Особо большое распространение в Московский период получает такой вид преступления, как бесчестие. Состав его, очевидно, был сложный, поскольку в понятие бесчестия входили как словесные оскорбления, так, вероятно, и нанесение побоев. Впрочем, бесчестием могли посчитать несоблюдение правил приличия, отказ снять шапку в знак приветствия, например.
Имущественные преступления квалифицируются как разбой, грабеж и татьба. К последней относят также похищение людей (головную татьбу) и церковную татьбу. Законодатель знает понятие рецидива (уже в ПСГ).
Церковные преступления по-прежнему занимают особое место в уголовном праве Московского государства. Во всяком случае, Соборное уложение ставит их на первое место.
Впервые в русском уголовном праве в рассматриваемый период появляется понятие воинского преступления (гл. VII Соб. ул.). Уложение выделяет такие воинские преступления, как дезертирство, кражу военного имущества и др.
Как и раньше, законодатель не определил возраст, с которого может состояться вменение. По всей видимости, здесь продолжает действовать норма канонического права.
Имперский период.
В период Империи понятие преступления получает четкое определение: «Преступлением или проступком признается как самое противозаконное деяние, так и неисполнение того, что под страхом наказания законом предписано» (ст. 1 Ул. о нак. 1845 г.). Уголовное уложение 1903 г. знает более совершенную формулировку: «Преступлением признается деяние, воспрещенное во время его учиненения законом под страхом наказания» (ст. 1). Преступления классифицируются на умышленные и неумышленные (ст. 2 Ул. о нак.). Уголовное уложение 1903 г. именует неумышленные преступления «неосторожными» (ст. 40). Далее, законодатель выделяет умысел, приготовление и покушение на преступление (ст. ст. 6 — 10 Ул. о нак., ст. ст. 49 и 50 Уг. ул.). Соучастие в преступлении имело уже весьма подробную квалификацию в Уложении 1845 г. (ст. ст. 11 — 14). Среди соучастников выделялись главные виновные и участники. К последним относились зачинщики, сообщники, подстрекатели, пособники, попустители и укрыватели. Наличие сговора между соучастниками, разумеется, влияло на меру наказания. Также Уложение 1845 г. выделяет в особую группу так называемых прикосновенных. Под последними подразумевались недоносители (ст. 15 Ул. о нак.), а также попустители и укрыватели (ст. 14. Там же). Уложение 1903 г. сохранило подобную градацию соучастников, несколько иначе сгруппировав их. Выделялись непосредственные исполнители, затем подстрекатели, а к последней группе относились пособники (ст. 51 Уг. ул.). Понятие прикосновенных позднейшим актом было упразднено, точнее, слито с понятием пособника.
Порог вменения законом в Имперский период также долго не был определен. Дела решались по аналогии с нормами Прохирона. Однако законодатель все же вынужден был обратить внимание на данную проблему в связи с весьма громким делом от 1742 г., когда 14-летняя девочка Прасковья Федорова топором зарубила двух крестьянских детей. Дело дошло до высшей инстанции, до Сената, издавшего указ, которым впервые в российском уголовном праве установили ответственность несовершеннолетних с 17 лет. Было решено, что лица до этого возраста не могут быть подвергнуты ни пытке, ни наказанию кнутом, ни смертной казни (ПСЗРИ. 1-е изд. Т. XI. № 8601). Решение же нижестоящей инстанции было Сенатом конфирмовано: «…по силе Уложения главы XXI, ст. 69 оную девку надлежало пытать, токмо видно, что учинила она то убийство от глупости и младоумия своего и пытки ей за малолетством не снесть, того ради надлежит ее наказать розгами нещадно и отдать в девичь монастырь вечно в работу». Дело Прасковьи Федоровой вызвало два года спустя новый указ Сената, которым по тяжким преступлениям вменение могло состояться с 12 лет (ПСЗРИ. 1-е изд. Т. XII. № 8996). В 1765 г. воспоследовал новый указ, установивший полную невменяемость до 10 лет, а от 10 до 17 лет разрешавший применение телесных наказаний (ПСЗРИ. 1-е изд. Т. XVII. № 12423). С 1785 г. вопрос о вменении решался всякий раз по конкретному делу совестными судами.