Такое понимание слова «революция», несомненно, шло еще из эпохи античности. Именно тогда была сформулирована циклическая концепция истории, согласно которой политические формы общения представляли неизбежную череду смен отдельных форм политического властвования, но сама череда смен при этом представляла собой замкнутый круг, круг предустановленных природой форм политического общения, исчерпывающую классификацию которых дал еще Аристотель. Политическая форма господства в обществе (civitas) тогда мыслилась как неизбежная предпосылка другой, та — следующей и так далее по замкнутому кругу. Ничего принципиально нового в данном круговращении возникнуть не могло. Очевидно, это только предположение, неизбежность возвращения той или иной политической формы и получила подобное странное на первый взгляд наименование.

Но в эпоху потрясений Нового времени понятие возврата и неизбежность следования человека в замкнутом кругу предустановленных Природой (Провидением) политических форм было заменено идеей линейного Прогресса. Главным действующим субъектом Прогресса стал Демиург — homo faber, который потому умелый, что fortu№a suae ipse faber. Прогресс, таким образом, стал представлять собой непрерывное восхождение человека по своеобразной лестнице счастья, где каждая ступенька олицетворяла принципиально новое бытие, политическое в том числе. Эта концепция политической новизны, столь ненавидимая Платоном, скорее всего, и воплотилась в новом понимании термина «revolutio». Революция теперь означала разрыв с традицией, во всяком случае, с прошлой политической формой и восхождение к принципиально новому. Чем радикальнее разрыв, тем революционнее революция.

Выделенные классификационные черты революции позволяют определить типы политических революций. Но прежде чем мы начнем это делать, все же еще раз укажем на эти классификационные черты. (Повторение оправдано жанром работы — учебник, а не монография.) Итак, революция — это всегда разрыв. Чем радикальнее, тем лучше. Причем в понятие радикализма обязательным элементом входит насилие. Разрыв в данном случае становится всего лишь синонимом насилия. Революция — это всегда творение новизны. Именно она есть очевидная цель революции. При этом новизна как цель революции имеет свою непреложную цель. Это творение политического бытия. Этот пафос революции был изложен в теории социалистической революции, принадлежащей К. Марксу. Не владея информацией об этой теории, точнее, без ее учета, ничего нельзя понять в событиях русской истории XX в.!

Что такое настоящий марксизм?

Вопрос, вынесенный в подзаголовок настоящего параграфа, является отнюдь не праздным. Казалось бы, о Марксе и его «философии» известно давно почти все, как-никак в СССР на почве изучения его наследия подвизался целый академический институт. Но если поставить перед собой цель непредвзято понять это явление человеческой мысли, то сразу возникнут вопросы. Проблема заключена в том, что марксизм как система мировоззрения с трудом укладывается в рамки общеевропейской философской традиции. Другая существенная трудность заключена в том, что Маркс, несмотря на объемное эпистолярное наследие, так и не выработал системы своего учения. Потом уже эпигонам Маркса пришлось создавать эту систему, результатом чего явилась чудовищная по своей форме и совершенно эклектичная по содержанию так называемая советская философия или научный коммунизм.