Во-вторых, при существующем подходе в некотором роде обезличиваются цели, преследуемые институтом косвенного принуждения. В то время как судебный пристав-исполнитель должен принимать во внимание прежде всего побуждающий характер личных ограничений, а значит, в той или иной степени оценивать, есть ли предпосылки для мотивации конкретного должника в каждом исполнительном производстве, вместо этого ограничение личных прав должника применяется, как правило, без учета указанного фактора по принципу «Чем больше, тем лучше». Однако подобное суждение является ошибочным. Совокупность различных мер, принятых единовременно, не всегда означает эффективность. Более того, ограничение личных прав должника действенно именно благодаря своей стимулирующей направленности, а мотивация имеет место только тогда, когда есть необходимые для этого предпосылки, иными словами, в тех случаях, когда ограничиваемое право представляет для должника безусловную ценность, и этот показатель необходимо учитывать в первую очередь при решении вопроса о выборе того или иного механизма принуждения.

В-третьих, как было неоднократно указано, есть тонкая грань между реализацией судебным приставом-исполнителем своих полномочий и злоупотреблением данными полномочиями, преступать которую недопустимо. Однако существующий подход применения личных ограничений, отождествляющий их с мерами принудительного исполнения, создает условия для потенциальных злоупотреблений со стороны судебного пристава-исполнителя. Игнорируя цели, особенности, правовую природу института косвенного принуждения, судебный пристав-исполнитель активно пользуется предоставленной ему законодателем свободой в ограничении личных прав должника и зачастую в неподходящих ситуациях, руководствуясь отнюдь не соображениями эффективности тех или иных мер воздействия на должника. Однако его сложно в этом упрекнуть, объем работы судебного пристава-исполнителя очень велик, разбираться в каждой ситуации не хватает времени, поэтому одним из способов облегчить выполнение его функций и одновременно свести к нулю нарушения прав сторон исполнительного производства является предложение на законодательном уровне схемы применения мер косвенного принуждения, учитывающей всю специфику данного института.

С другой стороны, практика показала, что ограничение права на выезд за рубеж (представляется, что аналогичное действие возымеет и ограничение права на управление транспортным средством) является действительно эффективным инструментом борьбы с недобросовестными должниками как само по себе, так и в сравнении с другими существующими мерами принуждения должника к исполнению требований исполнительного документа. С этой точки зрения существующий порядок применения личных ограничений не вызывает нареканий и из года в год приносит успешные результаты. Нередко исполнения судебного или иного юрисдикционного акта легче добиться, установив в отношении уклоняющегося должника временное ограничение права на выезд из России, нежели применив меры принудительного исполнения, однако в данном случае возникает уже другой вопрос: призваны ли ограничения личного характера заменить имущественные и насколько это допустимо? Очень логичным представляется обеспечить должника возможностью исполнить судебный или иной подлежащий исполнению акт сначала самостоятельно, что может быть достигнуто за счет воздействия на сферу его личных прав и свобод, и только затем запускать сложный и дорогостоящий механизм взыскания имущества. Иными словами, после истечения срока для добровольного исполнения в отношении должника применяются меры косвенного принуждения, а если он не исполняет предписанные требования самостоятельно, то тогда судебный пристав-исполнитель приступает к процедуре принудительного исполнения.