Практика легитимации правопорядка в России.

1917 г. оказался переломным в судьбе России именно потому, что ознаменовал собой крушение русского исторического типа власти, в последующем только восстанавливаемого в довольно жалких формах на непродолжительные периоды времени. Корень всех бед, без сомнения, лежит в Манифесте Государя Императора Николая II от 2 марта 1917 г. Этим актом обладателю верховной власти в России (ст. 4 Осн. гос. зак. 1906 г.) было угодно отречься от престола, но при этом Император нарушил другое конституционное положение, запрещавшее отрекаться за кого бы то ни было, кроме как за самого себя.

Юристы Временного правительства, среди которых мы находим весьма компетентных: барона Нольде и Набокова (отца знаменитого писателя), сразу же обратили на это внимание. Какое-нибудь вразумительное объяснение этому факту они тем не менее дать не смогли. Есть лишь небольшие намеки, например, у Набокова, что царь это сделал скорее злонамеренно, отомстил, так сказать, своим гонителям. Впрочем, подобная тактика характерна для либералов, их вождь Милюков в своих обвинениях пошел еще дальше, дескать, царь сделал это так потому, что заранее предвидел крах демократии и поэтому рассчитывал вернуться снова на престол, прикрываясь заведомо недействительным характером своего Манифеста. Логика, надо сказать, примечательная, выдающая с головой своих авторов.

Вместе с тем можно предположить, что Государь действовал в смысле ст. 4 Конституции страны, наделявшей его правами верховной власти, в некотором смысле этой статье соответствует положение современной Конституции России, наделяющей Президента страны правами гаранта конституционного строя. Это нормативное положение тогда, как и сейчас, наделяет главу государства исключительной властью («правом окончательного решения», воспользуемся гегелевским фразеологизмом), не ограниченной положениями самого конституционного акта, в случаях, когда обстоятельства затрагивают суверенитет страны. Разумеется, эти обстоятельства должны носить исключительный, катастрофический характер. В этом случае Манифест от 2 марта представляет вопреки строго юридическому (stricti iuris) мнению легальную базу для принятия престола великим князем Михаилом.

Власть Временного правительства при всей ее ущербности тем не менее являлась легитимной. Дополнительную базу легитимации составляет Учредительное собрание, в подготовке созыва которого это правительство принимало самое непосредственное участие. Не случайно большевики будут оправдывать свой приход к власти тем, что они и только они способны созвать Учредительное собрание. Декрет «Об учреждении Совета Народных Комиссаров» от 27 октября 1917 г. будет начинаться со слов: «Образовать для управления страной впредь до созыва Учредительного собрания временное рабоче-крестьянское правительство…» (СУ РСФСР. 1917. № 1. Ст. 1). Однако, свергнув законное правительство, пусть и временное, большевикам пришлось опираться на крайне шаткую в организационном отношении базу. Что такое Советы в правовом отношении? Советы этого периода представляют собой узкопрофессиональные или сословные общественные организации отдельных слоев населения России, причем слоев в процентном отношении составляющих в лучшем случае 1/10 часть от всего населения. Столько было рабочих и солдат в октябре 1917 г., на поддержку общественных организаций которых ссылались большевики? Крестьянские Советы не санкционировали переход власти в стране от Временного правительства к большевикам. Известно, что только к лету 1918 г. большевикам удалось уговорами и угрозами, расколов Всероссийский съезд крестьянских депутатов, где господствовали правые эсеры, слить его с Всероссийским съездом рабочих и солдатских депутатов.