Это право, надо заметить, напоминает римские правовые порядки эпохи домината, а сам мiръ — collegati или corporati городов, члены которых были связаны круговой порукой в платеже податей, а сами корпорации имели право виндицировать своих беглых членов. Конечно же между этими двумя фактами прямой связи нет, связь скорее метафизическая: возрастающая мощь Третьего Рима нашла себе тот же самый путь, что и угасавшая мощь Рима первого. Впрочем, в этих порядках на Москве вполне могло сказаться влияние византийской парадигмы!
Еще стоит отметить такую интересную черту древнего мiра, как его внутреннее законодательство. Что касается древнейшего периода (домонгольского), то о существовании такого законодательства мы можем только догадываться по аналогии с decreta ge№tilica Древнего Рима; но в московский период мы уже имеем документальное подтверждение такой деятельности общины. Это заповедные грамоты общин, которые они составляли для самих себя. Не секрет, однако, что глобальные вопросы в этих грамотах не затрагиваются, встречается в основном мелочная регламентация общинного быта, но регламентация эта подчинена целям мiра, следовательно, элемент осознания себя как нечто целого, пусть даже квазигосударственного, характера в этих грамотах, безусловно, налицо. В последующие века, вплоть до большевистских преобразований, мiры активно законодательствуют по вопросам своей внутренней жизни.
Итак, народное самоуправление во время Иоанна Грозного в 1555 г. получило определенную форму организации, до этого, несомненно, существовавшую; но и как народный обычай стал писаным правом, воплотившись в статьях Судебников, так и непосредственное самоуправление народа было выведено из толщи «народного права» на уровень публично-правовой нормы. Волость (община) взяла на себя по этой реформе часть государственных функций. Земская реформа была реформой повсеместной. Судебная реформа шла рука об руку с реформой административной — земской. Позволим себе выдержку из земской грамоты Устюжского уезда 1552 г., в которой весьма точно отражена суть реформы, ее, так сказать, ratio:
«Что наперед сего жаловали есмя бояр своих и князей, и детей боярских, городы и волости давали им в кормления, и нам от крестьян челобитья великие и докука беспрестанная, что наместники и волостели, и праветчики, и их пошлинные люди сверх нашего жалования указа чинят им продажи и убытки великие. А от наместников и волостелей, и от праветчиков, и от их пошлинных людей нам докука и челобитья многие, что им посадские и волостные люди под суд и на поруку не даются, кормов им не платят, и их бьют; и в том меж их поклепы и тяжбы великие, да от того на посадех многие крестьянские дворы позапустели и наши дани и оброки сходятся несполна. И мы, жалуючи крестьянство для тех великих продаж и убытков, наместников и волостелей и праветчиков от городов и от волостей отставили, а за наместничьи и волостелины, и за праветчиковы доходы и за присуд, и за их пошлинных людей пошлины, велели есмя посадских и волостных крестьян пооброчить деньгами того, для того чтобы крестьянству продажи и убытку не было, и нам бы от них на наместников и на волостелей, и на праветчиков, и от наместников и волостелей, и праветчиков и на волостных людей челобитья и докуки не было, а посады б и волости от того не пустели. И велели есмя во всех городех и в станех, и в волостях учинити старост излюбленных, кому меж крестьян управы чинить и наместничьи и волостелины, и праветчиковы доходы собирати и к нам на срок привозити, которых себе крестьяне меж себя излюбят и выберут всею землею, от которых бы им продажи и убытков и обиды не было, и розсудити бы их умели в правду беспосульно и безволокитно, и за наместнич бы доход оброк собрати умели и к нашей казне на срок привозили без недобору».