В развитие понятия контрреволюционного преступления политика красного террора очень скоро пришла к еще одному институту — институту заложников. Позволим себе процитировать приказ о заложниках наркома внутренних дел Петровского: «Из буржуазии и офицерства должны быть взяты значительные количества заложников (заметим, не уточнено сколько, путь произволу открыт. — М.И.). При малейших попытках сопротивления или малейшем движении в белогвардейской среде должен приниматься безоговорочно массовый расстрел». Кто после таких строк будет нас уверять, что их писал нормальный человек, а не Монтигомо Ястребиный коготь?

Особая статья — это участие иностранцев в Гражданской войне. О так называемой интервенции слышали почти все. Носила она спорадический характер, интервенты при этом преследовали свои интересы, заключавшиеся в ослаблении, а если удастся — в расчленении России. Русскому национально-освободительному движению они почти не помогали вопреки устоявшемуся в советской историографии мнению. Но вот об участии иностранцев на стороне большевиков сведений практически нет. Иностранцы в лице так называемых интернациональных частей сыграли особую роль в истории Гражданской войны.

Следует отметить, что в характере красного террора скорее можно винить как раз интернационалистов. Согласно выверенным советской историографией данным, в РККА служили около четверти миллиона иностранцев [Емелин. 1986. С. 23]. Цифра эта не маленькая, поскольку численность самой РККА колебалась в разные годы и составляла в среднем около трех миллионов человек. Интернационалисты в силу ряда причин оказались самыми боеспособными частями красных, самыми морально нечувствительными, поэтому они в основном и осуществляли массовые казни. Исключительная жестокость интернациональных частей была хорошо известна.

Важно при этом помнить, что психология Гражданской войны не была исчерпана с ее фактическим прекращением, можно с полным основанием утверждать, что все годы существования Советской власти Гражданская война продолжалась, приобретая порой более мирные, но от этого не менее жесткие формы. Хотелось бы привести еще одно свидетельство: информационный листок № 44 от 1918 г. Новгородского губернского управления НКВД, из которого узнаем о положении в селе Крестцы той же губернии после подавления там крестьянского бунта. От этих строк веет невыносимым готтентотским оптимизмом: «Сейчас все спокойно. Власть Советов крепка. Продовольствия нет. Население голодает».

Модернизация России или перманентный кризис?

Последней идеологической новацией режима в России стала борьба вокруг идеи возможности построения социализма в одной отдельно взятой стране. Дело в том, что Ленин и его окружение полагали, не без оснований, что победить окончательно коммунизм в России — отсталой, только развивающейся стране — не сможет. «Империалистические хищники» задушат. Поэтому необходимо выжать из страны максимально возможных средств, бросить их в горнило классовой борьбы на Западе, раскачать ситуацию там и зажечь пламя мировой революции; что станет с Россией, ни Ленина, ни Троцкого, ни Бухарина, ни прочих в руководстве большевиков не интересовало.