Вкратце проблема заключалась в том, что страны, образовавшиеся в результате развала Союза, попытались изобрести велосипед там, где международное право давно создало приемлемый механизм. Речь идет о так называемых агрегированных показателях, согласно которым предлагалось делить госдолг (la dette publique) и госимущество Советского Союза. Международное право говорит о долгах, связанных с территорией, отколовшейся от прежнего государства, и никаких показателей не знает. Поскольку практика показала, что все страны, за исключением России, платить по долгам не могут, то к 1993 г. и был сформулирован так называемый нулевой вариант. Россия брала на себя весь долг, но взамен получала права на все имущество Союза за рубежом.
Этот в целом здравый, хотя как всегда слишком альтруистский со стороны России, жест понимания у украинских чиновников не нашел. Вплоть до сего дня Украина не платит по своей части долга бывшего СССР и где только может предъявляет в иностранных судах иски к России, пытаясь отсудить хоть часть чужого имущества; она остается единственной страной, не признающей широкой трактовки факта продолжательства России в отношении прав и обязанностей СССР.
Доказанный международной практикой факт продолжательства России позволяет по-новому взглянуть с юридической позиции на сам факт развала СССР. Развал или распад, как еще иногда говорят, СССР преподносится чаще всего как случай dismembratio — распад единого государства на несколько независимых частей. Но практика свидетельствует об обратном. Произошел раскол и отпадение от государства некоторых его частей. Такое заключение позволяет сделать факт установленного продолжательства Россией прав и обязанностей бывшего СССР. Не случайно доктрина современного международного права говорит о России как о «epi№e dorsal» — «становом хребте» СССР [Buhler. 2001. С. 159]. Этот механизм автоматически продолжил существование правосубъектности Союза ССР в правосубъектности Российской Федерации, тогда как отколовшиеся части — новые независимые государства — смогли преемствовать только ту совокупность прав и обязанностей СССР, которая имела четкую связь с территорией этих государств.
Гораздо более сложной является позиция России (РСФСР, а потом и СССР) как правопреемника Российской империи. Сложность эта заключается во многом в том, что собственная позиция русских коммунистов и обслуживавшая их интересы советская доктрина международного права позволяли ставить под вопрос саму возможность преемства РСФСР — СССР в отношении Империи.
Большевики, как известно, вообще сначала утверждали, что у пролетария отечества нет, нет и государства. Они отказались от выполнения союзнических обязательств, практически от всех договоров бывших правительств страны. В первые годы их правления от территории России практически ничего не осталось. Они выпустили декрет об аннулировании всех государственных долгов Империи и Временного правительства. Они, можно сказать, отказали в факте существования не то что совокупности прав и обязанностей Российской империи, они отказали в существовании самим правам и обязанностям. Они, конечно, не были первыми. До них нечто подобное попытались сделать якобинцы в Конвенте, объявив об отказе Франции от всех прежних договоров. Жизнь показала неправоту якобинцев, большевики тоже не составили исключение.