случае только средство достижения цели, которую нереволюционными методами достичь уже невозможно. Только такое, казалось бы, очевидное понимание революции, однако, не подтверждается практикой: как у всякого человека свой даймон, как учил Сократ, так у каждого революционера своя революция. Следовательно, необходимо исследовать прежде всего исторические корни самого понятия.
Общим стало положение, что слово «революция» является изобретением Нового времени, эпохи социальных потрясений XVII, XVIII и XIX в. Но вот парадокс, само слово вошло в политический лексикон из европейской средневековой астрологии, где употреблялось в ином смысле, нежели сейчас. Дело в том, что латинское revolutio означает «возврат в исходное положение». Поэтому когда астрологи говорили, например, что «Венера совершила революцию», это означало, что вторая планета Солнечной системы вернулась в исходное для наблюдения положение в соответствующем знаке Зодиака.