1 См., например: Гальперин М.Л. Указ. соч. С. 123 — 136; Шварц М.З. К вопросу о правовой природе личных ограничений в исполнительном производстве // Принудительное исполнение актов судов и иных органов… С. 175 — 184; Юдин А.В. Опыт юридической оценки «экзотических» способов исполнения судебных актов органами принудительного исполнения // Эффективность принудительного исполнения судебных решений и актов других органов: Сб. мат. Междунар. науч.-практ. конф. М., 2011. С. 216 — 223; Ярков В.В. Отдельные меры косвенного принуждения должника в рамках исполнительно производства. С. 41 — 51.
Следует признать, что законодатель не находится в стороне от сложившейся дискуссии, и неоднократные изменения нормативной базы, регламентирующей применение мер косвенного принуждения, являются безусловным тому примером. Так, в Федеральный закон «Об исполнительном производстве» было введено дополнение об установлении минимального размера задолженности, при котором допустимо ограничение права должника на выезд за рубеж, а при разработке положений об ограничении права управления транспортными средствами законодателем был предусмотрен перечень случаев, исключающих применение данной меры. Кроме того, и судебная практика также оказала существенное влияние на изменение и развитие института личных ограничений, о чем свидетельствует позиция, высказанная Конституционным Судом РФ, по вопросу о допустимости установления временного ограничения права на выезд без предоставления должнику срока для добровольного исполнения 1 . На этом основании вполне справедливым представляется сделать вывод о том, что институт косвенного принуждения в российском исполнительном производстве постепенно эволюционирует и ряд проблем со временем получит необходимое решение.
1 Определение Конституционного Суда РФ от 3 июля 2014 г. № 1561-О «По жалобе гражданина Черепанова Андрея Владимировича на нарушение его конституционных прав частью 2 статьи 30 и частью 2 статьи 67 Федерального закона «Об исполнительном производстве»
Вместе с тем целый пласт актуальных вопросов, вызывающих споры как в науке, так и на практике, не нашел отражения в принятых изменениях к законодательству об исполнительном производстве в данной области, и на сегодняшний день российская система принудительного исполнения не предусматривает универсальной и детально разработанной схемы применения косвенных мер принуждения, делая значительный упор на предоставление судебному приставу-исполнителю полномочий на широкое усмотрение при выборе способов воздействия на должника. Можно предположить, что такой подход законодателя обусловлен тем, что возникающие в практической сфере ситуации отличаются разнообразием и создание единого порядка применения личных ограничений не удовлетворило бы всем возможным обстоятельствам, с которыми сталкивается судебный пристав-исполнитель при осуществлении своей деятельности. Бесспорно, невозможно и нецелесообразно полностью исключить свободный выбор судебного пристава-исполнителя в рамках принуждения должника к исполнению судебных решений и актов иных юрисдикционных органов, однако очень важно установить четкие границы его усмотрения.
Разумеется, судебному приставу-исполнителю необходимо иметь в своем арсенале широкий спектр средств воздействия на недобросовестного должника, с тем чтобы принимать решение об установлении наиболее подходящих из них с учетом положения сторон исполнительного производства и соблюдения баланса между интересами взыскателя и должника. Именно на судебного пристава-исполнителя возложена задача оценивать, насколько та или иная мера принуждения или их совокупность соответствует закону, требованиям исполнительного документа, конкретной ситуации, а также является ли она наиболее приемлемой для своевременного и полного исполнения содержащихся в исполнительном документе требований.